Рубикон перейден — жребий брошен! Гай Юлий Цезарь
***
…взрослей, но и не думай стареть, смерть существует, но это всего лишь смерть, дань закону контраста. не стоит пытаться нумеровать страницы, ибо время тебе неподвластно. в твоих силах помнить слова, имена и лица, рушить стены и презирать границы, любить, покуда сердце не задымится, и знать, что всё это не напрасно. Ксения Желудова, «Памятка»
— Серьёзно? Сколько ещё ты собрался бегать от меня, Ал? — почти ласково прозвучало то ли у самого уха, то ли прямо в голове, и экстрасенс отшатнулся. Ал знал: попадаться нельзя. Он понятия не имел, сколько уже носился по городу, в последний момент уходя от Деенора и двух его адептов… Точнее, только от Деенора. Одного его помощника экстрасенс поймал сам. Дождался, пока тот пройдёт за ним в какой-то домик, и обрушил у него крышу. Рассчитал всё чётко: мага не должно было раздавить, но вот путь на свободу для него оказался отрезан. Второй решил ещё раз наступить на те же грабли, что и в первый раз. Выскочив неожиданно из переулка прямо перед Алом, этот маг глянул ему в глаза. Ал усыпил его быстрее, чем успел хотя бы задуматься. Жаль, что Деенора так подловить не получалось. Оставшись в одиночестве, он словно бы стал ещё сильнее, ещё быстрее, ещё злее и был просто везде. Ал знал: он бы и правда не смог и дальше бегать от этого человека. Ведь силы были на исходе. Ледяные пальцы сжали плечо, и Ал уже успел подумать: «А бежать, видимо, уже некуда», как знакомый голос откликнулся из-за спины: — А тебе не нравится играть в догонялки? — Ал круто развернулся, забывая о том, что позади тогда оставался злющий Деенор. Рей стоял спокойно, словно его появление тут не было чудом, на которое даже надеяться казалось глупым. Он глядел поверх плеча Ала на, видимо, старого знакомого. — Что же, тогда землянин отойдёт назад, а к тебе пойду я. Уверяю: я-то бегать не буду. Облегчение разлилось в груди, горячее, тяжёлое, как свинец — оно клонило к земле, поселяя в сознание желание закрыть глаза, вытянуться где-нибудь во весь рост, да хотя бы на этой самой крыше, и потеряться, раствориться в ощущении безопасности, которое принёс с собой… — Рей. — Дроссвел коротко глянул на него и ободряюще улыбнулся. Вот только глаза у него остались холодными, словно умом Рей был где-то совсем не здесь. — Что ты тут… — Вероятно, здороваюсь со старым соперником по вечным спорам, — легкомысленно отозвался Рей, и Ал внезапно понял, что это не наигранное. И улыбка, и небрежный тон, и странная, несвойственная их лидеру рассеянность — это было настоящим, как улыбка годовалого ребёнка. — Так ведь, Деенор? Рей вообще изменился. Можно было бы сказать, что он выпрямился, становясь выше, и расправил плечи, но это враньё: осанка у Дроссвела всегда оставалась идеальной. Рей «носил» её легко и непринуждённо, как настоящий аристократ, и Алу даже в голову не приходило, что ему может быть некомфортно. Теперь же казалось, что Рей достиг какого-то нового уровня лёгкости. Он позволял себе вальяжность, хотя обычно порыкивал за неё даже на Дина. Он двигался так мягко, словно парил, подхваченный под невидимые крылья потоком тёплого южного ветра. Он улыбался. Ал не знал, не понимал, что изменилось. Но глаз оторвать не мог. И не только глаз. От пальцев Рея наконец-то потекло тепло, но не такое, как от согревшегося тела — то было магическое усилие. Искры пощекотали кожу и сплошным потоком хлынули вниз, с плеча Ала в руку, грудную клетку, лозами оплели ноги… Интуиция взвыла сиреной, и Ал, запоздало испугавшись, попытался рвануться. Он смог лишь пошевелить шеей, нервически и с усилием, словно ему жал воротник. Всё остальное тело, начиная от ключиц и заканчивая кончиками пальцев на ногах, словно обратилось в камень. Ал не то что пошевелиться не мог. Он даже не чувствовал своего тела. Идиотом был тот, кто называл стоп-магов слабаками. Ведь им один раз попадись — и ты беспомощен, как… У Ала даже подходящего сравнения не было, чтобы описать своё состояние в тот момент, как он осознал: двинуться не выйдет, что бы он ни сделал. — Рей, не надо, — в ужасе прошептал экстрасенс. — Отпусти меня! — Ты ничем тут не поможешь, — отмахнулся Дроссвел, волна магии стала плотнее… Ал ощутил, что и говорить теперь тоже не мог. Рей убрал руку с его плеча, улыбнулся снова, как Алу показалось — в немой попытке извиниться за что-то, о чём они оба наверняка пожалеют. И уверенно пошёл вперёд, прямо к Деенору, который почему-то тоже не двигался. От шока? Ал пригляделся. Экстрасенс читал заклятье. Едва слышно — его голос сливался с приглушённым гулом города, с шёпотом ветра, он разлетался по всей крыше осколками бисера, и собрать его в цельное заклинание не получалось. Ал знал только одно: безопасные заклятья так долго не читают. А заклятья простые не читают вообще, выполняют на одном усилии воли. Рей остановился и начал говорить чётко, резко, рублеными фразами, каждым словом отрезая от нервов кусок: — Ал, запоминай. Это Деенор Ористалл. Знатный круг второго порядка. Экстрасенс проникающего направления. Мощный телепат, но с пророчествованием и иллюзиями у него всё плохо… — Говоришь так, словно надеешься вывести отсюда мальчишку, — усмехнулся Деенор, неожиданно прервав чтение заклинания, словно все усилия, потраченные на него, ничего не стоили. Но, в отличие ото всех обычных прерванных на середине сложных чар, эти не распались. Воздух дрожал, согреваемый скользящим к горизонту солнцем и магией. В правой руке Деенора подрагивал огонёк. Рей улыбнулся. Это успокаивало. — И выведу. А на что надеешься ты, Деенор? И с каких это пор ты у нас стал таким смелым? Надо же, пошёл против всех — малыш Дей, мне казалось, твой потолок — мечтать об идеалах, не выходя за рамки правил и не делая ничего, чтобы их достичь. Не скажу, что мне приятно ошибаться, но ты смог меня удивить. Ала обожгло. Экстрасенс схватился бы за лоб, но снова не смог поднять руки. Воздух затапливала чужая обжигающая ярость. — У этого всего не было цели тебя удивлять, Дроссвел! — Ну конечно. Вы у нас борцы с дефицитом, добродетели и спасители… И слушать не желаю, — хмыкнул Рей и продолжил, уже с угрозой, но явно обращаясь к Алу. — Деенор — старший своего дома. Есть младший брат… Это его мы видели недавно, да, Дей? — Рей снова шагнул вперёд, плавно скользя, просачиваясь сквозь воздух, и Деенор отшатнулся. — Силён. Виллиан всегда был очень сильным, если бы не его направление, парню была бы прямая дорога в воины. Ал. Тот экстрасенс, который выдернул Дина из поместья — Виллиан Ористалл, младший своего дома. Раньше он был пророком. Но теперь, как мне кажется, развил направление до боевого. Гордишься братишкой, м? — У меня, в отличие от тебя, есть для этого все основания, — огрызнулся Деенор, медленно шагая назад. Его пальцы порхали вокруг заклятья, оглаживали, сминали вращающуюся сферу, как необработанный материал на гончарном кругу, и Ал догадывался — ничего хорошего это не сулит. Рей развеселился. — Я не собираюсь с тобой братьями меряться. И он тоже сотворил заклинание. В одно движение. Словно щёлкнул выкидным ножом. Распрямил правую руку, и вот в ладони его уже полыхала ослепительно-белая Сила. Дистантник тут бы не задумывался, швырнул чары в Деенора, выбил у него из рук недоплетённое заклятье… Это было тем, чего Рей не мог. Чтобы применить что-то, чуть более мощное, чем «ударочка», ему требовалось дотронуться до цели. Подойти к Деенору на расстояние прикосновения. Ал не то чтобы великолепно знал этого экстрасенса, но понимал: приближаться к нему — такая себе идея. Рей же словно и не думал об этом. Деенор не двигал руками, но вокруг облачённой в форму фигуры взмыли осколки битого камня. Порвалась струна чьего-то терпения. Рей только качнулся вперёд на носках, как вся эта «артиллерия» ринулась на него. Но Дроссвел сумел удивить. Он так и не шагнул вперёд, а рванулся в сторону. С грохотом, поднимая тучи пыли, камни сыпались туда, где он был только что. Пронзали воздух, падая, как