True love

— Бля… как же я устал с этим переездом, – с губ само по себе срывается ругательство, после которого следует вымученный стон.       Молодой парень усталым взглядом окидывает светлое и просторное помещение и с громким стуком ставит у своих ног большой чёрный чемодан и кожаную бордовую сумку. Он закрывает за собой входную дверь и вновь оглядывается по сторонам. Первый этаж очень большой и просторный, из мебели здесь небольшой белый диван по середине, столик журнальный напротив, пару тумбочек и один комод с красивой вазой на нём. Всё здесь слишком белое и нежное, прям настоящий дом омежки. На лице парня появляется радостная улыбка, когда его чуткий нюх улавливает слабый аромат гвоздик, исходящий от лёгкой джинсовки, висящей на вешалке в пару шагов от него. Запах очень слабый, но такой мягкий и приятный, что брюнет невольно расплывается в широкой улыбке.       Как же он соскучился по этой несносной омежке.       Стянув с себя кроссовки и бросив их прям у порога, ибо лень аккуратно ставить, парень проходит вглубь дома, вновь оглядываясь. Он недовольно цокает языком, когда обнаруживает абсолютную пустоту дома. — Джиииин?! Ты где?! – вопит альфа на весь двухэтажный дом и хмурится, ведь в ответ ему вновь тишина, – Ну и где, позвольте узнать, шляется этот омега? Когда должен меня встречать, – раздосадованно бубнит и чешет свой затылок, взъерошивая и так слегка растрёпанные в поездке волосы.       Но в следующую секунду парень испуганно вздрагивает и поворачивает голову на сей шум, что и напугал его. Прям на него несётся нечто розовое и громко верещит на высокой ноте «Гукиии!». Честно, Чонгук чуть в штаны от страха не наложил. Но приглядевшись, в этом розовом нечто, Чон узнаёт Джина. Ага, Джина, да. С нежно розовыми волосами, в большой пижаме нежнейшего розового цвета и в смешных бело-чёрных тапочках в форме енота. Брюнет никогда не понимал этой тяги старшего ко всему розовому и ванильному. Неужели омеги все такие?       Тряхнув головой, тем самым отогнав от себя эти ужасные мысли, Гук не успел даже толком опомнится, как уже оказался в плену в медвежьих объятиях Сокджина. — Я так соскучился по тебе, братишка! Почему ты так долго не приезжал ко мне? – тоскливо тянет Чон-старший, буквально вешаясь на шею бедного Гука, который, безусловно, тоже очень рад видеть своего брата, но… — Джин, я тебя тоже рад видеть, но отпусти мою шею, а то задушишь, – Гук кряхтит, уже реально задыхаясь от такого напора и пытается отцепить от себя довольную тушу омеги.       Джин недовольно надувает свои пухлые губы и всё же отпускает братишку, давая тому спокойно вдохнуть воздух. Он в ответ недовольно бубнит «Невелика потеря будет» и показательно складывает на груди руки, с толикой обиды наблюдая за тем, как младший поправляет свою сбившуюся на бок футболку и пытается привести своё гнездо на голове хотя бы в более менее не такое огромное гнездо. Вот только на милом личике старшего почти сразу расцветает до невозможности счастливая улыбка и он с довольным выражением лица триплет насупившегося альфу по его чёрным волосам. Чонгук устало вздыхает. Вновь. — Хёоооон, – тянет Гук ласково, – Приготовь мне что-нибудь поесть. А то я сейчас с голоду сдохну, и не будет у тебя такого замечательного младшего брата, – глазки свои цвета шоколада невинно строит и жалобно поглаживает свой животик сквозь белую безразмерную футболку. — И что же Ваше Высочество хотело бы на обед? – Джин же лыбится хитро и склоняется перед Гуком в шуточном поклоне. Ага, в нелепой розовой