True love

      У Чимина началась его первая в жизни течка. — Блять, – срывается хриплое с искусанных за время дороги домой губ Юнги и тот рвано выдыхает, стараясь дышать только ртом.       Чимин в его руках крупно дрожит, жмётся ближе к груди, сжимая пальцами собственный пиджак и дышит рвано, тяжело, прикрыв глаза. Аромат течного омеги, кажись, заполнил собой не только лёгкие альфы, но и весь дом. Отчего-то стало слишком жарко и душно, а внизу живота подозрительно потеплело. Сорвавшись с места, Мин как можно быстрее и осторожнее заносит младшего в его комнату и аккуратно кладёт на кровать. Пак сжимается калачиком и жалобно поскуливает, комкая в руках край одеяла не заправленной с утра кровати. Штаны на попе и бёдрах уже полностью мокрые, пропитанные природной смазкой омеги и теперь неприятно липнут к коже, создавая помимо, зудящей задницы и пожара внизу живота, ещё больше дискомфорта. — Где таблетки?! Где они?! – Юн берёт уже ничего не соображающего Чимина, у которого рассудок помутился от дикого возбуждения, за плечи, заставляя принять сидячее положение, и принимается не слабо трясти того, чтобы хоть немного привести в чувство. — Их нет. Это… Это моя первая течка и я ещё не покупал их ни разу, – голос у омеги дрожит, а губы пересохли, поэтому Пак их начинает быстро облизывать, скользя по ним кончиком розового язычка, смотря на нависшего над ним Юна затуманенным взглядом.       Взгляд самого альфы непроизвольно приковывается к чужим губам, и он облизывает свои собственные, тяжело сглатывая. В районе паха настоящий пожар и ширинка джинсов начинает предсказуемо топорщится. Заточённый в плен ткани боксёров и узких джинсов член альфы болезненно ноет и дёргается каждый раз, когда до слуха доносится жалобный скулёж омеги и его рванные вдохи. — Блять, – очередное ругательство слетает с губ Юнги и тот невольно сильнее сжимает пальцами хрупкие плечи омеги, – Подожди, я сбегаю в аптеку, – голос в конце срывается на хрип и Мин спешит как можно быстрее отстраниться и покинуть дом, в котором теперь вместо свежего воздуха сладкий аромат мандарин, сносящих крышу вместе со скулившим жалобно омегой, смотревшего на него затуманенным взглядом.       Внизу живота сладко тянет, и Юнги решает, что пора сматываться. А ещё лучше сгонять в ближайшую аптеку и купить пару пачек блокаторов и подавителей. Он уже почти доходит до двери, как сзади раздаётся жалобный скулёж и дрожащее: — Сбежать хочешь, да? – шепчет на грани слышимости, голову низко опустив и прикусывает губу от обиды и собственной ничтожности, нервно сминая подол пиджака.       Альфа сглатывает натужено и порывисто оборачивается, до боли прикусывая щеку изнутри. Омежку уже трясёт, щёки раскраснелись, глаза блестят с поволокой похоти, дыхание сбито. Поднявшись с кровати на дрожащие ноги, Чимин подходит ближе и неожиданно для обоих крепко обнимает Мина. — Не бросай меня, не уходи, останься, прошу тебя, – лихорадочно шепчет и неосознанно, скорее инстинктивно жмётся ближе к горячему телу, пряча румяное личико на груди у хёна и выдыхает рвано, вдохнув полной грудью усилившийся аромат мяты.       У Юнги в голове полная каша, целая вакханалия из различных мыслей, а руки сами по себе обнимают дрожащие и льнущее к нему в поиске ласки тело, прижимая крепче. Мин понимает, что всё это неправильно, что не должен, что всё нужно сейчас же прекратить и убежать как можно дальше. Нужно. Но Юнги ничего из этого не делает, ведь лёгкие наполнены сладостным ароматом мандарин, что кружит голову и целый пожар в низу живота разжигает. Понятия, что сейчас он может совершить самую большую ошибку в своей жизни, всё ещё крутиться где-то на периферии сознания. Вот только тело действует по-своему, отзываясь на сладкий аромат истинного. Истинного       Они истинные и об этом Мин узнал пять лет назад именно на той вечеринке по случаю празднования его шестнадцатилетия. В тот день в их доме было много людей: друзья Юнги и их с Чимином родственники, что засели с их родителями на втором этаже. Было шумно, весело, на самом деле, и жарко в этой толпе подростков, собравшихся в гостиной дома, и веселящихся под громкие биты из огромных колонок. Тогда-то Юнги выпил, причём достаточно много. Пил он не в первый раз в жизни, уже пробовав алкоголь в свои неполные пятнадцать, но в тот вечер он слегка перебрал принесённого тайком его лучшими друзьями крепкого алкоголя. В таком состояния мозг ещё подростка, соображал туго, а рассудок помутился, поэтому Мин и не отдавал себе отчёта в том, что втихаря подливает своему младшему братишке коньяк в его стакан с яблочным соком.       