Розы для истлевшей надежды

      Редко бывает, что жизнь делится только на чёрные и белые полосы. У каждого в жизни есть моменты, когда полоса серая, белая с крапинками или, наоборот, чёрная. Всё не может быть слишком хорошо, но и слишком плохо.       После того, как мы со Стефано заключили договор, он остался со мной, также гладя по голове, пока я не уснула. Разбудила меня адская резь в плече, не в силах терпеть, я закричала настолько громко, что, казалось, сейчас порвутся голосовые связки. Что точно было, не могу вспомнить, всё моё внимание сконцентрировалось на ране и на том, как прогнать боль. В помутившемся взгляде мелькал силуэт Стефано, слух улавливал какие-то его вопросы, заданные беспокойным голосом, а потом был укол и жуткий запах медикаментов, напоминающий о больницах, в особенности о Маяке, воспоминания о котором всё больше врезались в мозг, что меня снова затошнило. Он колол мне обезболивающее, не знаю, в какой периодичности, казалось, постоянно.       Меня тошнило и рвало, но Стефано так и продолжал готовить для меня. Он интересовался моим психическим здоровьем, иногда задавал каверзные вопросы, чтобы понять, насколько всё плохо, я отвечала, в редких случаях недоговаривая всю правду. Лили к Стефу даже не подходила, поэтому частенько я ела вместе с ней, скрестив ноги на полу, разговаривала, пыталась донести, что Стефано не такой плохой, как она думает, но ничего не получалось. Лили рисовала, я чаще всего спала, а Стефано большую часть времени фотографировал, либо запирался в какой-то комнате, из которой слышались человеческие крики и стоны, но я не заостряла на этом особого внимания, списывая на голоса в голове, которые кричали почти также. И всё вроде бы выходило на какую-то определённую грань повседневности, пока мне не пришлось проснуться от грохота. Галерея разрушалась на куски, как и образовавшееся спокойствие.       Подскочив с кровати, я с трудом удержалась на ногах: пол медленно крошился на куски, а стены сотрясались, словно от землетрясения. Держась за всё, что только попадалось под руки, я дошла до двери и распахнула её в твёрдой уверенности найти Лили и Стефано, но уверенность быстро сошла на нет, как только перед глазами возникли лишь парящие в воздухе отрывочные ошмётки, оставшиеся от комнат. Ноги подкосились, и, схватившись окаменевшими пальцами за дверь, я грохнулась на колени, вглядываясь в открывшийся вид глазами полными ужаса и непонимания.       Небо было красное, словно в нём распылили свежую кровь, которая готова была расползтись по всему Юниону. В воздухе витал удушливый аромат металла, сырого камня и гари. От обилия столь яркого цвета слегка закружилась голова, и я вновь поборола рвотный позыв. За спиной послышался треск и грохот, заставивший меня повернуть голову, чтобы посмотреть, что происходит. Стремительно стены рассыпались, резко разлетаясь в стороны, а от пола не осталось даже метра, и он также всё разрушался, приближаясь ко мне. Ошалелыми глазами искала выход из сложившейся ситуации. Он нашёлся быстро, но был слишком рискован. В любой другой ситуации я бы ни за что так не поступила, посчитала бы ужасно неразумным и начала искать другое решение, но сейчас, не раздумывая, прыгнула на другой кусок здания, паривший чуть ниже того, на котором была я.       Приземлившись, упала и покатилась по полу, больно ударяясь о камни и острые осколки плитки, пока со всей силы не приложилась спиной о стену. По щекам катились крупные слёзы, а в горле застрял крик боли, который просто не получалось испустить. С трудом приподнявшись на дрожащих руках, я сделала два глубоких вдоха, встала на ноги и пошла дальше. Мне придётся искать выход, иначе моя жизнь закончится на том, что я упаду в пустоту, не хотелось бы. Шаг, и резь в плече усиливается, ещё шаг и в голове мутится, а в глазах плывёт, что приходится прислониться спиной к стене. В ушах нарастает шум, а кожа полыхает жаром. Мне нужно выбраться, но, если сделаю ещё хоть движение — грохнусь в обморок и подпишу себе смертный приговор. Больше ни одна мысль не смогла прийти в мою голову, в которой стоял гул похлеще, чем на автотрассе. Опустившись на пол, прикрыла глаза и просто попыталась отдышаться, пока есть время.       Вдруг кто-то грубо схватил меня за запястье и потянул вверх, вскоре потащив куда-то. В глазах уже начало темнеть от боли, и вроде вот он — обморок, но потом в нос ударил какой-то удушливый запах, пробиравший так, что, казалось, мурашки дошли даже до костей. Я закашлялась, открыла глаза и кое-как сфокусировала взгляд на окружающих меня предметах. Сглотнув, не могла отвести взгляд от той, кто преследовала меня только во снах. Анима возвышалась надо мной, кривясь, как только взгляд зацеплялся за мою фигуру.       — Вставай, — железным тоном приказала она. Я что-то отрицательно забормотала, но та вновь повторила свой приказ, поэтому пришлось сказать громко и твёрдо.       — Не могу.       Анима снова схватила меня за руку и потянула вверх, не сдержавшись, я закричала, тратя на это оставшиеся силы. Залепетав что-то маловразумительное, выдернула кисть из её захвата и медленно, опираясь здоровым плечом о стену, начала вставать на ноги. Дыхание было тяжёлым и рваным, в глазах всё плыло, когда я подняла на неё взгляд, но Аниме на это наплевать, и она с силой дала мне пощёчину, что ноги опять подкосились, и я грохнулась на пол, усиливая резь в боку, плечах и голове.       — Никчёмная, жалкая, слабая дура. Ты даже достойно лгать ему не смогла, а про спасение своей собственной шкуры и говорить нечего. Что с тобой не так? Почему именно тебя выбрали ядром, если ты всего лишь мелкий червь, которого раздавить легче лёгкого? — ядовито плевалась она, паря в воздухе и не считая нужным даже смотреть на меня. Я ведь всего лишь «червь».       — Понятия не имею, — с трудом прохрипела я, а после закашлялась, глядя, как пол подо мной окрашивается кровью, стекавшей с губ и поднимавшейся из глотки. — Я в кандидаты не набивалась и моего решения не спрашивали.       — Заткнись, — злобно зашипела Анима, резко приближаясь ко мне. — Не смей вставлять свои ехидные замечания в мои слова.       — Собираешь мне только нотации читать? Я не просила спасать себя, не звала на помощь и лгать ему тоже не хотела. Тем более, не ты ли говорила, что я не должна быть ядром? Всеми способами отталкиваться от этого. А теперь ты прямо волнуешься, что к такой, как я, попадут столь разрушительные силы. Или же дело в другом? Ты раздражена тем, что точно знаешь: я — ядро, но не имеешь понятия почему. Ведь я низшее существо сия мира.       Приподнявшись, вновь села, прислонившись спиной к стене. По руке распространялось неприятное мокрое ощущение, из-за чего я скривилась и скосила на неё взгляд. Сначала на повязку на порезе, а потом медленно поднимаясь к плечу. Все бинты растрепались и выглядели даже не малоприятно, а просто ужасно. С разодранного укуса на плече, который только вроде начал затягиваться, лилась кровь. Его неприятно покалывало, но сильной боли пока не чувствовалось. Обезболивающее действует как-то странно слишком хорошо.       — Да что ты, милая? Нет, ты хотела ему лгать, ты делала это осознанно. Думала, что умнее всех, но нет, он посмышлёнее будет. И ложь эта была не потому, что ты боишься за него, а потому что трусишь. Ведь зачем ему безумная? Стефано бросит тебя, если поймёт всю серьёзность ситуации, — наклонившись ко мне, говорила она с насмешливой улыбкой, игнорируя все мои остальные слова и догадки.       Прервал её речь мой удар. Пощёчина, которой наградила её. Я не понимала, что делаю, Анима хоть и стерва, но помогает мне, за что я благодарна, а сейчас просто что-то внутри переломилось от таких слов, подняло внутри бурю злобы и отвращения. Она перешла черту дозволенного и была наказана за это. Захихикав, Анима повернула голову в сторону кровавого неба, волосы почти полностью закрывали её лицо, кроме пугающего оскала, который она, вероятно, считает улыбкой.       — Неужели девочка стала сильнее? Раз так, помнишь мою загадку? Ты разгадала её, выставив себя хотя бы в каком-то блёклом свете. Так вот теперь давай усложним условия: ты можешь доверять троим, но один предатель, и уже сама решай, кто есть кто.       