Смерть не умеет извиняться. Если ж с часами плохо, Мала календарная мера. Мы говорим — «эпоха», Мы говорим — «эра». Мы спим ночь. Днем совершаем поступки. Любим свою толочь воду в своей ступке. А если за всех смог Направлять потоки явлений, Мы говорим — «пророк», Мы говорим — «гений». Владимир В. Маяковский
— Не ест, — сказал Энди и, подтверждая очевидное, показал им полный поднос — точно такой же, как и девять предыдущих. — Не ест, — хмуро повторил Марк, потянулся и с подозрительной жизнерадостностью поинтересовался. — Только у меня чувство дежавю? — У меня чувство, что тебя надо ударить, — задумчиво подметил Энди и Ал, признаться, во многом был с ним согласен. — Думаешь, это сейчас самое важное из всего, что можно сделать? — небрежно поинтересовался Марк. И Ал, как ни странно, вынужден был согласиться и с ним тоже. Важных дел у них накопилось — хоть отбавляй. Ни одно, правда, не делалось. Хотя Ал пытался работать. Правда пытался. Другое дело, что в кабинет Рея его фактически не пускали. Нет, не то чтобы становились поперёк прохода или захлопывали перед носом дверь. Просто Ортонн, который теперь вертелся на третьем этаже подозрительно часто, довольно прозрачно намекнул, что без разрешения нового лидера совать нос в кабинет лидера старого — решение, которое общественности как минимум не нравилось. А новый лидер не показывался из своей комнаты уже двое суток. Да ещё и ментальный канал блокировал. И не ел ничего, зар-раза. Чисто по-человечески Ал его понимал, самому кусок в горло не лез. Если подумать, то Ал и не спал толком тоже — не давали. Причём не только кошмары. С тех пор, как Молнии пустили слух о том, что Белый Феникс осыпался пеплом, разведчики, связные, агитаторы и защитники побросали посты и всей своей огромной массой хлынули в поместье. Тут уж всё происходило быстро: какая-то добрая душа сдавала Ала с потрохами, мол, присутствовал при смерти Рея. Экстрасенса цепляли тут же: как? когда? почему? кто? а ты что в это время делал? Последний вопрос вполне предсказуемо нравился Алу меньше всего. Хуже него был только тот факт, что экстрасенсу, что бы он ни говорил, никто не верил. За прошедшие двое суток с ним умудрились раз двадцать поссориться, дважды вызывали на дуэль и неисчислимое количество раз просто угрожали. На счастье Ала, Марк с Энди, только заметив это дело, тут же начали всюду ходить с ним, временами довольно мирно, но чаще, гораздо чаще агрессивно отгоняя каждого, кому приходило в голову лично разобраться в обстоятельствах смерти Рея. Ал никогда ещё не был так благодарен друзьям, как в эти два невероятно сложных, прямо-таки бесконечных дня. А сегодня с утра сменившие агрессию на панику фениксы подловили их троицу прямо в столовой. Ал, только заметив всех этих хмурых, как будто даже выцветших магов, сразу настроился на плохие новости. И не ошибся. — Долго он собрался там сидеть? — сразу начал Ортонн, кивая куда-то в сторону жилых помещений. Уточнений не понадобилось. — Дина можно понять, — попытался было снизить градус негатива Ал — и оказался совершенно проигнорирован. Даже не так: едва ли кто-то повернул к нему голову. Все смотрели на Марка с таким подчёркнутым, преувеличенным вниманием, словно на его челе были написаны тайны мироздания. Но написаны очень мелким почерком, и потому приходилось постоянно прищуриваться, если хотелось рассмотреть хоть что-то. Энди оскалился и шагнул вперёд, тут же закрывая Ала спиной. — Хотите вытащить Дина сюда? — рыкнул он, и вот это точно произвело эффект: маги начали переглядываться. — А не боитесь? — Он, кстати, прав, — пожал плечами Марк и глумливо улыбнулся. Те, кто знали его недостаточно хорошо, могли решить, что энергетик тоже пытался не дать конфликту разгореться. Но экстрасенс понимал: всё не так. Марк и сам был зол неописуемо. И с каждым словом он повышал голос, как набирающаяся силы волна. — Зная Динку, могу сказать, что ушёл он скорее для нашей же безопасности. А то вы насели бы на него, как на Ала. А Динка ведь не Ал, убил бы человек двадцать к чертям собачьим, и дело с концом! — Вряд ли хоть кто-то из минонцев понял, кто такие «черти собачьи», но прозвучало это достаточно выразительно, чтобы все поморщились. — Ну что? Кто-то хочет пойти потрепать ему нервы? Милости прошу! Так, чего все стоят? Вам дорогу показать или придержать дверь? О-о-о, у нас есть чемпион? От толпы отделился парень. Ал знал его: Феннар был поисковиком-разведчиком и с Марком отношения у него… не задались. Если говорить совсем откровенно, то Ал даже знал, кто в этом был виноват. Но сейчас, как экстрасенсу казалось, было не время и не место для выяснения отношений. Феннар же оказался иного мнения: миновав расступившихся перед ним соотрядников, он широким шагом приблизился к Марку и сцапал его за воротник футболки, притягивая к себе. — Тебе всё шуточки, да? — А тебе что, смешно? — ласково поинтересовался Марк и, даже не пытаясь вырваться, прижал остриё ножа к горлу разведчика. — Марк, — осторожно позвал Ал, выглядывая из-за спины Энди. От мысли, что здесь сейчас кого-то убьют, ему стало дурно. — Не надо. — Не я разборки начал, — зашипел энергетик, но нож всё же убрал. И Феннар, глянув на это, брезгливо отдёрнул руки, словно боясь испачкаться. — А вы вообще ничего начинать не хотите. — Ал тяжело вздохнул, но лезть не стал, понимая, что он — последний, кого хотели здесь видеть. — Сколько ещё Дин собрался отсиживаться? У нас весь «Феникс» встал, Молнии заключают договора с городами, по Минону ходят слухи, что нас всех перебили — самое время поиграть во вселенскую скорбь! Стало обидно. — Он не играет, — едва слышно сказал Ал и неожиданно понял, что на него всё-таки обратили внимание: Феннар повернулся к нему и сухо, невесело улыбнулся. — Ладно. Хорошо. Как бы искренне он там ни убивался, времени на такое у нас всё равно нет. Что нам делать? Ал, — экстрасенс аж вздрогнул, за последние два дня к нему впервые обратился по имени кто-то кроме Марка с Энди. И в обращении этом не оказалось ни угрозы, ни презрения — с сердца упал тяжеленный булыжник. — Я не говорю о том, что нам прямо сейчас нужно садиться пересматривать тактику и стратегию. Я понимаю, что не ко времени. Понимаю даже, что Дину правда больно. Но и вы поймите — и Дину передайте! — что мы больше не можем сидеть и ждать непонятно чего. Нам нужны хотя бы основные ориентиры, нам… нужно знать, существуем ли мы дальше, или можно распускать людей. Энди замер, словно закаменев, Марк сжал кулаки. — В каком это смысле? — Не делай вид, что ты не понимаешь, — огрызнулся Ортонн и, как Феннар до него, повернулся к Алу. В отличие от предыдущего самовыдвиженца, этот даже не пытался казаться спокойным. Насколько