Громоотводчики

И тех не суди, кто, не вынеся груза цепей, Спастись не умея и тщась досадить палачам, Все счёты покончил в один из безрадостных дней… Не лучше ли сразу конец — и себе, и цепям? Не смей укорять их за то, что они не смогли С таким совладать, что не снилось тебе самому. На собственной шкуре попробуй сперва кандалы… А впрочем, не стану такого желать никому.

Мария Семёнова, стихи из цикла книг «Волкодав»

      — Выдохни, — в миллионный, должно быть, раз скучающим тоном протянул Рей.       Прекрасный совет.       Полыхнувшая глубоко внутри злоба едва не заставила ответить оскорблением. Ал с трудом проглотил горькое раздражение, но мысленно в выражениях сдерживаться не стал.       За последние три дня Рей его просто уездил. Нет, Ал не жаловался, только крепче стискивал зубы, молча принимал «заботливое» предложение Марка помочь с побудкой, с его помощью вставал в четыре часа утра (по-здешнему — в Час Льда) и шёл в зал. Если раньше стандартная тренировка с Реем длилась от одного до четырёх часов, и этого вполне хватало, чтобы растратить резерв и умаяться, то теперь Рей превзошёл сам себя. В первый день они гипнотизировали всё, что гипнотизировалось, восемь часов утром и два «перед сном». На второй — шесть часов ходили по поместью и извинялись перед всеми загипнотизированными, и, пока жертвы экстрасенсорных тренировок возмущались, Ал отрабатывал телепатию, влезая им в головы и сверяя ощущения от гипноза и внушения. На третий добрый Рей устроил тест на выживание. Вызвал Марка и Энди, устроил спарринги. Ал едва на ногах держался и от усталости с трудом помнил базовую стойку, а ведь ещё требовалось удержать в голове телепатические сигналы и каналы гипноза и драться исключительно с помощью нелюбимого телекинеза. Его вываляли в пыли раз двадцать, и весь «Громоотвод» решил, что ситуация с борьбой на Земле была аховой. А если нет, значит, просто Ал оказался плохим учеником и ничего толкового так и не разучил. Признаться, сам Ал умаялся так, что даже разубеждать их не стал и держался на чистом злорадном предвкушении. Уже под вечер, когда экстрасенс, решивший было, что его оставят в покое, собирался завалиться спать, Рей снова выдернул его к себе и пытался научить считывать каналы прошлого и будущего с предметов. Ал чувствовал себя дешёвым фокусником, пока на глазах у любопытных детей поместья рассказывал, что «а эта чашка была проклята два-три столетия назад, и та, кто из неё пила, умерла, правда, все решили, что это от яда из-за несчастной любви, и сложили в честь погибшей девушки песню. А когда правда всплыла, её переделали на похабный манер и стали петь уже про проклятье».       А сегодня, значит, это.       Алу с порога заявили, что «экстрасенс должен ловко и точно оценивать прошлое не только предметов, но и живых людей, на этом базируется работа с пассивными слоями сознания, поэтому заберись-ка в воспоминания Марка; в твои — потому что я так сказал, хочешь поспорить?» На вполне логичный вопрос, в какой-такой ситуации может помочь эта дурацкая практика, Рей только пафосно бросил что-то про «поймёшь, когда время придёт». Из этого Ал сделал вывод, что ему самому это бесполезное занятие нужно так же, как зелёному магу подорожник, а занимались они такой глупостью по одной-единственной причине: Марк с Реем, видимо, опять поссорились, и их пресвятой лидер не придумал ничего лучше, кроме как досадить сопернику таким глупейшим способом.       — Слушай, сейчас даже я занервничаю, — хохотнул Марк и величественным жестом протянул ему обе руки ладонями кверху, словно давая высочайшее разрешение начинать.       В последнее время нервы постыдно сдавали. Ален закрывал глаза и видел разряды чёрных молний, отражающиеся в лужах ещё горячей крови. А ещё — огромных змей, пожирающих свои хвосты; отрезанные головы, синие камни и холодные, неживые голубые глаза. И нет бы избавиться от мрачных мыслей днём — из-за непосильных тренировок злость только копилась внутри. Рею явно хотелось, чтобы Ал запросил пощады, раскаялся в поспешно принятом решении и взмолился о снятии клятвы верности. Но экстрасенс только стискивал зубы до хруста и продолжал рваться вперёд, пусть и без энтузиазма.       Ему хотелось забиться в угол потемнее и сидеть там, тасуя карты, пока не вернётся утраченное спокойствие. Пока от собственной силы не перестанет подташнивать. Пока слова «магия, волшба, способности» не смогут заставить его проклинать тот день, когда в тихий Курск пришёл Рей. А вместо этого его вынуждали колдовать, говорить, смотреть людям в глаза, делать вид, что всё хорошо, и забираться кому-то в память. И пожаловаться было нельзя, потому что после этого Рей точно бы с него не слез, пока не добился полной капитуляции.       Пути назад не было. Оставалось прорываться вперёд, и плевать, чего там хотел Рей во имя «спасения слабых и обездоленных». Ал тоже много чего хотел, и теперь лелеял свою идею, злясь на то, что дурацкие тренировки не оставляли ему ни минуты на построение тактики.       — Ещё что-нибудь? — медленно, выбрасывая из речи явно лишнюю экспрессию, выговорил Ал.       Он полировал взглядом пол так, что тот уже должен был посчитать своим долгом сверкать, отражая солнечные лучи.       — Да. Если хочешь всего лишь сделать вид, будто ты что-то видел — не трудись, — прохладно заметил Рей, заставляя стискивать челюсти в попытке промолчать. Право слово, никто же не виноват, что нервы у Ала оказались ни к чёрту? — Расскажешь потом, что углядел. Чтобы оценить успех или его отсутствие. Принцип понял? Тактильным контактом сплести силовые потоки с целью, потом вывернуть наизнанку пророческие плетения, попасть в сознание, найти в нём память, выбрать себе воспоминание и погрузиться в него. Должно сработать.       Должно.       Звучало просто превосходно.       Ал многое готов был отдать, чтобы его оставили в покое. Но прекрасно понимал, что этого недостаточно, и потому, медленно выдохнув в попытке выиграть несколько лишних секунд, взялся двумя руками за ладонь Марка, отыскал линию жизни.       — Ты же не сдашься из-за таких глупостей? — без обиняков поинтересовался явно скучающий Марк.       Это был подлый удар. В спину и по больному. Прямо в эпицентр, в оголённый нерв, туда, где пекло и зудело. Даже Рей действовал деликатнее.       Ал вскинул глаза и уже открыл было рот, чтобы ответить, на этот раз не сдерживая словесный поток. Но наткнулся на сначала недоумевающий, а затем — безучастный ко всему взгляд неестественно-синих глаз. Знакомое беспокойство за друга моментально заняло законное место в душе, вытеснив и злобу, и обиду, и собственные проблемы. Но спросить Ал ничего не успел. Помещение опасно накренилось, мир бросился скакать в разные стороны, до боли ударяя по коленям и заставляя падать куда-то в зыбкое синее марево. Неровный, рваный блюр его тянулся к экстрасенсу десятками отростков. Казалось, схватись за один, и бесконечное падение прекратилось бы. Но руки не слушались, онемев, как от стоп-чар, и завитки синего тумана равнодушно скользили мимо, уплывали вместе с возможностями выбраться. Во рту стало солоно из-за прокушенной губы, и от знакомого вкуса крови реальность поплыла окончательно, забирая с собой и сознание.

***

      Ещё шаг, и он впечатался бы головой в стенку. Но годы тренировок заставили вскинуть перед собой ладони, спасая от казавшегося неизбежным столкновения.       Ал осторожно переместил руки чуть ниже, чувствуя, как стекло холодило кожу. За ладонями потянулись разводы, и выставленные на всеобщее обозрение ножи растеряли чёткость и резкость граней. Ален несколько секунд с интересом изучал что-то, похожее на мачете, но украшенное так, будто это была брошь. А потом по ушам ударил гул машин, дальний рокот фонтана и оживлённые голоса с улицы. Где-то слева невнятно бормотало радио, постоянно выплёвывая в мир помехи. В нос ударил запах пыли, дерева и полироли. Многообразие ощущений обрушилось на голову и оглушило, заставив в немом изумлении трясти головой и озираться.       Помещение, в которое его выкинуло, напоминало голубую мечту сюрреалиста. Ал с трудом понял, что это был магазин. Прилавок оказался неоправданно высоким, Алену с его метром семьюдесятью с копейками примерно по переносицу. Стеллажи с холодным оружием высились вокруг неприступным лабиринтом. Окон было мало, но свет от них расплывался вокруг, как живой. Он падал прямо на клинки, заставляя их клыкасто усмехаться и неестественно сиять белыми и голубыми огнями. А размеры комнаты навевали воспоминания о громадных помещениях поместья Дроссвелов: квадратные метры свободного места и высоченные потолки нагоняли ощущение собственной незначительности.       — Красивый какой! — прозвучало у самой стойки с искренним восторгом.       — Далеко забросило, — озадаченно пробормотал Ал, разглядывая обладателя голоса и не зная, что следовало делать: удивляться или посмеиваться.       Марку на вид было лет шесть. Впрочем, Ален вполне допускал погрешность в пару годков: даже в настоящем Марк выглядел младше своих лет из-за неоправданной «профессиональной» худобы — все энергетики были «тонкими и звонкими», ускоренное восполнение резерва вызывало ускоренный же метаболизм, постоянное использование этого резерва иссушало мышцы и чуть ли не зубами вырывало каждый лишний грамм. Жировых отложений у таких ворожеев практически не было, и только сила не давала им превратиться в иссушённых дистрофиков. А вот ели эти маги как не в себя, так или иначе всё уходило в резерв. «Переесть» Марка, особенно наколдовавшегося Марка, не мог даже оборотень в два раза его крупнее.       В теперешнем возрасте, сколько бы Марку там ни было, энергетический маг и вовсе казался каким-то больным и хилым. Смоляные волосы были коротко стрижены, а глаза, слишком яркие, намекающие на не менее яркого мага, лучились искренним восторгом. На коленях, локтях и подбородке у него красовались характерные «уличные» ссадины из тех, которыми принято гордиться перед товарищами, мол, совсем не больно. И даже одежда говорила сама за себя. Не требовалось прилагать много усилий, чтобы понять: ещё десять-двадцать минут назад она была чистой и опрятной. Об этом говорило то, насколько тщательно была выглажена ткань. Вблизи от неё несло порошком и какими-то духами. Но теперь по пятнам на одежде и обуви можно было считать, сколько луж, клумб и грязных горок располагалось по дороге от дома Марка до этого самого магазинчика.       В руках у мальчишки красовался очень знакомый нож с широким лезвием. В глазах у стоящих за спиной Марка родителей — вполне оправданная тоска. Ал не знал, как нужно было уговаривать семью, чтобы та дала добро на эту покупку.       Лично Ал такому ребёнку не то что ножик — пластмассовую вилку бы не купил. Потому что в данный момент наблюдения Марк уже даже на взгляд разрывался, пытаясь одновременно выцарапать что-то на стойке и задеть лезвием продавца, который распинался, описывая характеристики оружия.       Правда, слушал Марк внимательно, понятливо. Оторвался он от лица продавца только один раз, чтобы умоляюще посмотреть на родителей и проводить взглядом руки отца, потянувшиеся за кошельком.       — …им можно даже над поделками работать, в заточке я уверен, — продавец глянул масляно, так, что сразу хотелось продолжить за него: «А если всё-таки умудритесь на таких глупостях ножик испоганить, купите ещё!». — Сможешь резать пластилин, веточки, бумагу.       — А людей? — с восторженной улыбкой поинтересовался Марк. Если бы Ал не узнал его раньше, то непременно сделал бы это после таких слов.       В магазине повисла тишина. Продавец скользил взглядом с лица ребёнка на его семью, и Ал почти пожалел людей.       — Нельзя, — ровным голосом отозвался уже расплатившийся отец и тут же забрал у Марка нож. Обернувшись через плечо, он быстро пояснил. — Хочет пойти по стопам, хирургом стать.       На лице продавца расплылась такая умилённая улыбка, что и Ал, и Марк синхронно фыркнули.       — А краски мы сегодня купим?       — Лучше краски, чем ещё нож или пистолет.       — Пистолет?!       — Даже не думай, Марк.       Семья поспешила к выходу. Ал успел заметить голодный взгляд, которым Марк проводил свой отобранный ножик, и усмехнулся. Угодить в детское воспоминание, преломлённое сквозь года и искривлённое восприятием «маленького человека», оказалось занятно. От гнева не осталось ни следа, и Ал уже подумывал о том, как следовало выбираться в реальность. Но, едва только за Марком закрылась дверь, из всех щелей хлынуло знакомое синее марево, вцепилось в ступни и голени, поползло, хватаясь нематериальными пальцами за складки на одежде, прямо к лицу. И упало на рот и нос, как кислородная маска, вынуждая забиться, вскинуть руки, закрыть глаза… И отшатнуться, когда стойка с оружием превратилась в грязную размалёванную стенку с частично осыпавшейся штукатуркой.       На этот раз собраться вышло быстрее. Ситуация выходила из-под контроля. Частью сознания Ал улавливал, что сила так и хлещет, видно, снова не рассчитал затраты. Не успел. Слишком быстро всё произошло. Из-за этого его кидало по воспоминаниям безо всякой цели, просто с головой окуная в спонтанные образы? С такими энергозатратами можно было распылить весь резерв и застрять в каком-нибудь астрале. Или в голове Марка, что никак не могло вдохновлять.       Следовало искать выход. Быть может, сильное воспоминание, которое подсознание Марка отказалось бы демонстрировать, что выкинуло бы экстрасенса обратно в физическое тело? Или, напротив, что-то незначительное, но как можно ближе к настоящему? Память вчерашнего дня? Ведь, если станет нечего демонстрировать, контакт прервётся? Или нет?       Голова побаливала.       Марк появился неожиданно, просто вынырнул из-за угла и уверенно пошёл через заброшку, видимо, решив срезать.       А затем его самого «срезали» двое парней, поймав за воротник и втащив в помещение. Ал на мгновение даже задумался, кого из них следовало жалеть. С одной стороны, Марк — не подарок, им уличных бандитов можно пугать, раз бабайка уже давно не актуален. А вот с другой, будущий громоотводчик выглядел лет на четырнадцать, и то с натяжкой, и вряд ли он без магии мог управиться с двумя нападавшими сразу. Да и, по словам самого Марка, он в жизни не занимался борьбой или чем-то подобным. Вполне вероятно, что он не справился бы и с одним.       —…телефон и кошелёк, — услышал Ал, подойдя ближе.       Из заброшки несло так, будто там кто-то умер от отравления алкоголем, причём довольно давно. Ал решил не выделять из этого букета отдельные запахи, а лишь попытался частично абстрагироваться от воспоминания, раз уж он был там гостем залётным. Но попытка хотя бы частично отделить сознание провалилась с треском. Стоило начинать волноваться о возвращении в собственное тело, пока ситуация не перешла критическую отметку.       Марк же глядел прямо, холодно, нехорошо. Сумка свалилась у него с плеч и теперь лежала в пыли в нескольких шагах от места действия.       — С чего вы все решили, что раз тонкий, значит слабый? — негромко поинтересовался он, растягивая губы в знакомой ухмылочке.       Вместо ответа его ударили. Попытались: совершенно неожиданно Марк быстро повёл кистью и швырнул держащему его парню ударное заклятье под подбородок. Ал на мгновение ошалел, наблюдая за тем, как подросток, который по всем правилам и знать не должен был о своих силах, сложил ладони «ковшом» и метнул во второго напавшего сноп синих искр, а затем, поймав того за волосы, с таким явным удовольствием приложил лицом о стенку, что Ал содрогнулся. Свободной рукой Марк потянулся и осторожно отобрал у норовящего съехать вниз по стене парня бутылку с оборванной этикеткой.       — Это был телефон, — мурлыкнул Марк и разжал пальцы, позволяя парню повалиться на пол. Скептически покосившись на бутылку, он чуть запрокинул голову назад, сделал большой глоток из горла, поморщился и шарахнул тару о стенку так, что в ладони осталось лишь щерящееся осколками горлышко. — Гадость какая… А вот сейчас будет кошелёк.       