пижаме и в тапочках с этими енотами. — МОЁ Высочество желает пулькоги с кимчхи и острый суп с рисом, а… и колу, – Гук же сразу вливается в этот мини-спектакль и гордо вздымает подбородок к верху, принимая позу типа короля из какой-то там дорамы, которую он недавно смотрел. — Как скажете, Ваше Высочество, через пятнадцать минут Ваш обед будет готов, – вновь наигранный поклон и Джин выпрямляется, – Но за обедом ты не отвертишься от рассказа о том, как ты жил все эти три года без меня! – пальчиком грозится и бровки хмурит.       Но уже через мгновение его лицо озаряет широкая улыбка и омега вновь (специально) ерошит волосы младшего. Он разворачивается резво и в припрыжку направляется в кухню, расположенную по правую сторону от парней. Гук хмурится, пыхтит недовольно, ведь Джин достал уже с этой его привычкой трепать Чонгука по волосам. В какой-то мере это мило и даже приятно, но не тогда, когда это происходит постоянно! Но… Они нормально не виделись целых три года. Поэтому Гук быстро прощает своего брата и широко улыбается. — Непременно, старший евнух Чон, – брюнет смеётся весело и сладко потягивается, разминая затёкшие мышцы после долгой поездки. — Вот же ж несносный альфа! – смех Гука становится ещё громче после этих слов, а сам Сокджин недовольно хмурится.       Омега бурчит себе под нос о распоясавшемся ребёнке и открывает холодильник, пробегаясь взглядом по разнообразным продуктам в нём. Что что, а кушать розоволосый обожает и ещё не меньше — сам готовить. Что только не найдёшь в его огромном холодильнике, всегда доверху забитом едой. Найдя на верхней полке судочек с недавно приготовленным пулькоги, судочек с самолично приготовленным кимчхи, Джин выуживает это всё на стол и захлопывает дверцу холодильника. С нижней полки навесного шкафчика, омега достаёт две тарелки, насыпает в них мясо с судочка и отправляет их в микроволновку. Из мультиварки он в другие глубокие тарелки наливает суп, а из рисоварки насыпает в пиалы приготовленный этим утром рис. Джин улыбается невольно, ведь давно он уже не готовил для своего братишки. Теперь же он будет делать это каждый день. — А да, хён, где моя комната? – Гук спрашивает зевая, ленивой походкой входя на кухню и невольно облизывается, учуяв такие вкусные запахи еды.       Домашней еды его хёна, по которой он неимоверно скучал. Ну и по самому Джину он тоже скучал. Любимый брат как-ни-как, хоть и слишком омежный. Чонгук таких не очень любит, ему нравятся омеги с характером, с огоньком. Правда таких он пока увы не встречал. — Второй этаж, комната в конце коридора — твоя, – с улыбкой отвечает Джин, и подбегает к пикающей микроволновки, достаёт от туда две тарелки с безумно вкусно пахнущим мясом и ставит их на стол, рядом с пиалами с рисом. — Спасибо! – Гук щёлкает пальцами, кивая головой, и спешит на второй этаж, желая как можно скорее принять освежающий душ и сменить грязную одежду на чистую и домашнюю.       Он подбегает к кручёной железной лестнице что по правую сторону от входа на кухню, и быстро поднимается наверх, перепрыгивая ступеньки. Только чёт сегодня не его день, ведь почти поднявшись на второй этаж, Гук неловко цепляется нога за ногу и чуть не падает. Благо своей молниеносной реакции и хорошей координации, он всё же успевает схватится рукой за перила и устоять на ногах, облегчённо выдыхая. Правда шуму от его недопадения он наделал много, от чего в дверях кухни появляется обеспокоенно личико хёна. Джин смотрит пару секунд, недоумённо моргая глазками, а после прыскает со