Ал знал, Ортонн с Реем были друзья детства: неудивительно, что теперь разведчик ярился и готов был бросаться на каждый камень. — Вы всё сами видите. Если бы Дин хотел, чтобы «Феникс» продолжал борьбу, он бы хоть слово сказал, а не сидел у себя, как обиженный ребёнок! Он так даёт нам понять, что предоставляет нас самим себе? Что можно сваливать? Или что он пытается таким образом показать? — Может, что рассчитывает на понимание и терпение? — сухо поинтересовался Ал и был удостоен сразу нескольких десятков насмешливых взглядов. — Мы готовы терпеть, если есть, ради чего, — негромко заметила Мелла — Ал только что увидел её в этой разномастной толпе и, признаться, несказанно удивился. — Кажется, я вас всё-таки не понимаю, — это экстрасенс сказал ещё суше, искренне надеясь, что дурное предчувствие, что буквально только что запустило острые зубки в его терпение, было всего лишь игрой воображения. — Не понимаешь? Я объясню, — послышался новый голос, и Ал удивлённо вскинул брови. Кажется, то вернулись «Неуловимые». И Аллира взяла слово сразу же, с порога, такая же мрачная и слегка растерянная, как и все остальные. — Все мы знаем Дина. Кто-то лучше, кто-то… — зелёные глаза девушки быстро мазнули по Алу, и экстрасенс сразу вскипел, — хуже в разы. Но все мы понимаем главное: хуже кандидатуры на роль лидера не придумать. Он — не Рей. И он не справится. Дин доказывает это уже сейчас — стал бы он иначе прятаться? Ты сказал, он не хочет на кого-то кинуться, — Лир едва заметно кивнула в сторону Марка и снова перевела взгляд на Ала, — ты — что ему нужно понимание и терпение. Но очевидно же, что не выходит он именно из-за того, что не хочет принимать ответственность. Я бы сказала, что это к лучшему. Зависеть от не слишком уравновешенного человека, который… «Да чтоб тебе кошмары всю жизнь снились, стерва», — зло промелькнуло в голове. Ал вскинул глаза — и разведчица замолчала, вляпавшись в его внушение. Марк снова сжал кулаки. — И чего вы тогда хотите? Выборов нового лидера? Решили поиграть в демократию? Или, может, у вас есть, кого предложить вместо Рея? — Так вы предлагайте, — мягко сказал Ал, скользя взглядом по толпе. И, только глянув ему в глаза, люди как-то сразу теряли свой боевой дух. — Не стесняйтесь. — Мы не хотим ущемлять Дина, — негромко сказал Феннар, отводя глаза. — Если он намерен взяться за дело серьёзно. Всё-таки Рей его учил. Да и сам он — Феникс… Мы бы ему помогли. Но, чтобы помочь, надо поговорить. Обсудить всё. Узнать его планы на будущее — а он сидит у себя в гробовой тишине! И что нам делать? Расходиться? Сколько человек должно уйти, чтобы он понял, что мы не шутим, и высунул, наконец, нос из комнаты? По телу пробежал озноб, и Ал глубже закопался в мантию, которая теперь почти не грела. — Я так понимаю, здесь все, кто хотят уйти, если Дин не оправдает ожиданий? — негромко поинтересовался Ал. И его услышали. Толпа зашумела. До сих пор пребывающие в молчании фениксы заговорили все разом, оправдываясь, огрызаясь и постепенно наращивая громкость. И если поначалу Ал мог ещё выделить отдельные голоса, то спустя десять секунд не различал ничего, кроме чистой негативной эмоции. Из-за поднявшегося гвалта стёрлись звуки с улицы и звон посуды из кухни. Слух только и разбирал этот многоголосый хор да гортанный рык стоящего рядом Энди. То был звук приближающейся беды. — Ладно! — крикнул Ал погромче, так, что даже на мгновение перекрыл воцарившийся шум. Фениксы замолчали. — Ладно, — повторил экстрасенс уже тише и мрачно улыбнулся. — Вы действительно в своём праве. Хотите уйти? Пожалуйста. Но вы ведь помните, что на вас всё ещё лежат клятвы верности? Клялись-то вы не Рею, а дому Дроссвелов, если не забыли. «Давая клятву огню, ты обещаешь оберегать тайны и искры его, собравшиеся под крылом Феникса»… — …и беспрекословно подчиняться гласу Пламенного Хранителя, мы помним, — поморщился Ортонн и спросил уже миролюбивее. — К чему ты клонишь? — Я никуда не клоню, — вынужден был признаться Ал и продолжил, невзирая на то, что фениксы начали переглядываться, — просто прошу у вас ещё немного времени. Дину полегчает и он ответит на все вопросы. Вот тогда он с вас и клятвы снимет, и план действий выскажет — ведь вы сами сказали, что знаете его. Значит, понимаете, что просто так дело брата не бросит. На пару минут воцарилась тишина. Ал краем глаза глянул на Энди, и оборотень едва заметно кивнул ему. Одобрял? Подбадривал? Ал не знал, но ему всё равно стало немного легче. — Значит, время, — медленно повторил Феннар и невесело улыбнулся. — Пока мы тут ждём Дина, Молнии перехватывают даже тех, кто раньше был к нам лоялен, но… Раз ты уверен, что это нужно, время мы дадим. И вот уже несколько часов всё действительно было хорошо. За исключением того, что Ал на самом деле ни в чём не был уверен. И ни в ком. В Дине — тем более. Потому что он так и не подавал никаких знаков. Единственное, что громоотводчики могли сказать точно, так это то, что Дин жив: Марк чувствовал его эманацию. Но он действительно и носа из комнаты не казал, а подносы с завтраками, обедами и ужинами, что Энди прилежно таскал ему под дверь, даже не трогал. Алу ситуация не нравилась совершенно. Как оказалось, Марку с Энди тоже. Потому что они, неожиданно переглянувшись, синхронно решили: — Ты должен с ним поговорить! Сказать, что Ал растерялся, означало не сказать ничего. — А что я ещё должен? — Уговорить его поесть, — не понял сарказма Энди и сунул ему поднос. Ал непонимающе посмотрел на посуду у себя в руках и затем — на дверь. — Что я ему скажу? — Просчитай по теории вероятностей, — мстительно посоветовал Марк, да ещё и таким тоном, что Алу как-то сразу захотелось треснуть его подносом. — Ну серьёзно. Ты же у нас мегамозг, придумаешь. — Издеваешься? — спросил Ал и сам поразился беспомощности в своём голосе. — Я-то придумаю? А ничего, что вы в разы лучше его знаете? — Может быть. — Энди ободряюще улыбнулся, что в его исполнении смотрелось несколько жутковато. — Но только тебя он послушает. — А мы сейчас точно об одном и том же Дине говорим? — Ладно, а как тебе такое: я снова скажу что-то не к месту и сделаю только хуже, а Энди… — Марк на мгновение задумался, потом глянул на оборотня и раздражённо закончил. — Хотя о чём это я! «Энди» и «поговорить» — ты видишь между этими словами связь, Ал? Я — нет. Даже если Дин его не вышвырнет сразу, они просто посидят в тишине и разойдутся. Хуже, может, и не будет, но и лучше — тоже. И оба глянули на Ала такими глазами, что он понял: идти всё равно придётся ему, разница только в том, сейчас или через пятнадцать минут с остывшей едой. — Ладно! — второй раз за день сдался он и задумчиво покусал