Неправильные Блэки

1943 год

- И нет никакой причины для паники! Ни единой! В конце концов, экзамены - это ещё не конец света, вовсе нет! Экзамены - это просто проверка знаний, не более того. И, как говорили латиняне, Scientia potentia est, что значит, что умным быть хорошо! У Альфарда в руках - длинное перо, за ухом - ещё одно. Булавка на изумрудно-серебряном галстуке, возможно, стоит как небольшое состояние, а лента в волосах завязана в аккуратный бант, просто потому что ему так нравится. Клэр, совершенно уморенная подготовкой к СОВ, смотрит на шестикурсника с болью во взгляде. Она не понимает, как можно так вдохновенно улыбаться, говоря об экзаменах. - А если я провалюсь? - Ну, значит, такова твоя судьба! Значит, тебе нужен этот провал, чтобы... ну, понять свои слабые стороны? Стать сильнее? Познать горечь разочарований? Эй, всё, что происходит с нами - это важно, нужно, здорово! - Даже, если в твоей жизни случается несчастье? - голос, раздающийся за спиной, холоден, немного насмешлив, вкрадчив. Альфард оборачивается и обаятельно улыбается однокурснику. - Разумеется, Том, - кивает он. - Разумеется. Ведь Habent sua sidera lites, что означает "судьба разрешит все вопросы". - А как же "Sua cueque fortuna in manu est"? - А? Да я же и не спорю! Конечно, каждый может вершить и изменять свою судьбу, но, возможно, даже наши решения - это происки судьбы! А? Об этом-то ты не задумывался, да? Представь, что даже когда мы "меняем" судьбу, мы на самом деле всего лишь следуем по её пути! Придерживаемся высшего плана! Клэр вздыхает: - Я совсем запуталась... Реддл усмехается: - Немудрено... Альфард самодовольно и весело посмеивается: - Обращайтесь! М-м-м... а! Точно! Клэр, я ж тебе шоколадку нёс! На, держи. Съешь и не печалься. Экзамен - это просто проверка знаний! А мне пора бежать: меня, наверное, уже заждались... - Опять в гостиную Хаффлпаффа? - строго вопрошает староста Реддл. - Альфард, я тебе уже говорил, что это совершенно недопустимо, и... - Том-том-том-том! Ну, я же не виноват, что у меня там друзья! И что они позвали меня испить божественного какао с божественным печеньем Доминики? Ты просто не пробовал её печенье! Но, не волнуйся, я тебе захвачу парочку! Тогда ты поймёшь! Ты всё поймёшь, Том! Потому что нельзя не ходить к хаффлпаффцам, если они - твои друзья! Просто помни - печенье! Он говорит уже стремительно выходя из Слизеринской гостиной, на ходу откладывая оба пера на первый попавшийся столик. До гостиной Хаффлпаффа идти не долго. Нужно просто выбраться из подземелий. Честно говоря, Альфард считает, что Салазар был немного не в себе, когда решил делать гостиную в подземельях. С другой стороны, вид из окна на подводные глубины - это, безусловно, аргумент. Альфард мог часами наблюдать за происходящим там, в водах Чёрного озера. Конечно, если ничто его не отвлекало. А отвлечься, увы, всегда было на что. То произойдёт что-то неожиданное и забавное, ну, например, Эйлин опять что-то не так поэкспериментирует в своих зельях. То кузина-Лукреция с её любовными переживаниями. Она грустная, а Альфард терпеть не может, когда при нём грустят. Это ощущается, как тупая зубная боль: вроде бы и не смертельно, но раздражает, отвлекает и фиксирует внимание только на себе. Поэтому так сложно пройти мимо кого-то, кто в тоске. Правда, не всегда утешения работают как должно. Не все могут признать, что их переживания - сущий пустяк в масштабах вселенной. А уж как сложно им поверить в то, что прекрасного, интересного, восхитительного и радостного в мире куда больше, чем горестей и скуки? Да-да-да, у некоторых судьба нелёгкая. Вот, взять, к примеру, Тома. Он же сирота, хоть и не говорит об этом. Грустно ему жить, это правда. Но зачем же так комплексовать? В конце концов, ну, не сам же он своих родителей в младенчестве убил, верно? Ну, сирота. И что? Улыбнулся бы, посмотрел бы на весеннее солнце, поиграл бы в магические шахматы, да успокоился... хотя, нет. Этому в шахматы нельзя: проиграет и будет потом страдать. И почему? Почему люди так любят страдать? Альфард этого решительно не понимал. Когда умерла его мать, ему, конечно, было нелегко, но... но ведь это не повод перестать радоваться тому, как восхитителен и интересен мир, верно? Да, матушку Альфард очень любил. Да, долгое время он был сам не свой, но... но потом-то это закончилось! И вот, пожалуйста, он снова радуется всему, что радует и даже немного большему. Потому что нет ничего ужаснее, чем уныние и скука. И именно поэтому на каникулах он скажет отцу, что никогда, никогда даже не подумает о том, чтобы стать Главой Рода. К тому же, он вычитал, что в древние времена в их роду главными были женщины. Вот пусть Вальбурга, раз старшая, и отдувается. К тому же, её, бедную, кажется, собирались выдать за юного (совсем юного) Ориона... это, конечно, та ещё глупость, но явный аргумент в пользу того, чтобы главной стала она. Ну, две ветви их благороднейшего и древнейшего семейства и прочее-прочее-прочее... К тому же, отец ещё крепок, и до его кончины у Вэл точно родиться сын... если, конечно, не дочь. Хотя, зная Вальбургу, с неё станется провести какой-то тёмный ритуал, чтобы родить именно сына. Это же Вальбурга, она может. Альфард, конечно, любит сестру, но иногда ему казалось, что её сердце давно сморщилось, почернело и покрылось шерстью, как у того глупого колдуна из сказки, которую мама читала в детстве. В груди Альфарда сердце бьётся быстро, сильно. Оно горит и греет. Однажды Альфарда спросили: - Почему Слизерин? А он ответил: - А что, если не он? Шляпа тогда, наверное, долго бы думала: безрассудство гриффиндорца, любознательность рейвенкловца, целеустремлённость слизеринца и доброта хаффлпаффца. Но для Гриффиндора мальчик слишком хорошо понимал оттенки, не деля мир на чёрное и белое. Для хаффлпаффца был, пожалуй, слишком индивидуалистом. Для рейвенкло напротив, слишком социально активным, семейным. А слизерин... ум, целеустремлённость, понимание ценности семьи и факультетского братства... да ещё и вся семья училась там. Так Шляпа приняла решение. Ошиблась ли она? Альфарда это волновало мало. Пусть на своём факультете он слыл чудаком, мало кто мог сказать, что испытывает к нему острую неприязнь. Разве что, Корделия Эйвери, но эта мрачная зануда, кажется, ненавидит всех и каждого, кто говорит чуть громче шёпота и чуть чаще, чем никогда. Жалко её, конечно, но некоторых, увы, уже не исправит даже божественное печенье Доминики. Шоколадное, между прочим.