Потом идут смазанные воспоминания. Но альфа помнит чётко то, как в конце коридора зажимал своего братишку у стены, жадно исследуя руками его податливое из-за алкоголя тело. Он остановился, приходя в себя, когда, наклонившись слишком близко, пьяно мазнул губами по пухлым губам омеги. Тогда он быстро отскочил от Чимина, испуганно смотря на то, как пьяный младший смотрит на него рассфокусированным взглядом, протягивая к нему руки, а после отрубаясь, чуть не падая на пол. Юнги отнёс заснувшего брата в его комнату, уложил в кровать и ещё долго стоял рядом, рассматривая безмятежное личико омеги. Алкоголь тогда быстро выветрился, и мозг вновь начал нормально соображать. Аромат омеги пленил, хоть и чувствовался совсем слабо. Но Юнги не мог тогда им надышаться, насладится, заполнить свои лёгкие до отказа этим пленительным, головокружительным ароматом. Из-за которого его тело действовало само по себе, подаваясь навстречу. Они связаны. Они истинные и связь эта непрерывна. Эта связь стала проявляется ещё очень давно, но Юн не предал этому значение. Но в ту ночь всё стало по своим местам. Они истинные. Поэтому Юну крышу сносит при запахе омеги. Поэтому ревность просыпается, когда младший с кем-то кроме него. Поэтому так сильно хочется обнять, поцеловать и никогда не отпускать от себя.       Тогда-то и пришло это осознание о их истинности. Но Мин дурак, для себя лично решил, что всё это не правильно, что это грех любить и тем более желать собственного брата, а потому и стал избегать последнего, чтобы никогда больше не совершать этого страшного, по его мнению, греха, который точно испортит всю жизнь его невинному Мини. Глупый Мин Юнги, решивший всё за двоих, даже не удосужившись поговорить об этом с виновником его сладких, а порой и очень мокрых снов после той ночи, которая на корню изменила всю его жизнь.       А сейчас дрожащий Чимин в его руках ластится к нему котёнком, тихо-тихо поскуливая. Непроизвольный вдох, наполнивший лёгкие сладостный аромат и рассудок быстро покидает Юнги. — Чимин-а, нельзя. У нас нет таблеток, и я ведь не железный. Ты так вкусно пахнешь, что я вряд ли сдержусь, – говорит одно, вот только действует совершенно противореча своим же словам.       Прижимает крепче, оглаживает ласково спину ладонями, переходя на плечи и поясницу, из-за чего Чим выдыхает рвано и утыкается носом в шею мятноволосого, дрожа всем телом. Перед глазами пелена возбуждения, аромат душистой мяты лишь добивает до конца, доводит до пика и Пак цепляется пальчиками за ворот толстовки альфы, чтобы не упасть, ведь ноги не держат, а по бёдрам всё продолжает стекать смазка. Юнги до боли прикусывает нижнюю губу, всё ещё пытаясь держать себя в руках, вот только уже прекрасно понимает, что ничего у него не выйдет, особенно после умоляющего, надрывного «прошу, не уходи, помоги мне, прошу». Крах полный, рассудок окончательно покидает возбуждённое тело, а альфе срывает все тормоза.       Подхватив на руки ахнувшего от неожиданности Чимина, Юнги несёт его к кровати и осторожно укладывает на спину. Нависнув сверху над тяжело дышащим парнем, Мин пристально глядит тому в глаза. Такие красивые, ореховые глаза, подёрнутые желанием и чем-то таким нежным, тёплым легко уловимым, что Юн не сдерживается. Кладёт ладонь на покрасневшую пухлую щёчку и ласково оглаживает её большим пальцем, чувствуя, как в груди тепло разливается, когда Чим блаженно прикрывает глаза и подаётся ласке, потираясь щекой об ладонь. Юнги выдыхает надрывно, сердце его удар пропускает и останавливается, а сам альфа наклоняется ближе.       