Она стремительно приблизилась ко мне и сцепила наши пальцы, а потом я оказалась совершенно в другом месте, похожем на коридоры галереи, только теперь полностью целые. А затем Анима исчезла, бросила меня около двери, за которой слышались яростные крики, и исчезла, вновь оставив наедине с загадкой. Три человека, ни один из которых не пропитался полностью моим доверием, — один предатель, и искать его — словно тыкать пальцем в напёрстки попрошайки, а потом с трепетом в сердце надеяться наудачу.       Я просидела на полу не так долго, вначале задумавшись о предателе, а после кое-как заново перетянув бинты на ранах. Как только оголилось запястье с зашитой нитями кожей, я провела по ране кончиками пальцев, не чувствуя сильной боли, лишь дискомфорт. Всё ещё тяжело было осознавать, что такая глупость пришла мне в голову, но с каждым днём я смирялась, говоря себе, что изменить уже ничего нельзя. В таких случаях разве что меняют последствия и уверяют, что подобного больше не случится. Поднявшись с пола, упёрлась ладонью в стену, ожидая, когда пройдёт помутнение в глазах. Я не знала, что ждёт меня за дверью, когда хваталась за её ручку, даже не думала о том, где сейчас Стефано и Лили, в мыслях только и крутилось слово «предатель».       Открывшаяся перед глазами картина заставила пошатнуться. Себастьян был здесь, наверное, пришёл за Лили, но сейчас что-то сдавливало его тело, что-то похожее на огромные алые щупальца, пульсирующие каждую секунду. Стефано стоял рядом, спиной ко мне, обнажив кинжал и угрожая им Кастелланосу, который не мог пошевелиться. Себастьян посмотрел на меня, вероятно, заметил движение двери, и его лицо вытянулось от удивления. Не понимаю, почему он так на меня смотрит? Не ожидал, что я выживу здесь?       Я невольно протянула руку по направлению к нему, внутри бушевало отчаяние, желание помощи, но единственное, что мне бы удалось сделать в этой ситуации, это окликнуть Стефано, умолять его остановиться, прекратить. Стыдно, но даже это я боялась сделать. Стеф сейчас казался безумным, потрёпанным, с разорванным шарфом, болтающимся на шее, в мятом грязном костюме и злобным оскалом на лице. Его глаза так и блистали яростью, безумием. Я видела такой его взгляд всего пару раз, когда он кричал на меня, поднимал руку, и поэтому липкий страх расползался по телу, заставляя окоченеть на месте.       Себастьян пришёл в себя и, видя моё состояние, тряхнул головой, безмолвно выражая протест на какие-либо действия с моей стороны. Я смотрела на него взглядом полным безнадёжности, беззащитности и бессмысленной мольбы, а потом, прикрыв глаза, глубоко вздохнула и быстрым шагом пошла по направлению к Стефано с твёрдым намерением остановить его, чего бы мне это ни стоило.       — Стеф, прекрати! — охрипшим голосом вскрикнула я.       Он обернулся на меня, ошарашенно начал было фразу: «Что ты…», но потом спохватился и грубо приказал мне не вмешиваться. Губы задрожали, пугливый зверёк, живущий внутри меня, заставлял бежать и прятаться, а я упрямо говорила ему нет. Мне нужен Себастьян так же, как и Стефано. Живые.       — Стефано, хватит! Остановись! Он пришёл увидеть свою дочь, забрать её домой, а Лили имеет право взглянуть на отца, которого столько лет считала мёртвым! — кинувшись на него, вцепляясь пальцами в грудки пиджака, пыталась образумить я его.       Кинув на меня сердитый взгляд, Стефано положил руку мне на здоровое плечо и с силой оттолкнул от себя. Я не ожидала подобного и, не удержавшись на ногах, повалилась на пол, невольно залившись слезами от боли. Обезболивающее прекращало своё действие, и плечо уже начало тупо побаливать, истязая, как тело, так и сознание, путая все мысли в нём.       — Не лезь не в своё дело, — зашипел он, и Себастьян сдавленно захрипел, закатывая глаза: щупальца сжались сильнее.       — Стефано, с каких пор ты так изменился? Ещё в то время, когда ты писал мне каждые полчаса, запрещал приезжать к тебе домой, чтобы встретиться, я видела тебя другим. Твой характер был другим. Ты говорил, что не время нам видеться, мол, это погубит наши доверительные отношения, обещал прийти сам, но даже тогда, при всём моём любопытстве, ни разу не нагрубил мне. Я не верила, что ты мог быть убийцей, оправдывала каждый твой шаг, но почему сейчас ты поступаешь как самая последняя скотина?! — сорвавшись на вопль, опустила глаза в пол. — Готовый убить человека, с которым вы можете мирно разойтись в разные стороны и не вспоминать. Зачем тебе сейчас Лили? Зачем тебе её сила? Разве не ты говорил мне, что мы будем жить лучше всех? В Юнионе такого не будет никогда! Пойми, здесь нет будущего, нет жизни…       — Кто сказал тебе, что это было правдой? — пресёк меня Стефано спокойным тоном.       — Что? — опешив, произнесла я.       — О, моя дорогая, такая слабая, наивная. Ты никогда не думала, что я писал тебе только потому, что мне больше некому было рассказать о своих вкусах и проблемах? Ты слушала, защищала меня, и для всего этого нужно было сделать совсем немногое — выслушать тебя, и вот малышка Рейчел уже готова душу дьяволу за меня продать. Потом судьба, шутя, свела нас вместе здесь, хотя я никогда не желал этого. И мне опять повезло: ты была кандидатом на ядро, была намного сильнее Лили. Правда, случилось несчастье, ты меня забыла. Всё, что связано со мной, полностью вылетело из твоей памяти, и пришлось её возрождать. И вот опять несчастье — Себастьян, — прорычал его имя Стефано, злобно на того зыркнув.       Глаза застилали слёзы, а в горле встал тугой колючий ком. Я просто не могла поверить в то, что он говорит. Это неправда, очередной кошмар. Сейчас просто нужно проснуться, и тогда всё станет прежним. Я зажмурила глаза, всхлипнув, а потом снова их открыла, но ничего не изменилось. Потом мне пришлось с силой укусить себя за запястье — вновь неудача. Рейчел, прекрати сетовать на сны, всё это реальность.       Я коротко оглядела пространство, в котором мы находились, так как в первые моменты не была на это способна. Тоже кроваво-красное небо, где ярко-голубым огнём горел… Объектив. Да, это был он, и именно из него тянулись эти щупальца, опоясывающие Себастьяна. Разрушенные стены, некоторые из которых ещё стойко стояли, иногда сыпав на пол куски штукатурки и кирпича, фотографии, большинство разодранные и с изломанной рамой, Стефано, Себастьян… И тут мой взгляд зацепился за чёрный блик предмета, рядом с тем местом, где был Себастьян. За стеной, стоявшей прямо рядом с нами, лежал пистолет, возможно, выпавший во время бойни — что она была, не сомневаюсь. Аккуратно я начала отползать в сторону оружия, пока Стефано продолжал говорить, скалясь на Себастьяна и глядя только на него. Уверена, он мне пригодится, неизвестно, что будет дальше.       — Он мешал мне одним только своим существованием. Ему нужна была и ты, и Лили одновременно. Этот обыватель вечно путался под ногами, настраивал тебя против меня и рушил мои творения, — чуть ли не переходя на истерический вопль, вскрикнул он, что я вздрогнула и остановилась, но, понимая, что всё ещё не интересую его, продолжила движение. — А потом я узнал, что ты к тому же безумна, из-за чего задача усложнялась во множество раз.       Стефано резко перевёл на меня свой взгляд, но мне уже не было смысла двигаться: я добралась. Быстро спихнула пистолет за спину и глядела на Стефа с ужасом и болью, заполонившей сердце. Правы были голоса, он враг и сволочь, прав был Себастьян, и, Анима, я нашла предателя, разгадала загадку. Внутри всё разъедало и горело огнём, боль душила, накатывала волнами, но вдруг всё начало исчезать. Пустота, вот что у меня осталось. Раньше я видела свою жизнь рядом со Стефано, я жила ради него, но теперь… Тишь. Даже голоса затихли под таким напором опустошающей ревизии. А она была сурова, забирала все эмоции без остатка, все чувства к нему и к жизни, и пощадила только холодное спокойствие и решительность.       — Да, я безумна, — стойко произнесла я, без намёка на тепло и ласку, с коей до этого говорила с ним постоянно. — Но моё безумие можно вылечить, в отличие от твоего. Я никогда не использовала людей в своих целях, чтобы потом морально убить их, и главное: я — не убийца, — презрительно процедила, искривив губы.       