губу. Поднос застыл рядом с ним в воздухе, почти без усилий поддерживаемый телекинезом. — Уговорили. Но если он меня сожрёт, это будет на вашей совести. — Принято, — легко согласился Марк, которому брать что-то на совесть было не слишком сложно ввиду её отсутствия. Обронив быстрое «Удачи», энергетик потянул Энди за собой во двор. То ли чтобы не мешать, то ли чтобы, в случае чего, выйти из зоны поражения Дина. Скорее второе. Ал тяжело вздохнул и на пробу нажал на ручку двери. Та не подалась — впрочем, другого Ал и не ждал. С зависшего в воздухе подноса взлетела тонкая металлическая шпажка, на которую здесь накалывали местный эквивалент сахара. Шпажка прицельно ввинтилась в замочную скважину… Не то чтобы Ал специально учился взламывать замки, на ЕГЭ такого не предполагалось. Этот навык появился у него буквально вчера, когда стало понятно, что выходить из комнаты Дин не собирается. Тогда порядком обеспокоенный Ал старательно изучил конструкцию замков в поместье и несколько часов учился их вскрывать любыми подручными средствами — ну мало ли, чего Дин за закрытой дверью додумается учудить? Замок щёлкнул, покоряясь, и Ал осторожно открыл дверь, почти готовый к тому, что в него сейчас полетит шаровая молния или хотя бы подсвечник. Но ничего не полетело. Сидящий на полу рядом с кроватью Дин резко поднял голову, и лицо его просветлело. — Знал бы ты, как я рад тебя видеть. Ал осторожно пропустил летающий поднос в комнату и прикрыл за собой дверь. Дин за этими махинациями следил даже с каким-то подобием интереса, и это показалось добрым знаком. — Аналогично. — Ал немного подумал и, заметив, что Дин глядел на него снизу-вверх, сел напротив него на пол. — Ты нас очень напугал, когда ушёл к себе и перестал показываться. Ты… — В порядке. — Дин бледно улыбнулся и краем глаза глянул на дверь. — Если испугались, могли бы просто постучать, а не слетаться на шабаши под моей дверью. И уж тем более не взламывать замок, Ал. — Постучать? — Вот так просто? — И ты что, открыл бы? — Ну да. — Дин запрокинул голову назад, рассматривая потолок, и негромко попросил. — Расскажи мне новости. — А тебе интересны новости? — почти обрадовался Ал и тут же заметил ироничный взгляд. — Нет. Я просто хочу тебя послушать, чтобы забить чем-то неловкую паузу, которая обязательно возникнет, когда ты наконец-то решишься прямо сказать мне, зачем пришёл — ну и заодно по возможности отсрочить сей неприятный момент. Ал присмотрелся и прикусил губу. Нет, выглядел Дин лучше, чем можно было предположить: слишком этот маг был крепким, чтобы за неполных три дня голодовки сильно сдать. И в то же время состояние его оказалось худшим, чем Ал опасался. Прежде всего Дина выдавал взгляд. В нём удивительным образом перемешались слепое отчаяние и обжигающая злоба — то был взгляд человека, что мог и хотел совершить глупость. Неизвестно, о чём Дин думал столько времени: выводы, которые он, как Алу казалось, уже сделал, должны были кому-то сильно не понравиться. Прячась в своей комнате, Дин действительно сдерживался, не желая убить кого-нибудь из своих. — Ну… — Ал тяжело вздохнул и заговорил куда быстрее, чем обычно, чтобы не успеть задуматься. — Все фениксы ушли со своих мест и вернулись в поместье. Теперь у нас здесь огромная толпа магов, которые хотят знать, что будет дальше, и злятся оттого, что ты не показываешься из комнаты. И мне это не нравится. Такое чувство, что половина наших хочет уйти, а другая делится на людей, которая в тебя не верит, и людей, что верят, но хотят тебя проверить и, желательно, проконтролировать. И я даже не скажу, кого из них больше. Единственное, что точно знаю, так это то, что тебе пора выходить. Наши совсем… — Слушай, если они хотят свалить — пусть сваливают, я-то тут при чём? Ал замолк. Дин сел ровнее и теперь глядел прямо на него, но как-то так, что было не совсем понятно, видел ли он хоть что-то, или мысли его витали слишком далеко. И экстрасенс, глядя на него, почувствовал то самое желание, что пробуждалось всегда при этом человеке: желание побить его лицом о ближайший подоконник. — Ты так шутишь? — сумрачно поинтересовался он, поднимаясь с пола. Дин проводил его безразличным взглядом. — Между прочим, ты теперь должен командовать. — Да? А что я ещё должен? — склочным тоном поинтересовался Дин и, когда Ал сначала замолчал, а затем беззвучно рассмеялся, недоумённо поднял брови. — Ты чего? — Не обращай внимания. — Ал с трудом подавил улыбку, немного подумал и отправил отставленный на столик поднос к Дину. Посудина покружила вокруг Дроссвела немного, а затем принялась методично тыкаться ему в плечо, пока Дин не закатил глаза и не взял её. Кажется, упрямство можно было победить только ещё большим упрямством. — Ты же не можешь просто так взять и сказать, что уходишь в сторону. Рей… Дин сжал кулаки, и Ал замолчал. — Договаривай. — Рей же с того света вернётся, чтобы вставить тебе трындюлей, если ты развалишь то, чем он дышал. — А ты думаешь, я не развалю это всё, если начну руководить? — невесело улыбнулся Дин и глянул на поднос у себя в руках так, словно уже забыл о его наличии. Затем вздохнул и осторожно отставил посудину на кровать. — Я понимаю — должен. Обещал. Обещал то, что точно не смогу выполнить. Чем больше я над этим думаю, тем меньше вижу вариантов и шансов. И теперь не понимаю, что мне делать. Помнишь, я уже однажды говорил, что никогда не метил на место Рея. Это ведь ему всегда нравилось руководить, вдохновлять, управлять — я такое не люблю. И не умею. Ал тяжело вздохнул и опустился на прежнее место. Просто удивительно было, что Дин всё ещё говорил спокойно и даже ни разу не повысил голос. Даже в обычное время то был самый настоящий подвиг с его стороны, теперь же такое поведение откровенно настораживало. — Научишься, — не слишком уверенно сказал Ал, проигнорировал очередной полнящийся скепсисом взгляд и снова начал уговаривать. — Пойми, от тебя все ждут… — От меня все ждут, что я внезапно — раз! — и стану вторым Реем, — мрачно усмехнулся Дин и посмотрел на экстрасенса. И снова чувство возникло такое, словно находиться с этим магом в одной комнате попросту опасно: он в любой момент мог взорваться яростью и пламенем. И тогда — спасайтесь, если можете. В момент, когда Дроссвел казался особенно готовым, наконец, выпустить весь свой накопившийся негатив, он неожиданно в нехарактерном для него жесте поджал губы и заговорил ещё медленнее и тише, чем до этого. — Проблема в том, что я так не могу. Рей был… — Дин замолчал, словно прошедшее время резало ему язык. — Рей был лучшим. Но я не хочу быть как он. В поместье ходили мрачные и напряжённые фениксы, которые боялись перемен и искренне надеялись, что Ал