Он наклонился над шарахнувшимся подальше парнем, ногой наступил на его кисть, чтобы ограничить в движениях, и свободной рукой уже привычно вцепился в волосы. По лёгким и чётким движениям было понятно, что проделывал подобное Марк вовсе не в первый раз.       Кошмар какой.       Рей, конечно, говорил, что Марка во многом приходилось перевоспитывать, но Ал даже представить не мог, что речь шла об искоренении маниакальных наклонностей у не вполне адекватного социально опасного подростка.       — К-какого… — голос пойманного им парня стал неожиданно высоким.       Марк прижал осколки бутылки к его губам. Сильнее, чем требовалось, острые грани до крови зацарапали кожу.       — Тс-с-с, — насмешливо протянул он и с явным сожалением добавил, наблюдая, как вслед за движениями битой бутылки вытягиваются длинные набухающие кровью царапины. — Ты ж уже в дрова. Я — твоя белочка. Зелёных чертей сегодня не будет, их к директору вызвали, так что радуйся. Они вообще жуть что творят. А я просто хочу матери-природе помочь. Ты ж стрёмный, как… Твою же!       В валявшейся на полу сумке оглушительно выводил трели телефон. Ал успел отметить какую-то матерную песенку и про себя удивился. Бутылка в руках Марка замерла, лишь чуть-чуть не дорвавшись до глаза белого, как мел, парня.       Марк шарахнул то, что осталось от бутылки, об пол, чтобы она разлетелась на сотни мельчайших осколков, и поспешно схватил телефон.       — Ваша радость на проводе… — Ал чуть воздухом не подавился. — Сейчас?.. А это обязательно? — Марк замер на мгновение, с сомнением оглядел явно испоганенную одежду, замаранную сумку и следы крови на пальцах. Выражение лица у него стало обречённым. — Сейчас буду.       Он торопливо отключился, подхватил с пола грязный рюкзак, не побрезговав накинуть его на плечи, и рванул из здания, за стенку, туда, где можно было прорвать пространственную дыру и исчезнуть, не привлекая внимания.       Ал понял, чем это было чревато, лишь когда Марк сиганул в кривоватый портал. И сразу рванулся, пытаясь исчезнуть, стереться из чужих воспоминаний, отыскать выход.       Ведь должен был он где-то находиться? Мелкие бытовые картинки, которые в воспоминаниях Марка, должно быть, не имели никакого веса, начинали нервировать странной жестокостью.       Ал говорил себе, что это нежелание лезть во что-то более личное тянуло его назад, из хаотичного движения чужой памяти. На самом же деле ему просто не хотелось больше ничего знать про странные, маниакальные наклонности человека, которого считал другом.       Рей не мог подобрать лучшего способа показать Алу действительность, неприкрытую его любимым: «Агрессия изначально не свойственна человеку, внутри мы все стремимся к свету». Странно, ведь сам Рей не знал — не мог знать — что Ал увидит в чужом сознании. Действовал интуитивно, не зная наверняка, но догадываясь, а догадки их лидера многого стоили. Интересно, как давно Марк перестал сквернословить, что отпугнуло в нём эти гротескные в своей жестокости замашки?       Ал понял, что не хотел бы знать ответ на свои вопросы.       Он уже ничего не хотел о Марке знать.       Но синее марево сплеталось в сети, подступало ближе, забивалось в лёгкие, не давая дышать, резало глаза, отдавалось болью в голове, вынуждая зажмуриться…       Когда Ал открыл глаза, картинка сменилась в очередной раз, правда, из-за застлавшей глаза пелены он не сразу её разглядел.       Теперь он находился в небольшой и порядком захламлённой комнате рядом с высоким мольбертом. Марк, на взгляд разве что чуть-чуть младше себя теперешнего, стоял совсем рядом, и Ал поспешил отойти на шаг. Разумеется, то были воспоминания, в которых Ален не мог ничего менять или быть замеченным. Но всё равно от близких контактов с людьми или предметами становилось не по себе, и руки стягивало из-за нежелания что-то делать. Про себя Ал уже решил, что такие способности ему крайне не нравились.       Далеко не каждый в силах превратить уютную комнату в подобие миниатюрной свалки. Марк справился.       Дверцы шкафа в углу были широко распахнуты, визуально делая его больше. Дерево оказалось исцарапано. Ал краем глаза заметил, что в одном месте, примерно в полуметре над полом, в мебель вогнан нож, причём так крепко, словно другого места у него не было и быть не могло. Одежда в основном в шкафу не лежала, а всё больше валялась по комнате: на подоконнике, на стульях, в изголовье узкой кровати. Рабочий стол был завален учебниками, и, судя по слою пыли, трогали их крайне редко. Стены оказались завешаны плакатами рок-групп и множеством портретов на холстах. Ал узнал весьма похожего Кипелова и про себя удивился, как небрежно Марк относился даже к картинам, над которыми наверняка долго работал. Они висели без рамок, часто — криво. Один холст был пробит гвоздём насквозь, отчего по ткани ползли паутинки разрывов. Всё было пропитано атмосферой: «Нате, отцепитесь». Ал почти видел семейный скандал, на котором маленькому мальчику Марку объясняли, что изо дня в день захламлять комнату — идея плохая, и сжигать только что нарисованные картины «потому что весело» — тоже. Почти слышал ультиматум: «Раз так хочешь, чтобы не пылились, повесь на стену, будет хоть на что в твоей комнате посмотреть, кроме мусорного Эвереста. Вечером проверю!» и лукавый ответ на него: «Ну как скажешь».       На кровати, сминая в пальцах аккуратное и пахнущее выпечкой кухонное полотенце, сидела женщина и что-то увлечённо рассказывала. Не уловить сходство между ней и Марком мог только слепой. Характерные мягкие черты лица, «улыбчивые» морщинки у уголков губ, смоляные волосы и хрупкое, без единого лишнего грамма, сложение Марку передались, видимо, именно от неё.       — Знаешь, мне кажется, это выглядит дико, не люблю сюр и прочие гадости, — с сомнением протянул Марк и вытер перемазанные краской руки о рубашку. Его мать на мгновение поморщилась, но потом с выражением смирения на лице проглотила замечание. — Ты уверена, что всё правильно описала?       — Уверена, — улыбнулась в ответ женщина и глянула с явным нетерпением на обращённый к ней спиной мольберт.       Ал краем глаза покосился на холст и вздрогнул, поворачиваясь к нему всем телом.       На рисунке подсыхал пейзаж. Если отойти на пару шагов, могло показаться, что ты стоял посреди узенькой улицы. Из-под ног уходила вдаль мощёная дорога, посередине которой кто-то разбил неровные клумбы. А по обеим сторонам улицы вытянулись в два ряда выпуклые, склонённые на сторону, неровные здания, кажущиеся странными и неуловимо-грустными из-за своей нарушенной геометрии.       Ал не разбирался в архитектуре и готовился с честью завалить семнадцатое задание в ЕГЭ по истории. Но этот город, фрагмент которого небывалым образом перенёсся на холст, он узнал бы и с закрытыми глазами. На рисунке Марка Балентэрд не казался обречённым городом. Напротив, залитый светом и сочной атмосферой буйной весны, он выглядел мечтой тихого романтика. Таким этот маленький городок с его небывалым Зачарованным Временем Ал хотел бы увидеть воочию.       Проблема была в том, что ни Марк, ни его мать Балентэрд видеть не могли.       — Похоже, — едва слышно выдохнула женщина, едва только Марк развернул к ней холст. Юноша вопросительно вздёрнул брови. — Очень похоже, Маркуша, правда… А ты можешь нарисовать мне дерево?       — Дерево? — бесконечно усталым тоном переспросил Марк и отставил холст сохнуть. На высокой табуретке рядом с ним покоилась извазюканная палитра, «непроливаемый» стаканчик и опасно кренилась большая коробка с красками.       Повисла неловкая тишина. Ал остро почувствовал себя лишним и в очередной раз попытался перекрыть поток хлещущей силы. Но та рвалась из рук, срывая поводья вместе с прочей сбруей и оставляя удерживаться на скачущей аллюром ситуации своими силами.       — Ты не подумай, — медленно начал Марк и взял в руки коробку с гуашью и огляделся, словно пытаясь отыскать для неё место получше. — Спасибо, что пытаешься найти мне занятие. Но я уже скоро на каком-нибудь дереве повешусь. Сколько нам тут торчать? Меня те парни из магазина уже называют «Хренов Микеланджело», и я не скажу, что они не правы. Мы ж годовой запас этих ёб…       — Марк!       — …этих холстов выкупили!       — Если решишь вешаться, то, пожалуйста, не под моими окнами. С этого клёна пакеты четыре месяца снимали, мол, не мешают же никому. Если решишь откинуться там, тебя будут доставать года три, помяни моё слово, — донеслось из приоткрытой двери под аккомпанемент звона посуды, из чего Ал заключил, что там располагалась кухня.       Марк простонал что-то невразумительное и швырнул краски прямо в дверь, отчего на ней остались разноцветные потёки.       — Марк! — в очередной раз умоляющим тоном протянула его мать.       Марк глянул на дверь волком и пинком отодвинул мольберт подальше.       — Почему нельзя выйти на улицу? Или вы думаете, что вариант «В школу на такси и оттуда сразу на такси домой» мне очень по душе?       — А ты хотел личного водителя? — насмешливо поинтересовался его отец из кухни, показывая, откуда в Марке могла появиться эта язвительность.       — Я хотел немного подышать!       — Видимо, для этой же цели способом самоубийства выбрал удушение?       Марк молча ткнулся лбом в стенку. На несколько мгновений повисла тишина, и Алу уже показалось, что диалог на этом и завершится. Но будущий громоотводчик был не из тех, кто готов был подарить кому-то право на последнее слово в споре.       — Что такого опасного на улице?       — Ничего! Не было! Пока ты не начал колдовать везде, где нравилось, и даже не озаботился маскирующими чарами! — рявкнуло из кухни так, что Марк вжал голову в плечи и глянул на дверь мрачно, исподлобья. Ал молча шалел. Маскирующими чарами?.. — Ты никогда не думаешь перед тем, как сделать. Сам же и доигрался — из-за твоих развлечений мы все очень сильно нарвались. Так что будь любезен сидеть дома. Всё равно в школу не ходишь.       Мать Марка, до тех пор смирно сидящая на кровати, аккуратно сложила на коленях полотенце и умоляюще глянула на сына.       — Да, я узнавала. Ты просто не спускаешься к такси. Маркуша, в школе уже забыли, как ты выглядишь.       — Враньё, я незабываем. И в школу хожу.       — Да? Напомни мне, как зовут твоего директора? — насмешливо донеслось из-за двери.       — Жирный Хря…       — Марк!       — Как-то на «евич» оканчивается, кажется, — послушно поправился парень и сел на край стола, сбрасывая на пол учебники, несколько альбомов и плеер.       — Раздолбай, — констатировали из-за двери, а мать Марка лишь тяжело вздохнула.       — Не раздолбай, а творец!       — Творец-раздолбай. И «творец», к тому же, в твоём случае через «а».       — Давайте не будем ссориться? — тут же подняла знамя миротворца смирно сидящая в стороне женщина. Бессильно пытающийся выбраться Ал был с ней полностью солидарен. — Марк, так ты нарисуешь мне дерево?       — Давай-давай, «твАри», — хохотнули из-за двери.       Марку явно хотелось высказаться, шарахнуть мольберт об пол и выскочить в окно. Но, видимо, с семьёй отношения у него были другие, не как со всем остальным миром, и показывать характер он не стал. Только тяжело вздохнул, подобрал краски, но вместо того, чтобы вернуться к мольберту, сел прямо на пол рядом с кроватью и прикрыл глаза.       — Какое дерево?       Его мать, сверкнув неуловимой довольной улыбкой, села поудобнее и, разгладив и без того идеально-ровно сложенное полотенце, заговорила совсем тихо:       — Было у меня своё дерево. То есть не только моё, всех наших. В большом сквере, на островке посреди реки. Раньше я думала, что сама была маленькая. А потом выросла, — на этих словах Марк иронично хмыкнул, за что получил по макушке полотенцем. — Выросла! И поняла, что дело было не во мне. Дерево действительно было очень большое. Даже старшие ребята не могли на него забраться, а я могла. Ветки начинались очень высоко и ствол был толстый. Но при этом узловатый, да и кора не всегда плотно прилегала к нему. А я была лёгкая, и мне этого хватало. Я цеплялась за любые выступы и могла забраться очень высоко. Ветки у него были широкие и толстые. Помню, однажды я хотела заночевать на одной из них, но меня нашли и сняли под утро. А что было лучше всего, так это то, что корни этого дерева в одном месте вылезали из-под земли. Не знаю, зачем это сделали, но кто-то выкопал нечто вроде пещеры под ними. Неглубокой. Но из-за этого подкопа скамеечка — там была скамеечка, беленькая такая, — частично провалилась вниз и загораживала пещеру. Её сложно было заметить. Там было наше тайное место. Мы прятали там записки. А когда играли в прятки, кто-то обязательно прятался там. Все знали, что в пещере кто-нибудь есть, но шли туда искать только после того, как все остальные прячущиеся были найдены. Мы очень любили это дерево. Зимой выгребали из пещеры снег, а летом поливали дерево из леек и добирались на островок вплавь. Сложнее всего уезжать было именно от него… Ты нарисуешь мне это дерево?       — А что ещё делать? — проворчал Марк, с тоской покосившись в сторону окна.       — Алгебру? — невинно предположили из-за двери.       — Упаси Боже, — искренне испугался Марк и стал шарить под кроватью в поисках холста.       Ответа Ал не расслышал. Наконец-то накопившаяся сила напряглась в руках, снова рванулась, заставляя стискивать зубы и прилагать все ресурсы тела и разума, чтобы удержать её. И ведь действительно, мир потемнел, маленькая захламлённая комната отдалилась, стирая запах краски и выпечки. Ал искренне улыбнулся и расслабился, позволяя силе вывести себя в реальность.       Как оказалось, сделал он это зря. Только почуяв свободу, резерв снова рванулся, и синее марево накинулось со всех сторон, укутывая ещё туже, чем в прошлые разы, забивая рот и нос, отдаваясь болью в левом виске и руке. Образ не спешил появляться. Казалось, Ал слышал обрывки диалогов и фразы без начала, без конца. «Марк! Марк, не убегай далеко! И горка эта сломана! И лужа прямо под ней! Ну Марк!»; «Освобождение от физкультуры у тебя не для того, чтобы бродить по раздевалке и заливать гуашью чужую форму! Как мне смотреть людям в глаза на родительском собрании?»; «Ты сломал ему руку, это уже не шутки, неужели ты не понима-а-а…»; «…с твоими друзьями. Сходите на концерт. Этот твой «Император и Шут» сегодня выступают — вот и прогуляйтесь. Только уходи отсюда. И переночуй где-нибудь. Да, прогоняю! Если ты заявишься домой сегодня, я вышвырну тебя на дачу без телефона. И без ножей тоже! Просто пойди и отдохни, повеселись. А нам нужно встретиться со знакомы…». От обилия голосов в голове приходилось вцепиться руками в виски и зажмуриться.       Алу казалось, что он начал задыхаться, но позже понял, что проблема была не в уже знакомом синем мареве воспоминаний. В рот и нос забивался угарный газ, и Ален поспешил отойти подальше от подветренной стороны.       Горело здание, жилой трёхэтажный дом*. Его уже оцепили, и очень оперативно: одну сторону — пожарные подразделения, три остальных — любопытные, и уж через цепкие ручки этих господ ни одна птица бы не пролетела.       Завизжали шины. Марк, совсем такой, как сейчас, выскочил из такси, расплатился, попросту швырнув купюру в приоткрытое окно и рявкнув туда же: «Нафиг пошёл!», и диким взглядом обвёл толпу. Сделал несколько шагов к дому, остановился, быстро выдохнул сквозь сжатые зубы и подошёл ближе, игнорируя предупредительные выкрики. Глаза у него были страшные, зрачки расширились так, что, не знай Ал, что у его друга такая реакция на вспышки магической активности, непременно бы списал на психотропные. И, признаться, ничуть бы не удивился.       Марк не пошевелился, когда прямо ему под ноги обрушилась горящая оконная рама. Глядел он только на огонь, завороженно, без испуга, но то, как рассудил Ал, было скорее из-за взыгравшей в теле силы.       А потом всё поменялось. Марк подошёл ещё ближе, но его мгновенно оттеснили. Странно это: фигура человека была смазана, и что он кричал, тоже слышно не было. Да и толпа стёрлась, слилась в серое безликое месиво, больше похожее на рваные клочья тумана. Марк не видел и не слышал ничего, кроме пожара.       