Поцелуй выходит робким и неуверенным, лишь касание губ. Но вот когда чужие руки обвиваются вокруг его шеи, притягивая ближе, Юнги срывается. Целует напористо, страстно с чувством сминая пухлые губы, проникает языком внутрь и невольно рычит, когда Чим сладостно стонет в поцелуй, прогибаясь в пояснице. Юнги проводит языком по ровному ряду зубов, ласкает нежное нёбо и встречается с языком омежки, которого от этого крупной дрожью пробивает и Чим пробует робко, неуклюже совсем отвечать на ласки, двигая языком. Это выглядит нелепо и так неуклюже, что Юнги бы в любой другой ситуации просто громко рассмеялся и ушёл, вытирая рот от чужих слюней, но… Но он кладёт вторую ладонь на другую щеку, удерживая лицо Пака на месте и сам руководит процессом: сминает, ласкает и слегка покусывает чужие губы, втягивает в рот чужой горячий язык и проходится своим собственным по распухшим губам омеги.       Когда они, наконец, отрываются друг от друга, то дыхание их сбито к чёрту, возбуждение перерастает до грани необузданного, а взгляды темнеют, наполняясь похотью. Одежда летит в разные стороны, кое где надрываясь или полностью разрываясь, просто у Юнги кончилось всякое терпение, а выдержка давно лопнула, словно мыльный пузырь вместе с первым робким стоном его омеги. Чимин лежит под ним совершенно голой, стыдливо прикрывает ладошками покрасневшее личико и дышит загнанно, вот только скрыть своё возбуждение, как и колом стоящий член, с головки которого обильно стекает смазка, капая на плоский животик. Юнги сглатывает тяжело, облизывает свои пересохшие губы и никак не может налюбоваться видом распалённого омеги, который непроизвольно ёрзает задницей по намокшим от его смазки простыням. Его хочется заласкать губами, руками и языком всего и полностью, чтобы до пика, чтобы до жалобного скулежа и просьбам дать возможность наконец-то кончить.       Юнги никогда не отказывает себе в своих желаниях. Наклоняется, нависая над дрожащим от возбуждения телом, и припадает губами к нежной шее, расцыловывает на ней каждый миллиметр, прикусывает кожу у основания, оставляя наливающиеся красным засосы. Руками жадно скользит по бокам, проводит вверх, к груди, ладонями, специально задевая затвердевшие бусинки сосков, вырывая из уст Чима протяжный стон и ухмыляется довольно. Руки скользят ниже, большие пальцы с нажимом проходятся по тазовым косточкам, а губы спускаются ниже, оставляют вереницу засосом вдоль острых ключиц, на груди парочку и в области солнечного сплетения. Чимин распалённый уже до предела мечется по постели, сжимает обессилено пальцами мокрую простынь под собой и скулить что-то неразборчиво, рассфокусированным взглядом наблюдая за маячившей в области его живота мятной макушкой. Тем временем Юнги больно прикусывает омегу за тазовую косточку, оставляя в том месте след от зубов и ласково зализывает место укуса, слыша болезненно шипение сверху. Руки с силой, до проявления синяков на молочной коже, сжимают крепкие, натренированные бесконечными тренировками в танцевальном зале, бёдра, а губы оставляют лёгкие поцелуе на внутреней стороне оных.       Налитый кровью член плотно жмётся к животу, подрагивая от каждого прикосновения к сверхчуствительному телу, а с головки на живот капает густая смазка, размазываемая багровой головкой, изнывающей плоти. Чимин скулит уже на одной ноте, и закатывает глаза от удовольствия, когда Юн потягивается верх, возвращая свои шикарные губы на истерзанную шею, где уже стали по немного проявляться следы. Юнги думает, что с Чимина хватит, когда последний уж слишком жалобно стонет, прогибаясь в пояснице и протягивает к нему руки. Позволив притянуть себя за шею и вовлечь в очередной жадный поцелуй, альфа с небывалым наслаждением сжимает в ладонях упругий зад омеги, слыша в ответ гортанный стон.       Указательный палец скользит меж покрытых смазкой половинок попы, прям к судорожно сжимающемуся колечку мышц. Юнги поглаживает то место кончиками пальцев, слегка надавливая и массируя, чтобы уже в следующую секунду медленно протолкнуть внутрь один палец, тут же добавляя второй. Чимин громко стонет в поцелуй, кусает несдержанно губы, подкинув бёдра вверх, из-за чего их члены столкнулись, взывая новую волну наслаждения и дрожь в теле омеги. Неспеша двигая в узком нутру двумя пальцами, Мин спускается отвлекающими поцелуями на тонкую шею, целует ласково за ушком, прихватив губами мочку, где красуется небольшое колечко-серёжка. Дальше поцелуи переходят на линию челюсти, спускаются к подбородку и Юн нежно целует стонущего омегу в уголок распахнутых губ, двигая пальцами быстрее, прибавляя третий.       