смеху. — Постарайся не убиться в первый же день своего приезда. Я то тебя знаю, мелкий! – вновь хохочет старший, создавая своим смехом впечатление будто кто-то мокрой тряпкой трёт по чистому стеклу. Этот смех брата, Гук назвал «смех тряпки по стеклу» или же «смех стеклоочестителя». Любой из вариантов звучит угарно. — Йа! Я же просил не называть меня так! – Чонгук хмурится недовольно, резко оборачиваясь к смеющемуся брату и «незаметно» потирает своё ушибленное колено, которым он всё же успел врезаться об ступеньку выше. — А то что, МЕЛКИЙ? – Сокджин специально последнее слово выделяет, коварно улыбаясь, и выходит из кухни, вставая напротив лестницы.       С пухлых губ старшего тут же срывается испуганное «ой» и он отступает назад. Потому что Гук ухмыляется совсем не по доброму и быстрым шагом спускается с лестницы. Джин улыбается нервно пятясь назад, как можно подальше от этого маленького дьявола и руками перед собой машет, когда Гук прихватывает с дивана диванную подушку. — Йа! Я же пошутил! – Джин вновь ойкает и срывается с места, убегая от альфы, что подушку покрепче перехватывает и бежит вслед за старшим.       Джин кричит, как раненный поросёнок и убегает от брата по всему холлу. Он петляет, скользя своими смешными тапочками по мраморному полу и грозится вот-вот подскользнутся и навернутся. Омега же не спортсмен какой-то там, чтоб в свои двадцать так резво бегать. Он хитрит и сворачивает к дивану, начинает наматывать вокруг него круги. А Чонгуку вообще хоть бы хны, он то как раз спортсмен, хоть и самоучка, но в свои восемнадцать имеет такое тело, что любой двадцатипятилетний альфа позавидует. Он даже не запыхался, в отличии от старшего, который тяжело дышит. — А ну стоять, гнусный омега! – обманчиво-ласково предупреждает Чон-младший наогоняя брата и замахивается замахивается на того своим плюшевым орудием. И… попадает точно в цель.       Сокджин вскрикивает болезненно и валится на пол. У него носик побаливает от удара по нему подушкой и попа его отдаёт болезненными спазмами от столкновения с крепким полом. Он обидчиво на брата своего смотрит, губки надувает и потирает свой покрасневший носик. Он ведь всего лишь пошутил, а этот кроль перекачанный его подушкой оприходовал. Ну и где в этом мире справедливость! И где уважение к старшим?! Наверное, там же, где и справедливость. У этого альфы проблемы со сдержанностью и чувством меры, и это его самая большая проблема. Ему нужно научится придерживаться золотой середины, а не впадать в крайности, а то он ещё не раз поплатится из-за этого. — Злой ты, – бурчит обиженно розоволосый и показательно от младшего отворачивается, всё так же сидя на холодном полу. — Ладно тебе, прости, – Гук губы поджимает, чувствуя свою вину перед хёном и протягивает ему руку, чтобы помочь подняться с холодного пола. Чонгук и сам прекрасно понимает, что ему нужно контролировать себя, свою силу и вспыльчивость. Он старается над этим, но пока у него это не всегда получается. — Не прощу, – ворчит всё ещё обиженный Джин, но за руку брата хватается, поднимаясь на ноги и отряхивает свои штаны. Он ручки на груди скрещивает и продолжает дуть свои пухлые губы. — Улыбнись, тебе не идёт дуться, – Чонгук обстановку разрядить пытается и широко улыбается своей кроличьей улыбкой. Кроличьей? Всё потому что, когда это чудо улыбается у него видны передние зубки, из-за чего он и похож на крольчонка. Милого, перекаченого под два метра ростом крольчонка. Да.       