На лице Стефано появился плотоядный оскал, в глазах резко заплескалась усмешка. Мне это не понравилось, но от своего вызова, в лице презрения, я не отступила.       — Да что ты, — чуть ли не зашипел он, скалясь. — Напомнить про Дэниела? Не ты ли была той, из-за кого он погиб? Пусть не прикладывая к этому руку, но если бы ты следила за ним, как сказали тебе родители, мальчик был бы жив. Они тебе доверились, а ты убила их ребёнка, убила собственного брата.       Крепко сжав в руке пистолет, я направила его на Стефано и под удивлённый взгляд, кажется, ещё всего полчаса назад любимого человека выстрелила. Раздался выстрел, звук которого показался мне оглушающим. Руки, сжимающие оружие, задрожали, но настолько одеревенели, что отпускать его отказывались. Громко всхлипнув, я смотрела, как Стеф упал на колени, схватившись рукой за кровоточащую рану на животе.       — Рей, — шокировано прошептал он, и из его рта потекла маленькая струйка крови.       Щупальца, сдерживающие Себастьяна, резко разжались и сползли по полу вниз. Кастелланос упал на плитку, но быстро поднялся на ноги и подбежал ко мне, вырвав пистолет из рук, после чего, не раздумывая, выстрелил в Стефано ещё раз, целясь в сердце. Валентини с противным хлюпающим звуком, вырвавшимся из его рта, упал замертво, я только начала приходить в себя. Осознав, что только что произошло, закричала настолько сильно, насколько смогла. Не поднимаясь на ноги, на коленях подползла к телу Стефано и дрожащей рукой боязливо прикоснулась к его шее, выискивая пульс. А вдруг… Мне хотелось надеяться на это вдруг. Слёзы текли по щекам не останавливаясь, а в груди всё разрывалось от боли. Я не хотела его убивать, во мне сыграла ненависть к этим словам и нежелание слушать. И чтобы он ни говорил, но сейчас во мне всё ещё трепыхалось светлое чувство любви. Возможно, спустя какое-то время я пойму, что это глупо, остыну, может, сейчас мной движет шок, и на самом деле любви никакой нет. Но я не хотела его убивать.       — Рейчел, вставай, пошли, — сказал Себастьян, кладя руку мне на плечо.       — Зачем ты это сделал? Зачем выстрелил ещё раз? — прошептала я, не в силах говорить громче.       Отбросив чёлку, наткнулась на объектив в одном из его глаз. Всего лишь на минуту внутри поднялось чувство удивления, потом оно растворилось так же быстро, как и появилось. Задыхаясь от душивших слёз, аккуратно закрыла веки Стефано, пряча его начинающие стекленеть глаза. На полу уже образовалась небольшая лужа крови, весь его костюм, белая рубашка приобрели огромные алые пятна. У меня кружилась голова, было нечем дышать и стало очень жарко. Странными автоматизированными движениями я гладила Стефано по волосам, надеясь, что вот сейчас он встанет, сейчас откроет глаза.        — Рейчел, он безумец и маньяк, ты просто привязалась к нему, но пойми, он никогда не любил тебя. Такие, как он, любят только себя.       Ещё немного посмотрев на бездыханное тело, окропляя его горячими слезами, вспоминала всё, что было связано у меня с ним, с моим безумцем, которого я полюбила ещё три года назад. Я так много сделала для него, но потом сама же приложила руку к его убийству. Он меня спас, пусть даже из своих личных интересов, я ему отплатила, даровав смерть. Адская боль, всё внутри рвётся, те ниточки, на которых висели тревожные колокольчики, с треском лопаются, сознание заволакивает поволокой. Себастьян вновь слегка сжал моё плечо, и я дотронулась до его ладони кончиками пальцев.       — Я его любила. Влюбилась три года назад, как оказалось, не взаимно и болезненно. Хотя, может, он, и сам того не осознавая, любил меня.       Я сказала это так тихо, с явным вопросом, оборачиваясь к Себастьяну. Он горестно вздохнул и опустился на колени рядом со мной, крепко прижимая к себе. Почувствовав тепло его тела и запах кожи, зарыдала, вспоминая, как меня обнимал Стефано. Я кричала и плакала, испуская душу в этот момент, Себастьян терпеливо обнимал меня и гладил по спине, ожидая успокоения или хотя бы той поры, когда высохнут слёзы. Вскоре слёз и правда не осталось, я была настолько вымотана, что боялась не встать на ноги, но это были пустые страхи. Себастьян помог мне подняться, и мы пошли на поиски Лили. Я шла, потому что надо было идти, как робот, которому задали команду. Ноги заплетались, в глазах с каждой секундой всё сильнее мутнело, а в голове стоял звук собственного дыхания. Он мёртв…       — Лили! — хрипло крикнула я, видя маленькую хрупкую фигурку. — Малышка, иди сюда!       Обернувшись, девочка со всех ног понеслась ко мне и сжала в объятьях. Он и её любил, просто какой-то своей особенной любовью, иначе бы так не возился с ней, не пытался сблизиться.       — Рейчел, ты плачешь? Почему? Стефано, — презрительно скривилась Лили. — Это он обидел тебя? А я говорила, что он не такой хороший, как ты думаешь! — серьёзно, совсем по-взрослому произнесла она, нахмурившись.       — Он умер, дорогая. Стефано погиб, — прошептала, и по щекам вновь покатились жгучие слёзы. — Но зато твой папа возродился из мёртвых, — быстро перевела я тему, шепча ей почти на ухо, и посмотрела на Себастьяна.       Лили медленно отпустила меня и настороженно подошла к отцу, после чего удивлённым, слегка дрогнувшим голосом спросила: «Папа?» Я готова была поспорить, что у Себастьяна в тот момент глаза начали наполняться слезами. Он нашёл её, да ещё и не зная, что та считала его мёртвым. Это было бы больно. Они обнимались, смогли наконец воссоединиться, я же прислонилась к стене, медленно оседая на пол. Я убила. Я его любила всем сердцем. Почему он был так жесток со мной? Неужели притворялся всё это время? Разве можно разыграть ту любовь и ласку, которую он мне дарил? Тот тёплый взгляд? Пустота внутри, я опустошена и больше не знаю, зачем жить. Ради родителей? Если они меня ждут. Но нет, в большем случае я жила только ради него, ради того будущего, которым грезила, которое он мне обещал. Себастьян что-то говорил в коммуникатор, но его слова не доносились до меня. Я умерла сегодня в тот момент, когда остановилось сердце Стефано. Послышались аплодисменты, и мы все повернули голову в сторону звука.       — Счастлив, что мне не пришлось марать руки, а вот вы большие молодцы. Тот фотограф мне знатно поднадоел.       Это был тот мужчина, Теодор, в красной рубашке, одежде пастора и глубоким шрамом на лице. Он убивал меня на протяжении всего времени. Перемещал и двигал личности, воспоминания, твердил что-то в моей голове и, только спустя многое время, я поняла, что именно он заставил меня вскрыть вены, а может, и ещё что-то. Из-за приступов многого не помню. А может, приступы тоже его проделки? Я стиснула зубы и со злостью прошипела:       — Тварь, да как ты только посмел тронуть моё сознание.       Я поднялась на ноги, пошатнувшись. Себастьян нахмурился, спрятал Лили за спину, а сам достал из кобуры пистолет, тот самый, из которого был застрелен Стефано. Теодор усмехнулся и медленно вытянул вперёд руку, после чего прямо перед нашими ногами заполыхало пламя, заставив отпрыгнуть назад. Лили вскрикнула.       — Рейчел, как ты не понимаешь, что со своей силой ты здесь богиня? Ты можешь делать всё, что угодно, управлять людьми, выстроить идеальную цивилизацию!       Его речи раздражали меня, поднимали из глубин души такую злость, что она была готова разрушить всё вокруг, разгромить ту выдуманную им цивилизацию. Вены будто наполнялись раскалённой лавой, вся кожа горела и плавилась, было ощущение, что глаза вытекают под тяжестью столь высокой температуры. «Ядром можно стать невольно, когда твои параметры схожи с идеалом и ты пережил сильный стресс или же возжелал этого очень сильно», — всплыли в голове слова Лиама, но, похоже, стало слишком поздно, когда я было уже хотела опомниться. Внутри словно зарождалась новая жизнь, тяжёлым горячим шаром она распространялась по туловищу, перекрывая доступ кислорода в лёгкие. Лили закричала от боли, чуть приподнимаясь в воздухе, повинуясь этой силе, покидающей её тело и оседающей во мне, — силе ядра. Вдруг всё прекратилось, Лили упала, и Себастьян бросился к ней, я же, пошатываясь, хищно посмотрела на Теодора, ухмыльнувшись.       — Ты сказал, я богиня этого места? — тяжело дыша, спросила я и, ощущая бурлящую внутри силу, которая никогда ещё не наполняла моё тело, подняла руки на уровне груди. — А богини, как известно, имеют право на их снизошедшую на мир ярость.       Я прикрыла глаза и просто представила, как всё рушится на куски, не затрагивая только место, где стояли мы с Себастьяном и Лили. Честно говоря, не думала, что что-то получится, это было маленькой надеждой, но пространство оглушил грохот рушащихся стен. Распахнув глаза, я увидела всё в голубоватом оттенке, но меня это не взбудоражило так сильно, как взволнованный взгляд Теодора.       — Ну что, нравится тебе моя сила, мои фокусы? Не чета твоим, не правда ли?       Резко сжала пальцы в кулак и приподняла в воздухе. Теодор ошарашенно смотрел на меня, задыхаясь и слегка приподнявшись над полом, на его шее начали появляться отметины от пальцев. Но вот он пришёл в себя и с силой отбросил меня в сторону, что я упала на пол, ударившись спиной об стену, и очертил около моей фигуры огненную стену. Огонь опалил кожу, и я закричала, в голове вдруг появился гул, а голоса вновь заговорили все разом. Прижав к груди колени, закричала, закрывая уши руками. Голос уже охрип, стало адски драть горло, но мне хотелось орать ещё сильнее, чтобы мой крик услышали все.       — Да, ты права, твои силы хоть и велики, но до моих умений тебе ещё далеко.       Послышался выстрел, и меня словно током пробило. В голове так чётко пронеслись недавние события, особенно этот удивлённый тон, каким Стефано проговорил моё имя. Это Себастьян выстрелил в Теодора, но тот отмахнулся от пули, словно от надоедливой мухи.       На дрожащих ногах я поднялась, не было больше боли, ничего не было, а лишь голос Стефа, звучащий в моей голове, и светлые воспоминания, которые он мне даровал. Огонь, окружающий меня, погас, словно его сдуло самым сильным и резким порывом ветра, собравшись, я покинула свою клетку, твёрдым шагом приближаясь к Теодору. Все его попытки остановить меня даже не замечались: огонь гас, удары воздухом при приближении ко мне слабли, а попытки достучаться телепатией отдавались ему головной болью вдвойне сильней, чем у меня.       — Значит, это ты наговорил ему дури о силах ядра? Ты сделал его таким помешанным и безумным? — бесцветным голосом спросила я, склонив голову набок.       Теодор вновь попытался противодействовать мне, но тут же схватился за голову, коротко вскрикнув. Мне было на всё наплевать, пусть хоть сейчас Луна на Землю свалится. Плевать на боль, на пустоту внутри, сейчас было лишь желание самой жестокой смерти для этого человека.       — Это ведь ты промыл ему мозги, я узнала эти фразы про богиню, Стефано иногда говорил мне также, пытаясь убедить остаться в Юнионе. — Короткий взгляд, и Теодор падает на колени, схватившись за голову двумя руками и неистово крича. — Ты когда-нибудь терял самого близкого тебе человека? Ощущал ту боль, что жжёт словно кислота, и пустоту, которая делает тебя настолько апатичным ко всему, что даже если ты убьёшь человека, это просто не воспримется сознанием как ужасный поступок? Тебе будет наплевать, — процедила я сквозь зубы, и у него одним резким движением рука выворачивается за спину с диким хрустом. — Я даже не пожалею об этом, хотя всегда считала убийство чем-то нереально поскудным.       — Ты не сможешь, — прошипел он, почти не размыкая стиснутых зубов. — Ты слабая и мягкотелая, легко поддающаяся любому воздействию.       Я на это лишь слегка улыбнулась, вымученно, но искренне. Не чувствуя больше никакого давления на своё сознания, не ощущая никаких голосов и отголосков, наконец став самой собой, я больше не хотела слышать о своей слабости и вообще вспоминать те моменты с её проявлениями. Мне просто нужно захотеть, чтобы он умер. Одно лишь желание, и его смерть неизбежна. Прикрыв глаза, сосредоточилась, вспоминая самую страшную смерть, которую приходилось видеть в ужасах. Вдруг послышался детский голос, и я распахнула глаза в страхе и недоумении.       — Рейчел, ты разве убийца?       Дэниел стоял в метре от Теодора и смотрел на меня взглядом полным отвращения и холодной ярости. Но он не мог. Он никогда так не смотрел ни на кого, и он же мёртв. Я самолично видела, как маленькое тельце погружали в гроб. Чуть склонив голову вниз, но не опуская взгляда, он медленно начал подходить ко мне ближе.       — Дэниел, — тихо проговорила я, и глаза начали наполняться слезами. — Как ты здесь оказался?       Аккуратными шажками я начала двигаться ему навстречу, крик Себастьяна, говорившего остановиться, заставил ненадолго притормозить, а потом продолжить идти. Мой брат, может, эта организация переправляет в Юнион и мёртвых, и именно поэтому он здесь?       — С каких пор ты настолько жестока?       — Но, Дэниел, ведь он калечил меня, хотел убить.       Мы подошли друг к другу почти вплотную и, не в силах сдержать чувства, я упала на колени, прижимая его к себе. Живой, тёплый, с такими же мягкими, пушистыми волосами, мой брат. Слёзы лились рекой, внутри словно разливалась лава, из-за чего грудь немилосердно жгло, я задыхалась.       — Рейчел, отойди от него! — вновь прокричал Себастьян, и тогда начало происходить что-то неладное.       Запахло кровью. Моя одежда начала липнуть к телу, а руки стали скользкими и погрязли в чём-то. Убрав ладони со спины Дэниела, посмотрела на них и вскрикнула от ужаса, оттолкнувшись назад и вырываясь из объятий. Я села на пол и быстро начала отползать назад спиной, глаза расширились от удивления, боли и страха. Дэниел был весь в крови. Голова раздроблена и из небольшой раны в черепе вытекает какая-то вязкая желтоватая жидкость, смешиваясь с кровью. Губы бледные, глаза остекленевшие, одежда в крови и его поза… Он странно выгнулся, согнулся чуть ли не в три погибели и смотрел на меня, просто смотрел, не отрываясь.       — Я хотел жить.       Я мотнула головой в сторону, надеясь прогнать наваждение, а слёзы всё не прекращались, в ушах шумело, а голова пошла кругом. Себастьян выстрелил в него, и Дэниел растворился в воздухе. Звук выстрела поднял во мне истерику. Я вопила, пока голос не начал пропадать, а горло немилосердно не задрало. Они все умерли из-за меня. Стены разрушались, но меня это не волновало, даже не замечала этого, Себастьян что-то кричал, подхватив Лили на руки, я этого не слышала. Ничего не слышала, только шум в голове, а потом всё резко пропало. Потемнело и закончилось.

***

      — Как ваши дела, мисс Вирт?       Убрав длинную прядь пепельно-русых волос за ухо, ласково улыбнулась, слегка сжав пальцами дамскую сумочку на коленях. Мужчина в идеально отглаженных брюках, рубашке, поверх которой была жилетка, тоже мне улыбнулся, опёршись локтями о подлокотники кресла и соединив подушечки пальцев рук.       — Сегодня я купила букет алых роз в цветочной лавке и, на данный момент, его в приёмной охраняет ваша секретарша, — я засмеялась.       — Вы не решились купить белые цветы? — Моя улыбка погасла, голос сделался серьёзным, но в тоже время чувственным.       — У меня вызывают жуткое отвращение алые и белые розы. Но белых я ещё и до невозможности боюсь. Я видела, как белые бутоны окрашиваются свежей кровью, и это было похоже на болезнь, поражающую больного. В тот момент больной была я и остаюсь ей до сих пор, не в силах справиться с паразитом внутри.       — У нас получится излечить вас, извлечь паразита. За то время, которое вы посещаете мои приёмы, вам ведь стало намного легче? Галлюцинации вас больше не мучают? Анима и Стефано приходили к вам?       — Нет, они больше не беспокоят меня вот уже месяц с последнего раза, но теперь я вижу совершенно неизвестного мне мужчину. Он появился совсем недавно, дня три назад, представился Рубеном.       Психиатр недовольно причмокнул губами и рассоединил руки, я сжалась в кресле, поджав ноги в бежевых лодочках ближе.       — Нам придётся вернуться к транквилизаторам, но сначала скажите, может быть, этот мужчина вам кого-то напоминает? Часть вашего подсознания связана с ним? Каков он? Чего хочет?