из мощной катапульты, дробились, выбивая осколки… Обычный телекинез, Ал тоже так мог. Ну, чуть хуже. Ну, пусть гораздо хуже. Но мог. И Рей за последние полгода от телекинеза научился уходить, не задумываясь. Теперь он снова направился вперёд. Деенор… Что стало с Деенором? «Неужели и правда так боится Рея?» — невольно задумался Ал, только увидев, как экстрасенс, крупно вздрогнув, снова неловко, рывком шарахнулся назад, вскинул руку, желая то ли атаковать, то ли защититься… Рей оказался рядом в ту же секунду. Заклятье в его ладони сияло. Ал не знал, какое, но судя по тому, как уверен в себе был Рей, оно совсем не из числа простейших. Ален достаточно наблюдал за своим учителем, чтобы точно знать, как всё будет: Рей воспользуется чужим неловким движением, перехватит руку и первым же касанием наложит такой паралич, что Деенор вряд ли ещё когда-нибудь сможет дышать. А потом что-то пошло не так. Деенор резко опустил руку и сам шагнул вперёд, неожиданно оказываясь совсем близко. Перехватил запястье Рея, уводя его чуть выше и в сторону, и ударил сам теми чарами, что так долго и упорно готовил. Вращающаяся сфера ударила Дроссвела точно в грудь, проникла в тело целиком и вспыхнула внутри — в первый миг показалось, что рука Деенора погрузилась следом. Затем — что чары вышли прямо из спины, пробили насквозь, как копьё. Свет чужой силы прозмеился у Рея под кожей, разлился по всему телу, прямо как в тот краткий миг между коронным выкриком Дроссвелов «Сгораю!» и уничтожением человеческой оболочки. Деенор отскочил назад, ещё и ещё. Голубые глаза следили за тем, как Рей с явным недоумением пытался прижать сияющую ладонь к такой же сияющей груди, чтобы зажать предполагаемую рану. Ал же чувствовал, что у него кружится голова. Что он сделал? Какие это были чары? Рей так и не пошевелился. И тут губы Деенора дрогнули, надломились в робкой улыбке. В этот самый момент этот страшный человек стал похож на маленького ребёнка, который в Новый год под ёлкой нашёл самый желанный подарок, на который он даже не смел надеяться. И теперь, когда маленькая мечта, желанный приз уже были в руках, в них казалось страшно верить. От одного вида этой улыбки Алу стало дурно, и тщательно сдерживаемая паника накрыла с головой. У него что-то получилось? Что он хотел сделать? То есть, конечно, он хотел убить Рея, но раз тот жив, значит, цель была какая-то другая. Какая? Сияние медленно погасло. Улеглось, как море после шторма, успокоилось под кожей. Рей, на вид абсолютно невредимый и заметно растерянный, поднял голову. — Надо же, какая иллюминация. Это было заклятье-фонарик? Решил высветить мой богатый внутренний мир? У Деенора аж рот приоткрылся. Мечта распалась в пальцах; подарок, о котором мечталось весь год, сломался в первый же вечер, и улыбка стекала с лица экстрасенса, обнажая смертельный испуг. У Ала всё ещё бешено колотилось сердце, умом он искал подвох, но в глубине души понимал: это выражение загнанности на лице Деенора было настоящим. Такое не подделать, даже если очень попытаться. — Как ты… — хрипло начал Деенор и снова шагнул назад. У него задрожали руки, губы, и голос дрожал тоже — Ал почти пожалел его. — Ты должен… — Когда это я был тебе что-то должен? — сощурился Рей. Он говорил абсолютно спокойно, но что-то в его тоне Алу не понравилось. — Решил проверить, боюсь ли я света? Право, мог бы и спросить, Дей. А так — получилось ну очень смешно. Сам так не считаешь? Чего ты добиться-то хотел? И что это вообще за заклятье ты готовил добрые пять минут? Выражение лица Деенора стало страшным. Он остановился, как гончая, почуявшая след, и глянул на Рея внимательно, силясь, наверное, отыскать в знакомой фигуре что-то новое. — Пять минут? — нервно хохотнул Деенор и снова поднял в воздух, кажется, вообще всё, что смог поднять. Рей и бровью не повёл. — Я готовил его почти год, нахальная ты мелочь! Думал, всех вокруг поубиваю: и помощников, и брата твоего… Страх подкрался сзади, обнял за плечи — Ал не чувствовал своего тела, иначе бы давно понял, что его колотило. И вот тут Рей насторожился. Остановился. И, судя по всему, передумал убивать соперника прямо сейчас. — При чём тут Дин? Деенор смеялся. Шёл и смеялся, как пьяный, распространяя вокруг себя волны безумия и будоражащего веселья. Предчувствовал, что молчание продлевало мгновения его безопасности, и наслаждался этим явно до безобразия. Предугадать его действия было невозможно. Секунду назад экстрасенс вышагивал по низенькой оградке клумбы и хохотал, задыхаясь, захлёбываясь в собственном веселье — а вот он уже резко остановился и глянул на Рея напряжённым, торжествующим взглядом. — Ты спрашивал, что это за заклинание. — Ещё я спрашивал, при чём тут мой брат, — огрызнулся Рей, бледнея от гнева. У него даже дыхание потяжелело, словно Дроссвел едва сдерживался от того, чтобы не кинуться на экстрасенса. Или нет? В один момент показалось, что напряжённые попытки Рея вдохнуть — это совсем не нормально. И сам Рей это заметил. От недоумения, проскользнувшего на его лице, Алу поплохело. А он мог только стоять и смотреть — даже речь оказалась заблокирована чужим заклятьем. Молодец, Рей. Не поскупился на великолепный паралич. Деенор медлил. Издевался. Давал обоим прочувствовать ситуацию, уловить, как лёгким скользящим движением отворачивалась от них удача. Делал вид, что раздумывал, а на деле — цепко следил за Реем, и губы его подрагивали, пытаясь сдержать улыбку. Ал всегда терпеть не мог эти глупые, нелепые, противоестественные паузы в драках, к которым полыхал неудержимой страстью кинематограф. Не любил, когда два генерала армий сходились в центре сечи, чтобы обсудить построение, которого, по сути, уже даже не существует: осталась лишь куча тел и боли. И просто бесился в моменты, когда киношный злодей начинал рассказывать свои планы, ожидая то ли похвалы, то ли выражения ужаса на лице противника. Злодеи проигрывали в тот самый момент, как начинали открывать рот, желая похвастаться. Но в тысячу раз больше Ал ненавидел этот самый замерший, растянувшийся момент жизни, когда вздох укладывался в минуту, страх — в час, а неуверенная улыбка Деенора затмевала собой всё это чёртово столетие. Потому что этот экстрасенс хвастаться не хотел. Он тянул время. Чего-то ждал. Был уверен: если подождать ещё немного — тридцать секунд, минуту, две, — всё изменится. Может, Рей сам собой заскучает и упадёт замертво. А, может, придёт помощь от Молний. В это самое мгновение Ал подумал, что, вполне возможно, Деенор врал ему с самого начала. В самом деле, что-то маловато было Молний в городе, который они якобы контролируют. Да сам Ал видел лишь трёх человек! Деенор выгрызал себе секунды. Знал: беспокойство за брата не позволит Рею убить его прямо сейчас. Но он, разумеется, старался не показывать, как важны были эти мгновения. Издевался: — Какие глупости тебя всегда волновали, Дроссвел! Какое тебе дело до очередного косяка твоего младшенького? Он далеко, а веселье-то у нас всё тут. — Дей, я предупреждаю тебя… — Он предупреждает! — неожиданно воскликнул Деенор. Ал поморщился. — Как ты думаешь, зачем мне был твой брат? Если хотелось просто вас стравить, зачем ждать целых полгода? Ты об этом вообще думал, Дроссвел? Рей нахмурился, снова повёл рукой — на кончиках пальцев расцвели вспышки готовой к атаке магии. — Тратишь моё время? Ал чуть не застонал от облегчения. Он понял? Понял и не будет идти на поводу? Больше не станет дарить врагу минуты? Ал надеялся на это, но не верил. Глубоко-глубоко внутри интуиция сжимала сердце когтистыми лапами и шептала на ухо: будет и станет. И подарит столько, сколько потребуется. Ему ведь некуда спешить. — А зачем? — неожиданно спокойно отозвался экстрасенс и пожал плечами. Вот уж кто точно бравировал. — Город наш. Телепортироваться вы не можете — амулета нет, насколько я понял. Вокруг только мои люди и пустые стены. А время ни для меня, ни для тебя уже ничего не решает. Тревога — дрожь на парализованном теле, раздрай