образумит Дина, сумеет настроить его на старый ритм работы. Экстрасенс сморгнул и усмехнулся — а ведь действительно. Другого объяснения тому, что все разом снова стали смотреть на него дружелюбно, он не видел. Парней можно было понять. При Рее «Феникс» работал привычно, понятно и, что важнее, результативно. С приходом Дина всё уже надломилось, но ещё не окончательно полетело в пропасть. Организация потеряла любимого лидера, население — героя, за которым они следовали, отряды — тактика, который продумывал за них их же ходы. И фениксы надеялись, что они не потеряют хотя бы систему, что уже въелась в подкорку и стала тем самым фундаментом, что скреплял столько совершенно разных магов. Но сейчас Ал не хотел никого понимать. И помочь он хотел именно Дину, а не кому-то там ещё. И потому экстрасенс, сразу оживившись, подхватил мысль совсем не так, как, должно быть, ожидал Дин: — И это к лучшему. Молнии хорошо знают тот «Феникс», который был при Рее. Идеально скопировать его не получится — вы слишком разные. Если стараться кому-то подражать, копия всегда будет хуже оригинала. А нам опускать планку никак нельзя — ты и сам это понимаешь. — Ал улыбался, а мысль работала на полную, словно получив заряд бодрости. И Дин, наблюдая за этим припадком вдохновения, уже казался не столько мрачным, сколько заинтересованным. — «Феникса», который родится при тебе, никто не знает. И чем сильнее он будет отличаться от предыдущей версии, тем лучше. Молнии так или иначе будут не готовы к радикальным переменам, они слишком долго пытались подстроиться под Рея. И на этом можно их подловить. Дин наконец-то поднялся с пола и заходил быстро, нервно, нарезая круги вокруг столика. И это уже было куда больше похоже на того Дроссвела, которого знал Ал. — И это твой совет? Развалить всё, что строил Рей, дождаться, пока Молнии передохнут от смеха, и тихо добить тех, кто станет дёргаться в агонии? О да! Ал широко улыбнулся и тоже поднялся на ноги. — Не «переходнут от смеха», а умрут… — он на мгновение задумался, а затем со смешком закончил, — from fatal amazement*. Как и ожидалось, заклятье Понимания перевело для Дина как и русский, так и английский, потому что удивлённым он не выглядел. Напротив, взгляд у него стал мрачным, как у человека, над которым жестоко посмеялись. — Издеваешься? — рыкнул он. Ал поспешно покачал головой. — Разве что над Молниями. Дин, сам подумай — даже Марк говорит, что тебя сложно прочитать! Думаешь, Молнии справятся лучше? Поверь мне наслово, если сделать всё правильно, их изумление и правда будет… фатальным. А чтобы не разрушить то, для чего работал Рей, изучим все его записи, начиная с самых первых, поймём, для чего он работал, и будем стремиться к тому же. Просто своими методами. Скепсиса во взгляде Дина поубавилась. Освободившееся место в рекордные сроки заняла неуверенность. — То есть твой совет… — Будь собой, — подмигнул Ал и легко пожал плечами. — Поверь мне, Динка: редкий человек тебя вынесет. А чтобы Молнии наверняка с этим не справились, я помогу тебе. Поначалу, конечно, потом втянешься. И... Не смотри так. Я знаю тебя. Я знаю, что у тебя уже есть идеи. Ты просто сомневаешься в себе. — Есть. Согласен. Только... Ребятам это не понравится, — покачал головой Дроссвел, но… Не слишком убедительно. Ал уж увидел, как зажглись шальные огоньки в его глазах. — А когда тебе было дело до чужого мнения? — Даже не знаю. Лидер, которому наплевать на мнение его же людей? Которого никто всерьёз не воспримет? Ты помни, Ал: большая часть этих людей видела меня подростком, у которого голос только начал ломаться, а некоторые ещё помнят, как я учился ходить. — Пара побед, и они сами начнут говорить, что «всегда в тебя верили» и «видели потенциал с самого детства». К тому же мне казалось, что Рея тоже не воспринимали всерьёз когда-то. Теперь у Дина смеялись не только глаза. Он и сам улыбался, почти такой же, как раньше, и выглядел совершенно готовым к новой драке — чудо, что искры вокруг не летали. — Окей, принято. — Дин, проходя мимо кровати, на мгновение остановился, словно задумавшись, и взял с подноса сладкую булочку. Ал был совершенно доволен. — Тогда что у нас первым по плану? — Записи, — ни на мгновение не задумываясь, отозвался Ал и задумчиво покусал нижнюю губу. — Самые новые наверняка есть в кабинете. Но мне нужны и те, что были раньше. Рей же тоже как-то учился читать действия Молний, наверняка записывал, что они предпринимали, набрасывал варианты работы «Феникса»… Зная его, таких вещей должно быть очень много. Сейчас мы проходим тот же путь — и записи очень нужны. Для меня — точно. — А фнаефь, — послышалось позади. Ал обернулся и закатил глаза, увидев, что Дин, до сих пор с достоинством великомученика игнорировавший еду, теперь затащил поднос себе на колени и стал навёрстывать упущенное. Причём с такой скоростью, будто Дин поставил себе целью сию секунду нелепо подавиться и отправиться вслед за братом. — Блин, вкусно… А, да. Рей действительно вёл записи, но у меня их нет. — У тебя — в смысле в поместье? — дождавшись утвердительного кивка, Ал мысленно потребовал от самого себя не паниковать, хотя тревога уже пощекотала позвоночник. — Ты знаешь, где они? — Снова кивок. — И? — Дома. — Дин разломил очередную булочку, с интересом глядя на густую ягодную начинку, и заметил чуть иронично. — Ну, в другом поместье. Мы убегали налегке. Ал схватился за голову. — И Рей не побоялся оставлять все свои разложенные по полочкам планы в пустом доме?! — Не совсем в пустом, — деловито поправил Дин, отложил булочку и посмотрел на Ала. — Нет, работники, конечно, разбежались. Только Лаффер остался — Рей попросил его присмотреть за домом, пока нас нет. А ему, по сути, идти больше некуда было. Вот и осел у нас. Зная старика, он до сих пор там: всё-таки Рею пообещал. Ал делал вид, что не замечал, как тяжело Дину давалось имя брата. — Записи надо бы забрать. — Старик отдаст, — зевнул Дин, старательно притворяясь, что предмет разговора его ничуть не касался. — Кулон ему покажи только. Он поймёт. Такие штучки не подделать. — Дроссвел покрутил в пальцах собственный кулон в виде феникса и снова принялся за еду с таким видом, будто не было в мире ничего важнее. Ал же растерялся. — В смысле «покажи»? Предлагаешь мне самому туда лететь? Дин тяжело вздохнул и отвёл взгляд. — Пойми меня правильно, Ал. Я просто не могу сейчас лететь домой. Мне и здесь дышать трудно. А там — не знаю… Не думаю, что вообще смогу переступить порог. Лети один. Считай, что ты получил официальное разрешение. Или воспринимай это моим первым приказом как лидера. Короче, сделай так, чтобы мне не пришлось всё это повторять. А, да. И дай сюда твой