Мир на мгновение замер, колыхнулся, а затем судорожно вздохнул, и цвет пламени сменился с алого на голубоватый. Марк остановился, озираясь, снова рванулся к зданию, но на этот раз его увели ещё раньше. Ал разобрал сочувствующее бормотание: «Совсем поехал» и с сомнением покосился на друга. Ведь тот, должно быть, впервые в жизни сталкивался с чужой волшбой, чувствовал её своим природным чутким восприятием талантливого энергетического мага. А в том, что пожар был более чем магический, Ал не сомневался. Да, он не умел определять это «на глазок», как прочие «Громоотводчики». Просто интуиция умиротворённо шепнула, что без волшбы дело не обошлось. Да и не среагировал бы Марк ни на что другое так ярко.       — Лапы убрал! — рявкнул он на очередную фигуру без лица и голоса и, вырвав руку, кинулся подальше, через сквер и за угол.       Ал озадачился, но за другом последовал. Тот, явно с трудом удерживая себя в руках, уже хватался за воздух, раздирал пространство в рваные клочья, не в силах создать правильный портал. А потом он выругался, плюнул и рванул в то, что получилось — сомнительного вида дыру, которая могла выкинуть куда угодно. Ал, который в воспоминаниях Марка реальным быть никак не мог и потому не рисковал, шагнул за ним и тут же поморщился: дым стал гуще. Теперь он заполнил всё свободное пространство, мешал рассмотреть новую локацию и сосредоточиться.       Впрочем, уже знакомый, хоть и порядком почерневший, Кипелов на стене подсказал, что они вернулись в комнату к Марку, которая, видимо, была полностью блокирована магически. По крайней мере, Марк, ударив по двери ногой, успеха не добился и дикими глазами огляделся. Невооружённым взглядом было заметно, что такое количество силы сводило его с ума, срывало и без того работавшие через раз тормоза, заставляя игнорировать и синий огонь, и угарный газ. То, что это всё-таки мешало, стало понятно, когда Марк, поморщившись, на пробу окружил тело какой-то корявой защитой и двинулся сквозь дым, озираясь с явным непониманием.       Что он искал? В глазах у Марка было странное любопытство и непонимание, быть может, даже растерянность, но никак не боль. И вела его сила, а не эмоции. В этой самой комнате находился очаг колдовского возгорания, и Марк рвался к нему с упорством одержимого, пробираясь сквозь завалы мебели и хлама.       Энергетик следовал за потоками силы, рвался вперёд, заглядывал в каждую комнату, но видел только пламя, разбитую мебель, расколотые следы того, что в этом доме когда-то кто-то жил. Когда-то. Не сейчас. Потому что сейчас Марк был здесь один и чувствовал это всем телом, и сжимал кулаки, не верил даже собственным ощущениям, которые никогда не обманывали его.       А потом он остановился и встряхнул головой, как собака, только что вылезшая из воды, и Ал, сдерживая кашель, подошёл ближе. Интуиция сказала, что так надо.       Мольберта на месте не оказалось. Теперь он лежал на полу вместе с картиной, едва заметной из-за повалившейся поверх неё женщины. Сознание уже мутилось, причём не столько от дыма, сколько из-за растраты резерва. И потому Ал не сразу понял, что видел.       Огромное дерево на прогорающем холсте.       Марк шумно дышал через рот, пытаясь удержать сознание работающим. По глазам видно было, каких усилий это стоило. И не слишком-то крепкое терпение дало трещину: Марк засмеялся, сначала неуверенно, будто опасаясь быть услышанным, а затем уже громко, истерично, закидывая голову назад, наталкиваясь на мебель и впитывая, впитывая, наверное, впервые в жизни, чужую силу, пьянея от неё и задыхаясь от жутковатой новизны ощущений.       Ал в психологии не разбирался и Фрейда с Юнгом закрывал на первых же страницах, не выдерживая стиля. В копилке его знаний имелись только самые общие понятия, и то скорее на всякий случай. Но сейчас предположил нервный срыв. Несколько отчуждённо предположил, ведь от потери сил в голове уже мутилось, и резерв не желал собираться, чтобы сделать последний рывок и вынырнуть, наконец, из чужой памяти. Ему давно не нравилась экстрасенсорика, слишком самостоятельная и беспринципная: для этой специальности не существовало «личных пространств» и чужих чувств. Алу это претило, ведь у него-то как раз были и принципы, и запретные темы, в душу посторонним он лезть не любил, да и, в общем-то, не стремился.       И от этой внезапно проснувшейся антипатии силы слушались ещё хуже, вырывали поводья вместе с кожей и клочьями мышц, уничтожали тело и сознание, запирали в ловушке из чужого прошлого. Надежда оставалась только на «самовыброс» Ала из этих воспоминаний. Ведь двигался он, так сказать, по хронологии, и потому смел надеяться, что вскоре его попросту должно вышвырнуть из прошлого.       Надеялся, но, в общем-то, не верил, потому как в ушах стоял противный звон, а руки дрожали: то были первые симптомы критического энергоистощения — спасибо Рею, что заставил вызубрить теорию!       — …ты уже там не был? — расстроенно прозвучало у самого уха.       Ал машинально шарахнулся назад и чуть не застонал от собственного бессилия. Очередное воспоминание встретило его залитой светом просторной комнатой в кремовых тонах, рассмотреть которую удавалось изумительно плохо. Если в своей комнате Марк помнил каждую мелкую деталь, вплоть до количества засечек на шкафу, то здесь каждый предмет казался полустёртым, и только самые общие черты позволяли понять, что Ален видел перед собой.       Марк, вполне ожидаемо, оказался тут же. Лежал на кровати, заложив руки под голову и старательно не двигаясь, чтобы не были заметны наушники в ушах. Ал с удивлением обнаружил, что в памяти сохранилась даже песня, с помощью которой пытался закрыться от лишних звуков Марк — кажется, то была «Animal I Have Become» Грейсов. В его памяти она заполняла комнату рваными аккордами, но никак не могла перебить настойчивого голоса.       — Марк! — прозвучало это чуть громче, перекрыв начало припева.       Такого кощунства будущий громоотводчик перенести уже не мог, и потому пошевелился, отбрасывая плеер куда-то за тумбочку. Выражение лица у него было мрачным.       — Ладно, ты своего добилась. Я слушаю.       Последняя маленькая хитрость: судя по лицу стоящей в дверном проёме женщины, она говорила никак не меньше получаса и не хотела повторять с самого начала. Но здесь Марк несколько просчитался, не взяв в расчёт функцию «помощь зала».       — Какого ты не ушёл из девятого класса, если всё равно в школу не ходишь?       То был уже мужской голос. Марк поморщился, на мгновение задумался и натянул на лицо знакомую ироничную полуулыбочку.       — Я считаю, что наша система образования ориентирована на создание определённого образа мышления, уничтожение собственного мнения у индивида и развитие стадного инстинкта. А мне это претит, и потому…       — Я ему сейчас физиономию начищу, — нервно хохотнул мужчина и, судя по звукам, поднялся с дивана. — И плевать, что племянник. Как давно столько умных слов выучил?       — Нравится? Ещё в восьмом классе придумали, — лениво отозвался Марк и снова откинулся на подушку, рукой пытаясь нашарить свой плеер. — Хотя классуха и не оценила.       — Это не смешно. Мне постоянно названивает твоя классная и директор.       — Пошли их на…       — Следи за словами! Из твоего спортивного клуба меня тоже преследуют, обещают в вашем бассейне утопить. Тебя некем заменить на соревнованиях, ты им такую свинью подложил! И мне, между прочим, тоже. Твой тренер постоянно меня после работы у офиса встречает, чтобы «поговорить о твоём поведении». А коллеги, между прочим, уже теории строят, с чего это меня мужики бородатые у входа пасут!       На губах у Марка подрагивала улыбка. Казалось, он изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Плеер упорно не находился, пришлось перевернуться и заглянуть под тумбу.       — А твои друзья… — Марк заинтересовался и поднял голову, — пасут меня до работы. Они, между прочим, считают, что я тебя взаперти держу, и хотят устроить побег из Шоушенка.       — Мне говорили сидеть дома, вот я и сижу, — фыркнул Марк в ответ. Плеер, задетый кончиками пальцев, закатился дальше, заставив выматериться и слезть с кровати, чтобы отодвинуть тумбочку.       — Ты в курсе, что это нужно было делать до того, как твой дом сгорел к чертям?       — Как его сожгли к чертям, — деловито поправил Марк, мгновенно стирая с губ ухмылку. Плеер он всё-таки достал и теперь распутывал наушники.       — Это мы уже обсуждали, — сказано это было настороженно. Дядя Марка, тоже не особенно высокий и чем-то неуловимо напоминающий его отца, застыл в дверном проёме. — То, что тебе померещилось в огне…       — Мне не померещилось, — протянул Марк и скрестил руки на груди, словно приготовившись защищаться.       — Ты даже не знаешь, что это было.       — Вы не даёте мне подумать, — теперь в голосе юноши было неподдельное раздражение. Ал, устало привалившийся к стенке у окна и вяло собирающий энергию для рывка из прошлого, нашёл в себе силы удивиться. Такой тон друга был ему незнаком. — Я просто не понимаю, такого никогда раньше…       — Нет бы допустить мысль, что это был шок или горе, — фыркнул его дядя, однако глаза у него были встревоженные. Что-то он знал, и Марк это видел.       Он сел на кровать, подтянув под себя ноги и принявшись прямо там точить нож. Второй, купленный, вероятно, позднее, знакомо висел в ножнах на поясе.       — Погрустить время будет, — прохладно отозвался Марк. Удивительное дело, знакомое оружие словно бы выпитало, вырезало из голоса и глаз раздражение, оставив только холодную, колючую иронию и глубокую задумчивость. — Просто слишком складно получается. Я один раз забыл наложить маскирующие чары — а зачем я, спрашивается, всю жизнь это делал? — и меня запирают дома на четыре месяца. А потом я уже дома колданул канарейку, чтобы на нервы не капала, и меня тут же отправляют к чертовой матери на концерт в другой части города. А дома в это время пожар, который ещё и цвет менял. Что это всё значит? Мне кажется, я почти чую, что можно пойти и поискать урода, который поджог учудил. Потому что этот огонь, он… Я не понимаю, он как будто был привязан к человеку. Я чувствовал, что он думал, когда жёг, и что делал — тоже. Не могу объяснить, такое действительно впервые…       — Как огонь менял цвет, видел только ты, — быстро отозвался его дядя. Слишком быстро: Марк покосился на него исподлобья, и Ал вполне его понимал. Прозвучало так, будто он намеренно пытался прервать логическую цепочку.       — А я всегда отличался, ты сам говорил.       Повисла тишина. Марк покрутил нож в руках и большим пальцем испробовал заточку. На родственников он не смотрел, но внимание его было приковано именно к ним. Ал уже научился определять такие вещи и крайне редко ошибался.       — Ты всегда говорил, что без маскирующих чар мне и думать о магии нельзя, не то что пользоваться, — теперь Марк говорил медленно, чуть растягивая каждую «с» и смакуя слова. — Ты говорил, что из-за этого у нас будут проблемы. И говорил не искать таких же, как я, потому что всё равно никого не найду, а если и найду, легче не станет. Ты говорил, что все эти силы — наше наказание. И при этом говорил, что мне нужно прислушиваться к ощущениям, потому что «у всех энергетиков они обострены». А сейчас уверяешь, что всё это — бред, что мне почудилось?       Он поднял глаза, глядя прямо, без выражения. И знакомый гипнотический взгляд заставил людей напротив замереть, как перед большой змеёй. Марк иногда посмеивался и говорил, что и сам не знал, отчего у него были такие глаза, мол, он ещё в младенчестве доводил людей до нервной дрожи. И Ал всегда верил.       Потому что взгляд у Марка действительно пугал.       — Мне очень нужно разобраться, — сказал он уже тише, отводя взгляд. Нож в пальцах замер. — Найти этого человека и поговорить. Спросить — зачем? И почему. И как. Потому что это уже просто невозможно, мне этот огонь снится. Так больше продолжаться…       — Не надо тебе искать этих людей.       Марк опустил голову и медленно выдохнул. Удивительно: внешне Марк ничем не отличался от себя теперешнего. Но манера поведения разнилась так, что Ал невольно искал подвох. Обычно, даже если Марка выбивали из колеи, он брал себя в руки мгновенно и пауз не держал, играя словами, интонациями с умением и упоением прирождённого виртуоза. Сейчас же он явно давал себе время, чтобы справиться с выражением лица.       Медленно Марк убрал ножик на место и только тогда поднял голову.       — Ну наконец-то. С самого ведь начала было понятно, что вы оба что-то знаете. И они тоже знали. Только мне приходится догадываться — какая несправедливость.       — Я тебе ничего рассказывать не буду, — поморщился его дядя, выстукивая что-то по дверному косяку. — Ты просто не должен искать встречи с ними.       — С ним. Или с ней. Человек этот был один.       — Тем более! Если маг в состоянии один создать пожар такой силы… — быстро начал он и тут же осёкся, широко распахнутыми глазами глядя на подобравшегося Марка.       В очередной раз повисла тишина.       — Маг, — выдохнул Марк, словно пробуя это слово на вкус, и сжал кулаки. — Продолжай.       Его дядя и тётя переглянулись.       — Ты не можешь на этом остановиться! — с искренним возмущением заявил Марк. — Что мне, у господина мага всё узнавать?       — Да ничего он тебе не скажет.       — Вот как?       — Именно. У тебя не должно было открыться сил. Когда ты внезапно начал колдовать, мы все сразу поняли, что у нас проблемы, — с явным неудовольствием начал мужчина, и Марк напрягся, впитывая каждое слово, стряхивая апатию и раздражение. Ал почти видел, как клокочет в нём опасный интерес. — Но мы надеялись, что ты сможешь хорошо маскировать свои всплески силы, и ничего не случится. А тебе внезапно дурь в голову ударила — и тебя пошли искать. Пока не нашли, потому, будь добр, живи, учись, гуляй, но не привлекай внимания. И без того…       — Искали меня? — с сомнением протянул Марк, явно начиная нервничать. — Из-за силы? Но зач…       — Какая разница? — вопросом на вопрос ответил его дядя и горестно покачал головой. А вот это было сделано зря. — Это не наши проблемы. От тебя требуется быть умницей и сидеть тихо. Тогда не убьют ни нас, ни тебя.       Марк глядел на него молча. И Ал ждал беды. Этого мага просто нельзя было ограничивать, нельзя было озвучивать запреты, потому что он сразу пытался их обойти. Впрочем, пока что энергетик вёл себя прилично. Он поморщился, опустил глаза и сложил руки на коленях, всей позой выражая глобальное смирение.       А через мгновение в его ладонях уже выросла энергетическая сфера, ослепительно полыхающая синим.       — Тогда подождём встречи.       — Идиот! — рявкнул на него дядя, но Марк, не поднимая глаз, уронил сферу на пол, позволил залить светом всю комнату, и рванулся в портал.       Ал судорожно вдохнул, чувствуя, как с неожиданным приступом слабости закружилась голова. Было плохо, плохо настолько, что на мгновение перед глазами всё расплылось, пришлось спешно зажмуриваться, а потом снова концентрировать взгляд на какой-нибудь мебели.       Точнее, уже не на мебели.       Прямо перед глазами из-за пушащихся грив деревьев выныривала белая крыша-шатёр. В по-вечернему быстро темнеющем небе маленький крест в её навершии почти терялся и казался тенью, очень далёким и смутным видением. Да и сама церквушка, тонкая и в неверном освещении похожая на гжелевую игрушку, выглядела посланцем из другого мира. Не с Минона, правда: красивая геометричная грация архитектуры не могла родиться на той податливой и неряшливо-праздничной планетке.       Было темно, деревья загораживали обзор, но Ал всё равно с первого взгляда определил, куда Марк их закинул. Синий портал открылся в Коломенском, а прямо перед носом белой свечкой гордо глядела в небеса церковь Вознесения Господня. Первая на Руси каменная шатровая церковь, 1532 год, возведена в связи с рождением Ивана Грозного его отцом, Василием III, на юге Москвы… Ал поймал себя на том, что вспоминал внутреннюю политику Василия III и спешно помотал головой, словно в надежде вытрясти из неё совершенно лишние знания.       