Борджиа. Часть 1. "Секс. Власть. Убийство. Аминь."

То утро начала января, когда французское войско после целого месяца праздного беспутства покидало Вечный город, выдалось необычно холодным и сырым. Всю ночь накануне шел мелкий, но упорный дождь, дорогу на выезде из Рима развезло, и теперь породистые лошади королевской конницы вязли в грязи, шли медленно и неохотно. А мулы, нагруженные провизией и поклажей, и вовсе еле двигались в самом хвосте многотысячной колонны. Жители города на семи холмах, наконец, могли вздохнуть с облегчением и, не теряя времени зря, приняться за приведение своих домов в приличествующий вид. Рим никогда не знал столь варварского отношения к гигиене и увеселениям. Пожалуй, об отъезде французов сожалели лишь торговцы да уличные девки. Добрая половина последних увязалась за армией, желая примкнуть к отряду вольных маркитанток и солдатских жен. Чезаре, пряча голову в капюшон теплого плаща, ежился и горбился от непривычного холода. Казалось, воздух вокруг сочился студеной влагой, пробирающей до самых костей. Он никогда не любил холод. В конце концов, в его жилах текла горячая испанская кровь. Сезар де Борха-и-Катанеи - так обращались к кардиналу Валенсийскому послы кастильских земель. Сезаром порой его называл и отец, когда Родриго внезапно овладевала тоска по родине. Но сыну понтифика гораздо больше нравилось, как его, на итальянский манер, звала Лукреция: Че-за-ре. По-кошачьи мягкое “Че”, мелодичное, почти ласковое “за” и легким завершающим перекатом - “ре”. При мыслях о сестре на душе сделалось чуть теплее, но лишь на миг, в следующий он вспомнил нежную грусть в ее прекрасных глазах, когда они прощались в стенах монастыря, и горечь разлуки вновь разлилась под сердцем. Сегодня настроение Чезаре было задумчиво и угрюмо, под стать погоде. Его тяготило это вынужденное путешествие на юг, тяготила промозглая зима и то унизительное положение, в котором он оказался. Старший сын был готов на многое ради блага семьи, однако в последнее время его все больше волновало и собственное благо. Ему до чертиков надоело быть безвольной пелеле* (тряпичная кукла, исп.) в чужих кознях. Доколе он будет оставаться лишь фигурой на шахматной доске? Когда, наконец, встанет на собственные ноги? Время шло, а Чезаре до сих пор носил опостылевшие юбки священника и, скрипя зубами, читал молитвы на заутреней. А ведь он способен на большее. Отец считает, что власть вернее всего удержать силой дипломатии, но вот приходит иноземный захватчик со своей исполинской армией и без всякого труда берет город за городом, навязывает свои условия, диктует кабальные правила. И что может дипломатия против этой грубой силы? Что можно противопоставить восьмифутовым бронзовым пушкам и вышколенным солдатам с тяжеловесными копьями? Только еще большую грубую силу. Чезаре нужна армия. Для начала его бы устроило двадцать тысяч верных Риму наемников, десяток опытных генералов и талантливый военный инженер, вроде Леонардо. Получи он желаемое, семья Борджиа вздохнула бы свободнее, а недруги навсегда поджали бы хвосты. Святой Отец посвятил бы себя своим духовным обязанностям вместо того, чтобы все время тревожиться о политической стабильности в Италии. Италия... Пусть пока и нет такого государства, но при должном усердии и стремлении Чезаре мог бы высечь его очертания из тех разрозненных земель, что нынче звались италийскими. Вернуть былую славу Риму, сделать его столицей сильной, сплоченной державы. Разобраться с мелкими тиранами: созвать под свои знамена враждующие семьи Колонна, Орсини, Вителли и заставить их прекратить глупые распри ради общего блага. А потом можно замахнуться на влиятельный Милан, великолепную Флоренцию и даже… светлейшую Венецианскую республику. Какое могущество приобрела бы такая новая, возрожденная из пепла былого величия, империя? От одних мыслей о подобных возможностях у него сладко заныло под ложечкой. А где-то на самом дне души проснулась надежда - будоражащая, по-детски жадная, смелая и отчаянная. Стать во главе армии, во главе империи, превратиться в настоящего, справедливого и полновластного государя. Разве Урсула, превратившись в сестру Марту, не пророчила, что он, Чезаре, способен изменить всю Италию? Неужели обязательно родиться в монаршей семье, чтобы получить власть? Разве