амулет. — Когда Ал потянулся к алому кулону, он помотал головой и ткнул пальцем в телепортирующий артефакт. — Не этот. Давай сюда. Совершенно кощунственным образом отодрав кусок тут же восстановившихся обоев, Дин быстро написал что-то на их оборотной стороне: то ли адрес, то ли координаты, а, может, и всё вместе. Подхватил поданный амулет, повертел его в пальцах и, немного подумав, поднёс к нему кусок обоев. С приглушённой вспышкой ткань исчезла. Когда Ал присмотрелся к своему амулету, то заметил, что обычно недвижимый знак бесконечности внутри него двигался, переворачиваясь, как песочные часы. — Ух ты… Не знал, что он и так работает… — растерянно пробормотал Ал и подозрительно глянул на пожавшего плечами Дина. — А ты это откуда знал, кстати? — Без понятия, — натянуто улыбнулся тот и отставил поднос. — Просто вспомнилось, и всё. Кстати… — тут Дин запнулся, отложил амулет и сумрачно посмотрел на Ала. — Пока ты не улетел, можешь показать мне… Он не договорил, но Ал всё равно его понял. — Зачем это тебе сдалось? Зрелище… — он поёжился, — то ещё. Если хочешь знать, как умер Рей, я могу просто рассказать тебе. Незачем смотреть на всё самому. Дин помотал головой и протянул Алу руку ладонью вверх. — Так это делается? — дождавшись напряжённого кивка, он без улыбки заметил. — Это, конечно, блажь. Но мне нужно знать всё самому. Поэтому, если тебе не слишком сложно… — Будем считать, что это твой второй приказ в качестве лидера, — бледно улыбнулся Ал и взял его за руку, впервые не ныряя в чью-то память, а приглашая в свою.***
— Ух ты, — выдохнул Ал сразу, как смог видеть. Пейзаж обрушился на него, как кирпич: неожиданно и даже как-то болезненно, сразу атаковав все органы восприятия. Причём больше всего поражало даже не само поместье — на фоне раскинувшегося вокруг великолепия оно казалось всего лишь одной, причём не самой важной, деталью. Ал стоял, по пояс утопая в одуряюще пахнущем разнотравье. Оно было совсем не зелёным: ещё по-летнему жаркое солнце выжгло этот цвет с каждой травинки, раскрасило пейзаж во все оттенки жёлтого, оранжевого и белого. От этого степь, развернувшаяся насколько хватало глаз, от края до края мира, выглядела пёстрой, праздничной, какой-то… Русоволосой, словно русская девчонка. Было в этом пейзаже что-то родное. Воздух под высоким небом пах степью. Запах был горячим, пыльно-дымчатым, с нотками пряностей. Изредка налетавший и запускающий пальцы в волосы ветер приносил с собой аппетитный запах соли и моря. Он ноткой свежести проходился по этому утопающему в жаре миру и делал получившуюся картинку завершённой. Ал испытывал слабость перед такими пейзажами. Всё своё детство он ездил отдыхать с родителями, чередуя культурные центры с великолепными лесами. И они стали какими-то привычными, приелись-притерпелись. Со степью же, выглядевшей так необычайно дико и свободно, Ал сталкивался реже — и каждый раз восхищался. Было в этой громаде вытянувшихся в струнку травинок нечто противоречивое: трепетное и жестокое, прекрасное и простое, нежное и опасное, это что-то даже в Але, который считал себя стопроцентным горожанином, рождало желание сесть на неосёдланного коня и мчаться — непременно против ветра, пытаясь по этой самой неуловимой нотке соли отыскать неблизкое море. Поместье Дроссвелов стояло на невысоком холме. Это было четырёхэтажное здание, которое отчего-то выглядело ниже своего трехэтажного собрата. Древний дом изгибался волнующей линией, отчего оно напоминало наполненный ветром белоснежный парус. Крыша, не ярко-жёлтая, а такая же пёстрая, как и сама бескрайняя степь, тоже выглядела выгоревшей и окутанной золотыми искрами. Эти искры казались наполненными энергией и жизнью, они прямо противоречили гнетущему впечатлению, которое возникло тут же, как Ал увидел, что все шторы в поместье были наглухо запахнуты. «Да там же, наверное, темно, как в гробу», — невольно подумалось Алу. Но сила, напротив, не видя в этом ничего плохого, только заинтересовалась, и Ал — вслед за ней. Гас ли погружённый во мрак огонь? Этот странный вопрос всё звучал в голове, пока Ал пробирался сквозь высокую траву к аккуратной тропинке, выложенной золотистым камнем. Дверь в это поместье слегка подавляла: выполнена она была в виде триумфальной арки. Алу так и представилось, как она распахивала обе свои огромные створки, пропуская в день сотни гостей, аристократов, поцелованных силой, победителей смерти. Приоткрывалась, выплёвывая в бескрайнюю степь музыку и смех. Правда, сейчас в поместье царила мёртвая тишина. И осторожный стук Ала в ней показался оглушительно-нетактичным. Около пяти минут ничего не происходило. И только думая постучать второй раз, Ал заметил, как едва заметный огонёк проскользил по подоконнику ближайшего окна. Огонёк был робким и победить тьму никак не мог. Ал с трудом разглядел, как отблеск его замер под дверью. Замер — и всё. Ал точно знал, что с той стороны за дверью кто-то стоял. Стоял, но открывать не спешил, то ли прислушиваясь, то ли чего-то ожидая. Следовало что-то сказать? Подать голос, назвать пароль? Подсунуть под дверь свой кулон? Словно что-то толкнуло экстрасенса в спину, и он, ведомый наитием, осторожно прижал ладонь к створке двери напротив сердца. Секунды текли так медленно, словно кто-то хватался за них сзади и пытался затащить назад, остановить стрелки часов — и само время вместе с ними. Под пальцами ощущалось нагретое солнцем дерево с золотистыми прожилками. Местное светило пекло макушку, обжигало тело под чёрной тканью мантии… Дверь не открылась, а буквально промялась под пальцами. Ал успел только почувствовать, как во что-то вязкое и тёплое погрузилась его ладонь, машинально шагнул вперёд — и тут же растерянно заморгал, привыкая к освещению. Точнее, к его отсутствию — внутри поместья и в самом деле царила непрошибаемая тьма, и только маленькая, больше похожая на насмешку, толстенькая свечка хоть немного, но разгоняла мрак. — Але…ксандр? Какое сложное у вас имя, молодой человек. Вы не против Алена? — Н-не против, — растерялся Ал, рассматривая стоящего напротив него человека, которого Дин называл не иначе как стариком. Нет, возраст действительно бросался в глаза. Но этим «броском» он же и дезориентировал: Ал, как ни пытался, не мог точно сказать, сколько лет было этому магу. От пятидесяти до ста пятидесяти, и поди попробуй скажи точнее. Маг был невысок и тонок. С толку немного сбивали его идеальная осанка и горделивый разворот крепких плеч. Руки, пусть и лишённые всяких мозолей, были ухожены — во всех смыслах. Аккуратные ногти, мышцы, дряблыми которые не назвал бы даже завистник. Кожа его вся была покрыта тысячами сеточек-морщинок и выглядела такой тонкой, что каждый