Чимин тычится носом в шею альфы, слепо мажет губами по скуле и смазано целует в губы, прогибается в пояснице и льнёт ближе, пальцами цепляясь за широкие плечи альфы. Перед глазами всё плывёт, а возбуждение жаром разливается внизу живота, заставляя член изнывать от болезненного возбуждения и ещё плотнее жаться к животу. Понимая, что уже просто больше не выдержит, Юнги осторожно, с характерным хлюпом, вынимает из растянутого прохода омеги свои пальцы, проходится ими по ложбинке меж ягодиц, а после сжимают поджавшиеся яички, перебирая меж пальцами, вырывая из Чима громкий стон наслаждения. Мин скользит перепачканными в смазке пальцами по возбуждённой плоти омеги, надавливат большим пальцем на налитую кровью головку, размазывая по ней крупную каплю предэякулята, а Чимина уже ведёт.       Резко потянув на себя за запястье, Юнги осторожно усаживает Чимина к себе на колени, прижимая к своей груди. Притягивает ближе за поясницу, целуя где-то за ухом, шепча сбивчивое и надрывное «в таком положении тебе будет не столь больно и ты сможешь сам контролировать процесс». Ладони ласково, успокаивающе оглаживают спину, плечи, руки и сжимают ягодицы, пока покрасневший от смущения Чим, придерживаясь за плечи старшего, слегка приподнимается, чтобы после медленно насадится на головку члена альфы, закатив от удовольствия глаза. Юнги выдыхает тяжело ему на ухо, но держится, не желая причинять боль своими резкими и несдержанными действиями, лишь целует успокаивающе в шею и плечи, оглаживая упругий зад ладонями. Чимин же на пробу пытается двинуть бёдрами и насаживается невольно сразу на половину, широко распахнув глаза и рот в немом стоне. После ещё одно неуклюжее движение бёдрами и Чимин насаживается полностью, вбирая член альфы в себя до основания и невольно краснеет ещё больше, когда яйца альфы шлёпают при этом по его ягодицам.       Тело обоих прошибает новой волной возбуждения, а в глазах взрываются фейерверки, когда их затуманенные взгляды сталкиваются. Схватив крепко омегу за бёдра, Юн резко поднимает того со своего органа и так же резко опускает до самого основания, ловя громкий стон своими губами. Поцелуй напористый и страстный, развязный и головокружительный, а движения резкие и быстрые, темп переходит в быстрый, сумасшедший. Юнги толкается в горячее нутро парня размашисто, нисколько не смущаясь хлюпающих звуков из-за обиляя смазки и шлепков собственных яиц об зад омеги, который вообще, кажется, улетел из этого мира, лишь стонет громко и протяжно, целует уже сам, с напором, ласкает чужие губы, и языком проникая в полость рта альфы. Двигает своими бёдрами навстречу Юнги, насаживаясь на его член до основания, принимая в себя полностью и закатывает глаза от наслаждения.       Внизу живота всё скручивается в тугой узел, мышцы живота напрягаются, а жар усиливается в сто крат. Мин покидает тело омеги под жалобный стон последнего, и укладывает того на спину, вновь вовлекая в поцелуй, тут же входя в горячее нутро, рыча от того, как упругие стеночки плотно обволакивают его член. Движения становятся ещё быстрее, резче, но никак не грубее, Юнги нежен, хоть и двигается резко, заставляя Чимина уже кричать от прошивающего всё тело удовольствия. Поменяв угол проникновения, Мин довольно рыкает, когда Чи срывается на особенно громкий стон, царапая плечи ногтями, и неистово прогибается в пояснице, самостоятельно подмахивая бёдрами.       Мин двигает бёдрами теперь лишь в том направлении, чтобы головка его члена каждый раз проезжалась по чувствительной простате омеги. Чувствуя скорую разрядку, Юнги ускоряется ещё сильнее, вбивая распалённое и заласканное им самим тело в матрас, Мин закидывает одну ногу омеги себе на поясницу и склоняется над громко стонущем парнем. Чимин срывается на громкий протяжный крик, когда острые зубы альфы впиваются в нежную кожу на основании его шеи, прокусывая до крови. Мин блаженно слизывает языком проступившие капельки крови и несдержанно толкается в омегу несколько раз особо резко, из-за чего тот весь сжимается, стонет протяжно, сладко так и выгибается в пояснице, заливая их животы спермой. Юнги догоняет парня почти сразу же, пару раз толкунувшись в рефлекторно сжимающееся колечко мышц, и покидает разнеженное тело омеги, обильно кончая на его бёдра и падает рядом.       