architect of love

В большинстве выполненных заданий Курякин привык ставить точку, вот только после последнего звонка Элио распознал в голосе паренька безмерную тоску. Словно тот, беседуя с Ильей, сглатывал слезы, будто сдерживал себя, не смея поделиться с русским агентом своей болью. Никто не обязывал Курякина брать над итальянским мальчишкой шефство, но его образ, как одиночный выстрел пулей вонзался в мозг, заставляя мужчину грустить и через силу делать вдох. Илья не мог забыть, как держал это хрупкое тело на руках, видел кровь, сочащуюся из рассеченной брови, а губы Элио едва шептали: «Оливер, что произошло?» Должно быть так сошлись звезды, что Курякин оказался именно там, в небольшом городке среди шумной дискотеки, встретив своего двойника и юного Элио Перлмана влюбленного в своего Оливера по уши. Если парнишка так страдает – значит, им с Оливером пришлось расстаться. Элио с его тонкой ранимой натурой сложно пережить разрыв с любимым человеком после такой глубокой, эмоциональной близости. И что же Курякину теперь делать? Как объяснить Габи, а в особенности Соло, что он при любом возможном случае, находясь в Италии, тайно наблюдает за юношей, близко к сердцу принимая его душевные терзания. Его цепкий взгляд подмечает буквально все, как Элио похудел, забросил музыку и друзей, каким разбитым он выходит из дома поутру, будто и не спал вовсе. Парню, словно маленькому вороненку, обрезали крылья, или кто камнем сшиб прямо в полете, пригвоздив к земле. И этот груз не дает ему встать, оправиться и вновь захотеть летать. Это все равно, что любить, а Элио не желает другой любви, возможно, он боится ее, так как за новой встречей может последовать разлука, невозможность быть вместе и боль, тонна боли, которую кому ни отдай – легче не становится. И как же Илье быть, если хочется подойти и как-нибудь утешить: простыми словами, еще более скупыми жестами, уже не спрашивая «где болит, малыш?» Это сердце мальчишки разрывается на куски от душевного одиночества и переполняющей его любви, ставшей несчастной. И если Курякин, так напоминающий Оливера, обнаружит себя и поступит по собственному велению души, не будет ли он тем, кто всадит в грудь парня фантомный нож и начнет проворачивать, причиняя тем самым еще большие страдания? Илье бросить бы все, как есть, исчезнуть из итальянского городка так же как он появился, но он не может. Элио Перлмана и все, что с ним связано, нельзя занести в графы «отработано», «отправлено в архив», а затем «списано». Этот мальчик стал неотъемлемой частью большой русской души Курякина, его другом, о котором хочется заботиться и быть уверенным, что с парнем все будет хорошо. Сейчас он не на задании, пусть Элио его все-таки увидит, и они попробуют просто поговорить. Илья не заменит Перлману Оливера, но все же он бесшумно подходит к одному из столиков летнего кафе, за которым сидит юноша, погруженный в чтение. – Привет, малыш, – тихо цедит Курякин, медленно снимая с глаз солнцезащитные очки, – это я – Илья. Элио отрывает взгляд от книги и несколько томительных секунд разглядывает знакомое лицо, пока Курякин считывает целую гамму чувств, отображенных в удивленном взгляде, приоткрытых губах и сбивчивом дыхании. Мальчишка вскакивает со стула, тянется к Курякину, чтобы обнять, и тот весь внутренне сжимается словно пружина, коря себя за глупую идею вновь появиться в жизни Элио. Кого сейчас видит этот несчастный мальчик? Человека, которого любит, но не может быть с ним вместе, или русского агента, который вовлек парня в опасную игру, а затем мужественно спас, держал на руках вплоть до оказания медицинской помощи. А потом, спустя время, звонил и как настоящий друг интересовался делами Элио. Как теперь остаться в стороне, когда в нем так нуждаются? Как не помочь раненной пташке вновь обрести крылья, и преодолеть страх перед очередным полетом – любовью? – Илья! – борясь с душащими горло слезами, выдыхает Элио, обвивая стан Курякина своими худыми руками. Ветер треплет страницы тонкого переплета книги, и агент с изумлением и толикой гордости узнает знакомую книгу «Из России с любовью». – Мне нужно… Мне так было нужно, Илья… – не договаривает Элио, крепче вжимаясь в стальную грудь, скрытую черной водолазкой. – Вот так, совсем чуточку… – тычась носом и губами в открытый участок кожи, поверх воротника, впитывая тепло и особый аромат мужчины, смесь одеколона и кожи. – Оливер и я… Почему мы не можем быть вместе? Это так несправедливо. – Знаю, Элио, – хрипло молвит Курякин, вороша подбородком кудрявую макушку, обнимая в ответ так бережно и нежно, как только может. – Я так рад, что ты здесь! – искренне молвит Перлман, немного оживившись. – Опять секретная миссия? – интересуется юноша, нехотя отстраняясь от Ильи и приглашая того сесть за его столик, жестом подозвав официанта. – Только никому не рассказывай, – заговорщицки шепчет мужчина, присоединяясь к юноше. Глядя на Элио, Курякин мысленно делает несколько зарубок на своей жизненной перспективе: – он будет звонить, и навещать парнишку значительно чаще, чем собирался в начале; – будет и дальше посылать ему интересные книги и статьи; – станет ему старшим братом, другом, дежурной жилеткой, Соло поймет. Пусть только у пташки по имени Элио снова появится желание летать и не бояться неба.