В груди омежки тепло разливается, когда его братишка так мило улыбается. Вся его самовыдержка летит ко всем чертям, когда эта кроля ещё и егёшничать начинает, пальчиком своим к губкам прикасаясь. Раз. Два. Три. Джин не выдерживает и всё же слабо улыбается в ответ. Потом ещё шире. А после уже во всю смеётся своим смехом стеклоочестителя. Чонгук выдыхает облегчённо и смеётся вместе с братом. Ну, скорее от его смеха.       Вот только Гук болезненно вскрикивает, тут же хватаясь за затылок, по которому прилетел нехилый такой подзатыльник от Джина, который улыбается довольно и плечами пожимает, мол «ничё не знаю. Это месть». Чон цокает языком недовольно и плетётся вслед за братом на кухню, где «там же твой обед остывает. Бегом кушать, душ потом примешь».       Еда безумно вкусная, аппетитная и, сволочь, быстро заканчивается, чему Гук совсем недоволен, ведь ещё хочется. Но Джин предлагает вкусненький чаёк и тарелку любимых печенек Гука с вишнёвым джемом. Гук счастлив, Джин счастлив, наблюдая, как младшенький уплетал его стряпню за обе щёки и нахваливал его кулинарные способности, а теперь вновь нахваливает его способности, только уже в области выпечки.       Старший распрашивает Гука, как тот жил все эти три года без него и с довольным личиком попивает свой любимый чай с экстрактом яблока, помахивая в воздухе ножками в этих нелепых тапочках в виде енота. За этой беседой оказывается, что Гук на «почти хорошо» закончил школу. Ещё больше увлёкся хип-хоп танцами, вокалом даже заинтересовался (с его-то голосом, грех было не заинтересоваться). Ещё больше подкачался. Джин в ауте тогда с пол минуты сидел, ведь куда, блин, ещё больше?! Оказалось, что этот казанова успел закадрить с десяток омежек, по принципу «поматросил и бросил». Сокджин его тогда чуть не задушил за такое. Старший никогда не приветсвовал такого, особенно его бесило, что его родной брат точно такой же. Радовало лишь то, что Гук не спал с ними, как остальные, он просто с ними гулял, обнимался, ну и целовался, куда же без этого в его то возрасте. На осторожный и весьма неловкий вопрос от хёна почему же он не спал с ними, ведь взрослый уже, Чонгук, замявшись слегка, ответил, что все те омеги были не те. Короче говоря, ни одна из них не зацепила Гука, ни его сердечко, ни кое-что пониже. Да, с ними приятно было проводить время, но не больше.       Но самое главное это то, что их родители, всё же уговорили своего непутёвого сынишку-альфу поступить в универ в Сеуле, то есть покинуть их родной Пусан и уехать в столицу учится. Чон долго выбирал куда поступить и в конечном итоге его выбор пал на Сеульский универ искусств Кирин. В этом же универе учится и Джин только уже на последнем году обучения в классе 2-3. Это слегка не обычный универ и тут нет распределенния на курсы, как в других, тут учеников распределяют на классы, прям как в школе. Так же тут не студенты, а ученики. И вот самое такое удивительное (особенно для самого Гука) стало то, что этот разгильдяй всё же поступил и теперь он ученик первого класса 2-1. И последующие три года он будет жить вместе со своим братом в его доме. Не, их родители могли запросто позволить себе купить своему сынишке отдельный дом в Сеуле, только посчитали, что если тот будет под присмотром хозяюшки-Джина, то так будет безопаснее. Гук их не переспорил и вынужденно согласился на такое условие.       После была ещё одна порция чая и ещё одна тарелка печенья. Ещё множество разговоров, смеха и куда же без любимых обнимашек Джина. Каждый скучал по таким вот моментам и каждый рад, что теперь их станет намного больше.