в голове, бунтующий протест запертой Силы. И дозваться бы, докричаться до Рея хотя бы мысленно, спросить, как он и что происходит, но белая стенка его иммунитета к телепатии отрезала все подступы. Проклятая. Белая. Стенка. И страх всё больше захлёстывал — она пахла кровью, эта иррациональная боязнь чего-то, пока не свершившегося. Проклятый. Красный. Страх. — Хорошо, — устало выдохнул Рей и демонстративно загасил заклятье на пальцах. — Давай сначала. — С самого начала? — переспросил Деенор почти ласково. — Как скажешь. Всё началось с охоты на Фениксов примерно полторы тысячи лет назад… Рей выругался. Если бы стоп-заклятье не удерживало, Ал бы точно упал. — Издеваешься?! — Я-то? — искренне забавляясь, переспросил Деенор и снова улыбнулся с заразительной радостью. — Совсем нет. Мне было интересно, как люди расправлялись с такими чудовищными птицами: простые современные заклятья вам не слишком-то вредят. А какие-то древние неучи безо всякого труда перебивали Фениксов десятками, причём чаще всего в одиночестве или малыми группами! Я стал искать ответ — и почти сразу понял, что ни книги, ни архивы мне ничего не скажут. Твои проклятущие предки слишком волновались за свои жизни — они уничтожили вообще все записи об охоте на Фениксов. И тут к нам в руки попадает Дин. Сердце колотилось в горле. А Рей стоял спокойно и, кажется, даже улыбался, слушая речь экстрасенса, как занятную байку. И только его странное, тотальное умиротворение немного успокаивало. — Хочешь убедить меня, что Дин знал об этой охоте хоть что-то? — хмыкнул Рей почти снисходительно. Деенор прямо глянул на него. — Я надеялся. Убил много месяцев на исследование его памяти. Забирался в воспоминания, ставил блоки, развешивал гипнотические плетения и искал, искал, искал — в детских, в подавленных воспоминаниях, просто везде. Мне кажется, сейчас я пройду по его памяти с закрытыми глазами — там приходилось чуть ли не ночевать. — На лице Деенора снова появилась знакомая полубезумная улыбка. — А потом я нашёл это. Рей нахмурился, но промолчал. А Деенор, неслышно хохотнув, пошёл в обход него, по кругу, словно желая рассмотреть получше. — Ты точно знаешь, что я отыскал, да? Переход. Едва заметную щёлку, узкую, далёкую, почти незаметную. А за неё — ещё сознание. С другими воспоминаниями и другой личностью. — Что?.. — Я был в шоке. Такого быть просто не могло, сам понимаешь. А ещё не могло быть такого, что и в этом сознании, ровно на том же месте отыщется точно такой же переход — дальше, глубже, теснее. И за ним — третье сознание. Третьего человека, который, как я понял, жил куда раньше двух предыдущих. Деенор был прав в одном. Такого быть не могло. Это звучало абсолютным абсурдом. Ал хотел посмеяться, правда. Вот только Рей глядел настороженно, тревожно. И он совершенно точно не собирался смеяться над чужими бреднями. — Я раньше никогда не слышал о том, чтобы сознание одного человека было так тесно связано со всеми его инкарнациями, — продолжал, между тем, Деенор. — И чтобы они были так похожи! Я даже думал о том, что вы, Дроссвелы, освоили путешествия во времени и перемещались между эпохами. Но нет. Каждая личность, которую я нашёл, родилась, жила и умерла — и снова воплощалась сотню-другую лет спустя в почти идентичном теле, с почти идентичным характером, различались лишь имена, Силы и биографии. Это против всех законов, но это оказалось чудесным шансом, сам понимаешь. Таким путём можно было попробовать забраться в память того, кто хоть что-то знал об охоте на Фениксов. — Деенор остановился, словно на стенку налетев, недоумённо глянул за горизонт и снова посмотрел на Рея с уже знакомой робкой улыбкой. — И я нашёл. Нашёл больше, чем ожидал — оказался в сознании той мрази, которая убила жизнь на то, чтобы уничтожить все записи об этой охоте. И о заклятье, что, оказывается, обращало против Феникса его же собственный огонь, не давало воскреснуть… Единственное, чего я не пониманию, так это того, почему ты жив-то до сих пор… И тут Рей расхохотался. Искренне, одной рукой опираясь о стену, а вторую прижимая к солнечному сплетению, словно смешинка засела у него именно там и не давала разогнуться. На Ористалла в этот момент, сказать по правде, жалко стало смотреть. Он как-то весь сжался, побледнел ещё сильнее, пару раз сжал-разжал кулаки и глянул взглядом извечного проигравшего, того самого «номера два», что постоянно отставал от ближайшего соперника в мелочах. Он всегда проигрывал доли секунды, но этого хватало, чтобы остаться позади. Этот маг, всю жизнь вынужденный довольствоваться серебром, прекрасно понимал, что на золото и заветное звание первого зариться нечего. И всё же продолжал надеяться. Сегодня, сейчас, в этот миг не происходило вообще ничего нового. Деенор уже рванулся было в слепой, наивной надежде оказаться впереди. А Рей обошёлся без резких движений. Только рассмеялся. Только гордо расправил плечи и мазнул по нему ироничным уничижительным взглядом. Так, по мнению Ала, должны были вести себя настоящие аристократы, которые неожиданно столкнулись с кем-то совершенно, безнадёжно жалким — и в то же время наивно продолжающим показываться выходцам высшего света на глаза. И в этой немой драке Ористалла становилось даже немного жалко. Он стоял, гневный, полыхающий, похожий на избитого в подворотне подростка, и так старался сделать с неуловимым Дроссвелом хоть что-нибудь… Рей с заметным усилием перестал смеяться и привычным движением растрепал себе волосы. Жест, знакомый до последнего движения. Правда, обычно у Рея при нём пальцы не дрожали. — Ох, прости, что-то я… Я много думал, но даже представить не мог… — он снова хохотнул, спокойно улыбнулся Алу, а потом глянул на Деенора так, словно он был пустым местом. — Такой архаичный, пафосный способ убить! А попроще никак, приятель? — Что?.. — слабым голосом переспросил Деенор и прямо-таки шарахнулся назад, когда Рей до ужаса привычным эффектным движением призвал себе секиру. Свет заплясал на бритвенно-острых, словно бы сотканных их дыхания тумана, завихрениях силы. Он боялся, явно, до ужаса боялся застывшего в двух шагах Дроссвела. Не его секиры, способной оставить незаживающие раны. И не его внутреннего, скрытого бело-золотого пламени. Просто Рея. Как человека. Как того, кто всегда был — и будет! — впереди планеты всей. Как единственного мага, что смог стать Молниям настоящей угрозой. Ал вдыхал страх, исходящий от Ористалла длинными псионическими волнами, и не мог перестать улыбаться. — Вечно у вас зрелищность и пафос когда надо и не надо… Ладно, признаю, на народ действует. Но сейчас перед кем красовался? Кого пытался впечатлить? — Губы Рея надломила шкодная, почти как у Дина, усмешка. — Или ты просто не знал? Не поинтересовался, Дей, сколько проклятье твоё действует? Хотя да, логично, тебе же главное — убить… Нет, всё равно не понимаю. У тебя было столько времени на подготовку! Почему так просчитался? — Запутать пытаешься? — с плохо скрываемым раздражением бросил Деенор. А Ал неожиданно испытал почти садистское удовольствие от наблюдения его подступающей паники. Рей хохотнул и передразнил: — Я-то? Просто даю совет: в следующий раз, как решишь плести такое сложное колдовство, изучи его сначала… Или хотя бы подумай головой. Вот как ты считаешь, почему охоту на Фениксов во все времена считали опаснейшим занятием? Почему тысячи ловцов погибали в огне, если существовало такое всё из себя мощное заклинание, которое легко и без потерь убивает птичку? — Деенор шагнул назад, Рей многообещающе улыбнулся и плавно повёл секирой. Жар вокруг него нарастал. — Думаю, у меня ещё есть минут десять-пятнадцать, чтобы забрать тебя с собой. Посмотрим, развеется ли это жу-у-уткое заклятье с твоей смертью. Секундочку. Секундочку, что?! Довольный тон Рея так плохо вязался со смыслом его речи, что Ал не сразу понял, что именно он сказал. А как понял, рванулся, внутренне, физически, изо всех сил. Но собственное тело стало ловушкой, не пускало, едва позволяло