Пару минут они лежат молча, восстанавливая дыхание и приводя мысли в порядок. Юнги сладко улыбается, ощущая приятную негу, охватившую всё тело и ощущая жар тела омеги совсем близко. Вот только молчание затягивается уж слишком надолго и Юнги поворачивает голову, обеспокоенно смотря на притихшего Чимина. Сердце Мина пропускает удар. Чимин, сильно зажмурившись, больно кусает ребро своей ладони, плечи его мелко дрожат, а по щекам скатываются слёзы. Юнги мысленно бьёт себя по любу сотню раз и тут же подрывается к тихо плачущему его солнышку. Бережно обняв Чимина, Юнги прижимает того к своей груди и поглаживает застывшего в его руках парня по спутанным волосам. — Мини, зная тебя, я могу сразу предупредить тебя, чтобы ты тут же выкинул из своей рыжеволосой головушки все эти страшные мысли и даже не смел думать о таком, – на Юна вмиг переводится непонимающий, затравленный взгляд мокрых глаз, а Юн бережно целует свою омегу в щёчку, сцеловывая горькие и напрасные слёзки, – Я знаю, я полнейший дурак и кретин. Знаю, что могу испортить всю твою жизнь, но… Но, Чимин, мне надоело. Надоело смотреть на тебя издалека. Надоело касаться тебя, но лишь как брата, сдержанно. Надоело говорить тебе всё ненужное, когда не могу сказать самое главное. Я люблю тебя, мой Мини. Люблю как свою омегу, как своего истинного. Да, я столько лет боялся тебе это сказать, искал в себе, таком безнадёжном трусе, хоть кроху смелости признаться в своих чувствах. Но когда к тебе стал распускать руки Хосок… Не, я конечно младшего люблю и уважаю как друга, но…       Что там «но» Юнги не успевает договорить, так как губы его заключают в плен нежного поцелуя. Чимин целует своего непутёвого альфу с нажимом, больно прикусывает за нижнюю губу в наказание за все свои муки и тут же зализывает место укуса, под недовольное шипение старшего, который сильнее к себе омегу прижимает, поглаждивая ладонями по оголённой спине и бёдрам. Омега льнёт ближе, руку запускает в мятные волосы и придвигает к себе ближе, целуя уже довольно уверенно и напористо довольного всем происходящим сейчас альфу. — Лучше заткнись, пока не наговорил всякой ненужной ерунды, из-за которой потом извинятся ещё будешь, и скажи это ещё раз, – Чимин отрывается от чужих губ, дышит тяжело, прижавшись лбом ко лбу счастливо улыбающегося альфы. — Я люблю тебя, мой Мини, – покорно повторяет Юн, нежно чмокая улыбающегося омегу в пухлые губы, и натягивает на них одеяло, прикрывая наготу. — А я люблю тебя, мой дурачок, мой истинный альфа.       В груди у Юнги тепло разливается, сердечко бешено стучит и идиотская улыбка на лицо выползает, когда Чимин устраивает свою голову на его плече и прикрывает глаза, прижавшись всем телом. В груди у Чимина точно такое же тепло, сердечко тоже не спокойно и идентичная улыбка на пухлых губах. Какие же они дураки, особенно альфа который. Но прошлое навсегда теперь останется в прошлом со всеми своими невзгодами, переживаниями и тревогами, впереди их ждёт счастливое, наполненное новыми незабываемыми воспоминаниями и трогательными моментами, а также новыми испытаниями для их истинной любви. Но теперь все испытание они будут проходить вместе, крепко держась за руки как истинная пара, улыбаясь на зло всем невзгодам. Но а пока, они довольно нежаться в объятиях друг друга, слушая стук в унисон бьющихся сердцу и… — Только давай договоримся об одном: больше никаких Хосоков и никаких других альф. — Как скажешь, мой ревновашка. Да и за чем мне другие, когда у меня есть свой: самый любимый истинный альфа, которого я не променяю ни на какого-то там другого альфу. …и тихий смех, наполнивший просторную спальню. Юнги наклоняется ближе и целует свою пару нежно, обнимая ещё крепче. Всё верно. Ведь теперь они вместе, нерушимые истинной любовью навеки.