***

      В руках букет алых роз, который хочется выбросить в ближайшую урну, а в сумочке новые шприцы и ампулы с лекарством. И опять мне стало только тревожнее от сеанса с психиатром, мистером Стивенсоном, к которому я обратилась из-за настойчивости Себастьяна. Я бы давно прекратила все эти сеансы, но Себ… Я делаю это ради его спокойствия и малышки Лили, которой не хочу навредить. Полтора года прошло, а я всё общаюсь с Кастелланосами, хожу к ним в гости… И не могу забыть Стефано. Не помню, что было после того, как я увидела Дэниела, но потом я очнулась в больнице под аппаратами, как в прошлый раз, когда у меня случился нервный срыв. Я что-то лепетала про Юнион и меня накачали успокоительным, на следующий день ко мне в палату пришёл Себастьян, заставив молчать обо всём, что произошло, но потом же сам отвёл к психиатру. Потому что Стефано начал приходить ко мне с дырой в груди и животе, где вся его одежда была окрашена запёкшейся кровью. Я была удивлена, что меня не положили в психбольницу, узнав о проблеме с галлюцинациями, но это и несказанно радовало.       Порывшись в сумочке и отыскав связку ключей на глупом брелоке с собачкой, подаренным Лили, нашла нужный и вставила его в замочную скважину, повернув два раза. Распахнула дверь в квартиру и сбросила цветы на тумбу в коридоре, даже не позаботившись о вазе и воде. Им всё равно долго у меня не жить, завтра же они отправятся в руки соседки Энди, которая любезно согласилась делать мне уколы и не распространятся об этом. Сегодня уже поздно для визитов.       Душ, ночная сорочка, всё-таки поставленные в воду цветы и кровать. Продавленная головой подушка, закрытые глаза, не спасающие от призраков прошлого, которые дышат около меня. Я не могу уснуть без лекарств, без снотворного, успокоительного, но месяц назад мне запретили их принимать. Я не сплю нормально уже месяц. Боюсь снова вернуться к тому состоянию, которое пережила после смерти Дэниела. Родители были счастливы видеть меня после выписки из больницы, а меня преследовала лишь боль, не могла достойно ответить на их заботу и радость. Я уехала вместе с Себастьяном из Кримсон-Сити, но сначала сдала сессию и получила возможность работать в сфере журналистики. Они звонят мне иногда, хвалят за успехи, а я плачу, потому что всё время была слепа, не видя их любовь.       Глаза самовольно открываются, и взгляд впивается в старый потолок дешёвой квартиры, которую я только и могу себе позволить. Хорошо хоть соседи адекватные. Переворачиваюсь на правый бок, тяжело вздыхая. Ну и зачем я выбралась оттуда? Неужто здесь мне лучше, чем там? Нет, даже хуже. Я просто хочу вернуть всё назад…       — Нет! — закричала, подскочив на кровати и запустив подушку куда-то вдаль комнаты. — Я не вернусь к тому состоянию. Обернуть всё вспять невозможно! Прекрати так думать! Думать так же, как после смерти Дэниела.       Голос оборвался, и я плюхнулась обратно на жёсткий матрац. За подушкой идти не хотелось, спать тоже. Поглядев ещё немного в потолок, который покрывали сети трещин, села на кровати, спустив босые ступни на холодный пол. Надо бы купить прикроватный коврик, но и этого мне делать не хочется. Половицы на маленькой кухне обиженно скрипят, как только я ступаю на них и иду варить кофе. Распахиваю жалюзи на окне и любуюсь на вид города с высоты в семь этажей. Не самый лучший вид, конечно, но зато дёшево. Аромат кофе заставляет голову раскалываться на части, я так и не спросила у родителей, почему мне нельзя его пить. Делаю глоток, второй, третий, не отрываясь от окна.        Время четыре часа утра. Сеансы у психиатра поздние, с десяти вечера до полдвенадцатого ночи. Потом нужно добраться до дома, без страха нападения, потому что если я умру, ничего не изменится, а может, даже станет лучше. Город пуст, тих, спокоен. Только иногда рёв машин разрывает эту безмятежность. Время, когда можно почувствовать себя единственным человеком, оставшимся в этом мире.       — А розы прекрасны, — послышалось позади, и я всхлипнула.       — Да, розы для моей истлевшей надежды начать нормальную жизнь. Почему ты возвращаешься из раза в раз, если не любил меня, а использовал? Хочешь отомстить за свою смерть?       — Ну-ну, дорогая, — послышался смешок, а потом он подошёл и встал рядом, — хочу рассказать тебе правду, а ты вечно истеришь, прогоняешь, глотая таблетки.       — Разве то, что ты говорил тогда, не было правдой?       — Она пришла к нам, — хмуро, без смеха, произнёс Стефано, и я, не сдержавшись, коротко глянула на него, глядевшего в окно, как и я. — Та, кого ты звала всё время, Анима.       — Лжёшь, — мои глаза сверкнули живым огоньком, пробежавшим впервые за эти полтора года. — Ей незачем было появляться перед тобой, а Себастьян вообще хотел её пристрелить.       — Это правда, он был зол и рвался выстрелить, но эта, — Стефано стиснул зубы, — девушка остановила его. Мы ей были нужны только для того, чтобы она смогла заполучить тебя.       — Да что за бред! — вспылила я, сжав ладони в кулаки. — Как это связано с тем, что ты говорил в Юнионе?       — Не веришь? — Стефано скосил взгляд и слегка улыбнулся своей хищной, насмешливой улыбкой. — Тогда лучше спроси у своего дорогого Себастьяна, — состроив ядовитую мину, он в последний раз улыбнулся, но уже ласково, и, как только я моргнула, исчез.       С громким жалобным звоном ставлю кружку на небольшой обеденный стол и иду собираться, попутно вызывая такси. Мне просто нужно убедиться, правда ли то, что он возрождается, или это всё игра моего порушенного сознания.