***

      «Вот я и в Сеуле» — первая мысль, что посетила голову рыжеволосого парнишки, как только он вышел из стеклянных дверей аэропорта на людную улицу. Он глубоко вдыхает здешний воздух и на миг прикрывает глаза, наслаждаясь. Да уж, здесь даже воздух не такой, как в его родном городе Пусане, который он покинул пару часов назад. Здесь всё по другому, более маштабных размеров, более ярко и пафоснее. Ну что сказать — столица.       Парень открывает глаза и лёгким движением руки зачёсывает свою непослушную чёлку назад, покрепче перехватывая другой рукой ручку большого красного чемодана. Лёгкий ветерок настырно лезет ему под серый вязаный кардиган и омежка ёжится, ведь на нём, помимо кардигана, лишь тоненькая белая кофточка и совсем не тёплые джинсы. Он глубоко вздыхает и вертит головой по сторонам, с надеждой разглядывая мельтешащих туда сюда людей. Приезжих радостно встречают, обнимают и увозят по домам, в тепло и уют. Омегу же никто не встречает, он стоит совершенно один, замерзая на холоде. Дурацкая погода, которая в конце августа ещё должна быть жаркой, ну или по крайней мере тёплой, а не раздражать людей своими противными холодными ветрами и частыми дождями.       Парень ещё раз обводит толпу взглядом и отчаивается, низко опуская голову. Ему холодно и страшно слегка, ведь сейчас он совершенно один в чужом городе. Он с самого начала был уверен, что тот, кто должен его сейчас встречать, не придёт, но глупо надеялся на обратное. Ну конечно же, придёт он его встречать, а как же. Глупый омежка! Пять лет они нормально не общались. Пять лет даже почти не разговаривали. Три года совсем не виделись. Пять лет старший игнорил и избегал рыжеволосого омежку. Пять лет они были будто чужими друг другу. Пять лет они жили будто вовсе и не братья друг другу. Совершено чужие и неродные…       Омега прикусывает нижнюю губу и жмурится. Лишь бы сейчас не заплакать. Воспоминания душат собой, а сердце отдают болью. Пять лет назад всё же было хорошо. Всё было просто замечательно! Они были самыми близкими друг другу. Хён всегда заботился о нём, оберегал и любил безумно своего братишку. Всего лишь каких-то пять лет назад всё было хорошо. Вот только в один миг всё это хорошо разрушилось в одну долю секунду. Рыжеволосый совершено не понимает, что он сделал не так? Он как-то обидел своего хёна? Задел? Оскорбил? Нет же. Просто в один момент хён стал ему чужим. Просто однажды, после тринадцатого дня рождения омеги, старший отвернулся от него, закрылся в своей комнате от младшего, вычеркнул того из своей жизни.       В груди так больно, что омега жмурится ещё сильнее, сжимая пальцами кофту в области груди. Но тут же широко распахивает глаза. Совсем слабо, почти не ощутимо, но он всё же чует аромат душистой мяты. Всего на долю секунды, но он его учуял. Запах мяты. Его брат всегда обожал пить мятный чай по вечерам, сидя вместе с ним в обнимку и смотря в очередной раз какой-то фильм. Пять лет назад. Но даже спустя пять лет омеге всё ещё был приятен сей не навязчивый, но такой приятный аромат мяты.       Он тут же вертит головой по сторонам. Он надеется увидеть, узнать, понять, кому же принадлежит этот аромат. Глупо, но он пытается, а после крупно вздрагивает от хриплого и такого родного чужого голоса. — Чимин?       Чимин резко разворачивается назад. Перед ним его брат. Повзрослевший брат. Очень красивый, взрослый и статный брат. Его нежно мятные волосы развивает всё тот же прохладный ветер, а на лице не единой эмоции. Всё как и три года назад. Всё как и в тот раз, когда они последний раз виделись. — Хён! – Чимин не может сдержать радостного крика и счастливой улыбки, что озаряет его лицо.       