Конкретно в данной ситуации не лишним было бы узнать, что Марк забыл в заповеднике на ночь глядя.       Причём, кажется, в закрытом заповеднике.       Иной раз экстрасенсорика не оставляла места для интриги. Или, быть может, свою роль сыграло то, что Ал уже достаточно знал шебутного друга. Так или иначе, как бы Ален ни задавал себе наивный вопрос: «Что же ему здесь понадобилось?», он не нуждался в ответе.       Марк, в данный момент прижавшийся спиной к белому берёзовому стволу, был на много сотен метров один: заповедник давно закрылся, и теперь наваливающаяся на Коломенское ночь могла придавить темнотой и тишиной только его. И энергетический маг это прекрасно понимал.       Он не стал задерживаться у церквушки. Напротив, свернул с тропинки и нырнул глубже в заросли. Шагая по сочной траве поздней весны, он быстро мелькал между почти одинаковыми белыми стволами. В подступающей темноте русские берёзки были похожи на привидений. А синие яркие отсветы от крутящейся в руках у Марка силовой сферы только добавляли странной, неоправданной жути.       Ал шёл за приятелем медленно, спотыкаясь о неровную почву и сбивая шаг на самом мелком камушке. Рассудок откровенно мутился, и только овевающий лицо ночной холодок помогал удержаться в сознании. Иногда Алу казалось, что Марка из виду он упустит, слишком уж быстро и легко ускользал тот от экстрасенса, от церкви, от открытых мест и возможных камер. И он бы наверняка его упустил, происходи погоня в реальности. Но вокруг разливалось только безбрежное море чужого сознания и чужой памяти. И эта родная среда поддерживала экстрасенса, чудом не давая затеряться в рощице. Если Марк и исчезал, так что только яркая синяя футболка мелькала между деревьями, то Алу достаточно было сделать один шаг, и пространство расступалось, мягко подталкивало вперёд, и они снова шли плечом к плечу.       Как долго? Точно сказать Ал не мог. В этой части Москвы он не был, и единственным его ориентиром была мелькающая слева, в просветах между деревьями, Москва-река.       Временами в ладонях Марка вспыхивали и гасли силовые контуры, распадались искрами, кружились вокруг тела светлячками. Он оставлял за собой чёткий след, отмечал, как на большой карте, каждый поворот. Дорога постепенно поднималась в горку, Ал про себя ругался, понимая, что тратить силы на подъёмы в чужой памяти более чем опрометчиво, и без того в голове накапливалась опасная боль. Ему повезло только в одном: Марк всё-таки не обход совершал, а просто искал подходящее место.       Таким оказалась достаточно высокая горка на дороге к царской резиденции, густо поросшая невысокими деревцами и крутобокой волной ниспадающая к берегу реки. Иногда заросли расступались, и в них робко влезала какая-нибудь витая скамеечка, из-за чего местность становилась похожа на смотровую площадку. Таких мест Марк избегал, предпочитая держаться зарослей, и в то же время никак не ограничивать себя замкнутым пространством.       Когда Марк, наконец, нашёл подходящее место, он сел прямо на землю, пачкая светлые джинсы в зелени. Пару минут юноша словно бы решался, Ал отметил подрагивающие пальцы, нервный бегающий взгляд и несколько судорожных движений, похожих на неожиданную попытку убежать. Иной раз Алу казалось, что Марк вот-вот плюнет на глупую затею и бросится прочь, подальше от подсвеченной его магией местности.       Кто знает, сколь многого можно было бы избежать, не окажись Марк таким упрямым?       Юноша прерывисто вздохнул, сжал кулаки и выпустил эманацию, вспыхнул ровно и сильно, заливая неоновым, ярко-синим светом густые заросли.       До сих пор Ал, разумеется, знал, что фон у Марка синий, но вживую его не видел. Теперь же смотрел — и не понимал, как описать его. Первым делом в глаза бросался чудовищный размер. Течение чересчур яркой однотонной эманации расползалось вокруг энергетического мага кляксами, охватывало и воздух в метре над юношей, и крутой скат холма, зарывалось завитками в кудри травы и стекало чуть ли не к самой реке. Резерв у Марка оказался больше, чем у всего остального «Громоотвода», походил на всё — и ни на что. Обманчивое марево, синий туман, переливающийся в лунных лучах рассыпчатый блюр. В нём можно было потеряться, если забрести по неосторожности, в неверных тенях и складках эманации разглядеть фигуры, образы, лица — и сойти с ума.       Вряд ли что-то в двух мирах могло описать этого изменчивого мага лучше.       Движение за спиной Ал уловил первым и спешно обернулся. Марк среагировал позднее, гораздо. Ал смотрел и не мог поверить, что их вёрткую отрядную змею, которую невозможно было застать врасплох, не насторожили даже чужие шаги и уж тем более — характерное загустение воздуха. Сам экстрасенс с первого же движения рук чужака понял, что он сплетал ударное заклинание. А Марк только дёрнулся, настораживаясь, но не увидел источник опасности до тех самых пор, как чужие чары не поразили его в спину.       Это было похоже на избиение младенца. Марк вскочил на ноги, судя по лицу, попытался что-то сказать, но его перебило новое заклинание. Бледно-голубой луч порезал тьму и сполохи чужой эманации, ударил — очень ловко, по ногам. Марк отшатнулся, не удержал равновесие и рухнул спиной назад, на склон.       Ал подорвался с места, но успел заметить только, как будущий громоотводчик скатился вниз, периодически ударяясь о кочки и стволы деревьев. Упал он на берег, перекатившись чуть ли не до самой воды, разбивая руки и ноги о крупные камни.       Сверху равнодушно и колко смотрели звёзды. И так же равнодушно и колко глядел адепт Молний. Всего один. Он подчёркивал тонкую фигуру похожей на рваные световые блики приталенной одеждой. Сетка электрических разрядов стекала с его лица, уходила под высокий ворот, бросала странные трепещущие тени на пушистые лапы кустов. Из-за электрических отсветов длинные блондинистые волосы мага казались почти голубоватыми.       Ал не мог понять, откуда же взялось это странное чувство, будто обвешанный чарами помех и закутанный в магмаскировку человек был ему знаком и казался почти родным.       Марк с заметным трудом приподнялся на руках, отрывая залитое кровью лицо от земли. Было самым настоящим чудом, что он не проломил себе голову и даже на первый взгляд ничего не сломал — может, при падении успел защитой окутаться? Хотя чудо было относительным: Ал подсознательно улавливал чужую боль и отголоски зарождающегося страха.       Кто бы мог подумать, что даже Марк чего-то боялся?       Впрочем, он ни словом, ни делом не изменил своей обычной манере. Маг не успел даже подойти, как Марк буквально одним движением возвёл перед собой полупрозрачный синий барьер и, придерживая его правой рукой, пытался подняться на ноги, оскальзываясь на влажных камнях и постоянно морщась от боли.       — Какого ты творишь?!       Наблюдавший за ним блондинчик хмыкнул и небрежным жестом поднял в воздух острый камень. Опыта у Ала уже было достаточно, чтобы узнать телекинез. Интересно, узнал ли его Марк?       То было не так и важно, потому что энергетический маг решил атаковать первым. Правой рукой он отбросил от себя барьер, а левой метнул в мага ослепительно полыхнувшую сферу.       — А ты явно знаешь, что делаешь, — неожиданно протянул блондинчик, отходя в сторону так легко, словно он точно знал, куда именно ударит Марк. Что за чёрт?       Ал отметил приятный высокий голос и странный темп речи, заметно ускоряющийся к концу фразы. То было странно: слишком детальная картинка.       Детальная?       Экстрасенс медленно повернулся вокруг своей оси, отмечая, что можно было разобрать чуть ли не каждый камень вокруг себя. Москва-река казалась смоляной лентой, над головой яснее ясного виделся ковш Большой Медведицы. До сих пор настолько подробно Марк запоминал только свою собственную комнату.       Видно, этот вечер был для Марка важен, раз он так врезался в память.       — Это не непроизвольная защита, — сложно было понять, улыбался ли блондинчик. В его голосе слышалась малопонятная ирония и ещё — озадаченность. Вот в этом Ал оказался с ним солидарен, он и сам был слегка растерян. Слегка — потому что постепенно ослабевающее сознание уже не способно было отражать эмоции во всей их остроте. А маг шагнул вперёд, прошуршав складками одежды. Марк шарахнулся назад, запнулся, но не упал, только сделал несколько лишних шагов и задом вошёл в реку. — Ты где всему этому научился, мальчик?       Ал флегматично пожал плечами. Да, вопрос оказался более чем интересным. А сама ситуация — предсказуемой. Рей давно говорил, что на Земле и Сийаре маскировались Молнии именно из-за опасения, что какие-нибудь сильные и опытные местные маги насторожатся и спрячутся подальше, так, что не достать. Теперь весьма ловко и с явным знанием дела колдующий Марк подтверждал их опасения.       Если маг умел колдовать, значит, его кто-то учил, и мощные маги-земляне действительно существуют. Вот и вся схема. И Ал даже знал, что услышит в следующую же секунду.       — Расскажешь — не трону, — легко пообещал блондинчик и даже скрестил руки на груди.       Показушник.       Надо отдать Марку должное: юноша, пусть и никогда не встречался с Молниями, всё же в дурака не сыграл и к предложению отнёсся с закономерным подозрением.       — Что ещё тебе рассказать? — огрызнулся он.       Зря всё-таки Рей говорил, что Марк без мозгов. Вполне башковитый парень, если сейчас догадается портал открыть и сбежать, вообще умницей будет.       — Может, меня тоже кое-что интересует?       Сложно было сказать наверняка, но блондинчик, кажется, подавился воздухом.       — И что ты хочешь знать?       Нет, не зря. Дурак первостатейный. Будь Ал в воспоминаниях друга материальным, точно бы дал Марку хорошего пинка. Он ведь сейчас спросит, и после этого его — только убить, потому что после полученного ответа ни с кем сотрудничать Марк точно не станет.       — Зачем я тебе? — И что с него взять? Ал мысленно тяжело вздохнул, а энергетический маг незаметно — или ему так казалось — одной рукой взялся за нож. — И разве нужно было целый дом сжигать? Там люди были вообще-то, скотина.       — С чего ты взял, что это я сжёг дом?       А вот этот явно знал, какие вопросы задавать. Марк растерялся и убрал руку от ножа.       Ну дурак же!       — Тот огонь, — энергетический маг беспомощно помотал руками, словно не в силах подобрать слова. Ал так же флегматично отметил, что школу бросать явно не стоило. — Синий такой… Он твой был, точно. Не запутывай меня! Я чувствую, что он твой, так что не…       — Энергетик, значит, — задумчиво отметил маг и снова шагнул вперёд. Марк дёрнулся, но отойти не мог: он и так уже стоял на мели, за спиной была только вода и неровное каменистое дно. — Повезло-то как.       — Повез… — медленно начал Марк, но договорить не успел.       Блондинчик не шевелился, но несколько крупных камней вокруг него взмыли в вечернее небо, чтобы хищными птицами броситься на Марка. Юноша отшатнулся в сторону, дёрнувшись, когда его всё-таки зацепило. А тёмные, почти чёрные камни летали, жестоко разбивая лицо, врезаясь в плечи и спину, подталкивая ближе к адепту. В какой-то момент то ли удар оказался слишком сильным, то ли Марк за что-то зацепился, но он свалился на колени, чуть было не растянувшись в реке плашмя.       Ал только тяжело вздохнул и с отстранённой холодностью отметил, что каждый маг-новичок выглядел гротескно-жалким.       Марка, правда, купание несколько отрезвило. Или, наоборот, опьянило, потому что глаза у него стали бешеными. Юноша взвился с места, со змеиной ловкостью уклонился от очередной каменной оплеухи и выскочил на сушу. Хорошо выскочил, оказавшись рядом с магом. Цапнул того за руку, и мир вокруг ахнул от силового напряжения. Резерв адепта Молний дрогнул и хлынул к Марку.       Будь у него хоть какой-нибудь опыт, он бы второй рукой начал возводить защиту. Но опыта у Марка не было никакого, и юноша просто замер, впитывая чужую силу, как губка, с наивной верой в то, что ему ничего не грозило.       То есть Ал не знал, во что он там верил, когда не озаботился хотя бы мало-мальским прикрытием. Блондинчик замер всего на пару секунд, да и то скорее от удивления: вряд ли он хоть раз сталкивался с сопротивлением от иномирных Носителей. Потом, правда, сориентировался, тяжело вздохнул и в одно движение отшвырнул Марка в сторону, чуть не приложив о ближайшее дерево.       Упорства тому было не занимать. Энергетический маг, нахлеставшийся чужой силы — вообще существо малоадекватное. Сейчас Марком явно руководил его прожорливый резерв, и юноша, только поднявшись, снова кинулся очертя голову в драку, на этот раз прикрытием выбрав ножик.       И кто бы Маркуше объяснил, чем отличались магический бой и земная рукопашка!..       Белобрысый адепт позволил Марку развлечься и даже ударить несколько раз силовыми сгустками, а потом, словно утомившись, атаковал сам. И бледно-голубое пламя сорвалось с пальцев, накинулось на тело, жаркое, горячее, готовое сожрать в мгновение ока.       Марка спасло то, что после купания в ледяной воде он был насквозь мокрым. Это дало пару лишних секунд, а затем юноша догадался укутаться защитой.       Огонь — элементарный элемент. Вряд ли что-то более сложное возведённый второпях магический щит остановил бы. Но пламя стекло с него, как притянутое землёй, и чуть обожжённый Марк догадался, что развеивать барьер не стоит.       Чуть обожжённый, заметно побитый, порядком напуганный и абсолютно неопытный.       Шансов у Марка не было. Мозги, правда, были, и безвыходность ситуации он увидел так же ясно, как и Ал.       И нет бы прямо из барьера телепортироваться подальше, к людям! Марк помедлил, и его защиту снесли, как будто она была стеклянной, а самого Марка заклинанием придавило к дереву. Ал сначала не понял, что это была за магия, а затем разглядел и порядком удивился. Блондинчик попросту воздействовал телекинезом на одежду и ножи Марка, заставляя их накрепко прикрепиться к шершавой коре.       — Не рыпайся, — предупредили Марка, и маг, на мгновение отвернувшись, плавно повёл зажатым в пальцах амулетом.       Над рекой голубым глазом распахнулся овальный портал, слегка потрескивающий от силы.       Глаза у Марка были обречённые — и упрямые.       Ал хорошо знал этого человека. Сдаваться Марк не любил, показывать себя слабым — еще больше. Сейчас его вели гнев, любопытство, возможно, даже подсознательное желание отплатить. Эмоции бурлили, отражаясь пряным комком в неадекватных синих глазах. Шестое чувство напряглось, подсказывая, что вот-вот должно было произойти что-то страшное.       В таком состоянии Марк мог совершить любую глупость.       И он действительно совершил её. Отпустил ножи, с явным усилием приподнял руки, зажмурился и наугад ударил по лезвиям, распарывая кожу и вены. Запахло кровью.       — Какого ты…       Блондинчик лениво повернулся, и тут же сила, невидимая, но мощная, ударила его по лицу, отшвыривая назад. Марк прикрыл глаза и чуть склонил голову, а потом заговорил. Ал чуть было не схватился за голову, поражаясь его наивности: нашёл время поболтать! Правда, потом расслышал, что именно говорил энергетик, и чуть не схватился за голову вторично, но уже по другой причина.       — Сила внемлет. — Юношу колотило. Мощные магические вихри летали вокруг, как обезумевшие, трепали одежду, волосы, пригибали ветви деревьев, слизывали срывающиеся с запястий Марка алые капли. Ал был маловосприимчив к колдовским потокам, но и он чувствовал: что-то присутствовало рядом, такое же невидимое, как и он сам. И от этого чего-то несло злостным, насмешливым вниманием, как от засевшего в зарослях хищника. Сила действительно внимала. Марк хрипло втянул распалившийся до предела воздух и чуть повысил голос. Теперь он почти кричал, перекрикивая хохот налетевшего ветра и яростное шипение взыгравшей реки. — Мою жизнь ставлю на кон и кровь оставляю в знак того, что будет Клятва нерушима.       Лицо блондинчика исказилось. Он тоже то ли кричал, то ли просил остановиться, но вопль сошедшей с ума природы поглотил, сожрал слова. Адепт дёрнулся было вперёд, отвёл руку и метнул в Марка ещё камень, длинный и острый, как кол.       