дышать… Рей, совершив необыкновенный по своим прорубающей мощи и нечеловеческой скорости рывок, ударил. А Ал — снова! — никак не мог ему помочь. Хотя, судя по тому, что Деенор едва успел уйти в сторону и снова стал отступать, помощь нужна была как раз ему. Смотрелся Дроссвел впечатляюще. И, даже если бы Ален совсем не разбирался в теории магии, если бы он вообще впервые видел магический бой, он всё равно бы с уверенностью сказал: Рей был сильнее. Он двигался так, словно отрабатывал годами изучаемые приёмы, словно ничто в целом мире (и тем более сопротивление какого-то себялюбивого «мажонка») могло его остановить. Кроме убивающего заклятья? Ала колотило. Рей был так спокоен, словно точно знал, что проживёт ещё не одно тысячелетие. Не спешил, упивался мгновениями драки, как дорогим вином, и выглядел совершенно, одуряюще счастливым. — Ур-р-р, как хорошо! — почти промурлыкал Дроссвел, легко останавливая рывок, словно все законы физики на него не действовали. Ветер трепал медовые волосы, небо сливалось по цвету со стальными глазами, а улыбка… Улыбался Рей так, словно весь мир остался позади него, неважный, удушающий… Дроссвел вырос из него, как из старой курточки, и теперь гордо и мягко разворачивал широченные плечи, не стеснённые вообще ничем, включая заботы и ответственность. — И как мне этого не хватало! На него метнулся битый осколок камня, ещё один и ещё, но Рей словно их и не видел. Начал движение лениво, медленно, увязая в тёплом воздухе. Он тянулся за своей секирой, как тянется густой мёд за ложкой, как двигается сытый хищник из рода кошачьих… Ал не успел и не мог испугаться, крикнуть. В момент, когда тупые снаряды должны были ударить, расслабленность и мягкость исчезли. Рей крутанулся так стремительно, словно уже очень давно готовил это движение. Мгновение спустя один камень улетел, второй ударился о призрачную сталь секиры и упал на землю, разбиваясь. Дроссвел откинул голову назад и захохотал, и ветер подхватил его счастливое, солнечное безумие, сбрызнул им остывающий Минон — потом отголоски его позолотят листья на деревьях. Рей смеялся, забывая о вращающейся вокруг него Вселенной, а затем оборвал себя на одной ноте и пошёл вперёд, к Деенору. Пошёл? Это слово не описывало того, как двигался Рей. В его извечно отточенных, почти скупых движениях профессионала прорезался характер. Чужой характер. Там были нескрываемое озорство и открытая демонстрация силы. А ещё — грация большого и опасного хищника. Рей шёл. Мягко покачиваясь, словно в гипнотическом медитативном танце, следуя за слышной лишь для него музыкой. Секира тянулась за ним белым платком, завихрением тумана, и полупрозрачное лезвие, прикасаясь к камню, не оставляла царапин, и звука этот контакт не нёс. Так приближалась молчаливая смерть. Ал смотрел и чувствовал себя разбитым, потерянным, сломанным. Рей не мог так двигаться. Он же не умел. Не должен был уметь. Да? Но Рей умел, умел многое. Оказалось, он был быстрее Марка, разрушительнее Дина, агрессивнее Энди — и он откровенно забавлялся происходящим. Он дрался и говорил, говорил и дрался, и танцевал, сплетался в гибком движении с безумием и азартом. То было танго на троих — Деенор за партнёра не считался. Он был ковровым покрытием, по которому Рей прохаживался туда-обратно, поражая изяществом отточенных до мелочей движений. Деенор едва успевал уходить. Он не защищался — не умел, и только тянул время, отчаянно отступал, уже, кажется, не надеясь, что даже мощнейшее проклятье заберёт Рея, таким тот выглядел божественно-непобедимым в тот момент. И так разнились с образом его слова, едкие, ироничные, слетающие с губ вместе с обрывками смеха: — Знаешь, Деенор, временами я смотрел на наших, у кого что ни день — то дуэль, и так хотелось к ним! Так, чтобы не сдерживаться, ни о ком не думать, не оглядываться, полетать — а вместо этого раздавал детишкам выговоры, как покрывающейся плесенью столетний моралист. — Секира рассекла воздух, и экстрасенс всхлипнул, отшатнулся. На его плече ухмылкой близящейся гибели распахнулась глубокая царапина. Рей снова хрипло хохотнул и подтянул оружие ближе к себе, пальцами почти любовно размазал кровь по лезвию. — Но было нельзя… Выбрал себе неудобный образ праведника и расплачивался за это три года. Не против, если я на тебе душу отведу? Хотя кто же тебя спрашивает… Ещё шаг вперёд. И время надломилось под его ногами. С шага на рывок — мягко, совсем незаметно, просачиваясь сквозь воздух. Замах такой же: Ал не увидел, когда Рей успел отвести оружие, когда ударил. И когда сделал это ещё с десяток раз. Снова шаг. Рей сделал полуоборот, одновременно уходя от полетевшего в него обломка покорёженного железа и делая широкий замах. Секира пропорола воздух у лица Деенора. Тот отпрянул, покачнулся влево — тут же туда сверху-вниз обрушилась секира, а сам экстрасенс ушёл в другую сторону. Но и Рей не остановился. Только развернул топор и послал его вдогонку, оборачиваясь всем корпусом. Новый направляемый телекинезом снаряд. Рей, не меняясь в лице, вскинул руки: широкая лопасть секиры закрыла его. Для атаки топором позиция была неудобной, потребовалось бы ещё мгновение, чтобы сделать замах. Рей не стал размениваться, моментально послал перед собой ударное заклятье. Метнулся следом. Снова ударил сбоку, пропорол плотную ткань одежды Деенора. Лишь слегка отклонился от ответной любезности, атаковал… Он наращивал темп с каждым шагом, и Ал едва успевал разбирать отдельные движения. И ему казалось, что Марк молниеносен? Рей оказался выше его на голову — на этот раз не в буквальном смысле. Он не позволял себе ни единого лишнего движения. Скользил, подхваченный горячим ветром, увлекаемый беззвучным лёгким оружием. Отсутствие веса призрачной секиры позволяло моментально останавливать замах и начинать новое движение. Изящные лёгкие жесты тренированного тела были отточены до автоматизма — и Рей не тратил времени даже на то, чтобы подумать над ними. Удар сверху-вниз — Деенор отклонился, совсем чуть-чуть, схватился за рукоять секиры, чтобы блокировать лишние движения. Свет сверкнул на металле капелькой холода. Дей тоже ходил с оружием? Не с призванным, конечно, такого экстрасенсы не могли… Но ведь и вполне человеческие ножи против магов были эффективны. Ал считал, что загнанный под челюсть нож эффективен против кого угодно. Рей тоже так считал. И потому не дал себя ударить: одновременно чуть отклонился назад, едва пошевелил пальцами свободной руки… Длинный узкий кинжал Деенора ткнулся в золотистые щит-чары. Рей усмехнулся, рывком отдёрнул от барьера руку, и тот моментально распался, вспыхнув перед самыми глазами Деенора. Не давая передохнуть, Дроссвел резко дёрнул секиру — и руку противника за ней — вверх, плавно и быстро повёл руками, заставляя тянуться за своим оружием, оторвал одну ладонь от рукояти… Он коснулся неожиданно вёрткого Деенора одним мазком. Слишком мало для нормального паралича. Слишком много, чтобы такой профессионал, как Рей, не успел сделать совсем ничего. Деенор вскрикнул, выронил нож — пальцы просто разжались, потом опять скрючились, снова расслабились и замерли так. Но экстрасенс, не оборачиваясь, хлестнул второй рукой воздух — упавшее оружие взмыло в воздух. Рей, разумеется, уклонился, но этого хватило, чтобы задержать его на мгновение. Деенор успел выпрямиться, снова обернуться к противнику, вскинуть руку на отвод. Вторая висела вдоль тела, как плеть, и, судя по тому, как Дей морщился, страшно болела. Улыбка Рея, страшная, восторженная, стала ещё шире. Он снова шагнул вперёд. Ударил секирой сверху-вниз, с шагом в сторону, за ускользнувшим Деенором, ещё раз, уже снизу-вверх. Снова атака, с замахом — в движении Рей оторвал от оружия одну руку, чтобы попытаться достать Деенора заклятьем. Одним, двумя, тремя — чары били туда, где не доставала секира. Рей рубил по диагонали, магия пыталась поразить ноги. Обрушивал удар сверху, и заклятье палило в сторону, куда, вероятнее всего, кинулся бы Деенор. И