Мой любимый филолог

      POV Каролина       Следующие два урока я просто думала о факультативе с Никитой. Хорошо, что на этих уроках была теория: по истории обсуждали политику Александра I, а по обществознанию — какие-то семейные отношения. Дома полистаю учебник и проблем не будет, тем более базовый материал я знаю.       Поэтому история с обществознанием сейчас беспокоили меня меньше всего, волнует меня Никита. А вернее, моё отношение к нему и его сегодняшние слова о том, что он якобы мой наставник и направляет меня на верный путь. Связалась, блин, на свою голову с практикантом!       — Ты к нему? — услышала я голос, когда после звонка вышла из кабинета обществознания и направилась к выходу из школы, где должна была ждать Никиту. Я обернулась и увидела Леру.       — A что? Запрещаешь?       — Каролин, остановись… ты же не хочешь потерять нашу дружбу.       — А какая это дружба, Лер, когда ты из-за парня начинаешь обвинять меня в том, что шлюха и сплю с преподом, начинаешь мне какие-то ультиматумы ставить и контролировать меня? Это дружбой называется?       — Уступи его мне.       — А ещё что тебе сделать? — я развернулась и ушла.       Чёрт, Лера, ты начинаешь меня конкретно бесить.       Забрав свою куртку в раздевалке, я надела её, даже не застегнув, и вышла из школы. Фёдорова испортила мне всё настроение. Мне так хочется сейчас кого-нибудь ударить, а лучше её — чтобы выбить из её головы все эти поганые мысли обо мне и Нике, да и вообще о Никите, в принципе.       Так, Каролина, что за собственничество? Блин, не знаю, но я так не хочу, чтобы о нём кто-то хоть просто думал, как о мужчине. Мой и всё тут.       — Я, конечно, понимаю, что до моей машины не так далеко, но быстро застегни куртку и замотайся шарфом.       Киоссе… твоя привычная манера. Ты даже заботишься так… с дерзостью и указами.       — Мне не холодно, — ответила я.       — Да мне всё равно, — аккуратно застегнув молнию моей куртки и поправив шарф, бросил он, казалось бы, безразлично и небрежно, но это безразличие исходило от слов, не от действий, которые демонстрировали совершенно иное. Заботу...       Но я даже и не взглянула на Никиту. Не просто потому что я не хотела, чтобы он видел моё негодование по поводу Фёдоровой, но и одновременно смущение перед его наглой заботой.       Но Никита был бы не Никитой, если бы не заметил, что что-то не так.       — Что случилось? - спросил он, нахмурив брови.       — Ничего.       — Каролина. Меня-то не обманывай. Сама же знаешь, что не сможешь.       Раскусил. Видишь меня насквозь, что ли? Я для тебя, наверное, как открытая книга, мой учитель.       — Давай не здесь поговорим?       Ник кивнул, и мы пошли к его машине. И уже сидя в автомобиле, я думала: рассказать или не рассказать? Он же всё равно не отстанет. Но как начать? Однако, в машине Никита не стал ничего спрашивать, видимо, хочет поговорить у себя дома. Мне и так сложно находиться в этом месте, а теперь ещё и придётся говорить о том, что он стоит между мной и Лерой. О боже, это точно не входило в мои планы нашей с ним сегодняшней беседы… меньшее, о чём мне хочется говорить с парнем, - о Фёдоровой, вот вообще никакого желания нет.       И уже когда мы были в его квартире, сидели на диване, держа в руках по кружке горячего чая, он сказал:       — Внимательно тебя слушаю.       — Лера, — ответила я, хмыкнув, — можно сказать, что мы поругались. И теперь о дружбе никакой речи не может идти.       — В чём причина?       — В тебе, — ответила я, посмотрев ему в глаза. Наверное, в первый раз за время нашего сегодняшнего общения, исключая утренний разговор.       