Сила ударила наотмашь, раскрошив снаряд до мельчайшей пыли. Кровь пузырилась у Марка на руках, текла всё быстрее и быстрее, исчезала в невидимой пасти силы. И даже самый зелёный новичок понял бы, что сейчас вершилось злое и тёмное волшебство, по разрушительной силе равное разве что проклятью.       Проклятью?       В памяти услужливо встали слова Рея: «Это — одно из трёх высших проклятий, в его основе лежат практически все возможные плетения. Суть довольно простая. Человек клянётся выполнить очень вариативное «нечто» и заключает с силой договор. Пока Поклявшийся не достиг цели, он абсолютно бессмертен и располагает неограниченным количеством времени. Можно поклясться стать богатейшим человеком планеты и, поверь, ты будешь жить, пока это не сбудется, даже если путь к цели займёт столетия. Но, едва только цель достигнута, Поклявшийся умирает».       Как удар под дых.       И отчаянная надежда: ну нет, не совсем же Марк без мозгов, чтобы проклясть самого себя?       Сила выла. Ветер танцевал под её хриплый срывающийся крик, закручивался в вихрь, обнявший и Марка, и Ала, и словно бы приросшего к месту адепта. Отрезал от портала, от мира, от жизни: сейчас приносилась Кровавая Клятва, и жизни не было сюда дороги.       Марк менялся, неуловимо, но страшно. Глаза у него теперь были плотно зажмурены, и кровь текла уже непрерывно, набегала в две мелкие лужицы по обеим сторонам от юноши. На белеющей коже выступившие и вздувшиеся сосуды смотрелись жутко, их просвечивающие местами синие, а местами фиолетовые стенки как будто сетью окутали пока ещё живое тело. И неожиданно начали перемещаться, сплетаясь в узловатые фигуры, складываясь сначала в широкую, похожую на ошейник, полосу на горле Марка, а затем в две поменьше, на запястьях.       А потом сосуды лопнули, и кровь, уже не тёмная, венозная, а яркая — неестественно яркая — хлынула фонтаном, заливая округу. Сила хохотала и рычала, давилась и хлюпала, как голодный зверь, дорвавшийся до жертвы.       Ал знал, что происходящее невозможно. Ал знал, что всё виденное им — ритуал, детальная магическая иллюзия, воплощение особой ментальной силы, присущей всем проклятьям. Ал знал…       И в то же время двинуться не мог от ужаса, особенно когда Марк всё-таки открыл глаза. И радужки, ещё более синие и яркие, полыхающие в ночи двумя искрами, расширились, заняв почти всё свободное место, когда Марк отыскал взглядом сжавшегося посреди бушующего вихря адепта. Бескровные губы изогнулись в полубезумной усмешке, юноша медленно провёл по ним языком, вдохнул, как будто возвращаясь к жизни после глубокого обморока, и холодно закончил, подписал приговор себе — и своему безликому врагу:       — Клянусь, что не умру, пока своими руками не отправлю на тот свет тебя.       Идиот.       Феерический.       Сила заворчала, как наевшаяся кошка. Что-то невидимое провело языком по примагниченному к дереву телу, собирая кровь, растворяя раны, снимая иллюзию. Марк судорожно вдохнул — и оказался свободен. Ранки на руках у него заросли, безумие исчезло из взгляда, ветер утих, распавшись на отдельные потоки и разлетевшись по парку. Прекратили возмущённо клокотать волны черной ленты реки.       И только ярчайший свет синих глаз показывал, что ничего из произошедшего Алу не привиделось.       Экстрасенс тяжело вздохнул и отвёл взгляд. В чужом сознании он не мог читать мыслей, но и без этого прекрасно знал, о чём думали двое магов.       Марк, направляемый силой и эмоциями, наверняка рассчитывал прямо сейчас одержать красивую победу и исполнить Клятву этой же ночью.       А вот дикими глазами глядящий на него блондинчик явно был против. Вот уж кто думал всё-таки головой, и эта голова здраво подсказывала, что умирать сегодня не стоит. И ведь действительно, бросив быстрый взгляд в сторону Марка, адепт выругался — и нырнул в свой, уже начавший закрываться, портал.       Слева, совсем рядом, сминая воздух и заливая его триадой запахов: кровью, огнём и вином — внезапно начала закручиваться знакомая алая спираль. Марк медленно шагнул назад, оглядывая возникающий портал с понятным недоверием. Затем оглянулся: пространственный переход, в котором скрылся один из Молний, уже гас, стирался, проваливался в самое себя.       И в такой портал Ал ни за что не пошёл бы. Но Марк никогда не любил думать о последствиях. Едва слышно выругавшись, он сжал в пальцах нож и сиганул в голубое окно, даже не потрудившись глянуть, кто появится из красного.       Следовать за ним было сложно. Ал с трудом удерживался в сознании и воспринимал происходящее. Он задержался бы в парке, но знакомое синее марево рвануло вперёд, навстречу порталу, следом за объектом наблюдения. И ничего не оставалось, кроме как зажмуриться и сгруппироваться, чтобы не потерять равновесие при выходе с той стороны.       Сделано это было исключительно вовремя. Ала выбросило на знакомой улице Балентэрда. Про себя экстрасенс ответил, что надо будет спросить у Рея, почему межмирные порталы притягивало именно в этот город, будто на нём пересеклись все галактические дороги.       Он огляделся в поисках Марка и тяжело вздохнул. Тот озирался по сторонам с дикими глазами, тоже явно узнавая характерную архитектуру.       Не ожидал, должно быть, в собственный рисунок попасть?       По мнению Алена, на этом нужно было остановиться, ведь преследуемый исчез, как растворился. Должно быть, он переместился быстрее Марка всего на минуту или две. Рей бы сказал, что магу такой форы даже чересчур много. И Ал был с ним солидарен. Зато Марк явно выступал в оппозиции, потому как с феноменальным упорством искал знакомую фигуру. А потом, плюнув на здравый смысл, кинулся по подозрительно пустой улице вперёд, заглядывая за каждый поворот.       Далеко, за несколько улиц от него, ослепительно полыхнуло заклинание. Взрывная волна пронеслась, обдав лицо сухим теплом и ощущением использованной силы. Марк сбился с шага, судорожно вздохнул, словно получив удар под дых, и проводил взглядом световое сопровождение чужой волшбы.       И нет бы развернуться и пойти в другую сторону!       Нет, надо целенаправленно устремиться к взрывам и вспышкам. Причём с явной спешкой: сначала быстрым шагом, затем сорвавшись на бег. Марк не останавливался даже чтобы свериться с редкими сполохами, раскрашивающими крыши домов в зеленый, словно такие непривычные для него потоки силы работали куда лучше любого навигатора.       А затем, завернув за угол, Марк на скорости врезался в первого же встреченного в этом пустом городе человека.       — Придурок! Какого ты не смотришь, куда прёшь? — рявкнул Марк, который чудом удержался на ногах.       Как бы Алу ни было плохо, он всё равно нашёл в себе силы искренне повеселиться неожиданной встрече. Потирая пострадавшее при столкновении плечо, в тени чуть изогнутого влево здания стоял Рей. И разглядывал Марка с выражением крайнего изумления.       — Чего вылупился? — тут же огрызнулся энергетический маг и предпринял уверенную попытку обойти неожиданное препятствие по широкой дуге, чтобы продолжить путь.       Рей глянул на него удивлённо и что-то пробормотал. Не то чтобы неразборчиво, просто язык Алу оказался незнаком. Удивительное дело, но, кажется, находясь в сознании Марка, Ал понимал только то, что мог перевести сам Марк, и даже магический чит на языки оказался бесполезен.       Сам же энергетик, видимо, растерялся, но виду не подал и только пошёл чуть быстрее.       В конце улицы полыхнула вспышка. Запульсировала, вытянулась в два кривых щупа, и заклятье поползло вперёд, подобно двухголовой змее, высматривать что-то или кого-то. Рей нахмурился, быстро глянул сначала на чары, затем на Марка, поймал его за предплечье и поволок за собой в переулок, на соседнюю улицу, через проходной двор и скверик, на площадь и снова в переулок. Марк удивился так, что поначалу даже не сопротивлялся. Или, может быть, почуял в Рее силу и позволил себя увести. Ведь он искал магов — что же, нашёл. И только спустя несколько минут, словно очнувшись, попробовал рвануться. Рей молча сжал пальцы сильнее, и на этом немая борьба окончилась.       Пред самым переулком Рей характерно повёл рукой, накладывая чары помех, и только затем что-то едва слышно зашептал. И уже через тридцать секунд его речь стала доступна как Марку, так и Алу.       — Ты в порядке? — первым делом осведомился он, заставив Марка удивлённо вскинуть брови, а Ала — закатить глаза.       Может, Рей действительно был каким-то святым. Потому как волноваться за самочувствие совершенно незнакомого человека никто другой бы не стал.       — «Ты в порядке»?! Серьёзно? — мгновенно взорвался Марк, и уже это было вполне оправданной реакцией на происходящее. Ал, по правде говоря, уже давно ожидал срыва.       Рей молча прислонился плечом к стенке и мягко улыбнулся, мол, продолжай. Словесные излияния людей, знакомых и незнакомых, не трогали его совершенно и потому не требовали ни крупицы внимания. Рею потребовалось вывести из опасной зоны психа, который сам очертя голову бросался на смерть — он вывел. Убедился бы в том, что странный паренёк больше не пытается совершить самоубийство, и ушёл — такой план можно было прочесть по выражению лица Рея и безо всякой телепатии.       Что, кстати, странно. Обычно закрытый Рей не позволял так просто читать себя.       Марк же, поняв, что его «слышат, но не слушают», задохнулся воздухом и едко поинтересовался:       — Слышь, маньяк, ты вообще с Земли? Впервые вижу, чтобы…       Наблюдать за меняющимся выражением лица Рея было исключительно забавно. Видимо, вот что имел ввиду Марк, когда говорил, что в случае их знакомства всё прошло «несколько не по сценарию».       — Погоди. Откуда? — осторожно переспросил Рей, мгновенно принимая льдисто-спокойный вид.       — С Земли?.. — не менее осторожно повторил Марк. В голосе его явственно читалось: «странный ты какой-то». Это же выражение плескалось и в глазах. А уж когда Рей неожиданно искренне рассмеялся, оно углубилось втрое.       Ал впервые видел, чтобы их Дроссвел так искренне веселился.       — Да ты… А тебя… — сквозь смех как-то выговорил он и, махнув рукой, пресёк все возможные вопросы. Затем потянул из-под рубашки знакомый кулон и сжал его в пальцах, чтобы через несколько секунд позвать. — Дин?       Ответом ему была тишина, густая и насмешливая. Марк осторожно огляделся, будто пытаясь отыскать пути отхода.       — Дин, ты же меня прекрасно слышишь, — в голосе Рея появилось хорошо сыгранное раздражение. Что удивительно, в глазах у него плясали чертенята, однако тон являл собой привычное сосредоточие серьёзности.       — Допустим, — склочным тоном отозвались из кулона, и Марк ощутимо вздрогнул.       Признаться, Ал тоже. Нет, его не удивила знакомая манера связи. Не удивило, что Рей сумел «докричаться» до какого-то феникса, что сейчас, предположительно, находился на Земле и искал Марка. Не удивило даже то, что упомянутый «Дин» позволял себе крайне вольный тон — Рей никогда не требовал особой субординации.       Голос — вот что выбивало из колеи.       Казалось, будто Рей говорил сам с собой, но лет на шесть моложе. Те же мягкие, тёплые нотки, напевная манера чуть растягивать гласные и характерный, давно знакомый, пусть и более звонкий тембр — Ал мгновенно заподозрил неладное и неожиданно припомнил, что давно павшего брата Рея звали как-то похоже.       — Ну как? Нашёл Носителя? — невиннейшим тоном поинтересовался Рей, и смешинки в его глазах заострились.       — Нет!       — Почему? — ахнул Рей. Видно было, каких трудов ему стоило сдерживать смех.       Да что такое с ним происходило? Ал неожиданно поймал себя на мысли, что видеть Рея таким было… дико. Неправильно. В памяти Марка была какая-то ошибка.       А потом задумался. Каким «таким»? Живым?       — Не знаю, я чувствовал его эманацию буквально под носом, перенёсся, а тут пусто, как у мертвеца в резерве! Понятия не имею, что произошло, то ли поисковики ошиблись, то ли я дурак…       — Ты дурак, но не это главное. Он здесь.       — Что?! — рявкнуло так, что Ал поморщился, а Марк мгновенно напрягся, будто заранее приготовившись к неприятностям. — Как?       — Как раз хотел выяснить, — уже совершенно серьёзно, в прежней деловитой манере отозвался Рей и посмотрел на Марка оценивающе. Однако обратился не к нему. — Как только амулет накопит силу, возвращайся. Случай интересный, мне нужно твоё мнение.       Ал удивлённо покосился на своего учителя, похожего и одновременно не похожего на себя. А тот привычно убрал кулон под одежду и тепло улыбнулся Марку.       — Пойдём со мной.       — На кой? — мрачно поинтересовался тот и, видимо, по привычке положил ладонь на рукоять ножа.       Рей на вид ничуть не удивился, только примирительно поднял руки.       — Ты не подумай, мне совершенно всё равно, убьют тебя сегодня, или нет. Но тебя-то это должно волновать.       Ход был хорошим. Любой нормальный человек, тревожась за собственную жизнь, как минимум бы заинтересовался подобным заявлением. Но то нормальный. А перед Реем стоял Марк, ещё более дикий, чем в настоящем, да ещё и злой, как сто пьяных трудовиков. И, главное, совершенно Рею незнакомый.       Так сказать, Рей ещё не знал, с кем связался.       — А меня не волнует, — огрызнулся в ответ Марк и попытался пройти мимо, по дороге толкнув собеседника плечом. Точнее, попытавшись это сделать.       Рей казался высоким и ещё более нескладным, чем в настоящем. Однако даже он выглядел куда крепче Марка, похожего на анорексичного восьмиклассника. И потому даже не поморщился от чужого тычка, только поймал Марка за предплечье и заговорил чуть быстрее.       — За кем бы ты там не следовал, ты его уже не найдёшь. В двух улицах отсюда — Агентство Телепортации, он или они могут быть в любой точке мира. Если действительно хочешь получить результат, пойдём за мной, и я тебе помогу.       — Каким же это образом? — насмешливо протянул Марк, оборачиваясь.       Рей ответил ему нечитаемым взглядом.       — Разумеется, я тебе твоего врага на подносе не принесу. Но, во-первых, могу помочь в поисках, во-вторых, дам ответы, потому что сам ты здесь найдёшь себе только головную боль. И в-третьих, если это будет возможно, организую встречу. Давай так. Ты пойдёшь за мной молча, на месте я отвечу на все твои вопросы. Если что-то тебе не понравится, ты можешь уйти в ту же секунду, удерживать не буду.       На последних словах он демонстративно разжал пальцы и скрестил руки на груди, словно показывая, что Марк волен хоть сию секунду развернуться и уйти. Ал, разумеется, не сомневался, что всё это было наигранным, при необходимости Рей бы попросту вырубил его, вызвал из поместья кого-нибудь и организовал транспортировку строптивца в новую среду обитания. В это самое мгновение Ал уже не стоял, а попросту сидел на земле, устало привалившись спиной к тёплой стенке здания и с усилием удерживая глаза открытыми, и мечтал, чтобы кто-нибудь вырубил его самого. Синее марево клубилось вокруг, готовое накинуться и сожрать в любую секунду. Нужно было встать и идти, чтобы не оказаться в положении жертвы. Но слабость, уже давно засевшая в теле, нанесла очередной удар, и конечности онемели, не желая шевелиться, а голова кружилась так, что Ал уже почти не понимал, зачем ему вообще куда-то идти и что-то делать.       Но Марк Рея не знал. И потому, с секунду поколебавшись, он проводил взглядом сияющие в отдалении отсветы заклинаний, а затем недовольно выплюнул:       — Катись ты. Куда надо идти?       Рей привычно улыбнулся, но что он сказал, Ал уже не слышал. Слух вообще странно сдавал, а голова болела так, что хотелось кричать, и только непонятная заторможенность сознания мешала отреагировать на боль тут же. Синее марево собиралось на улице, укутывало тело в прочный кокон. Длинные нити захлёстывались на шее, сжимая, выдавливая крупицы кислорода. Нужно было забиться, снова рвануться, выбираясь из удушающей ловушки, но сил не было. Тело не слушалось, а через мгновение Ал его уже попросту не чувствовал, утопая в синем болотце и даже не пытаясь вдохнуть.