Он хочет кинутся обнять брата, но сделав шаг в его сторону, замирает. Альфа смотрит на него предостеригающе, поджав губы. Чимин знает этот его взгляд и что означают поджатые губы старшего. Омега замирает, виновато улыбается и прикусывает губу, потому что больно. Старший ничего не говорит, он сморит пару секунд на младшего и (кажется, у Чимина уже глюки) натужено выдыхает сквозь плотно сжатые зубы. Альфа резко разворачивается и направляется вперёд. Чимин же понуро следует за хёном, таща за собой тяжёлый чемодан, благо на колёсиках.       Мятноволосый останавливается возле чёрной машины известной какой-то там марки. Чимин не разбирается во всём этом. Он лишь с трудом кладёт свой чемодан в открытый старшим багажник и садится на переднее пассажирское сидение. А чего он ожидал? Что за три года пока они не виделись хён как-то изменит своё отношение по поводу него? Глупый омежка. С глупыми надеждами и мечтами. Хотя одну из них ему всё же удалось осуществить. Он с отличием закончил школу в Пусане и успешно поступил в желанный универ. Сеульский университет искусств Кирин. Давняя его мечта, которая месяц назад осуществилась с приходом письма о зачисление омеги в первый класс. В этом же учебном заведении на третьем году обучения учится и его брат. А их родители решили, что Чимину будет лучше, если он будет жить в незнакомом городе вместе с братом. И Чим до сих пор так и не понял, почему же старший согласился.       Слышится рёв мотора и машина движется с места, плавно выезжая на трассу. Чимин устремляет свой взгляд в окно, пока между ними вновь тишина. Давящая, неприятна, но не рушимая. До пока ещё не разу ненарушимая никем из их двоих. Хён на него даже не разу не взглянул, чего уж больше. А Чимин пытается расслабится и успокоить своё ноющее сердце. За окном быстро мелькают высотки и небольшие домики, частные дома, уютные кафешки и элитные рестораны, различные магазины почти на каждом шагу. Жизнь в Сеуле просто кипит, все куда-то торопятся и совершенно не обращают внимания на окружающий мир. А ведь сейчас последние деньки лета и на деревьях последние зелёные листья, которые совсем скоро окрасятся в красные, жёлтые и оранжевые цвета.       Спустя полчаса машина резко останавливается, а Чимин, так сильно задумавшись, осознаёт, что они уже приехали. За окном машины виднеется небольшой двухэтажный дом в белых, серых и синих тонах. Всё мрачное и не примечательное. Но с множеством окон, пропускающих в помещение солнечный свет. Всё как и любит хён.       Чимин приходит окончательно в себя после громкого хлопка двери со стороны водителя. Омега поспешно открывает свою дверь и выходит на улицу. Он вздрагивает от резкой смены температур и спешит к багажнику, доставая от туда свой чемодан. Альфа тем временем уже открывает входную дверь и заходит внутрь. Чимин пыхтя и кряхтя кое-как заносит чемодан в дом и закрывает за собой дверь, тут же чуть не спотыкаясь о разбросанную у порога обувь старшего. Он прикусывает губу от досады, провожая взглядом хёна, который, скинув с себя чёрную кожанку в кресло, разваливается на большом чёрном диване и прикрывает глаза. Чимин тихо выдыхает и стаскивает с ног кеды, аккуратно ставит их на полочку для обуви и туда же ставит обувь хёна.       Почему-то неловкость накрыла прямо сейчас, мешая нормально спросить. Но собравшись с духом, Чим подымает свой взгляд на старшего, замечая, что тот до сих пор лежит с закрытыми глазами. Омега мнётся с пару секунд, а после всё же спрашивает у хёна где он теперь будет жить. — Второй этаж, третья комната от лестницы, – даже не открыв глаза, ровным тоном, без эмоций. В этом весь хён. — Спасибо… – Чимин говорит это совсем тихо, на выдохе, и берёт в руки свой чемодан. На большее он и не расчитывал даже.       