экстрасенс отступал, не атакуя, не защищаясь, просто уходил с минимумом движений. Чётко, уверенно переставлял ноги, едва заметно отклонялся корпусом. Зажимал поражённое стоп-чарами плечо, до крови закусывал губы, нервничал… И, что страшнее всего, выдерживал безумный темп. Он не улыбался больше. Рей же хохотал и задыхался — Ал не знал, были ли связаны два этих действия. Но, глядя на то, как Рею вечно не хватало дыхания, как он едва заметно морщился, какие усилия прилагал — и как мотал головой, словно в попытке стереть с губ пепел, Ал чувствовал, как пенился внутри него багряный ужас. С Реем и правда было что-то не так. Ал не знал, видно ли это со стороны, но сам замечал все несостыковки на ходу и пугался всё больше. Хотя Рей, конечно, снова старался сделать вид, что с ним всё нормально. — Быстрее, — хрипло хохотал Дроссвел, и его руки летали, а секира и вовсе превращалась в серебристый отблеск. Ал и правда не знал, как Деенор раз за разом уходил от этих скоростных ударов. — Ещё быстрее! Давай, Деенор, я же помню, какая у тебя реакция. Ты ведь одним из лучших дуэлянтов был! Деенор экономил движения, двигался скупо и на взгляд никак не мог уйти от удара. Но как-то раз за разом выходило, что этого хватало — секира поражала лишь воздух. В миллиметрах от груди экстрасенса, иногда распарывая одежду, но всё же. — А давай, — бросил он внезапно, легко перенимая всё нарастающий темп. — Сам-то выдержишь, Дроссвел? Сердце замерло и забилось быстро-быстро, гоня по венам чистый адреналин. Страх стучал барабанными палочками по зубам, глухо пульсировал в висках, нашёптывал, и шум крови передавал его мрачное наблюдение: Деенор почти не устал. У него даже не сбилось дыхание. И чёткий шаг был ровным, как и в самом начале неожиданной драки. Экстрасенсы были плохи в классической атаке и совсем никчёмны — в защите. А у Рея имелся иммунитет к внушению, гипнозу и телепатии. Дроссвел оказался неудобен как спарринг-партнёр. Силён. Мало поддавался колдовству. А бороться с ним одним телекинезом никто бы не смог. Деенор мог и делал другое. Выживал. И ждал, пока с Реем разберётся то, что пожирало его изнутри. Скорость нарастала вместе с сердцебиением. Мелькали руки, тела, чары, белое и чёрное, два аристократа, которые сейчас не казались людьми. Даже Ал при всём его опыте не всегда мог разглядеть все их движения. Со своего места он, абсолютно беспомощный и бесполезный, видел только, как обращались в чистую скорость два мага, опоясанные серебряным ореолом от призрачного оружия. Деенор не выдавал себя вообще ничем. Колдовал, едва шевеля пальцами, успевал уходить от размашистых ударов сам и виртуозно управлял кинжалом, то и дело заставляя Рея тратить мгновения на уклонение, блок или уход в сторону. Ал даже не мог сказать, кто атаковал чаще: удары обоих слились в единый танец и, чёрт, откровенно пугали своей безостановочностью. Деенор чуть повёл головой — каменная плитка под ногами Рея заскользила в разные стороны, заставляя потерять равновесие. Но Дроссвел не только не упал, но и использовал новое положение, чтобы ударить. Секирой и сверху — вспыхнувшими вокруг кулака чарами. Экстрасенс едва успел уйти в сторону: магия оставила длинный след у него на щеке, оторвала мочку уха, пропахала длинную борозду по каменной стене, куда Дей отскочил мгновение назад. Деенор криво усмехнулся, сжал кулак — окно, мимо которого шёл Рей, вылетело с жутким треском, обдавая осколками стекла и обломками рамы. Мгновение — и вот уже всё это кружило, подчиняясь едва заметным движениям экстрасенса. Рей уходил от ударов, абсолютно не позволяя себя задеть, и упорно приближался к Деенору. Тот моргнул. Секира опустилась сверху на его голову — и рассеяла иллюзию. Неожиданно возникший сбоку экстрасенс невероятным усилием телекинеза вырвал из земли скамейку и чуть не сшиб ей Рея. Ал ревниво выдохнул, глядя на то, как ловко и словно бы играючи Деенор применял способность за способностью, будто ему ничего не стоило по щелчку пальцев, даже не задумываясь, пытаться подчинить чужой мозг и одновременно управлять сотней предметов, не забывая время от времени скрываться иллюзией. Рей снова уклонился с кошачьей грацией, сорвался с места, переходя в новую — которую уже? — атаку. Снова увеличивал скорость, словно предела у него не существовало вообще. И Деенор наконец-то начинал открываться, ошибаться, оступаться… Огонь есть доминация? Что же, Рей определённо доминировал. Те чары, что наложил на него экстрасенс, явно мешали, но… Как сказать? Не то чтобы слишком. Чуть затрудняли дыхание, чуть повышали утомляемость, самую капельку, кажется, увеличивали температуру тела. Всё это настолько не выглядело тем, что должно было Рея убить, что Ал про себя думал: нет, Деенор ошибся с проклятьем. Умирающий человек по определению не мог выглядеть… так. Рей двигался легко и свободно, его глаза горели, и магия искрилась на кончиках пальцев, как живая. Ал не слишком хорошо знал его. Пусть и общались они уже почти полгода, пусть он пробирался Дроссвелу в память, пусть проводили много времени за совместной работой — всё равно. Что-то внутри Рея было скрыто от него лёгким, но непреодолимым барьером. Однако кое-что Ал о старшем товарище знал прекрасно. И теперь, наблюдая за ним, видел: Рей не только не напуган сложившейся ситуацией. Он был счастлив. Деенор снова умудрился воссоздать между ними дистанцию. Но Рей, вместо того, чтобы сразу же сократить её, снова начать диктовать условия, неожиданно оступился уже во второй раз. Громко выдохнул. На мгновение прижал ладонь к солнечному сплетению… У него из носа ровно и монотонно капала кровь. Деенор замер тоже, настороженный, собранный — теперь он даже радоваться боялся. Но на разводы крови над губой Рея смотрел, как на что-то, на что и надеяться не смел. — Не смотри на меня, как на главное блюдо вечера, — огрызнулся Рей и, боже, Пламя или кто там вообще мог помочь — лучше бы он этого не делал. Его голос стал не просто хриплым, как при простуде, он осыпался осенними листьями и теперь трескался под чужими ногами. Терял привычные интонации, знакомое звучание, и его сила развеивалась лёгким песком на ветру. Голос раздваивался, дробился, как эхо в горах, мешая разбирать слова. И… — Прекращай тянуть время, раз уж оно у меня ограничено, — усмехнулся Рей, снова словно просочившись сквозь воздух. И — да. Ал не ошибся. Самого Рея уже не было в этом голосе. Там не было даже просто абстрактного человека — за пока ещё различимыми словами угадывалась боевая песнь Феникса. Дроссвел оказался рядом с противником слишком быстро. Ал бы подался вперёд, если бы мог — на мгновение показалось, что этот удар всё и решит… Деенор от удивления даже не успевал уклониться: быстрый, вроде как готовый ко всему, он среагировал позднее, чем надо, чтобы спасти свою жизнь. Но тут лицо Рея исказилось. Руки дрогнули — удар пришёлся не лезвием, а обухом. Деенора откинуло, он зашипел, но тут же снова выпрямился. А вот Рей наоборот, лишь ниже склонил голову, содрогнулся, как от боли, попытался расправить плечи. Но эта попытка ни к чему не привела, только неожиданный приступ кашля сотряс тело. На губах и ладони оставались грязные разводы — серый пепел и красная кровь. На этот раз наслаждаться ситуацией и медлить Деенор не стал — ударил, и сделал это чётко. Подсёк ноги, заставил потерять равновесие. Впервые на памяти Ала Рей всё-таки упал, и упал неудачно, обдирая руки о камень, пачкая кровью мостовую. Кровь капала и из носа, всё быстрее и быстрее — теперь Рей её уже не стирал, прекрасно понимая, что ничего не добьётся. Тяжёлые капли, падая на камень, оставляли чёрные жжёные отметины, словно на этом месте горел костерок. Второй удар нанести Деенор не успел — Рей вскинул руку, и тут же под его пальцами вырос барьер. Дроссвел, с трудом удерживая подрагивающую руку на весу и стараясь ни в коем случае не оторвать её от щита, с трудом сел, подтянул к себе ближе секиру, оперся на неё, медленно встал. Ал видеть не мог