***

      — Рей, ты чего как рано? — удивился Себастьян, пропуская меня в дом.       — Где Лили? — возбуждённо проговорила я.       — У себя наверху спит. Где ей ещё быть в шесть утра? Да что случилось? — идя следом за мной, недоумевал он.       — К вам со Стефано тогда приходила Анима?       Себастьян нахмурился и отвёл взгляд в сторону, из-за чего в душу закралось подозрение, что это правда. Он схватил меня за запястье и повёл в самую глухую и дальнюю сторону дома, после чего закрыл дверь на ключ и указал на кресло.       — Откуда ты узнала? — сурово спросил он, усаживаясь напротив.       — Какая разница? — вскрикнула, ударив кулаками по коленям. — Главное, зачем она тогда пришла?       — Она пришла, чтобы помочь Стефано убить меня, — после протяжной паузы произнёс Себастьян.       — Что? Ей-то это зачем? Мне она помогала, а тебя вдруг решила убить? Да ты бы знал, с каким придыханием она слушала твой голос и шаги!       — Аниме не понравилось, что я заботился о тебе, — извивался он.       — Хватит лгать! — холодно припечатала, обрывая его речь.       — Действительно, Себ, почему ты морочишь девчонке голову? — нахально вклинился Стефано, кладя руки в своих излюбленных перчатках мне на плечи, что я подскочила на месте.       — Живой, сукин сын, — с трудом проговорил Себастьян, не отрывая взгляда от фигуры за моей спиной. — И всё с той же улыбкой.       — Тебя я достану даже на том свете.       — Так ты изначально знал, что Стефано не галлюцинация! — закричала я, вскочив. — Так, какого чёрта?       — Он не галлюцинация, Рейчел! Он теперь одна из частей, которую ты принесла с собой в реальный мир! И проблема в том, что Стефано не отвяжется от тебя, пока ты его не забудешь, я надеялся, что психиатр дурь из тебя выбьет, но, как оказалось, напрасно! — под стать мне крикнул Себастьян.       — Но как я могла?       — По своей структуре, — вздохнул он, успокоившись, — ты, Рей, сосуд, который очень хорошо впитывает в себя остальные личности. Именно поэтому Мёбиус заинтересовался тобой. Но в тот момент ты была так ошарашена и расстроена смертью Стефано, что забрала больше, чем могла. Ты забрала часть его сознания.       Голова закружилась от информации, которую я только начала забывать. Вся та тревога, забиравшаяся на сеансах у психотерапевта и препаратами, всплывала с утроенной силой. Меня потрясывало от страха, тело пробивал озноб. Перед глазами всё всплывало бездыханное тело Стефано, из-за чего по щекам потёк холодный поток болезненных слёз. Забрала с собой Стефано, потому что была под впечатлением? Я не могу дать даже умереть ему спокойно, заставляя страдать? Могла ли я также собирать в своей голове отголоски? Но каким образом и почему они не всплывали до этого?       — То есть, ты хочешь сказать, что я собирала личности почти с самого своего рождения, как только начала воспринимать реальность, но открылись они только в Юнионе? Почему? — всхлипнув, выдохнула я, желая разобраться в себе.       — Юнион создан для того, чтобы влиять на человеческое сознание. Каждый подвергается ему, но в разных пределах. Помнишь тех жутких тварей, блуждающих по его улицам? Они ведь тоже были когда-то людьми, просто силы Юниона слишком сильно изменили их сознание. Они не смогли защищаться, не были столь сильны духом.       — Если бы не Юнион, то моё расстройство бы не открылось?       — Я так думаю, что больше оно и не откроется. Но вот эта сволочь будет теперь тебя преследовать, пока ты сама не захочешь от него отвязаться, — указав на Стефано взглядом, утешил Себастьян.       — И это сказал мне заядлый пьяница, сначала нагло лгущий ей в лицо? — тут же возмутился Валентини.       — Ты сам-то понимаешь, что это добьёт её окончательно? — грозно закричал Кастелланос, сжимая ладони в кулаки.       — Замолчите оба! — яростно вскрикнула я. — Какого чёрта вы устроили, что здесь, что в Юнионе?       В комнате воцарилась тишина, Себастьян и Стефано прожигали друг друга взглядами, будто пытаясь договориться. Потом бывший детектив вздохнул, опустив голову и взъерошив свои тёмные волосы с уже довольно заметной проседью.       — Ты хоть понимаешь, что это убьёт её? — с горечью спросил он. Мне уже эта сцена порядком надоела, внутри начала закипать злость.       — Я же буду с ней рядом, — ответил Стефано, сжав мои плечи сильнее.       — Объясните, наконец, в чём проблема?       — Когда мы уже были готовы переубивать друг друга, — завёл рассказ Себастьян, не поднимая глаз, — она вклинилась в нашу перепалку. Точно уже не помню, что сказала, что-то наподобие того, мол, мы идиоты, и, если погибнем, тебе от этого легче не станет. А потом рассказала, как излечить тебя от влияния Юниона, которое так отразилось на твоей психике, предлагая свою помощь в этом. Только после смерти Стефано я понял, что отчасти во всём был виноват Теодор, а не Юнион, но было уже поздно.       — Что за способ излечить меня? О чём речь? Вы здесь причём?       — Тише, успокойся, я расскажу всё, иначе это сделает он, — снова презрительно покосившись на незваного и нежеланного гостя, не поднимая головы, заверил Себастьян. Стефано фыркнул. — Анима сказала, что излечить тебя можно, если ты примешь силы ядра под стрессом. Тогда ты объединишься с Юнионом, станешь с ним одним целым, и он больше не будет на тебя влиять. Из-за того, что Стефано был тебе очень дорог, она заставила его разыграть спектакль безразличия к тебе.       — Что за чушь… — подавленно прошептала я.       Я не могла прекратить плакать, в голове с каждой минутой всё больше мутилось. Пытаясь выдавить что-то из себя, я задыхалась. Боль в груди всё разрасталась, гортань прожигало и драло словно огнём. С трудом приподняв руку, вцепилась пальцами в горло и пыталась сделать хоть вдох, захватывая глоток воздуха ртом.       — Рейчел, я любил тебя, — произнёс Стефано, выходя из-за моей спины и показываясь перед глазами. — Честно, безумно любил.       — Придурок, я же тебя предупреждал! Лекарства, — твёрдо воскликнул Себастьян, будто объясняя иностранцу на чужом языке. — Где лекарства?       Не в силах сказать что-либо, указала мутным взглядом на сумку. Себ кинулся к ней, пока Стефано всё ещё что-то говорил, но мне уже даже звуки было сложно различать. Разум начал играть в свою игру, взял мозг на поводок, делая из него марионетку, заставляя меня страдать, мучиться в припадках. Я отключаюсь, чувствуя давление в черепной коробке, будто кто-то хочет её расплющить. Нужно было сделать укол сразу после того, как вошла на порог своей квартиры, постучаться к Энди, но я отказалась от этого, боялась. Думала, что снова подсяду на лекарства. Всё это слишком ужасно, когда нервы сдают позиции, и ты можешь умереть от сильного стресса.       Свет бьёт в раскрытые глаза, заставляя сощуриться. В ушах всё ещё шумит, а запах лекарств и хлорки поднимает к глотке рвоту. Как только глаза привыкают к столь неожиданной яркости, пытаюсь оглядеться.       — Мисс Вирт, вы очнулись? Как себя чувствуете?       Приподнимаюсь на кровати, заведя руки немного за спину, и цепким взглядом осматриваю комнату. Почти у самой двери стоит молодая медсестра в слишком коротком белом халате, что, наверное, любая особь мужского пола оборачивается ей вслед. Она пишет что-то в широком блокноте, иногда бросая на меня взгляд и широко улыбаясь искусственно белыми зубами. Косо гляжу на неё, а после отворачиваюсь, пытаясь опустить ноги с кровати на пол и мимолётно буркнув ей: «Восхитительно».       — Мисс Вирт, вам ещё нельзя подниматься на ноги! — всполошилась она, подбегая ко мне, цокая каблуками, и пытаясь уложить обратно на кровать.       — Кастелланос. Кто-то приходил ко мне с этой фамилией? — жёстко спрашиваю её, хватая за руку, которая тянется к моему плечу, чтобы опустить на кровать.       Девушка испуганно вздрагивает и пытается выдернуть свою кисть, но я стойко держу её, не услышав ответа, сжимаю чуть сильнее. Она тихонько пискнула и замотала головой в разные стороны, после чего коротко бросила: «Я не знаю». Устало вздохнув, разжимаю пальцы, и медсестра мигом выскальзывает из комнаты, хлопнув дверью о косяк. Наверняка пошла звать доктора. И правда, уже через несколько минут в палату зашла женщина в возрасте, в идеально выглаженном белоснежном халате и короткими светлыми волосами.       — Вы хотели что-то спросить, мисс Вирт? — спокойно произнесла она, подойдя ко мне довольно близко. Молодая медсестра пугливо жалась у двери, а как только доктор косо посмотрела на неё, и вовсе скрылась.       — Я хотела поинтересоваться о своих посетителях.       — Для этого ненужно калечить моих подчинённых, милая, — мягко упрекнула меня врач.       — Я всего лишь схватила её за руку, — прикрыв глаза в изнеможении, выдохнула.        — Вас привёз сюда Себастьян Кастелланос. После этого никто не появлялся, но он просил оповестить его о малейших изменениях в вашем состоянии.       — Как вас зовут? — вяло спросила я, опрокинувшись спиной на кровать и сложив руки в замок на животе.       — Патриция Кавалли. Если вам так будет удобно, то можно просто Пати.       — Итальянка? — прошептала я, удивлённо распахнув глаза. Но увидев, как она слегка дёрнула бровью, снова стала апатичной. — Что со мной случилось?       — Перегрузка мозга. Вы слишком много работали?       Я не спешила ответить на этот вопрос. Думала, какой ответ лучше повлияет на мою дальнейшую жизнь. Потом тихо прошептала: «Да». Патриция покачала головой и недовольно цокнула языком. Она очень долго объясняла мне, что так можно довести себя до могилы, работа никуда не убежит, не получится заработать всех денег, а смерть от переутомления — одна из самых страшных смертей. Я молча слушала её в пол уха, изредка кивая головой.       — А кофе ваш излюбленный напиток? — сурово поинтересовалась Кавалли, хотя вид её говорил, что она уже знает ответ.       — Два раза в день, — прикрыв глаза, ответила я со вздохом.       — Боже! — всплеснула руками Патриция. — Да в вашем состоянии даже его запах противопоказан! Хотите ещё и болезнь сердца получить? Сегодня же направлю вас к кардиологу, чтобы узнать, до чего вы себя довели.       — Себастьян, — тихо произнесла я. — Позвоните Себастьяну.       Женщина сморщила лицо, поджала губы и вышла из палаты. Я долго ещё лежала, не меняя позы и не открывая глаз, всё думала о том, что Себ мне рассказал. Зачем Аниме всё это было нужно? И входило ли в её план убийство Стефано?       — А ты бы жил, если бы Себастьян повторно не выстрелил, — печально хмыкнула я.       — Он никогда меня не любил, — усмехнулся Стефано, и моя кровать прогнулась от тяжести. — Но то, что выстрелишь ты, я никак не ожидал.       — Прости, — прошептала я, — была под впечатлением.       — В состоянии аффекта, — подсказал голос Себастьяна.       Я распахнула глаза и уставилась на Кастелланоса, сопровождающегося Кавалли. Стефано рядом уже не было. Подскочив с кровати, бросилась ему на шею, выражая на лице полное счастье, любовь и ласку для доктора, а сама зашептала ему на ухо мольбы забрать меня отсюда. Он показательно легко поцеловал меня в макушку и попросил оставить нас наедине. Как только дверь захлопнулась, я отцепилась от него и плюхнулась обратно на кровать.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на железный выкрашенный в белую краску стул.       — Давай опустим светскую беседу, — отрезала я. — Себ, я понимаю, что ты никогда не говорил мне о том, что произошло в Юнионе после того, как появился Дэниел, но сейчас время пришло. Я хочу знать. Нет, мне нужно это знать.       — Зачем? Рейчел, ну вот зачем ты хочешь нагрузить себя подобным?       — Да потому что я полтора года думала, что с ума сошла, а оказалось, всё было правдой! Все мои видения! Я хочу знать, что ещё со мной не так, что мне ожидать дальше, — вскрикнула, ударив кулаками по жёсткому матрацу. Себастьян приложил палец к губам, прося не шуметь. Я тяжело выдохнула через нос, но больше кричать не стала.       — Ты тогда бросилась в истерику, услышав выстрел. Как мне объяснила Джули, ты потребила слишком много силы для своего тела, оно не выдержало и прекратило тебя ей снабжать, включив самозащиту. Ты разрушала Юнион, убивала монстров, в общем, подвергала опасности всю систему. А потом, — он замолчал, сложил руки в замок и уставился в них. Прошло минуты две, после чего Себастьян продолжил: — А потом пришла моя жена.       Я вытаращила глаза, не в силах сказать хоть слово. Просто не ожидала такого. Жена? Поверить не могу. Себастьян, видя моё состояние, усмехнулся и откинулся на спинку стула.       — Да, моя жена Майра, которая тоже начала подвергаться влиянию STEM. Я был удивлён не меньше твоего и вышел из оцепенения только после того, как она убила Теодора, пытаясь защитить Лили. Майра боялась снова потерять её, поэтому забрала с собой и Лили, и тебя. Думаю, что тебя, Рей, она забрала, чтобы не разрушился Юнион, где Лили бы ничего не угрожало.       — А потом? — быстро воскликнула я, схватывая каждую подробность, чтобы запечатать её в мозгу. — Как мы выбрались? Почему, наконец, Мёбиус не ищет нас вновь?       — Не спеши, — мягко попросил Себастьян. — Потом я искал вас, искал Майру. Я… — он запнулся на полуслове, потом мотнул головой и уже твёрдо начал заново. — Я не хочу говорить тебе дальнейшие подробности. После я нашёл дом, где Майра вас прятала, и дал ей себя уговорить на то, чтобы она осталась в Юнионе уничтожить Мёбиус. Всю эту огромную организацию разом. Знаешь, Рей, я тоже довольно долго рассуждал на тему, почему я? Почему именно моя дочь? Почему именно моя семья погрязла во всём этом? Иногда я мечтал о том, что если бы нашёл их, то уже не отпустил бы от себя ни на шаг. Нанял охрану, поставил самую лучшую сигнализацию, сколько бы она ни стоила, накупил оружия. Звучит глупо, но я просто не хотел больше их терять. А сейчас, найдя Лили, понял, что не хочу ей такого будущего, и что если бы Мёбиус захотел её забрать, их ничего бы не остановило. Я отдам её в самую обычную школу, буду выслушивать её проблемы, гонять кавалеров, за что она будет на меня ворчать и обижаться, потом настанет время колледжа или университета. Я просто хочу наверстать упущенное, не потерять больше ни одного мгновения. Ходить с ней в кафе, кино или куда угодно по выходным, смеяться, а главное, заставить её забыть Мёбиус, забыть Юнион. И я желал тебе того же, когда отвёл к психотерапевту.       Выслушивая всё это, я молчала. Себастьян был прав. Лили нужно стать обычным ребёнком, не вспоминать то, что было, но не забывать. Никогда.       — Ты не сможешь заставить её забыть. Это пятно на всю жизнь, — печально заключила я, тихонько мотая ногами в воздухе.       — Нет! — вскрикнул Себастьян. — Она забудет это и больше не вспомнит тот ужас.       — Себ, я общалась с психотерапевтом, пытаясь забыть, хотя и не помнила многого, но, как видишь, сейчас вспомнила всё до мельчайших подробностей, не то, что не забыла.       — Ты взрослый человек, который и не хотел забывать. Нет, ты пыталась, но постоянно думала об этом, рассуждала, поэтому и не могла окончательно выбросить Юнион из памяти. Лили ещё ребёнок, и у неё должно получиться.       Я промолчала, опустив голову и глядя на босые ноги. А зачем? Зачем забывать все те умения, которые ты приобрёл в Юнионе? Сосредоточенность, маскировку, мышление… Лили сильная девочка, и ей эти воспоминания пойдут лишь на пользу. Но, может, это просто я столь странная, что считаю это нормальным?       — Значит, она должна забыть и меня? — тихо спросила, не поднимая головы. — Ведь я тоже часть Юниона.       Себастьян опешил, видно, он никогда не задумывался об этом. Я подняла голову и легко улыбнулась, хотя к глазам и подкатывали слёзы. Тихо попросила его вытащить меня отсюда, а после мы разойдёмся. Себ упирался, говорил, что это глупо, но я твёрдо стояла на своём. Он сделал для меня и так слишком много, ломать жизнь его дочери — не хочу. Да и заставлять его волноваться, постоянно помогать мне тоже. Спустя два часа мы вместе вышли из больницы и разошлись по разным сторонам. Хватит полагаться на него. Пора начать жизнь заново.