раз, как старик двигался, приходилось невольно жмуриться от опасения, что она попросту прорвётся, словно бумага. По-стариковски мутные глаза, цвет которых уже было почти невозможно определить, глядели до странности цепко и внимательно, постоянно провоцируя на зрительный контакт. Сухие тонкие губы выглядели провалом на неравномерно освещённом лице. Совершенно седые и лёгкие, как паутина, волосы были гладко зачёсаны назад и спускались до самых плеч — другой растительности на голове мага не было. Зато магия этого человека не истрепалась, не высохла и не выцвела, а продолжала окутывать его мощным заслоном. Ал не видел её, но чувствовал. А ещё — Ал, который до этого волновался, то сомневаясь в своём праве находиться здесь, то просто опасаясь неизведанного, рядом с ним неожиданно успокоился, словно огонёк этой нелепой свечки указал ему путь. Старик улыбался. — Вы меня знаете? — наконец-то спохватился Ал и с изумлением увидел, что улыбка старика стала насмешливой. — Плохо, молодой человек. Думайте. Ведь вам говорили обо мне. Не скажи он этого, Ал думал бы до вечера. Но он сказал, и картинка сложилась почти мгновенно. Ал нервно улыбнулся. — Прощу прощения. Я не так часто встречался с экстрасенсами, чтобы начать узнавать своих с первого взгляда. — А я, пусть и давно не видел гостей, но всё же ещё не забыл, как их стоит принимать, — снова улыбнулся старик и, поманив Ала за собой, пошёл вглубь здания. Одинокий трепещущий огонёк в его руке разбрасывался странными угловатыми тенями, выхватывал из глубин мрака отголоски былой пафосной роскоши. Это производило гнетущее впечатление, и Ал, который вообще-то считал себя человеком уравновешенным и не страдающим никакими расстройствами психики, всё же старался не отставать и по сторонам не смотреть. Тишина удручала. — Господин Лаффер? — Старик кивнул. — Можно вопрос? В ответ послышался сухой смешок. — Поверьте мне, молодой человек, их будет много, так что не ограничивайте себя. Что вам интересно? — Как получилось, что Рей, который знаком с таким сильным экстрасенсом, не взял вас к себе? На мгновение повисла тишина. Маг остановился оглянулся через плечо так, что огонёк дрогнул и чуть и не погас, а затем снова молча пошёл вперёд. Ал уже успел почувствовать себя до крайности неуютно, как внезапно получил ответ: — Господин Дроссвел забрал бы меня, это правда. Тот, кто читает будущее по своему желанию, любому полководцу полезен, так? — Слышалась в этом какая-то горькая ирония. Ал лишь сильнее сжал карты в кармане. — Но я попросил господина Рейнольда дождаться другого провидца. «Ну нет, не спрашивай!» — упрашивал себя Ал. Но всё же спросил: — Почему? Лаффер покосился на него краем глаза. — Будь вы пророком, поняли бы меня сразу. Но будущее, как видно, редко показывается вам. — Он переложил свечу в левую руку, а правой полез в карман, выудил оттуда аккуратный витой ключ и неловко попытался вставить в замочную скважину. Ал, пронаблюдав за тем, как дрожащая рука старика никак не могла открыть дверь, осторожно вскинул и чуть повернул ладонь. Ключ, направляемый телекинезом, легко повернулся, и дверь распахнулась, словно приветствуя. Старик кивнул и продолжил чуть тише, чем раньше. — Мне не хотелось вечно гадать и каждый день видеть смерть тех детишек, которых господин Рейнольд убедил пойти за ним. Одну безвременную кончину я уже предвидел — это было ударом. Больше не захотел. — Ал замер, словно ухнув с вышки в ледяную воду. — А теперь сообщайте ваши новости. Ведь вы с новостями, молодой человек? Это благородное всезнание восхищало и пугало. — Рея убили три дня назад. Старик кивнул. — Он на днях должен был войти в силу. — Свеча легко вспорхнула из его руки и заметалась, зажигая рыжие огоньки по всей комнате. Несколько мгновений, и пафосные дроссвеловские цвета, алое и золотое, затопили комнату, которая оказалась маленькой уютной гостиной. На круглом столике в центре комнаты высились две пузатенькие чашки в смешной горошек и тарелка с бутербродами. Этой простой составляющей русского быта Ал на Миноне ещё не встречал, здесь любили сложные и долгие в приготовлении блюда, радующие больше глаз, чем желудок. Старик улыбнулся. — Мне показалось, так вам будет привычнее. — Спасибо, — растерянно отозвался Ал и, следуя за Лаффером, опустился в приземистое мягкое кресло. — Такое чувство, будто вы ждали именно меня. И именно с этой новостью. — А я и ждал именно вас, Ален. — Одна из чашек вспорхнула и аккуратно, не расплескав ни капли чая, спланировала ему в ладонь. — В последние три года я так часто гадал именно на эти тёмные дни, что, можно сказать, прожил их тысячи и тысячи раз. Признаться, в какой-то мере я не хочу верить, что мои видения наконец-то сбылись. Хочется, чтобы всё это было очередным погружением в будущее, которое может измениться в любой момент и стать совсем не таким, как мы ожидали. Ал осторожно взял свою чашку. Напиток знакомо и тоскливо пах ромашкой. Кажется, он действительно соскучился по Земле. Вот, уже обонятельные галлюцинации. Мама обожала именно ромашковый чай — и варенье из одуванчиков. Почему он вообще об этом думал? — Будущее инвариантно, — заметил он просто для того, чтобы что-то сказать и немного отвлечься. — Мы сами делаем его таким, — вздохнул старик и телекинезом придвинул к Алу тарелку с бутербродами. — Вы угощайтесь. Никогда не любил голодных детей — они чаще делают глупости. Проверено на господине Дине, и не единожды. Осторожно подцепив пальцами бутерброд, Ал бледно улыбнулся. Говорил этот экстрасенс так, что даже человек неосведомлённый мог догадаться: Рея и Дина он знал с пелёнок и, видимо, очень любил. Рею он даже гадал — сразу видно, что… Ал подавился. — Осторожнее, — добродушно посоветовал старик, не делая, впрочем, попыток помочь. Хотя они и не понадобились — Ал откашлялся почти сразу и почти испуганно глянул на Лаффера. Тот вздохнул. — Спрашивайте. — Рей говорил, что вы гадали ему. Старик задумчиво кивнул и пригубил чай. — Удивительно, что господин Рейнольд вообще с кем-то говорил об этом. Я бы не смог. Подозрения укрепились. — А вы сказали, что в своей жизни предвидели одну безвременную кончину. — Я предвидел много безвременных кончин. — Несколько свечей летали вокруг камина, пытаясь разжечь огонь. Лаффер глядел на них, но глаза его были пустыми. Алу говорили, что его собственные глаза в момент единения с силой чернели. У этого же экстрасенса и без того помутневшие зрачок и радужка словно полностью закрашивались дымчато-серым. — Когда будущее покорно человеку, это не всегда хорошо. Можно увидеть много такого, чего видеть не хотелось. А потом жить — и ждать, наблюдать, не в силах помочь — право, я понимаю тех из наших