эти вымученные, неуверенные движения. Эту кровь, заливающую нижнюю часть лица и когда-то белоснежную футболку. Это премерзкое торжество в глазах Деенора. Знал: если у него сейчас хватит сил вырваться из ослабевающего паралича, переломить дурацкие чары Рея, то он сможет помочь. Пусть не победить Деенора — рядом с этим магом он и рядом не лежал. Но прикрыть, поддержать Рея — запросто. А потом выгадать момент, захватить сознание Деенора и заставить снять заклятье с Дроссвела. Потому что в этом проклятом мире нет, нет ничего невозможного! Нет заклятий, которые бы не снимались. Нет ничего неисправимого, кроме смерти. А Рей ещё был жив. И упрям до отвращения. Но ещё почему-то доволен — Ал, случайно поймав его сияющий взгляд, снова засомневался. До сих пор Рей смотрел так лишь в случаях, когда всё шло по его безумному плану, на который никто даже не надеялся. Дроссвел коротко глянул на Ала и тепло улыбнулся. В этот самый момент Ал хотел разбить ему голову, заорать, чтобы прекращал дурачиться, порешал уже этого идиота, снял паралич и занялся, наконец, собой. И ещё прекратил так улыбаться: на залитом кровью лице улыбка вообще смотрелась дико и страшно. Но Рей не услышал. Просто отвернулся, судорожно вдохнул, словно опасаясь, что больше кислорода ему не дадут, и обеими руками толкнул барьер от себя. Чары, разумеется, рассеялись практически моментально, едва оборвался тактильный контакт. Повезло, что Деенор стоял совсем рядом, почти у самого барьера, и его всё-таки отнесло, протащив по мостовой. Задумка обеспечить себе небольшую фору была неплохой. Но Ала привлекло не это. От разодранных ладоней Рея начало расходиться белоснежное пламя. Линии огня протянулись к барьеру, повисли в воздухе на мгновение и стали медленно падать, как капли крови, оставляя за собой ослепительные искры и солёный морской запах. Воздух неожиданно стал очень горячим, словно пламя не погасло, а попросту впиталось в него, стало невидимым и теперь ежесекундно обжигало кожу. Сумасшедшая пляска, больше похожая на гонку со ставкой в жизнь, неожиданно оборвалась. Теперь оба противника стояли в десяти шагах друг от друга и с одинаковым напряжением глядели на огонь. Он загорелся не так, как это обычно бывает у огневиков: в сантиметре-двух от кожи, повисая в воздухе на одних лишь силе и воле мага. Нет, белоснежное пламя выскальзывало сквозь разрывы на коже, проглядывало из тела вместе с капельками крови. Выныривало из глубин тела, словно где-то там, под кожей и мышцами, Рей весь состоял из чистого жара. И теперь он наконец-то показался миру. Правда, сделал это с трудом, прокладывая себе путь сквозь живые ткани. Ал чётко ощущал запах горения и видел, как постепенно обугливались ладони Рея. Капли крови, скатывающиеся с его подбородка и падающие на подставленные ладони, сгорали ещё в полёте. С каждой каплей Алу казалось, что ситуация ещё на шажок приблизилась к безвыходной. На крохотный, но очень-очень уверенный: так приближались стервятники к жертве, которая ещё не испустила дух, но уже не могла подняться. Хотя Рей даже теперь не был похож на жертву. Он был похож на человека, что воочию увидел исполнение детской мечты. Мечта была выстраданной, хронической, как болезнь. И Рей давным-давно переболел ей; оторвал от души, от сердца, выбросил и растоптал — ему даром не сдалось её исполнение много лет спустя. Но это желание, забытое, ненужное, глупое, всё-таки нашло силы сбыться. Теперь Рей не знал, что с ним делать. И держал на вытянутых руках, то ли испуганный, то ли сомневающийся — боялся оставить мечту себе и разбивать её снова не хотел. — О, поглядите-ка, — нараспев протянул Деенор, храбрея на глазах. Рей вздрогнул, словно только сейчас вспомнив, что рядом с ним кто-то есть. — Даже если бы мне хотелось над тобой поиздеваться, я бы не стал: судьба уже всё сделала. Надо же, всю жизнь разочаровывать семью, злиться на нелюбимые силы — и в последний день внезапно покорить свой огонь. — И как бы Ал ни ненавидел этого человека, как бы ни пытался ещё сильнее обезобразить его в своём сознании, чтобы потом не сожалеть о его гибели, он всё же не мог пойти против истины. Деенор и правда не смеялся. И глядел так, будто всё понимал. Понимал куда больше, чем сам Ал. — Поздравляю. Рей наконец-то с явным трудом отвёл глаза от живого огня, текуче изгибающегося на его руках, и кивнул. — Спасибо. Хотя тебе от этого вообще-то ничего хорошего не будет. — Да уж, — экстрасенс усмехнулся, явно успокаиваясь снова. Теперь, когда он, взяв эмоции под контроль, снова стал сильным, саркастичным и уверенным в себе магом разума, тревога только усилилась. Хотя, казалось бы, куда ещё-то? — Давай тогда, раз дорвался-таки до силы. Он издевался? Или Рей так храбрился? Какая бы там сила не открылась у мага посреди боя, нормально воспользоваться он ей не мог. Если действовать на адреналине, дать магии защищать себя, то она захватит тебя — это Ал уже знал. Его самого учили так же: сначала десятки раз давали утонуть в его собственной магии, запомнить плетения и ощущения, а потом пинками заставляли брать экстрасенсорику под контроль. Рей напуганным не выглядел. Для человека, который истекал кровью, прогорал, начиная от костей, и не знал, доживёт ли до завтра, он вообще выглядел слишком спокойным и довольным. Дроссвел резко свёл руки, прикусил губу, и огонь взревел, закрутился спиралью, ударил, заливая светом и жаром всё вокруг. Как бы Деенор ни был ловок, совсем уйти он так и не смог: его рукав загорелся. Экстрасенс отскочил, попытался сбить пламя, но Рей снова воздел руку ладонью вверх и сжал кулак — огонь вспыхнул ярче, пополз по ткани вверх… — А, чтоб тебя, — зашипел Деенор, телекинезом подхватил обломки скамейки и запустил в Рея. Это дало ему несколько секунд, чтобы скинуть верхнюю одежду и отшвырнуть подальше. Под чёрной тряпкой, больше похожей по крою на толстовку, экстрасенс оказался одет в светлые одежды, достаточно лёгкие, чтобы показать то, что Ал подозревал уже давно: сложён Деенор был великолепно. А ещё — пока Рей всё ещё оставался достаточно далеко, у него оказались развязаны руки. Почти: едва только Деенор повернулся к Алу, как перед ним выросла стена золотого огня. — Даже не смотри в ту сторону, — услышал Ал голос Рея, всё ещё хриплый и какой-то сыпучий, но чуть более живой, чем пару минут назад. Пока высокий огненный барьер не погас, Ал, как ни пытался, и близко не мог увидеть, что происходит за ним. И лишь когда пламя, мигнув, медленно осыпалось сияющими искрами, поля боя снова стало, как на ладони. Оно оказалось покрыто выжженными полосами, словно Рей взял на себя смелость украсить мостовую узором из чёрной золы. Деенор, избавившись от явно ограничивающих движения одежд, двигался ещё быстрее, чем раньше, но всё равно не успевал: Ал с восторгом увидел, что он уже весь был в неоспоримых доказательствах мастерства Рея: кожа на его парализованной руке была красной и пузырилась, словно от кипятка. Длинный тонкий ожог, как от горящей верёвки, разделил пополам светлую бровь. Вторая рука была почти в порядке, но когда Деенор снова вскидывал её, чтобы подхватить что-то телекинезом, было видно, что она подрагивает. Костяшки пальцев на ней были обожжены — кажется, кто-то, стараясь ударить, шарахнул прямиком по огненному барьеру и сам же за это поплатился. Куда лучше выглядел Дроссвел. Он улыбался, весело и насмешливо, как мальчишка, который неожиданно оказался самым крутым в новой игре. Палил огнём с неожиданными сноровкой и меткостью, скользящими движениями уходил от ударов… В этот момент даже очевидное ухудшение его состояния не меняло того, что Дроссвел снова выглядел великолепно. Даже не так. Рей горел. Изнутри, но всё же. — Да как ты стоишь-то?! — шипел Деенор, пытаясь уйти, но огонь, то белоснежный, как сияющий на солнце снег, то полыхающий расплавленным золотом, вечно отрезал ему путь. Не давал даже пятиться: жёг в спину, вынуждая шагать к Рею, принять ближний бой. И наконец экстрасенс не выдержал: резко шагнул вперёд, и в его только что пустых пальцах возник кинжал. Деенор легко разминулся с призванным оружием Рея, ударил. Дроссвел отшатнулся, разжал травмированные пальцы — его топор развеялся в горячем воздухе. Лично Ал здраво считал, что без секиры Рей менее опасным не стал. Деенор тоже это осознал, когда Рей одним головокружительным движением уронил его, а сверху — с десяток ударных заклятий: Ал и не понял, как ему удалось создать их так много сразу. От сиюминутной гибели его спасло только то, что Рей, который уже вскинул было руку, чтобы призвать новую секиру, пошатнулся, чуть не упав, а затем согнулся пополам, как от боли. Деенор молниеносно поднялся, отскочил, вскинул руку, но не ударил. Вместо этого он, как зачарованный, смотрел на то, как нечто, похожее на охваченные огнём паучьи лапы, раздирало спину Рея, прорывая мышцы, кожу и ткань так легко, словно все они были бумажными. Ала колотило — он чувствовал это даже сквозь паралич. Разбрасывая вокруг прожигающие, как кислота, капли крови, отрывая с повреждённой спины куски кожи, странный отросток, сначала — белый, начал вдруг стремительно чернеть. Казалось, что кто-то старательно укутывал его защитным слоем мазута и сажи. Золотое и белое пламя, выскальзывающее из той же узкой раны на спине, постепенно распределялось сверху, да так плотно, что через несколько мгновений даже тени этого чёрного отростка не проглядывало сквозь сплошную пелену огня. И тогда Ал понял, что это было. Крылья. Точнее, одно крыло. Не такое большое, как у полностью сгоревшего Феникса, оно всё же было громадным и, вероятно, тяжёлым — едва расправившись, оно надломилось под собственным весом и бессильно опустилось на землю, как перебитое. И пусть оно было соткано из чистого пламени, пусть от соприкосновения с ним даже камень начинал греться и трескаться, всё же от этого бессилия, с которым крыло пригибало к земле, становилось тоскливо. И это чувство, неожиданно сильное, побеждало даже страх. Рей с трудом распрямился, поднял голову, и страх всё-таки вернулся. Единственное вырвавшееся крыло было справа. И от него по всей правой стороне спины, по шее, по лицу к волосам поднимался сплошной обугленный ожог. От движения его корка трескалась, отпадала, как древесная кора, открывая взгляду чистое пламя, которое билось на месте живых тканей. На фоне белого пламени и чёрной гари кровь, стекающая по тому, что осталось от знакомого лица, выглядела неприятным, добивающим контрастом. Ал задыхался. Но если он — от ужаса, то Рей — от того, что воздуха ему не хватало уже давно. Деенор осторожно отступил на шаг, тоже не в силах оторвать взгляда от обезображенного лица. — А ведь ты то ещё чудовище, — негромко проронил он, то ли желая, чтобы Рей услышал, то ли смертельно этого опасаясь. — И брат твой. И вся семья: надо быть совсем бесстрашными идиотами, чтобы запереть в себе огненную тва… Рей молча вскинул левую, ещё живую руку вверх, и призвал себе новую секиру. А затем быстрее, что кто-то успел среагировать, оказался рядом с Деенором, словно пролетев те метры, что их разделяли. Экстрасенс шарахнулся в сторону, попытался ускользнуть снова. Явно желая сыграть на том, что крыло Рею только мешало, он схватился было за него, но даже нож занести не успел — отдёрнул обожженную руку. Рей оглушительно расхохотался и хлестнул крылом вдогонку, оставив длинный след поперёк лица и заставив упасть. Но и его собственное плечо от этого движения рвануло. Смех перерос в болезненный клёкот. И тут случилось то, из-за чего надежда вспыхнула ярче, чем пламя Рея, чем багряный цветок застилающего глаза ужаса — Рей, чтобы не дать Деенору снова подняться, с силой наступил ему на живот и почти без замаха опустил сверху секиру. В тот короткий миг, что призрачное оружие поднималось и снова опускалось, Ал, как мантру, про себя повторял: большинство заклятий развеиваются со смертью заклинателя. Стоит Деенору перестать дышать, как то, что убивало Рея — что бы это ни было, — пропадёт. А Мелла справится с ожогами. Она талантливая. Она сможет. И Рей сможет. Уже смог. Всё произошло одновременно: невидимые верёвки, которые опутывали всё тело и не давали двинуться, пропали, словно по щелчку пальцев. Призрачная секира, глубоко вошедшая в плечо Деенора, рассыпалась лепестками тумана. Десяток, если не больше, разноцветных барьеров растянулись между ним и Реем, не давая приблизиться. Всё это отмечало что-то внутри Ала. Что-то, привыкшее внимательно смотреть по сторонам и анализировать. Скорее магическое, чем человеческое, ибо эмоции этому были чужды. А сам Ал, обратившийся в сплошную застывшую эмоцию, так и не мог двинуться, как не мог отвести глаз от длинного кинжала, вошедшего Рею в затылок и выскользнувшего из глазницы. Мгновение назад Алу казалось, что у него есть силы помогать, прикрывать, прислушиваться к интуиции, помогать выбраться из города и ждать помощи. Теперь не было сил и желания помогать даже себе. Деенор тяжело подтянулся и сел, зажимая рану на плече. И тут же маг, который застыл в паре десятков метров, с рукой, направленной на Рея, словно тот ещё мог что-то выкинуть этакое, спохватился, перестал управлять уже нашедшим своё кинжалом. Хлестнул ладонью, и знакомые до тошноты металлические нити, подхватив падающее тело, откинули его подальше. От движения кинжал выскользнул, и мостовую расчертила кровавая дорожка. А маг — тот самый экстрасенс, что чуть было уже не порешал их всех, подскочил к Деенору, придержал. Аккуратно и быстро, как профессионал, стал накладывать жгут. Остальные, десяток, может, два, поддерживали свои барьеры, не девая Алу подойти, даже если бы ему хотелось. — Жив? Ты цел, Дей? — донеслось до Ала словно из другой жизни. Конечно, из другой. Только этим можно было объяснить захлестнувшее его спокойствие. Это не здесь, не с ними, и вообще такого никогда не было. Это слишком глупо, чтобы внезапно стать реальностью. Ведь очевидно же, что это не Ал здесь стоял, боясь дышать и сделать шаг. И не Рей лежал неподалёку, не дыша совсем. Белый огонь, гаснущий, но всё ещё жаркий, всего за несколько секунд уничтожил тело, а пепел подхватил ветер. Всё это — как фильм, который смотришь со стороны. Как страшный сон, пришедший, когда ты беззащитен: тебе жутко, горько, хочется кричать и проснуться, но ты знаешь: то, что навеяно мрачной ночной магией, вовсе не обязательно потянется за тобой в начинающийся день. Настоящим был только холод. Что во сне, что в реальности Ал уже привык к мерному жару Рея и Дина, который прогревал воздух в поместье и чужие сердца. Привык настолько, что теперь, когда огонь погас, и прохлада дня обняла измученное тело, ему стало страшно. И ведь ему не нравилось тепло. Не нравилось, что в поместье царила такая духота, что даже лёд таял в считанные секунды. Он любил холод и был близок холоду. Настолько, что чувствовал облегчение, когда Дин, наконец, уходил к себе и забирал с собой то невидимое пламя, что постоянно окутывало его густым коконом. Но теперь, только поняв, что день-то уже совсем не летний, что холодок пробирается под капюшон мантии, что привычный источник тепла и мягкого золотого света обратился пеплом, Ал готов был отдать всё, что угодно, лишь бы больше никогда не чувствовать этой прохладцы. Этот день-вне-реальности, день-в-котором-их-никогда-не-было, весь пропах горечью костра и знакомым кислым ароматом заживляющего зелья. Деенор, опираясь на брата — как его называли? Вил? Ал вспомнил о том, что этого всего не было, и ему стало смешно — как можно принимать на веру имя, которое он никогда не слышал? — встал и снова схватился за плечо. Его лицо стремительно теряло и без того не слишком яркие краски. Ему бы к целителям — в не-реальности есть целители? — но Деенор медлил. Даже командовал тихим, надтреснутым голосом: — Окутайте тут всё чарами помех и оставайтесь на месте. И чтобы никакого трёпа с посторонними — мне не нужна огласка, пока я всё не подготовлю. — Идём, — едва слышно попросил Вил, взмахом руки