Великий Цезарь не добился своей славы упорным трудом? Но пока… пока он лишь Чезаре Борджиа. Здесь, на размытой от зимних дождей дороге, под тяжелым серым небом начала зимы, он всего-навсего Папский ублюдок. Молодому кардиналу хорошо известно, о чем презрительно шепчутся ядовитые языки в стенах Ватикана и за его пределами, но ему давно плевать на то, что говорят эти лицемеры. Все они считают его испанцем, чуть ли не мавром, но вот незадача - он никогда не бывал в Испании. Он родился и вырос в Италии, но все никак не может понять, где же его родина. Порой ему кажется, он навсегда обречен носить маски, играть роли, словно бездарный лицедей в уличном театре. Старший сын Святого Отца, а между тем отец отдает лавры первенства другому своему сыну. Любящий брат Лукреции, но при этом испытывающий к ней вовсе не родственные чувства. Папский легат и заложник амбиций понтифика. Ни друг, и ни враг французского короля. Кто же он такой, черт побери? - Микелетто, что скажешь, - внезапно обратился Чезаре к верному наемнику, который держался рядом верхом на легкой гнедой лошади, - подходит мне этот эскорт? Корелья стряхнул с себя привычный невозмутимый вид и удивленно вскинул бровь. - Кажется, он подобает вашему положению, Ваше Преосвященство. Чезаре злобно усмехнулся. Порядком двух десятков французских вояк были приставлены конвоем к сыну понтифика. Меньше всего этот угрюмый отряд напоминал свиту духовного лица. Ни у кого бы не возникло сомнений, что то была бдительная стража для ценного пленника. - И каково же мое положение? - нарочито громко спросил Чезаре, оглядываясь на лица своих надзирателей. - Папский легат при нашем новом друге, короле Франции, - с недоумением ответил Микелетто, видимо, понимая, что его вовлекают в некий безобидный фарс. Синие глаза наемника лукаво сверкнули, встретив насмешливый взгляд хозяина. - Как Папский легат, я ведь могу ехать, куда пожелаю, верно? - все также демонстративно громко заметил Борджиа. - Верно, Ваше Преосвященство, - с наигранной почтительностью кивнул Микелетто. Чезаре задиристо дернул поводья и резко ударил каблуками в упругие бока коня: - Ну, тогда.… Поскакали! Черный жеребец под Борджиа заржал и рванул с места, словно его стегнул сам дьявол. Микелетто последовал за хозяином. На миг почудилось, их никто не остановит, но в следующее мгновение послышались крики солдатни, ругательства на французском, и уже через минуту дерзкие беглецы оказались взятыми в оцепление. Чезаре от души рассмеялся, натянув узду своего ретивого скакуна. Он вовсе не собирался бежать. Не так скоро. Следовало увести Карла на то расстояние от Рима, когда возвращение уже будет нецелесообразным. Господин и слуга обменялись беглыми ухмылками. - Микелетто, похоже, я все же не Папский легат, - ядовито заметил Чезаре, когда после короткого смятения их отряд продолжил шествие, как ни в чем не бывало. - Тогда кто же вы, Ваше Преосвященство? - хриплым голосом спросил наемник, накинув капюшон на свои рыжеватые вихры. Снова начало мелко и упорно моросить. - Выходит я никто, Микелетто, - резко сменив вызывающую насмешку на прежний угрюмый вид, проговорил Чезаре. - Никто? - переспросил наемник, глядя перед собой. - Никто, - повторил Чезаре и, чуть помедлив, добавил: - Или же заложник. - Мы поэтому не вооружены? Кардинал метнул быстрый и цепкий взгляд на Микелетто. Он и забыл когда в последний раз выезжал куда-либо без шпаги или хотя бы короткого клинка толедской стали. По счастью, опытные руки Корелья могли заменить и то, и другое. При необходимости. - Мы без оружия, потому что оно нам запрещено, - процедил Чезаре. На тонких губах наемника сверкнула быстрая и острая улыбка, он почтительно склонил голову: - В таком случае, Ваше Преосвященство, я - слуга заложника. Чезаре не улыбнулся в ответ. Да, фортуна благоволит Борджиа, могущество Святого Отца дарует каждому из его детей возможности, о которых стоит только мечтать, но никто не изменит мир, никто не повернет колесо судьбы в нужном Чезаре направлении. Никто, кроме него самого. И пусть кардинал по горло увяз в политических играх на высшем уровне, он еще молод, еще полон сил и амбициозных стремлений, а значит, способен не просто влиять на ход этой дьявольской игры, но и взять бразды правления над ней в свои собственные руки.