***

      — Вон! — закричала я, швыряя в стену кружку с чаем. — Пошла вон! Заткнитесь! Закройте рты! Все вон!       Они все в моей голове. Они снова… Она рядом. Она пытается захватить мой разум, моё тело. Вот зачем она помогала мне. Голова раскалывается, нужны таблетки. Но она всегда тут, она всегда где-то рядом. А Стефано больше не появляется. Она убила его, сокрушила, когда он защищал меня. Плохо, плохо, плохо, голова болит.       Поднимаюсь на ноги, ковыляя из-за угла кухни к столу. Медленно, держась руками за стены и постоянно оглядываясь дикими глазами, прислушиваясь. Она рядом. Она всегда где-то рядом. Шарю руками по столу, сметая на пол ненужные тарелки и приборы. Таблетки попадаются в пальцы не сразу, но как только я захватываю их, то мигом достаю из упаковки две и бросаю в рот, проглатывая. Не могу больше терпеть боль.       Вдруг зазвонил дверной звонок, и я подскочила на месте. Мне не хотелось открывать, она учует и сломает пришедшего, сотрёт все его мысли, заставит подчиняться себе. Она сильна, я никогда не думала, что она так сильна. Не услышав шагов, в дверь заколотили. Я тихонько подошла чуть ближе, но открывать всё ещё не решалась.       — Рейчел, открывай! — грозно закричал Себастьян по ту сторону двери. — Я знаю, что ты там, соседи сказали, что ты второй месяц уже как не выходишь из квартиры.       — Уходи, — подойдя к двери, произнесла я.       — Рей, я помню, что ты сказала, мол, нам ненужно видеться из-за Лили. Но пойми, забыть должна Лили, а не я! Мне уже нет возможности тебя забыть, да и не хочу я этого делать! Мне нужно знать, что с тобой всё хорошо.       Я стояла как вкопанная, устремив безжизненный взгляд в пол. Он волнуется обо мне? Но зачем? Я ведь дала ему шанс забыть меня, остаться с дочерью, жить обычной жизнью. Почему он пришёл? Раньше я никогда не задумывалась, почему Себастьян так волнуется обо мне, о незнакомой проблемной девчонке, ищет для меня психиатра, покупает таблетки, разговаривает, решает проблемы и приглашает к себе в дом, как заходит и сам ко мне в квартиру, звонит на мобильный телефон и на домашний. Это уже не могло быть элементарной вежливостью за столь большой срок, это была настоящая забота. Только я всё равно не понимаю, зачем? Зачем ему это нужно? Зачем он нагружает себя этим?       В сердце неприятно что-то колет, а в глазах начинает метаться комната, словно я проделываю тройное сальто. Кто-то сильно толкает меня в спину, и я падаю на пол, раздирая голые коленки и ладони в кровь. Развернуться и посмотреть в её холодные пронзительные глаза голубого цвета совершенно нет сил. Не могу больше её видеть. Почему я доверилась ей? Почему не дала Себастьяну её убить? Не знаю. Тогда мне казалось, что она столь мне родна, столь приятна, а теперь? Теперь она пытается сломить меня, чтобы начать свою игру.       — Пошла вон! — протяжный вой сам срывается с губ вместе с бурным потоком слёз.       С обратной стороны двери послышался звон ключей, а потом дверь распахнулась и в квартиру вошёл Себастьян. Он быстро приметил меня на полу и опустился на колени рядом, обнимая за плечи и помогая подняться на ноги. Я бормотала о том, что она рядом, что он должен уйти как можно скорее, но Себастьян меня не слушал.       — Она всегда здесь.       — Кто, Рей? — мирно спросил Себ, усаживая меня в кресло.       Я схватила его за руку и смотрела в его лицо безумным взглядом, после чего хрипло прошептала: «Анима». Тело начала пробивать дрожь, спина и ладони покрылись холодным потом. Слёзы стали ещё быстрее катиться по щекам, мне пришлось опустить голову вниз. Безусловно, она придёт и выиграет, но я не хочу отдаваться ей.       — Рей, — шокировано протянул Себастьян, — твои волосы. Ты красилась? Посмотри на меня.       Я подняла голову, глядя на него с долей удивления. Красилась? Нет, никогда не ходила к парикмахеру с подобной просьбой. Но сейчас Себ смотрит на меня так, будто из своего пепельно-русого я превратилась в жгучую брюнетку. Все зеркала и любые отражающие поверхности в квартире я давно закрыла, поэтому не могу понять, что Себастьян увидел во мне.       — Твои волосы стали светлыми, цвета мелкого песка на пляже. А глаза голубые, — он был ошарашен этим и даже сделал два шага назад. — Ты стала похожа на Рувика.       Его шёпот заставил поползти мурашкам по телу. Рувик. Мне казалось, что подобное прозвище я уже где-то слышала, но забыла где. Себастьян начал копошиться, выискивая что-то в карманах джинсовки, а потом протянул мне маленькое детское зеркало с котёнком на крышке, наверняка, оно Лили. Он открыл его и сунул мне под нос, но я вскрикнула от страха и, закрыв глаза, сжалась в кресле, прижав колени к груди. Она здесь, зеркала её дом. Себастьян требовал меня открыть глаза, но я только сильнее сжималась. Он схватил меня за плечо и уже тихо молил объяснить, в чём дело. Медленно приоткрыв один глаз, закричала от ужаса и вцепилась в Себастьяна, прижимаясь к нему и заходясь в рыданиях. Я знала, что она рядом. Она позади него. Она убьёт нас обоих. Эта тварь, получившая свободу и желающая большего.       — Она рядом, здесь, убьёт, беги отсюда, — в просветах между рыданиями говорила я.       Себастьян гладил меня по волосам, пытался хоть как-то успокоить, а потом ушёл к соседке спросить успокоительного. Рядом лежало только маленькое детское зеркало, а страх всё опутывал, не давал вырваться. Я закрыла глаза, но как только открыла их вновь, она уже стояла передо мной. Всё те же просторные, грязные одежды, всё то же худое, гнившее живьём тело, и всё те же смольные волосы, закрывающие её лицо.       — Уходи, — тихо молила я, обхватив колени руками и прижавшись к ним подбородком.       — Ты ведь сама меня раньше звала? Не помнишь? — прошелестела она, а потом всё начало меняться.       Словно плохое изображение на экране старого, допотопного телевизора по её образу пошли помехи. Сначала она сменилась на худого мужчину, покрытого ожогами как странным узором безумного художника, в белом халате, обожжённом по краям, с капюшоном, наброшенном на голову, и такими же пронзительными голубыми глазами, как и у Анимы. Я признала его, хотя это было и сложно. Рубен. Тот самый мужчина, которого я видела, но тогда он был самым обычным светловолосым мужчиной.       — Забыла, как я помогал тебе? — его голос был груб и апатичен, но немного хищная ухмылка, играющая на губах, делала его речь более ужасающей, чем у человека, который вложил бы в тон все свои чувства.       Помехи шли исправно и постоянно, сменившись на образ маленькой Лары. Я мысленно провела параллель её с Рубеном. Такие же светлые волосы, похожее одеяние, а глаза, опять же, голубые.       — А я думала, что такие, как ты, помогут тем, кто когда-то протянул им руку помощи, когда они будут нуждаться, — склонив голову набок, наигранно печально произнесла она.       — Кто… — с трудом выдавила я из себя. — Кто из вас настоящий?       Они засмеялись, все втроём, быстро сменяя друг друга. Мозг пробило словно иглой, и я закричала что было силы, схватившись за голову. Глаза ослепила белая вспышка, как только укол повторился вновь. Шею вдруг резко стянуло, мне пришлось с трудом захватывать глотки воздуха, открывая и закрывая рот, как рыба на суше.       — Мы все настоящие, — прошептал Рубен где-то над ухом. — И теперь ты — тоже «мы», но менее важна. Я займу твоё место. Не бойся, я правильно распоряжусь уготовленным тебе временем.       Я закрыла глаза, взывала к небесам, чтобы они забрали меня, только бы не отдавать своё тело этим сволочам. Не могу больше жить. Стефано, пожалуйста, прости меня. Прости, что усомнилась в тебе и пошла на поводу Анимы. Прости меня.       Две слезинки вырвались из глаз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Я всегда боялась жить, но умирать сейчас почему-то совершенно не боюсь. Наоборот, хочу этого. Желаю смерти. Уже ничего не сделаешь, остаётся только наблюдать за тем, как моё тело будут использовать, и я не уверена, что в добродетельных делах. Давление на шею прекратилось, и я закашлялась, схватившись ладонью за горло и растирая его.       — Когда-то ты была сильнее и решительней, — хмыкнул Рубен где-то внутри меня. — Тебе недолго осталось сопротивляться, я уже в твоей голове.       — Никогда никому я не отдам своё тело. Оно по праву моё, — злобно захрипела я и схватилась за зеркало, оставленное Себастьяном.       Замахнувшись, ударила раскрытой коробочкой по деревянному подлокотнику кресла. Осколки радужным дождём посыпались на пол и на ноги, разрезая мягкую кожу. Я схватила самый большой кусочек с острым краем и раскромсала старый шрам от вскрытия вен, потом перешла на вторую руку и сделала там подобную рану. Рубен кричал в моей голове, но, как оказалось, сделать ничего не мог. Ухмыльнувшись, откинулась на спинку кресла и, обхватив импровизированный нож в дрожащей от слабости ладони, непроизвольно разрезая её, с разгона вогнала его в горло. Кровь хлынула в глотку, заслоняя своим жутким солоноватым вкусом все рецепторы. Было больно. Адски больно, но потом дышать стало совсем нечем и боль начала отступать. Глаза закрывались от тяжести. Я размыто слышала, как пришёл Себастьян, как он кричал, вызывал скорую, ронял какие-то вещи. А потом темнота. Ни страха, ни боли, больше ничего нет. Это ли не есть счастье?