открывая портал. Деенор кивнул и с явным трудом шагнул во вращающееся ярко-голубое овальное окно, кстати, подозрительно знакомое. Оно было похоже на что-то из реальности, но у Ала не было никакого желания вспоминать, даже если это важно. То, на что походил этот портал, тоже пахло кровью. А Ала от этого запаха уже мутило. Уже практически исчезая, Деенор обернулся, забрал у брата какой-то амулет и с усилием перекинул своим со словами: — А, и мальчишку потом переправьте ко мне. Ни в коем случае не убивать! Портал захлопнулся. Наверное, здесь следовало что-то сказать. Сделать, почувствовать. Что-нибудь. Но это умерло в нём вместе с теплом. Или просто попряталось по углам, когда они погасили огонь. И теперь Ал только стоял, мёрз на ветру и чувствовал, как его знобило. Холод пробирался под кожу, щекотал, перебегал с места на место мурашками. Только сейчас Ал заметил, что начинался дождь. Прозрачные капли разбивались об обожжённый камень мостовой, смывали пыль, грязь и копоть. На растущей лужице крови разбегались трепещущие круги. Давно уже не было дождей. И давно уже не было так… — Вам тоже холодно? — едва слышно спросил он, ёжась под прицелом заклинания. Сила тоже работала отдельно от его желания. Ничего удивительно: сам Ал смотрел на всё со стороны. Из дыры в своей, настоящей реальности. А, может, это ему снилось. Пусть у него давно не было кошмаров, но ведь никто от них не застрахован? Он воспринимал происходящее отстранённо, как и всё, что не имело к нему никакого отношения: так он никогда не переживал за героев кино и сериалов, не принимал близко к сердцу победы и поражения книжных персонажей, не испытывал ничего, когда слышал о достижениях всеми любимых актёров. Так и теперь всё происходящее пробивалось к нему сквозь лёгкий налёт равнодушия и тотальную, обжигающую холодом усталость. Он знал: Молнии боялись к нему подходить именно из-за того, что он стоял спокойно и явно их не боялся. И это было очень смешно, ведь именно так вели себя те самые, настоящие Молнии, из его реальности. Боже, ну почему было так холодно? Дождь глухо ворчал, и капли, вторя ему, шлёпали по земле, по людям, вбивали кровь Рея в эту проклятую мостовую. — Слушай, парень. — Ал не сразу понял, что обращались к нему. А когда осознал это, глянул исподлобья. Один из адептов осторожно шагнул вперёд и открыл лицо. Теперь в одной его руке светилось парализующее заклятье, в другой тихо трещала потерявшая форму маска. — Может, по-хорошему пойдёшь? Тебе же всё равно никто не поможет. Как и всегда? Ведь это постоянно происходило так. Та самая помощь пришла, но не к ним. Не к Рею. К Деенору. И от этого сквозь плотную броню, замешанную на изнурённости и безразличии, стала пробиваться ослепительно-чёрная, выжигающая глаза злоба. Ал снова ничего не делал. Он не мог — это же была не его реальность. Не реальность вообще. Как он мог на что-то тут влиять? Он просто следил за полётом капель и отчаянно, всем сердцем желал, чтобы хоть какая-то из них, одна капелька, всего одна, да хотя бы вот эта, совершила чудо и стала… Адепт мелко вздрогнул, словно ему за воротник попала холодная вода. Его лицо застыло, и он медленно упал на землю. Повисла тишина, забиваемая лишь нарастающим шумом дождя. Ал чувствовал на себе чужие взгляды и нервничал из-за этого, хотел сбросить их с себя, как осенние листья, отойти подальше, чтобы растекающаяся кровь не касалась ног, исчезнуть с этого места. Он хотел проснуться. Или хотя бы остаться одному. Чтобы никто не дышал этим воздухом, раз Рей не дышит тоже. От этой мысли во рту становилось пепельно. Не горько — в этом отсутствии реальности не существовало никаких вкусов. Разве что вкус крови от прокушенной губы. Ал не знал, почему на него ещё не напали. И, едва он только задался этим вопросом, как в глазах прояснилось. И он дрогнул, но не отступил назад — просто потому что было незачем. Длинные и хлёсткие струи дождя замерзали на лету, обращались в ледяные иглы. И раньше, чем Молнии вообще заметили, что произошло, раньше, чем начали защищаться, они уже вонзились в тела, пробивая руки, ноги, но чаще, гораздо чаще метили туда же, куда и первому адепту — в затылок. С каждым новым упавшим Ал чувствовал, как ему легче становилось дышать. Словно кто-то, схвативший его внутренности грубой рукой, теперь потихоньку разжимал пальцы. Это было именно то, чего он хотел: чтобы здесь не осталось никого. Никого, кто видел Рея проигравшим. Ал не знал, кто и зачем ему помогает. Но когда он смотрел на то, как внезапно возникшие ледяные шипы, выросшие, как грибы, прямо из мостовой, одним резким движением разрубили в куски двоих адептов, ему и правда становилось легче. И чувствовал благодарность непонятно к кому и к чему. Он не слышал ничего, хотя вокруг кричали — дождь и пепел внутри поглотили все звуки, как зыбучие пески. И не чувствовал, как его задевали заклятьями. Он просто стоял, потому что не мог упасть, и переживал: ведь сейчас Молнии поймут, как их убивают. Защитятся. Возведут барьер ото льда, и что будет дальше? Если бы Ал мог помочь тому, кто всё это делал! Но он снова ничего не понимал и снова чувствовал себя беспомощным. Бесполезным. Но если бы, если бы…. Будь это в его силах, то он бы подсказал неожиданному помощнику, что ему нужно всего лишь… Молнии начали замерзать. Капли дождя и пота, влага, скопившаяся под одеждой и на ней, обратились в лёд и поползли дальше, под кожу, пробивая тела, глубже и глубже, до органов, уничтожая, разрывая… Чтобы оставить его, наконец, в одиночестве. Совсем одного. Потому что Ал, когда огляделся, не увидел никого: ни врагов, ни друзей. Никого, кто бы мог перебить Молний. Его бил озноб и била тревога. И, пригибая голову под их ударами, шатаясь, как от критического истощения, Ал медленно шёл к лежащему ближе всех трупу. Почему-то теперь, когда их было так много, когда вместо дождевой воды кровь забивалась в щёлки между камнями мостовой, они не пугали. Тело лежало лицом вниз, и Ал чётко видел длинную и толстую, почти в палец, ледяную иглу, глубоко вошедшую в затылок мага. Точно так, как он сам представлял. Что-то было не так. Неясная тревога проводила коготками по позвоночнику, заставляя ёжиться, сбивая мысли. Ал осторожно положил ладонь на рану, словно желая проверить, настоящая ли она, или он оказался в большой иллюзии. Но нет, мало того, что под пальцами совершенно чётко ощупывались рваные края плоти, распахнувшиеся в немом крике. От прикосновения его пальцев по лежащему телу побежала сеточка морозных узоров. Запетляла, теряясь в волосах трупа, покрывая их инеем, заставляя смерзаться вместе. Всё навалилось разом: ощущение реальности происходящего, удушливый, тяжёлый запах крови и силы, дикий холод, пробирающий до костей, и простое, как мир, понимание. Он сам убил всех этих людей. Просто очень этого захотев. Что-то раскололось в нём самом, в сердце, в мире. Разбилось, как зеркало, на два равных осколка, что отражали друг друга и больше ничего. Кто-то открыл дверь и выпустил в мир чёрное безумие и зимнюю стужу. Ал отшатнулся и, задыхаясь от ужаса, оскальзываясь на крови, смертельно боясь закричать, попятился. От тела. От места, где вдребезги разбилось что-то очень важное. И от ледяных кристаллов, что вырастали у него под пальцами всё ближе и ближе, захватывая в ледяной кокон, подбираясь к самой коже, обжигая холодом. Он всё-таки упал, не понимая, почему этого не произошло раньше и одновременно — как всё это вообще могло произойти. Он упал и видел небо. Над головой, снизу — со всех сторон рос и набирался силы толстый ледяной гроб, сквозь который смутно виделось хмурое него, плюющееся дождём, и неживые дома, мрачно глядящие на него провалами выбитых окон. И на сердце было хмуро. И на сердце было серо. И вокруг всё было пепельно. И всё это казалось таким гадким, безвкусным, как талая вода, и холодным, как горный источник, что Ал и сам не понял, когда успел закрыть глаза под тихий треск льда над головой. Это был первый день осени.