***

      — …и идиотские методы, Рей!       — С чего ты взяла, что это из-за моих методов? Может, это в голове у Марка было что-то настолько жуткое, что он в обморок упал! Что, Марк, он мог увидеть там что-то… этакое?       — О да. Мои злодейские планы. С самого утра, понимаешь ли, тебя зарезать планирую.       — Насчёт зарезать согласна полностью. Мне надоело твоих смертников вытаскивать.       — Учеников.       — В твоём случае разница только в произношении.       — Неправда.       — Неправда?! Я сомневаюсь, что он в ближайшую неделю вообще встанет. Или ты думаешь, мне дико нравится нейтрализовывать последствия разрыва основных каналов? Решил мне подарочек сделать под вечер, чтобы было, чем руки занять? Это такой завуалированный флирт, Дроссвел?       Ал хрипло хохотнул и тут же поморщился от прострелившей голову боли. Зато вокруг воцарилась восхитительная тишина, словно мир вокруг взял и вымер. Очень вовремя вымер, кстати.       Реальный мир? Правда?       Ал попытался подняться, но не успел. Рей тут же оказался рядом и несколькими движениями наложил паралич. Под конец ещё и припечатал:       — Лежи.       Ал глянул на него скептически. В принципе, логику такого порядка действий он понимал. Куда проще сначала сделать так, что тебя не ослушаются, и только потом озвучить требование. В отличие от обратного порядка, этот действовал всегда.       — Ты как?       Это уже была Мелла. Ал скосил на неё глаза, отмечая надоедливую головную боль и слабость во всём теле. Наверное, следовало Рея даже поблагодарить: любая попытка встать с места могла окончиться новым обмороком.       Опять обмороком!       Прав был Марк, ой как прав: бодрствовать Алу явно не нравилось. Всё время, что не тратилось на сон, он пытался провести в бессознательном состоянии.       Марк.       Ал нашёл его взглядом и тут же растерялся. Что следовало говорить? Как себя вести? Не хотелось обидеть его назойливым любопытством и неловким вопросом, ровно как и не хотелось заставлять его нервничать.       Выглядел энергетический маг подчёркнуто спокойным и немного усталым. Стоял он чуть позади, за спинами Рея и Меллы, и глядел на Ала с вежливым интересом. И в разговор влезть не пытался. Только, казалось, что-то анализировал для себя, цеплялся за детали, подмечал реакции.       Отвести сейчас взгляд означало сдать себя с потрохами. И Ал глядел в ответ так же спокойно, даже нашёл в себе силы улыбнуться.       Мелла что-то щебетала о силовых нарушениях и повреждённых кровеносных сосудах (здесь Ал чуть не вздрогнул), чертила пальцами плетения и временами оборачивалась, чтобы вполголоса пошипеть на любопытно поглядывающих на них целительниц.       Так спокойно.       В этом спокойствии можно было утонуть.       Вот только Мелла что-то там говорила о том, что ему лучше не спать. Сконцентрировать внимание на чужой речи получалось с трудом, слова звучали, как колыбельная. Правда, редкая колыбельная отдавалась мучительной болью в висках. Вникать во что-то и разбираться, что, собственно, с ним произошло, не хотелось категорически.       Жив — и ладно.       Кажется, он действительно успел перенять это странное мировоззрение «Громоотвода».       — …и неправильное распределение сил сначала сгустило у тебя резерв в нескольких точках, а потом, когда ты пытался выбраться, ты ещё и нагрузку перевёл именно на них. У тебя аневризмы в силовых каналах появились уже минут через десять, а когда ты и на этом не остановился… — с увлечением вещала Мелла, глядя заботливо и этак сочувствующе, будто это не она в данный момент пыталась запытать Ала голосом.       Ох, спасите.       Марк, перехватив зрительный сигнал SOS, усмехнулся, поймал девушку за плечи и вклинился в монолог:       — Я слышал, что там к тебе опять погорельцев привели. Не хочешь посмотреть?       Ал благодарно улыбнулся, Рей сделал вид, что не понял манёвра, а Мелла мгновенно подорвалась с места.       — И какой урод ввёл эту дурацкую моду на «Кто больше сможет огненного духа обнимать»?!       — Понятия не имею, — тут же открестился Марк и мягко прикрыл за девушкой дверь. Правда, времени Алу на передышку он не дал, спросив быстро и отрывисто. — Что ты видел?       И что требовалось говорить? Времени на раздумья ему так и не дали. Очень хотелось сказать правду, но Ал сильно сомневался, что это будет хорошей идеей. Тем более при Рее. Ведь не зря же Марк так старательно никому о себе не рассказывал? Какой ещё секрет он мог так оберегать, если не свою про́клятую сущность?       Как же это было сложно!       Впрочем, Ал уже принял решение.       — Бытовые мелочи, — легко отозвался он и растянул губы в улыбке. — Ты, кстати, здорово рисуешь.       — Серьёзно? — растерялся Рей, оглядываясь. Марк тут же сделал вид, будто его серьёзно подвели, раскрыв тайну тысячелетия.       За прошедший год он явно поднаторел в актёрском мастерстве.       — Не серьёзно. Бредит бедный, что, не видишь?       — Ты ни разу не говорил. Сказал бы раньше, я бы тебя запер в комнате с холстами — наверняка бы многих проблем избежали.       Интересным было то, что Рей улыбался. Подыгрывал? Или на самом деле забавлялся ситуацией? Ал неожиданно понял, что хотел бы знать это. Не могло же в прошлом Рея скрываться таких же кошмаров?       Впрочем, нарастающая головная боль вкупе со слабостью умиротворённо шепнули, что с прогулками в чужое прошлое пора завязывать. На сегодня — точно. Да и Мелла что-то такое говорила о полном магическом покое…       — Кажется, Энди зовёт, пойду гляну, чего ему там надо. — Видимо, поняв, что ловить здесь нечего, Марк решил самоустраниться. За дверь он юркнул быстрее, чем Рей успел посмеяться в ответ.       Повисла тишина. Неловкая. Ал не мог читать мысли лидера, но догадывался, что его тревожило. Ведь это именно по приказу Рея проводилась вылазка в прошлое — наверняка он уже раздул пламя ментального самоизбиения и приготовился посвятить вечер своей обычной меланхолии.       Когда это Ал начал смотреть на друзей с иронией?       — Ладно, Ал, я тоже пойду, — негромко проронил Рей и ободряюще улыбнулся. — Отдыхай и не нервничай, больше мы такое практиковать не будем. — Ну точно, это его и волновало. Иногда даже легендарные громоотводчики были забавно предсказуемы. — А потом, как Марк немного в себя придёт, попросим его дыру в твоих энергетических каналах подлатать.       — Дыру?.. — слова давались с трудом, но мысль заработала предельно ясно. Могло ли это быть подарком экстрасенсорики: умение заставлять мозг работать, даже если он активно отказывался? — В каналах?       — Не волнуйся, — повторил Рей и, заметив выражение лица Ала, сдался. — Да, дыру. Открылась от перенапряжения, вызвала кровотечение — ты вообще Меллу слушал? До этого мы ещё надеялись, что ты выберешься сам, хоть и пытались немного тебя к этому подтолкнуть. Но, когда начался припадок, поняли, что вас надо спасать.       Он говорил совсем тихо, наверное, понимал, что повышать голос сейчас означало почти то же самое, что изящно запытать. Но смысл в этих словах отсутствовал. То есть он, конечно, был, но совсем не тот, что нужно. Ал прикрыл глаза и с усилием выговорил:       — Стой. — Рей затих мгновенно. Прекрасный человек. — Пробоина и сейчас есть? Сила ещё хлещет?       — Не то чтобы хлещет, — не слишком убедительно сыграл в жизнерадостность Рей и тут же, сникнув, сжал плечо Ала. — Не переживай, это не опасно и даже…       Он не успел.       Ни вскинуть руки, ни уйти от тактильного контакта, ни рявкнуть погромче.       Не успел совсем ничего.       Глаза у Рея на мгновение отразили целую гамму эмоций, от недоумения до почти осязаемого ужаса. А затем потухли, приняв уже знакомое безучастное выражение. Ал судорожно вдохнул, попытался рвануться, но койка, казалось, бодро вскочила на две ножки и метнула его, как из катапульты, навстречу бело-золотому сиянию.       Рей сопротивлялся и это было заметно. Его воспоминания не виделись маревом, они больше напоминали огненную паутину, горящие плети. Схватиться за них было нельзя: одни ускользали из рук, другие распадались пеплом, третьи стегали по пальцам. Они не оплетали, а, напротив, выталкивали чужую волю, как вода с чрезмерным количеством солей.       Ал восхищался этим человеком. Он не представлял, чего стоило самостоятельно обнаружить вторжение, да ещё и попытаться его предотвратить. Знал только, что это должно быть сложно. Ведь у Марка не получилось его прогнать. И у самого Ала не вышло выбраться. А у Рея… У Рея действительно получалось, потому как чужая память, казавшаяся бело-золотой бездной, стремительно стягивалась, схлопывалась, не пускала. И вышвыривала экстрасенса на свободу спиной вперёд, быстро, но всё равно как-то неуловимо осторожно.       Позже Ал ненавидел себя за эту вспышку. Он пытался оправдать любопытство прихотями силы, позывами шестого чувства и самой обычной случайностью, но не мог. Потому что знал: на самом деле ему просто бессмысленным показалось покидать сознание Рея, ничего не увидев.       Очередная огненная плеть взвилась на дыбы, стремясь поскорее ускользнуть и закрыться от чужих глаз. Она била по пальцам и плевалась искрами, ворчала дымом и всем своим видом грозилась выбить глаз, а то и два — для острастки.       Ал понятия не имел, как именно поймал и удержал её. Он просто как-то это сделал и теперь растворялся в чужой памяти, позволяя событиям прошлого принять в себя постороннего наблюдателя.       Чужое сознание вспучилось раздражением, тревогой, мольбой. Будь у него пол, он бы дрожал и исходил трещинами, сквозь которые просачивались лавовые пузыри.       Уходи.       Алу действительно нужно было уйти. Он рисковал. Он даже не хотел нарушать чужое личное пространство, куда его никто не приглашал. Но сила окутывала тело и разум непробиваемой бронёй, щерилась ломаными гранями и, казалось, шептала на ухо, что для экстрасенса чужое «личное пространство» — платформа для действия.       Только не туда.       Секреты, неприятные воспоминания, волнующие тайны первых влюблённостей, канувшие в прошлое моменты, что заставляли стыдиться и краснеть — всё это было оружием. Острейшим лезвием, которым нужно учиться владеть. Куда там ранам от призванного оружия! Память — вот то, что действительно никогда не заживало.       Не надо. Возвращайся, тебе не нужно этого знать, не нужно, не нужно, не нужно!       И можно молить, кричать, звать, просить вспомнить о совести и запретах, но ничто из этого настоящего экстрасенса не волновало. Прошлое и будущее — две взаимосвязанные материи, из которой можно вылепить что-то новое. Но как лепить, не погрузив руки в самую сердцевину, не выдрав на поверхность все несущие стены, все крепления, не обнажив слабые места?       Сияние полыхнуло, отдалось в ушах жалобным, отчаянным стоном, на миг ослепило, оставляя в полной беспомощности…

***

      Его больно швырнуло оземь. Каменная крошка неприятно впилась в ладони и правую щёку. Неровная поверхность мостовой холодила кожу. Ал с хрипом потянул в себя воздух. Тоже холодный. Это неожиданно освежило. Холод сквозняком прошёлся по сознанию, пощекотал лицо, забрался пальцами в волосы, что-то насмешливо прохрустел на языке умирающих снежинок… Дал силы распахнуть глаза и попытаться сфокусировать зрение на чём-нибудь.       Получалось с трудом. Мир расплывался кругами на воде. Казалось, что Ал глядел сквозь стремительно мутнеющее стекло. Или не стекло, а непрозрачную плёнку. Она беззвучно смялась и укутала лицо, тело, не давая двинуться, отрезая образы и звуки.       А потом со звонким «кап» что-то алое шлёпнулось на мостовую в нескольких шагах от Ала.       Тёплое.       Холод был спокойствием и разумом. Тепло — жизнью.       Запахи, звуки, цвета — всё вернулось, притянутое им. Ал с усилием оторвался от земли и сначала сел на колени, затем, убедившись, что сознание не спешило покидать тело, начал медленно и осторожно подниматься.       Обнаружившийся совсем рядом Рей выглядел ничуть не лучше. Бледный, как покойник, безуспешно пытающийся восстановить дыхание, он привалился к изогнутой стенке здания, одной рукой опираясь о неё, а второй зажимая рану на боку. Безразмерная белая футболка прилипла к телу и лишилась первоначального цвета. Всё, что было не заляпано кровью, заляпали грязью, и Ал не взялся бы судить, чего было больше.       Кап.       Очередная тяжёлая капля упала на улицу, зашипела, оставила после себя запах летнего костра и чёрное обугленное пятно.       Рей медленно выдохнул, привалился лбом к стенке и зажмурился. Губы у него шевелились — должно быть, читал маскирующее заклятье. Впрочем, Ал не был уверен, что это необходимо, тем более сейчас. Город был странный, незнакомый, поместье с его чудо-лекарями далеко, а кровотечение и не думало останавливаться.       Ал не расслышал чужих шагов и потому вздрогнул, когда Рей неожиданно глянул поверх его головы и мрачно поинтересовался:       — Тебе совсем наплевать на мои слова? Ведь я приказал убираться.       Эта реплика так заметно пересекалась с реальным миром, что на миг экстрасенс растерялся. Даже подумал, мог ли Рей забраться в собственное сознание вслед за ним, чтобы собственноручно поймать незваного гостя за ухо и выволочь его в реальность.       А потом прямо за ним раздался голос:       — Я слышал.       — Но сделал-то по-своему.       — А надо было послушаться?       — Действительно!       Голос был знаком по предыдущей вылазке в чужую память. Так похожий на голос Рея, но чуть звонче и при этом — резче. Марк говорил, что неприятный голос с чересчур резкими, «птичьими» переливами — бич всего рода Дроссвелов. Видно, Дина Дроссвела он коснулся в большей мере, чем его брата. А может, ему просто незачем было себя контролировать.       Ал уже хотел было собраться с силами и обернуться, чтобы рассмотреть почившего громоотводчика. Но тут за спиной раздались шаги, Дин прошёл мимо Ала и замер в шаге от брата, чуть склонив голову вбок.       Как большой и любопытный птенец.       Удивительно, как братья оказались похожи. Между ними было никак не меньше семи лет разницы, но на первый взгляд её можно было и не заметить. Рей оказался немногим выше и чуть шире в плечах. Зато от его младшего брата почти ощутимо несло мощью. Он не скрывал очевидную физическую силу за безразмерными одеждами, как Рей, но и не выставлял её напоказ, как Энди. Она просто была и проскальзывала естественно, как данность. В остальном же братья оказались словно слеплены по одному образцу.       Если цвет волос Рея можно было определить как «медовый», то Дин оказался темнее. В каштановых волосах лёгкая рыжинка не так бросалась в глаза, а на фоне «золотого» старшего брата терялась совсем. Глаза у обоих Дроссвелов были серые, пусть и разных оттенков, цепкие и холодные, а черты лица выходили совершенно идентичными. Рей и Дин оказались пугающе похожи, и не заметить это мог только слепой.       