Ник посмотрел на меня так пронзительно, что у меня от этого взгляда внутри всё затрепетало. Практикант слегка улыбнулся и опустил глаза на свои руки, держащие горячую кружку. Точно не от смущения глаза он опустил, не его ты скрываешь. Что же тогда? Искорки самодовольства?       — Я знал, что я часто бываю Яблоком Раздора в женской дружбе. Но ты… я не думал, что ты тоже, Кароль.       — Это всё, Лера… — произнесла я. — Вчера она на меня начала наезжать в переписке, что я провожу с тобой много времени, а потом вообще начала предполагать, что я с тобой сплю, ну и… сегодня сказала уступить тебя ей.       — Даже так, — усмехнулся он, посмотрев на меня, — и ты не собираешься уступать, верно?       — А должна? — удивилась я, приподняв бровь. Каролина, ты дурная! Ты что говоришь? Не флиртуй со своим преподавателем! — В смысле… эм, тебя ничего не удивляет? Она думает, что мы с тобой…       Для Киоссе это вполне нормально то, что думают о нас с ним другие? «И ты не собираешься уступать, верно?» — что значит эта фраза? Как понимать это… он даже не отрицает того, что между нами есть какая-то связь?       — Чего только не выдумают влюблённые девушки.       Усмешка не покидает его лица. Для него всё это игра, всё это обыденность. Он привык к вниманию и противостоянию девчонок за него. Привык, что из-за него ссорятся, что его хотят и обожают. Я вижу это в нём, в его сущности ловеласа и самовлюблённого красавчика. Как мне не поддаться ему? Или уже поздно?       — Надеюсь, она не начнёт ничего распространять по школе, — произнесла я.       — Кароль, ты забыла, что ли? Тебя не должно волновать мнению других, ты…       — Должно, Никит, — перебила я его, поднявшись с дивана и подойдя к подоконнику. Меня разрывают противоречия и злость ко всей ситуации: и к Лере, и к непонятности в отношении к Никите. — Я золотая медалистка, я должна бороться за свою репутацию и поддерживать её. Я не должна быть абы кем. Тем более, я не просто медалистка, но еще и дочь таких родителей, у которых репутация прежде всего, даже прежде самой меня.       Вдруг я чувствую, как его тело прижалось сзади, руки легли на мои плечи, а до ушей донёсся бархатистый голос:       — И именно поэтому ты должна измениться, Каролина… — Этот шёпот сносит крышу. Никита, прекрати, пожалуйста. — Ты можешь абсолютно всё, девочка моя, абсолютно. Я уверен в этом. Ты должна знать себе цену и не идти на поводу у других.       Я стояла и боялась даже дышать. Его прикосновения и горячее дыхание… Никита. Хватит.       — Что ты делаешь? — тихо спросила я.       Я услышала, как он усмехнулся. Снова ты усмехаешься... ведь для тебя ничего не стоит просто так взять и девчонке голову вскружить.       — Пытаюсь тебя поддержать, Кароль. А что?       Я повернулась лицом к нему и столкнулась с его потемневшими глазами, в которых, казалось, черти плясали, а лицо озаряла ухмылка.       — Нет, ты пытаешься не поддержать меня, — покачала я головой, — а свести с ума, и у тебя это получается…       Зачем я это сказала? Каролина, ты хоть думай когда-нибудь головой, а!       Никита улыбнулся ещё шире и сократил расстояние между нами, которое и так было почти минимальным.       — Ой, к чёрту всё, — вдруг говорит он, и я чувствую, как его губы накрывают мои.       Я не понимаю, что творю, но я позволяю ему большее, я отвечаю на этот поцелуй. Его руки легли на мою талию, а я зарылась пальчиками в его мягких волосах, до которых так мечтала прикоснуться. Его поцелуй такой нежный, чувственный, я представляла его более дерзким, наглым, подобным Никите. Но этот поцелуй, наверное, как и Ник в глубине души своей, такой наполненный нежностью и лаской.       И пока не пробудился мой трезвый ум, я опьянена Никитой и позволяю ему целовать меня, о чём, возможно, совсем скоро пожалею…