коллег, что такого не выдерживал. — Огонь, наконец, загорелся и вспыхнул сильно, ровно, заливая живым, словно бы дышащим светом маленькую комнатку. — Но из этого множества несправедливых смертей только одна стала ударом. Вы правильно поняли — я давно знал, что господин Рейнольд не доживёт до дня своего совершеннолетия. Ал молча пригубил чай, чтобы оставить хоть какую-то связь с реальностью. Горячий напиток обжёг губы. «Вот войдёшь в силу, можно будет развернуться!» — стоял в ушах весёлый голос Марка. Рей всегда отшучивался. Он говорил, что и без этого достаточно силён, чтобы Молнии при его появлении вздрагивали. Смеялся, что, стоит ему стать ещё сильнее, как с фениксами будет уже не интересно. Почти серьёзно замечал, что его люди обленились без меры, раз им хватало наглости ждать его совершеннолетия, чтобы вошедший в силу Рей разобрался с Молниями за них. Он всегда… Ох. Ал осторожно отставил чашку. — Вы знали, — медленно выговорил он и вскинул глаза на старика. — А он? Экстрасенс зябко повёл плечами и сгорбился. И эта поза, вовсе не расслабленная, а какая-то неправильная, надломленная, сразу прибавила ему пару десятков лет. Теперь по шкале «от пятидесяти до ста пятидесяти» возраст Лаффера казался ближе ко второму. — Господин Рейнольд знал тоже, — негромко подтвердил он, отставил чашку и сцепил сухонькие тонкие пальцы в замок. — В то время я ещё надеялся, что это знание его убережёт. Что, когда у него будет выбор, он сделает всё… Может, и не правильно, но так, чтобы остаться в живых. Потом перестал. Ал прикусил губу. Пламя свечи дрогнуло, бросило пятно света на его лицо, словно ставя метку. Хотя, казалось бы, куда ему ещё метки, ещё ранки, ещё крови во рту? Всего и так было слишком много. А уж со смертью Рея могло стать ещё больше. Особенно крови. А ведь Рей мог бы и не идти за ним. Даже не мог, а должен был, учитывая то, что он знал, что идёт на смерть. Знал и дрался так, словно всерьёз на что-то рассчитывал, словно надеялся на очередную победу, на новый день, на возвращение домой. Ал прикрыл глаза и шумно выдохнул. Ему действительно не следовало спрашивать. Лишнее знание иной раз отравляло жизнь, как ядовитый шип. Но если шип можно вытащить, то знание прочно застревало в памяти. А там уж — царапайся, рвись, ничего не поможет. Так жили пророки? Если да, то Ал впервые по-настоящему порадовался, что был подчинителем. Увидеть однажды в страшном видении, как исполнит Клятву Марк, как какая-нибудь жестокая кровожадная тварь уберёт с пути Энди, как поломают Дина — нет, этого Ал не хотел. Ровно как и не хотел он знать, что Рей уже давно не верил в счастливый для себя исход. Насколько, интересно, давно? Старик внимательно глядел Алу в глаза. — Уже лет десять как. Знаете, сейчас мне кажется, что говорить ему о его судьбе тогда было ошибкой. Это взрослого, того, кто уже нажил что-то ценное, то, что страшно потерять, можно напугать смертью. Господину Рейнольду было пятнадцать — он скорее воспылал восторгом оттого, что судьба предоставит ему шанс сделать что-то настолько значимое. Сломать старый, ненавистный ему мир и заложить первый камень в основание нового — думаю, за такой шанс он бы отдал больше, чем жизнь. — Мир подрагивал, ёжась от прикосновения пламени свечи. Ветер ударял по окнам в злой и отчаянной надежде добраться до людей, что спрятались от него в коробках из камня и стекла. Тихо фыркал огонь, выплёвывая в воздух быстро гаснущие искры. Старик-экстрасенс глядел в никуда, и глаза его словно туманом полнились. И в его перламутровых завихрениях Ал читал знаки на незнакомых, несуществующих языках. И видел лица. И слышал даты. И сжимал пальцы, с усилием отворачиваясь — теперь знать свою судьбу заранее не хотелось. А старик, словно уловив его настроение, моргнул и покачал головой. — Господин Рейнольд был хорошим мальчиком и хорошим человеком, который неоправданно рано умер. И не думайте, что ему хотелось этой смерти. Не бояться такого нельзя. Но мечта испепелить всё, что ломало ему крылья, была сильнее. К тому же в тот момент от него зависела ещё одна жизнь. Чай остыл. И пальцы похолодели тоже. Ал знал, помнил, что ему спасли жизнь. Он выжил — и не понимал, почему чувствовал себя мертвецом. Лаффер чуть склонил голову, рассматривая его, ощупывая, окутывая бахромой сплетаемого им тумана. И сам Ал, казалось, превратился в дымчатую фигурку, одну из тысяч, что уйдёт дальше по бесконечной дороге — или, напротив, останется жив. Он знал: стоило лишь поймать взгляд пророка, всмотреться в жемчужную муть, и он узнает наверняка. Увидит свою судьбу, по минуткам, по секундам проследит отмеренные ему годы. Но всего этого ему знать не хотелось. Не все такие, как Рей. Не все могли жить и улыбаться, зная до секунды момент своей гибели. — Вы стоите этого шанса, Ален, — наконец мягко сказал старик, и наваждение исчезло. Перед Алом сидел дряхлеющий, почти ощутимо рассыпающийся экстрасенс с выцветшими белесыми глазами. Ал грустно усмехнулся. Ведь Рей стоил этого самого шанса куда больше. — И жизни тоже стоите. Главное — сделайте правильный выбор сами. Глупо сваливать всё, что с нами происходит, на судьбу и её инвариантность: только наши решения открывают новые пути и ставят стены. Что-то внутри тихонько, тоненько отзывалось на эти слова. Прислушивалось, задумчиво склоняло голову, запоминая и беря на вооружение. И улыбалось в своей стеклянной клетке. Ал моргнул. Нет, что-то странное происходило с его подсознанием в этом давно заброшенном доме. — Даёте советы или предупреждаете? — уточнил он и тут же прикусил губу — так тоскливо посмотрел на него старый экстрасенс. — Я уже давал советы и предупреждал однажды — результат совсем не понравился. Сказать господину Рейнольду о его судьбе было моим неправильным выбором. Теперь я не хочу ошибиться ещё раз. Интуиция тихо скребла нервы острыми коготочками. Улыбалась клыкастой пастью. Намекала: «Запоминай. Мотай на ус, мальчишка, пригодится». Ал торопливо сказал: — Дин говорил, что Рей в своё время вёл записи, которые касались Молний. Лаффер склонил голову, не соглашаясь и не отрицая. Улыбался высушенными временем губами, всё ещё мягко, но уже не весело — морщинки вокруг бесцветных глаз полнились ноющей тоской. Правду сказать, Ал уже сомневался, что правильно поступил, придя сюда. — Можно их забрать? — Пожалуй, да. — Мысленно Ал облегчённо выдохнул. — Вам они могут помочь. А мне уже, признаться, тяжело стало следить за их сохранностью. Только представьте, молодой человек, каково это: каждый день вопрошать будущее, не придёт ли кто-то в древний дом. Наши общие знакомые с электрическими масками в две-три недели раз заявляются сюда, проверяют, не обжил ли кто-нибудь