Когда внешнее сходство настолько бросалось в глаза, очевидные различия в поведении вызывали чувство лёгкого недоумения.       — Где вляпался? — жизнерадостно осведомился Дин, взглядом указав на рану.       Рей ощутимо поморщился и осторожно убрал от неё руку, но тут же, охнув, снова зажал рану. Брови Дина выразительно поползли вверх.       — Я тебя умоляю. Сожгись и будешь как новенький.       — Только слегка горелый, — в тон ему отозвался Рей и закончил странным тоном, в которым малопонятным образом смешались злорадство и печаль. — Если у тебя сгорание исцеляет такую мелочь, то меня потом придётся на себе домой тащить, и не факт, что живого.       — Нет так нет, чего ты сразу начинаешь, — насмешливо отозвался Дин и тут же задумался. — Хм, горелый? Занятно, только Марку не говори. Он и так меня неделю доставал, спрашивая, можно ли сожжение Феникса называть «прожарить птичку в собственном соку», не стоит подавать ему ещё идеи для каламбуров.       Оба вздохнули до того одинаково тоскливо, что Ал, несмотря на то, насколько ему было плохо, искренне повеселился.       — Пошли в Агентство, — бодро предложил Дин и тут же напоролся на насмешливый взгляд Рея.       — Только не говори мне, что ты опять заблудился в городе…       — Да с чего ты взял?       — …И что тебе оказалось проще найти меня, чем Агентство Телепортации.       — Гори ты в пламени, — фыркнул в ответ Дин, но глянул до того заискивающе, что не заметить в этой имитации братской любви фальшь не смог бы только форменный идиот. — Может, я почувствовал, что ты тут решил крылья откинуть, и решил тебя героически спасти?       Иллюзий на счёт честности Дина Рей не питал. Во взгляде его явственно сквозил скепсис. До тех пор, пока Рей не пошатнулся и не отвёл глаза. Каким чудом он удерживался в сознании, было неясно. Второй большой загадкой происходящего был вопрос, почему Дин до сих пор не помогал брату, а стоял чуть в стороне, наблюдая с не к месту умилительным любопытством. Только когда Рей чуть было не упал, он спохватился, шагнул вперёд, аккуратно подхватил брата и перекинул его руку через своё плечо.       — Я тут подумал, — с заметным усилием проговорил Рей и кивком указал на узенький проулок. — Прикажу всем отрядам носить с собой целительские наборы. Не дело, что мы столько людей от простой кровопотери теряем.       — Браво, Реюшка, — ядовито отозвался Дин, уверенно направляясь в указанном направлении. Походка у братьев, фиксированно-размеренная, тоже была одинаковой, только старшего сейчас заметно шатало. — Самое время о системе первой помощи подумать.       Он насмешничал, но в голосе слышалась тревога. Свободной рукой Дин сжал свой алый кулон и тихо рыкнул:       — Где вы торчите? Возьмите Меллу и идите нас встречать.       — А зачем она вам? Опять подрались? — деловито уточнил кулон голосом Марка.       «Подрались»? Да ещё и «опять»?       — Просто выполняй.       — Конечно-конечно, прости. Если бы вы подрались, нас вызывал бы Рей, а ты в это время валялся бы где-нибудь в луже.       Дин даже на взгляд взъярился, начав распространять вокруг себя волны сухого злого жара. Рей ничего не сказал, но в бескровных губах Алу почудилась тень усмешки.       Незнакомый город оказался совсем небольшим. Ряды двух и трёхэтажных домов вытягивались из центра в неправильные лучи, изгибаясь и вспучиваясь волнами. Из центра, раскинувшегося на холме, Ал мог с лёгкостью рассмотреть каждый неправильный изгиб. Иногда неровные улицы кренило на сторону настолько сильно, что они слипались, и дома вместе с ними, отчего казалось, что город был игрушечным, а детка-великан, что собрал его, начал сгребать постройки в кучи, чтобы убрать обратно в коробку, но не успел, убежал обедать. И теперь городок стоял наполовину сдвинутым в неаккуратные груды, готовый оказаться в метафизической коробке с игрушками.       Шли медленно. Рей прикладывал нечеловеческие усилия, чтобы удержаться в сознании, но шаг его постоянно сбивался. Дин неловко подстраивался под походку брата, хотя видно было, что его так и тянуло ускориться и побыстрее добраться до цели. Ал шёл рядом с ними, невидимый и лишний в этой мирной сценке, и думал о том, почему Рей так старался не дать ему заглянуть в это воспоминание.       Старался в начале и до сих пор. Память Рея была враждебна Алу: когда он останавливался надолго, мостовая плыла, пыталась схватить за ноги, утянуть под землю. Редкие порывы ветра, явно надуманные, потому что движение воздуха наблюдалось только вокруг Алена, хлестали по лицу, стремились развернуть, обжигали жаром. Быть может, не прилагай Рей столько усилий, чтобы вышвырнуть его, Ал ушёл бы и сам, подумав: «Здесь нет ничего интересного, всего лишь семейные сцены. Надо будет извиниться перед Реем, ему, наверное, неприятно вспоминать о погибшем брате». Но настойчивые попытки вышвырнуть его в реальность намекали: в этом участке чужой памяти всё-таки хранилось нечто, оберегаемое слишком отчаянно, чтобы остаться нерассмотренным.       Рей в очередной раз оступился и чуть не упал, в последний момент успев схватиться за стенку жилого дома. Прогоревшие капли крови оставляли за братьями прерывистый, но крайне заметный след.       — Может, тебе рану прижечь, а? — наконец не выдержал Дин, останавливаясь.       Рей предпринял очередную попытку выпрямиться в полный рост, но, поняв, что ничего путного из этого не выйдет, тяжело опёрся о стену и улыбнулся.       — Думаешь, поможет?       — Посмотрим! — воинственно заявил Дин и эффектным жестом стал закатывать рукава. От его брата снова потянуло неразбавленным скепсисом. — Хуже точно не будет.       — Когда ты сказал это в прошлый раз, я три дня у целительниц без памяти провалялся.       — Гори в пламени!       — Пламени я пока не вижу, — в том же тоне отозвался Рей и мгновенно прикусил губу, когда от Дина полыхнуло жаром.       Удивительное дело: сейчас, в этом давно канувшем в прошлое осколке памяти, Рей казался куда более живым, чем обычно. Знакомая манера глядеть цепко и внимательно, выразительными взглядами заменять ненужные слова, временами «замерзать», превращаясь из человека в молчаливого каменного голема — всё это было. Но если сейчас эти отточенные годами привычки были доведены до автоматизма и практически не оставляли места для проявления эмоций, то «здесь», в прошлом, они проявлялись урывками и больше напоминали защитную реакцию. Рей молчал, чтобы не сорваться на брата, закрывался ледяной бронёй, чтобы не издать ни звука во время неумелого «прижигания раны», а смотрел внимательно, потому что вместо него делать это больше некому, а за ситуацией надо наблюдать. Но в моменты, когда привычки отступали на второй план, он неожиданно превращался в такого же переполненного жизнью и энергией невыросшего подростка, каким казался Дин, каким был сейчас Марк и большинство знакомых Алу фениксов.       От ладоней Дина струилось густо-синее пламя (неужели стихийник?). Пахло горелой плотью и тлеющими тряпками. Стояла тишина, и едва заметное урчание огня не разгоняло, а, напротив, вплеталось в неё, что производило гнетущее впечатление. Казалось, мир вокруг тоже был голоден и замер, как хищник перед броском, готовый вцепиться в жертву и проглотить её целиком.       Поначалу Рей отвергал пламя, его жаркие потоки не причиняли вреда. Но Дин, с каждой секундой хмурясь всё сильнее, увеличивал ток силы и температуру. Пекло стояло неимоверное, Ал отошёл от братьев сначала на шаг, затем ещё на один. Он видел, как ссыхались цветы на клумбе, как трескалась и отваливалась краска на здании, как схватывались чёрной гарью кирпичи, а на теле Рея только-только начало появляться покраснение.       — Как же ты бесишь, — мрачно заметил Дин, когда пламя наконец-то прорвало природную защиту и начало вгрызаться в рану. Впрочем, видно было, что он доволен.       Огонь метался, перетекая из насыщенного синего в практически чёрный цвет. Кровотечение замирало, алые капли сгорали прямо в полёте, а затем и вовсе перестали сочиться из раны.       Дин быстро глянул на обманчиво спокойное лицо Рея, затем опустил глаза на рану и сказал неожиданно тихо:       — Прости. Надо было послушаться.       Рей закусил губу: казалось, ему проще было откусить её, чем позволить себе издать хотя бы звук. Он заговорил только спустя несколько секунд после того, как Дин отвёл ладони от схваченной коркой ожога раны.       — Выдохни. — Ал усмехнулся. В этом слове был весь Рей. Правда, никогда до сих пор Рей не говорил этого простого слова с таким теплом. Словно собрав по крупицам жар Дина, он переплавил, вложил в голос, в улыбку, в явно привычный жест, которым он растрепал младшему брату волосы. — Ничего страшного не произошло.       — Правда? — искренне обрадовался Дин. — Ты не бесишься?       — С чего бы мне беситься? — ласково отозвался Рей и с феноменальным упорством попытался пойти сам. Не получилось, Дин среагировал быстрее и снова подхватил брата под руку. — Знаю ведь, с кем имею дело. У тебя пятнадцать лет мозгов не было, наивно полагать, что в шестнадцать они появятся.       На мгновение повисла тишина. Ядовитые слова удивительно расходились с тёплым заботливым тоном, и, должно быть, поэтому Дин среагировал так поздно.       — Да пошёл ты, Рей!       — Не согласен? — деловито переспросил тот.       Это тоже был характерный тон. Ал слышал его, когда при учителе говорил сказочную глупость. Он означал, что Рей встал в позу и готов был открыть кому-то глаза, чтобы собеседник осознал всю глубину собственной примитивности. Удивительно, отчего Дин не среагировал: если Рей переходил на подобный тон, лучшей политикой было потупить глаза и молчать, изображая на лице смирение.       — А с чего бы мне быть согласным? Я ничего такого не сделал! — Рей усмехнулся. Дин насупился. — В последние полчаса — точно!       — Да-а?       — Да!       — А скажи-ка, как ты меня нашёл?       Судя по лицу, Дин всерьёз задумался, что сказать, или прикидывал, каковы его шансы получить нагоняй. Наконец, поколебавшись, он неохотно отозвался:       — Заклятье поиска на твою кровь сплёл.       Ал запоздало удивился. Он прекрасно знал, что в «Громоотводе» всегда состояли лучшие из лучших, и ни один из его членов по определению не мог быть слабым звеном. Марк с монотонной эманацией, двупрофильный ворожей, был специалистом по энергетической магии и изучал редкую для Минона магию пространственную, прекрасно плёл маскирующие и поисковые чары. Энди был диковинкой в этом мире, редчайшим магом тела с иммунитетом к большинству чар: из сотни ударивших по нему заклятий в лучшем случае с десяток смогут навредить. Сам Рей считался одним из сильнейших ворожеев столетия, мастером контактной и защитной магии и «поцелованным силой». То, что в их рядах когда-то был стихийник, заставляло удивляться. Стихийная магия считалась на Миноне элементарной и приравнивалась к колдовству даже не второго, а какого-нибудь «десятого» сорта. Заблокировать стихийника мог любой минонский ребёнок, поэтому Носитель такой специальности вынужден был искать способы реализовать себя в сфере ограниченных возможностей. Стихийники крайне редко осваивали больше одного профиля, в разведке всегда выдавали себя, а в бою едва ли представляли опасность. Поисковая и маскирующая магии им практически не давались, потому что требовали чересчур тонких плетений, тогда как профиль стихийников ограничивался довольно грубыми, топорными и примитивными фигурами. То, что стихийник оказался в «Громоотводе», невольно наталкивало на мысли о том, что «любимый младший братик» Рея был исключением из общего правила, и в лучший отряд попал не из-за своих магических умений.       Но этот стихийник сплёл весьма сложное, не всегда дающееся даже Марку, заклятье поиска по чужой крови. Заставляло задуматься.       Рей тяжело вздохнул, словно услышав то, чего он изначально опасался.       — Скажи мне, что перед этим ты наложил маскирующие экраны.       Стихийник, ладящий с поисковой и маскирующей магией — это было нечто необычное. Если не сказать — аномальное. Да и сам Дин… Было в нём что-то странное, такое, что притягивало к парню взгляд. До сих пор Ала так тянула в горячке пророчествования только приветливо распахнутая дверь открывающегося ему будущего.       Это звучало глупо и странно, но Дин ощущался обострённым восприятием так, будто он стоял у этой самой туманной двери. Опирался на неё, привалившись плечом к косяку, вальяжно и легко, прекрасно зная, что это его законное место. Одна рука у него была в крови, вторая лежала на резной ручке двери, словно насмехаясь над теми, кто мог только тянуться к ней взглядом, тщась проникнуть в тайны, сокрытые рассыпчатым туманом времени.       И в этом тоже скрывалась некая загадка. Давно погибший, утонувший в прошлом парень являлся знаменосцем и глашатаем будущего, его вершителем и проводником в мире жизни, силы — и смерти тоже. Сейчас, точнее, тогда, в чужой памяти, Дин ещё не оперился и к своей торжественной роли был не готов, и неокрепшие крылья не могли выдержать её веса. Но печать предопределённости, инвариантности уже лежала на породистом лице, отражалась в серебряных глазах, и согнать её не могли ни развесёлая раздолбаистость младшего Дроссвела, ни его скорая гибель.       Ал неожиданно почувствовал неподдельный интерес.       Дин остановился, задумался, припоминая, потом слегка побледнел, снова задумался, словно пытаясь найти в памяти что-то, чего там не было. Рей тяжело вздохнул и указал на соседнюю улицу.       — Прекрасно, Дин. Просто великолепно. Ты развернул над нами транспарант «Мы здесь, подойдите и берите голыми руками» и ещё уверяешь, что ничего не успел натворить за полчаса?       — Да я…       — Дурак ты. Идём быстрее, пока не нарвались.       Дин насупился, но ничего не сказал. Только чуть ускорил шаг и начал для виду оглядываться по сторонам. Особенного внимания Ал в его глазах не увидел: скорее всего, мысли стихийника занимали размышления о будущем и вполне заслуженном нагоняе. По сравнению с льдисто-собранным старшим братом Дин казался растрёпанным и любопытным огненным птенцом, который уже встал на крыло, но не слишком уверенно, и никак не мог определиться, надо ему быть похожим на Рея или поискать что-нибудь своё. Годы ещё не наложили на него печать опыта и серьёзности, а слишком раннее начало «игры в подпольщиков» его не закалило, а скорее внушило чувство вседозволенности. Алу казалось, что этот человек упивался собственным пламенем и жаром, раз уж судьба пока не подкинула ему цели поважнее.       Дин был одним из самых живых фениксов, которых Ал встречал.       Если посчитать, то начало подпольной деятельности пришлось на тринадцатилетие Дина. Это была забавная и крайне занимательная игра. Старший брат внезапно стал «важной шишкой», его слушались все, и только Дину прощались разнообразнейшие глупости. Молодой и, судя по всему, талантливый, импульсивный, как и все стихийники — неудивительно, что он не вырос. Если вспомнить, что на момент смерти ему было шестнадцать, то становилось ясно, что у Дина не было и шанса повзрослеть.       