Докатив чемодан до прямой деревянной лестницы, Чим останавливается. Он поднимает взгляд верх и обречённо вздыхает. Ему придётся самому их подымать, а он ведь совсем не сильный. Он слабый, хрупкий, нежный и слишком наивный омежка. Но ничего не поделать. Чимин поднимает чемодан в руки и ступает на первую ступеньку. Потом на вторую, третью. Ох, их ещё так много. Вот уже пятая седьмая ступенька под ногами, но это ещё даже не половина. На лбу и висках уже проступила испарина и омега останавливается, чтобы немного передохнуть, ставя чемодан на ступеньку. Он не такой слабак вообще-то, просто чемодан слишком тяжёлый.       Поднеся правую руку к лицу, Чим вытирает тыльной стороной капельки пота. Но тут же испуганно вздрагивает, когда с его второй руки вырывают ручку чемодана. По телу проносится табун мурашек и голова кругом идёт. Чимин не понимает, что с ним происходит. Совершенно ничего не понимает. А потом он просто впадает в шок, когда хён с лёгкостью подымает чемодан и несёт его наверх. Чимин хочет что-то сказать, спросить или хотя бы поблагодарить, но не может вымолвить и звука. Рука сама вздымается вверх, хочет дотронутся до широкой спины, обтянутой чёрной футболкой, но так и замирает на полпути. Чимин безвольно опускает руку и закрывает рот. Ему нечего сказать, он медленно следует за хёном.       Старший заносит чемодан в нужную комнату, ставит его около двери и намеривается как можно быстрее покинуть помещение. Чимин, что зашёл следом, резко вздымает руку вверх и хватает мятноволосого за запястье. Омега не понимает себя. Не понимает брата. Ничего не понимает. Он лишь хочет спросить одно и получить на это честный ответ. — Юнги, – тянет нежно, со слабой улыбкой и поднимает взгляд на вмиг напрягшегося Юна, – я так скучал по тебе. Разве… Разве ты не скучал по мне, хён? – Чим смотрит с тоской и болью, с надеждой на самом дне ореховых глаз.       Сердце Юнги пропускает удар. Оно сжимается и приносит жестокую боль своему хозяину. Ему хочется сказать «Да я скучал по тебе, Минни. Я очень сильно по тебе скучал.». Хочется обнять, приласкать и убрать навсегда ту печаль и горечное недопонимание в ореховых глазах, в которые хочется заглянуть, да только стыдно. Юнги выдыхает порывисто и слегка поворачивает голову к ожидающему ответа омеги. Такой красивый, уже совсем взрослый. Это уже не тот ЧимЧим, который был три года назад. И Юнги печально от того, что он пропустил взросление этой рыжеволосой булочки. Очень печально. И стыдно…       С губ срывается очень тихий выдох и Юнги резко выдёргивает своё запястье из ослабевших пальцев омеги. Он отворачивается и не глядя чеканит непоколебимое «нет». Он быстро скрывается за дверью, прикрыв ту за собой. Грудь его тяжело вздымается, а сердце нещадно ноет. Не это он хотел сказать. Совершенно не это. Но он должен был. Так надо. Так будет лучше для самого Чимина. Того, что случилось пять лет назад не должно произойти вновь. Юнги не должен больше этого допустить.       Омега по ту сторону двери гулко выдыхает, наконец, опустив руки. Он с обидой смотрит на закрытую дверь и плетётся в душ, находящийся прям в его комнате. У Чимина уже нет сил что либо понимать, он лишь хочет сейчас принять душ и завалиться спать. Завтра у него очень много дел в этом совершено незнакомом ему городе.       Юнги спустя пару минут отдышки, срывается в свою комнату, что по смешному стыку обстоятельств находится за соседней двери. Он пулей влетает в неё и закрывает дверь на ключ. Глупая привычка. Ноги сами несут альфу к кровати и тот бесформенной тушей валится на неё прям в одежде лицом в низ. Голова гудит от роя мыслей, сердце не перестаёт бешено колотиться в груди. А Юнги слёзно надеется, что тот мимолётный аромат спелых мандаринов, который он так отчётливо услышал в аэропорту совсем близко возле омеги, принадлежит не Чимину. Юнги надеется, что этот аромат исходил не от Чимина. Надеется. Ведь этот фрукт его любимый, как и запах.