его. Думаю, они бы крайне разозлились, если бы узнали, что я — и записи, — всякий раз уходили за пару часов до их прихода. Я не рад таким гостям. Они не слишком хорошо себя ведут, доложу я вам. В прошлый раз кто-то не слишком умный забрал на память зеркальце госпожи Тааян в золотой раме. Вечная память глупцу. Повисла тишина. Только тихий шёпот ветра за древними стенами напоминал, что за мрачным поместьем тоже существовал и дышал большой мир. Яркий и праздничный, чтоб его. Старик Лаффер снова взял свечу и поманил Ала за собой, безошибочно ориентируясь в тёмных переходах, кажущихся узкими, как крысиные лазы, из-за подступившего со всех сторон мрака. — В каком смысле — «вечная память»? — наконец среагировал Ал и в ответ услышал хриплый смешок. — Ведь я сказал — не люблю таких гостей, — продолжил ровным спокойным голосом рассказывать Лаффер. И голос его звучал с таким достоинством, что даже мрачные стены прислушивались к нему. — Тем более непрошенных. Тем более — вороватых. Как я нагадал, что поганец стянет зеркало, сразу взял его и отправился к моему старому приятелю-проклятологу… Ал остановился, непонимающе глядя в спину тяжело шагающему экстрасенсу, и неожиданно понял, что его разбирает хохот. — Не надо смеяться, молодой человек, — наставительно произнёс Лаффер, и пламя свечи дрогнуло в его ладони. — В моём возрасте такие прогулки — довольно утруждающая вещь. Да и друг мой поселился за полмира — можете представить, как тяжело мне было добираться, чтобы проклясть это зеркальце. Думаю, тот юнец, что позарился на драгоценности в раме, поумнеет, пусть и в следующей жизни. В этой, мне кажется, ему уже не доведётся. И старик, повернувшись, задорно подмигнул, а потом и рассмеялся вместе с Алом. Новый ключ, точь-в-точь такой же, как и предыдущий, вылетел из кармана Лаффера, стоило ему только подняться по лестнице, и ввинтился в замочную скважину двери. Насколько Ал мог видеть, она была поновее, чем остальные. Впрочем, много ли разглядишь, если вокруг клубилась такая тьма? Трепещущий огонёк бесстрашно заглянул в комнату. Но оттуда словно чернила хлынули, и даже храбрый огонёк не в силах оказался выплыть из их сплошного густого потока. На виду оказались лишь высокие стенки шкафов по обе стороны от двери и царапины на полу, словно эти самые шкафы много раз двигали туда-сюда, обдирая дорогую древесину, словно когтями. — Прошу, — улыбнулся Лаффер, и огонёк приглашающе дёрнулся. Ал перешагнул низкий порожек и поёжился. «И правда. Как в могиле», — промелькнуло в голове, вызывая острое желание убежать отсюда. В комнате Рея было холодно и темно, даже темнее, чем в коридорах. А ещё — она была маленькой. Меньше, чем нынешний… Точнее, его бывший кабинет. Всё место, что могло бы называться свободным, занимали массивные, словно выточенные из камня, шкафы с книгами. Кровать, втиснутая в дальний угол, куда больше напоминала земные односпальные постели, чем огромные ложа, к которым Ал привык в поместье. Рядом с ней жались к стене письменный стол и два кресла, точные братья-близнецы тех, что мог сдвинуть редкий феникс. Только одно место в маленькой комнате не было занято громоздкой, недетской мебелью: небольшой участок стены, от пола до потолка закрытый зеркалом, и пространство прямо перед ним. Когда Ал краем глаза глянул в зеркало, то увидел только освещённого огнём Лаффера. Толстенькая свеча заливала его лицо жёлтым светом, отчего тот походил на восставшую из гроба мумию. Сам Ал, стоящий в стороне от источника света, никак не выделялся из тени. Тоже похоронно-чёрный, он утонул в своей мантии и во мраке комнаты, потерялся в них, растворился. Словно и не было его никогда. — Слишком пристально смотрите в темноту, молодой человек. Ал вздрогнул и поспешно отвернулся от зеркала, сделал шаг… И запнулся о коробки. Когда именно старый экстрасенс умудрился неслышно перетащить их сюда? И как давно, зная, что Ал придёт, тщательно сложил все записи Рея, защищая от пыли и времени? Сколько времени провёл, раскладывая бумаги по периодам и темам? Быть может, много лет назад? Быть может, это вообще сделал Рей, который точно знал — когда он умрёт, Дину понадобится подсказка? Ох, Сила. Ему действительно не нужно было всего этого знать. Просто прийти, забрать записи и уйти. — Спасибо, — выдавил из себя он и повёл кистями — коробки взмыли в воздух и зависли в метре над полом за его спиной. — Рад был познакомиться, Ален, — улыбнулся в ответ Лаффер, и Ал ясно, как данность, понял: как бы ни легли карты, они больше не встретятся. — Берегите себя. Шагая изо тьмы во тьму, проваливаясь в портал, такой чёрный, что в могиле-комнате его было не видно, Ал судорожно сжимал в кармане мантии колоду и впервые в жизни осознавал, что боялся будущего, боялся завтрашнего дня и даже того, что ждало его на той стороне пространственного перехода.***
Уже очень давно Ал так не радовался свету. Считал тень родной стихией и прятал лицо. Теперь же, когда вокруг развернулись во всех направлениях безбрежные, залитые солнцем коридоры знакомого лесного поместья, Ал почувствовал почти болезненное облегчение. Словно кто-то невидимый вправил ему вывих. Экстрасенс сдёрнул капюшон мантии с волос, позволяя свету объять лицо и запустить пальцы в отросшие прядки. Это можно было назвать путешествием в могилу и обратно. Теперь оставалось только отдать Дроссвелу записи. Ал прислушался к себе. Присутствие Дина угадывалось где-то в столовой. Наконец-то вышел к людям? Самое время. Думая так, Ал уверенно свернул налево — и остановился в дверях, только заметив, что происходило в столовой. Здесь был весь «Феникс» — до сих пор Ал ни разу не видел, чтобы столько магов собирались в одном помещении. Они сидели за столиками, на подоконниках, стояли у стен и являли собой мрачную, траурную толпу. «Громоотвод» тоже был здесь. Дин стоял у дальней стены на возвышении. Марк с Энди замерли с двух сторон вокруг него и выглядели крайне напряжёнными, словно готовились вот-вот вступить в драку. Почему, стало понятно сразу, едва только Дин заговорил, очевидно, снова: — Повторю: любой, кому не нравится то, что я сказал, может уйти. Держать я не стану никого — но и придерживать перед вами двери с пожеланием хорошей дороги не буду, чести много. Вы знаете: я злопамятный. И с предателями говорить долго не стану. Это не угроза. Но, скажем так: если вы всё же решитесь уйти сейчас, в такое сложное время, лучше будет, если мы с вами никогда больше не встретимся. Надеюсь, это понятно. На вопросы по этой теме я отвечать не собираюсь: всю нужную информацию к размышлению я уже дал. Ал молча усмехнулся и прислонился плечом к дверному косяку. Кажется, намечалось что-то интересное. Игра продолжалась.