Ал сбился с шага.       Шестнадцать?       У тебя пятнадцать лет мозгов не было, наивно полагать, что в шестнадцать они появятся.       Осознание того, какое именно воспоминание Рей охранял с таким рвением, накатило волной. Ал торопливо огляделся. Воздух неуловимо сжался, едва заметно искривляя реальность, и братья Дроссвелы остановились, одновременно развернулись и встали спина к спине, вытянув руки в первой защитной позиции: одна рука была распрямлена и протянута вперёд на уровне плеча, чтобы мгновенно поставить барьер, вторая чуть согнута в локте и вскинута «на отвод».       Алу бросилось в глаза, что Рей оформил стойку по всем канонам, распределив основную нагрузку на правую, а вторичную — на левую, а Дин поступил наоборот. На правой руке у него от запястья до самых пальцев красовалась тугая бинтовая повязка, что было для Минона несвойственно. Когда даже самые тяжёлые раны затягивались за несколько недель, накладывать фиксацию считалось излишней тратой ресурсов. За всё время, что Ал наблюдал за целителями, они ни разу не оставляли на пациенте таких повязок, рассуждая предельно просто: «Если ты недолечен, из крыла попросту не выйдешь, а если здоров, то зачем тебе повязки?»       Впрочем, времени задуматься Алу не дали.       — Достали, — с чувством выплюнул Дин и эффектным движением замахнулся рукой. В ладони у него вытянулась шипящая электрическая плеть.       Так он ещё и двустихийник. Что же, вопрос о том, почему Дин оказался в «Громоотводе», отпал сам собой.       — Идиот, — простонал Рей, поспешно закрывая их обоих барьером.       Синяя молния сорвалась у Дина с пальцев, плюнула искрами и вцепилась в чуть дрогнувшее уплотнение реальности, срывая маскирующие чары.       Воздух стонал; молния скользила по нему, взрезала изломами, заставляла пространство расслоиться. Дальше и дальше, открывая взгляду магический «карман», в котором каменными изваяниями застыли отряды Молний. Один, два, три? Ал не знал, но видел, как разгорался азарт в глазах у Дина и паника — у Рея.       — Ты гляди! Гляди, какая толпа! — восхитился Дин, попытался выйти за барьер (на него тут же нацелилось с десяток заклятий), но Рей удержал его за плечо. — Ты чего? Они же сами пришли! Можно мне их подпалить?       — Только попробуй, — угрожающе протянул Рей. Он стоял, удерживая сияющую бело-золотыми огнями защиту, и обводил глазами собравшихся. То ли искал пути отхода, то ли прикидывал варианты. Казалось, что драка была последним, чего он хотел, и Ал вполне его понимал. — Я щит и двух минут не продержу в таком состоянии.       — Мне хватит двух минут, — тут же переключился с восторженного на умоляющий тон Дин. Получилось очень ловко, видно, был большой опыт в упрашивании братика.       И у Рея опыт тоже имелся, потому что он и бровью не повёл:       — Я тебе запрещаю.       — Да гори ты в Пламени со своими запретами, — отмахнулся его брат и неожиданно отскочил на несколько шагов.       Рей дёрнулся, но тут защита пошла рябью, и он вынужден был остаться на месте, чтобы она не исчезла совсем. Отойти он не мог, но вот говорить — вполне.       — Стой!       — Поздно, я уже… — Дин сложил пальцы «домиком» и мечтательно улыбнулся. — Сгораю.       Точно напротив его пальцев словно спичкой чиркнули. Синее пламя рванулось прямо из груди, ломая рёбра, взметнулось выше, зачесало назад и слизнуло волосы, черты лица и кожу, окутало всю фигуру Дина, оставляя быстро распадающийся тёмный силуэт. Ал невольно закрылся рукой: тело обожгло жаром, а инстинкт самосохранения посоветовал убираться подальше, начисто забыв о том, что в этом воспоминании экстрасенс был гостем, значит, погибнуть не мог.       С трудом отведя руку от лица, Ал успел заметить, как фигура в огне распалась пеплом: пламя закрутило его, развеяло по ветру, снова поймало и как по мановению волшебной палочки слепило что-то новое. Огонь, перетекающий всеми оттенками от аквамаринового до угольно-чёрного, схлестнулся сам с собой и скрутился в новое тело чудовищных размеров Синего Феникса.       То было что-то удивительно красивое, высшая ступень огненной магии.       Интересно, а Рей так мог?       Гигантская птица не помещалась за белым барьером даже на треть, давно заготовленные заклятья сорвались с пальцев безликих магов. Феникс хлопнул крыльями, отчего по земле поползли потёки пламени, и взмыл в небо, распространяя вокруг тугие волны жара. Лучи десятков заклинаний прошили воздух под ним, едва не зацепив перья пышного хвоста. Рей, замерший на земле, почти в эпицентре этого живого пожара, только выругался.       — Я запру тебя в комнате до совершеннолетия, придурок! — заорал он, перекрывая гудение огня.       Феникс заложил в воздухе крутой вираж, а затем, набирая скорость, изящно сложил крылья и хищным ястребом спикировал к земле. Молнии, на фоне исполинской птицы похожие на лилипутов, бросились в разные стороны. Но скорости не хватило: Синий Феникс неожиданно приземлился, взрыв похожими на застывшую лаву когтями землю, и хлопнул крыльями. Длинные перья замели мостовую, и от их жара трескались камни. Те из Молний, что не успели защититься или отойти далеко, бились в огне, напоминая живые факелы.       Они даже не кричали. Первым синий огонь изничтожал любые звуки.       Рей злился. От него тоже несло жаром, но не таким, словно его огонь был надёжно спрятан и даже не думал вырваться на свободу. Казалось бы, это тело должно было раствориться на фоне испепеляюще-высоких температур, что распространял вокруг себя Дин. Но на деле всё было наоборот: тепло Рея словно бы слилось с жаром его брата, подкрепляя и усиливая, как недостающий фрагмент цельной картинки.       Про себя Ал удивился, что же так не нравилось Рею. Гигантский Синий Феникс развлекался, пуская вокруг себя потёки жидкого пламени, и каждая такая атака находила кого-нибудь. От синего огня трескались барьеры и гибли люди, плавились дома и мостовые. Дин выигрывал Дроссвелам эту битву в совершенно безвыходной ситуации — отчего же он был без раздумий окрещён «придурком»?       А потом Ал понял, почему.       Дураками Молнии не были. Им недоставало отточенности командной работы, хорошего руководства, мощных резервов и оконченного магического образования, но никак не мозгов. Пока мощный, но не слишком-то манёвренный на земле Феникс развлекался, пытаясь огненными струями достать попрятавшихся врагов, десяток магов, стоя чуть в стороне, возвели грамотную защиту от огня и теперь формировали заклинание. Многоцветные чары вытянулись в луч, дрогнули, отдаваясь в воздухе вибрацией, и полетели в Дина.       Феникс закричал.       Гудящий и жаркий крик боли прокатился над городом, и птица взмыла в воздух вслед за ним. Теперь Синий Феникс заметно заваливался на правое крыло. А маги за барьером плели новое заклятье, переливающееся плетениями. И ситуация стала ясна, как апельсин. Может, форма Феникса и была боевой силой, концентрацией атакующей мощи, но не оставляла ни единственной возможности защищаться. Надежда была только на сомнительную скорость да косоглазие Молний, да и то — призрачная. Получив первое ранение, Дин летал уже не так быстро и уверенно, как раньше.       А гигантское тело мистической птицы являлось превосходной мишенью, не попасть по которой было крайне сложно.       Новое заклинание отбил Рей, в последний момент взметнув в воздух барьер. Магическая защита рассыпалась белыми осколками, зато Феникс за ней оказался невредим и, увидев, откуда его обстреливали, метнулся к Молниям.       Мир задыхался от жара, плыл и смешивался. Синее пламя накидывалось на деревья в тихих скверах, с увлечением лизало оконные рамы. Но ровно ничего не могло сделать с барьером Молний, демонстрируя одновременно мощь и беспомощность стихийной магии.       Феникс вскрикнул ещё раз: водяная плеть стегнула его по длинной и изогнутой, как у лебедя, шее. В воздух с шипением поднялось облако пара. Прямо под ним, игнорируя жар беспомощно бьющего крыла, выскочил Рей, легко миновал барьер и точным, почти ласкающим движением поймал одного из магов за запястье и предплечье. Полыхнуло силой, Рей остановил магу сердце, осторожно отпустил заваливающегося на бок врага и круто развернулся, отбивая Блоком полетевшие в него чары. Ещё одно заклятье чиркнуло по плечу, но Рей на это никак не отреагировал, только, очутившись рядом с магом, ударил его ребром ладони по шее. Со своего места Ал разобрал сдавленный хрип, и маг тяжело рухнул на мостовую лицом вперёд.       Над побоищем бился в барьер Синий Феникс. Потоки жгучего пламени срывались с его перьев и скользили вокруг чужой защиты, пытаясь найти хоть одну лазейку.       Воздух гудел. Он был настолько горячим, что его становилось больно вдыхать.       — Ну что ты делаешь?! — то ли крикнул, то ли простонал Рей.       Он шатался. Ал прекрасно видел, что он с трудом стоял на ногах, но всё равно кидался в гущу, чтобы в ближнем бою блокировать Молний и дать Дину шанс не бояться атаки с этой стороны.       Феникс закричал долго и протяжно. Рей замер и медленно развернулся. Пропущенное заклятье полоснуло руку, и капли огненной крови закапали на мостовую, ещё больше прогревая воздух.       Дин стремительно отлетал в сторону, маневрируя между мелькающими в воздухе ледяными и водяными чарами. Со стороны холма приближался очередной отряд. Молнии были слишком далеко, чтобы огонь мог им навредить.       Но в то же время достаточно близко, чтобы навредить огню.       Рей поставил последнему из прятавшихся за барьером магу подножку и коротко ударил его сверху по спине, накладывая паралич. А затем, легкомысленно плюнув на то, что за спиной были маги, любой из которых мог убить его, кинулся вслед за скрывшимся за крышами зданий Фениксом.       Алу стоило больших трудов догнать его. Рей стремился к проулку, ведущему в крупный внутренний дворик, который отчего-то выбрал посадочной площадкой его брат. Рванув насквозь через границу света и тени, Рей буквально вывалился в дворик. Воздух вокруг, казалось, трещал от мощной магии, и сразу стало понятно, почему: большую часть свободного места занимал гигантский барьер, накрывший Синего Феникса колпаком и не дававший снова подняться в воздух. Вокруг было не больше десятка магов, но они были в полной безопасности: синее пламя билось в барьере, но не вырывалось наружу, и вынуждено было принимать каждое полетевшее в него заклинание.       Рей, не останавливаясь, послал вперёд несколько стоп-заклятий. Один из магов оступился, да так и замер. Но остальные даже не обернулись, словно опасность извне в виде злющего Рея их ничуть не трогала. Только громче стал речитатив читающих заклинание голосов.       Воздух дрогнул. Кольцеобразная волна потекла от барьера, сминая кислород. Рей вскинул руки, выстраивая защиту, но и его тоже смяло и закрутило, ударило по ногам, заставив рухнуть на четвереньки и этим выигрывая ещё несколько секунд.       Этого хватило. Один из магов, замерший со вскинутой к небу рукой, дочитал заклятье и сжал кулак вокруг материализующегося призрачного копья. Ни разу до сих пор Ал не видел сплетения заклинания Призыва и теперь не знал, как реагировать. Эти чары оказались совершенно не зрелищны: по сравнению другими яркими и сочными специальностями антимагия выглядела практически бесцветной. Внушительных размеров копьё, казалось, соткалось из воздуха, из дыхания живых — или мертвых, таким оно казалось призрачным. Но в то же время антимагия впечатляла. Не тёплая и не холодная, просто никакая, она казалось ничем, в котором была сосредоточена нечеловеческая сила. В едва различимом на свету оружии не было ровным счётом ничего страшного. И в то же время, вглядываясь в его нематериальные грани, Ал чувствовал безотчётный ужас, будто этим самым копьём с минуты на минуту должны были проткнуть его собственную грудь.       Но призрачная угроза предназначалась не ему.       Рей, не тратя время на то, чтобы подняться, метнул в мага стоп-чары.       Он не успел всего на секунду: распрямившуюся руку антимага парализовало в тот самый миг, когда призрачное копьё сорвалось у него с пальцев и, с небывалой скоростью прорезав воздух и барьер, исчезло в громаде синих огненных перьев.       Антимагия убивала любые чары. А как она действовала на полностью сотканных из чар Фениксов?       Судя по исказившемуся от немого ужаса лицу Рея — точно так же. На мгновение мир замер, затем тихо вздохнул, и в воздух прокатилась похожая на пощёчину волна магического резонанса. И фигура бившегося в барьере Синего Феникса начала таять, медленно оседая серым пушистым пеплом.       — Фига себе вы тут развлекаетесь… — озадаченно протянул знакомый голос, и синий энергетический барьер возник прямо перед носом метнувшегося вперёд Рея.       Тот замер, а затем обернулся через плечо. Мгновение казалось, что он взял себя в руки и готов был отдать осознанный приказ об атаке или отступлении. А потом уже знакомое ядовитое безумие разлилось в стальных глазах, и Рей обрушил сокрушительный удар по барьеру, что не пускал его сделать глупость, а затем ещё и ещё. Первые несколько секунд его руки ещё окружало золотистое сияние магии. Но бесполезное заклинание лишь истрепалось от контакта с барьером, который, к тому же, не разбивался изнутри.       Очередной удар Рей нанёс уже кулаками, разбивая костяшки в кровь.       Алу показалось, что ещё мгновение, и Рей точно так же скатился бы по барьеру, как капля крови с лезвия ножа, как слеза со щеки, чтобы тихо и бессильно распластаться по земле и больше не вставать.       Ал отступил на шаг, когда рядом с ним пронёсся Энди. Мгновение спустя оборотень после короткой борьбы заломил Рею руки за спину. Тот вырывался и психовал, выкручивал руки, упирался так, словно всерьёз надеялся вывернуться из хватки оборотня, пусть даже вывихнув себе плечи и запястья. Шипел на выдохе, затихая с каждым словом:       — Пусти меня, пусти сейчас же, или ты не понимаешь, Энди, если ты не уберёшь руки, клянусь, я...       Но Марк уже рвал пространство в клочья, открывая портал — Рея даже не провели, а запихнули туда, как в камеру, а судя по вспышке света, даже оглушили. Только перед тем, как самому запрыгнуть в переход, Марк быстро оглянулся через плечо на поле боя и улыбнулся с одобрением и облегчением.       За прогоревшим изнутри барьером ленивый ветерок развеивал сбрызнутый кровью пепел.       — Видишь, что бывает, если игнорировать мои приказы? — ледяным тоном прозвучало над ухом.       Ал с усилием вдохнул воздух, увидел прямо над собой до краёв полные глухой ярости стальные глаза, машинально попытался отшатнуться, но ударился об изголовье кровати. Даже лёгкое сотрясение отдалось одуряющей болью в черепной коробке. Во рту замаячил привкус крови, мир в третий раз за день накренился, и Ал провалился в небытие.       На этот раз не чьё-то, а своё собственное.