***
В доме Кея спокойно. Он уже давно закончил с домашней работой и лежал у себя на кровати, читая одну из многих книг, что Акитеру буквально силой всучивал брату. Блондин поправил очки и в который раз покосился на телефон. В это время Ямагучи всегда писал ему, то о трудной домашней работе, то о том, как устал и так далее. А сейчас ничего… Парень понимал, что после их разговора это вполне логично. Хотя, разговора, по сути, даже не было. Только сухая констатация ужасного факта, что Тадаши никогда не будет никем больше, чем просто «лучшим другом». Но на сердце скребли кошки. На стене висела единственная фотография, та, где блондин стоит рядом с Тадаши и скучающе смотрит в объектив. Ямагучи с улыбкой — это вечное и такое привычное зрелище. Телефон завибрировал и Кей подумал, что Тадаши поостыл и все понял. Он провел пальцем по экрану и разочарованно вздохнул. Это лишь Укай всем сообщал, что завтра не будет присутствовать на тренировке. Тсукишиме до этого не было никакого дела. Он скрипнул зубами. Хотелось, чтобы это смс содержало в себе надоедливое «Тсукки» и глупый смайлик. Это было бы в стиле Тадаши. Ближе к утру запястье Кея начало ужасно жечь. Будто ему кто-то намеренно пытается сжечь кожу, отрезать кусок плоти, вырвать что-то незаменимое из души. Парень спохватился и сомкнул пальцы на больном месте, скрипнув зубами. Он ничего без очков не видел, но даже так чувствовал, как что-то в нем невозвратно меняется. Еще вчера имя Тадаши каллиграфически украшало кожу, а теперь на его месте только красное раздражение и ничего более. Ни ран, ни крови. Тсукишима облегченно вздохнул, когда все закончилось. По его мнению, это значило, что Ямагучи тоже смог смириться и отпустить. Значит, сегодня все будет так, как и раньше. Снова скучная повседневность, которая так привычна и любима. Никакой жестокой «связи». Стандартный список дел: встать, одеться, позавтракать, выйти из дома и направиться в школу. На станции Кей простоял минут десять. Он ожидал Ямагучи и уже готовился выразить недовольство по поводу такого опоздания. Но друга все не было, а телефон предательски молчал. Блондин из-за этого никогда ранее не написал бы Тадаши, но какой-то внутренний голос подсказывал — его не будет здесь. Кей на автомате написал несколько сообщений и пошел дальше сам. Он не опоздал в школу, просто пришел немного позже обычного. В классе шумно, снова все болтают о своем, не заботясь о слухе других. Тсукишима сидел в наушниках, иногда поглядывая в телефон. Ни на одно его сообщение ответа так и не пришло. Блондин с раздражением написал несколько слов «Мог и сказать, что не придешь. Я бы приставку от скуки взял». Но он это стер, заменив на «Объясни свое поведение». Да, так, безусловно, лучше. Более привычно и бесстрастно. Это в стиле Тсукишимы. Ямагучи так за весь день не явился. Поэтому слова учителя стали для Тсукишимы тем самым тревожным звоночком. — Ямагучи Тадаши временно не будет посещать занятия, — учитель сказал это лично Кею. Он тоже знал, что эти двое заядлая компания. — Тсукишима, ты не знаешь, что с ним могло произойти? — Я не его мать, мне он не должен отчитываться. Но на самом деле блондин в душе яростно закипал. Какого черта?! Почему все были в курсе, что Тадаши дома, а он нет? Учитель неопределенно покачал головой и ушел. Кей, держа руку в кармане, сжал ее в кулак. Он обязан чувствовать облегчение, но… Почему его нет?! Почему ему кажется, что «связь» была не самым худшим вариантом?! Рука непроизвольно сжалась в кулак во второй раз. Лицо все такое же. Слишком спокойное, слишком бесстрастное. Но глаза чужие, в них слишком много непонятных эмоций, незнакомых. Даже проходящий мимо Хината в ужасе отступил от товарища, убегая за угол чтобы не попасть под раздачу. Сейчас Кей страшнее, чем Тобио в гневе.***
В реабилитационный центр Ямагучи забрали сразу же. Мужчина и сам был удивлен, что за слишком короткий срок в теле парня произошли такие глобальные изменения. Это значило только то, что отторжение было неимоверным ударом. Доктор не гадал над этим, пока у Тадаши брали все нужные анализы. Он усердно составлял список вопросов, которые помогут достучаться до здравого смысла подростка. За всю практику доктор Саоми видел такие тяжелые случаи два раза, и каждый оказался летальным. Молодая девушка двадцати лет и подросток примерно того же возраста, что и сам Ямагучи. Из-за этого было опасение, что и школьника может ожидать такой конец. Саоми не был сентиментальным, но ужасно не любил видеть, как страдают дети. Их хрупкие сердца и восприятие мира отличались от взрослых. Они все еще верили в сказку, что настоящая любовь преодолевает все трудности. Но сам мужчина знал — это приятная ложь, чтобы те не разочаровывались во всем. Да и просто Тадаши был сыном его школьного друга. Это еще одна причина бороться за жизнь парня. Большой окровавленный цветок гардении завял через несколько часов. Саоми притронулся к сухому лепестку карандашом и тот развалился. Тадаши в центре уже один день, его результаты немного выходят за пределы нормы, но это обычное явление. Мужчина устало тер виски и поправлял очки. Медсестра постучала в кабинет и, получив разрешение, вошла, а следом и бледный парень. Пусть ему сложно двигаться, но он старался. Хотя, как он там сказал еще в своей комнате доктору? — Доктор Саоми, в этом нет смысла… Тадаши сел на стул. В этом бледном парне никак нельзя разглядеть волейболиста. Нет огня в глазах, жизни в словах, только потухшие угли и патологическая вера в что-то. — Риза, прошу, оставьте нас, — мужчина пересел на стул, что стоял напротив Тадаши. Медсестра кивнула и вышла. Она никогда не спорила с доктором. Он спас ей жизнь в этом же кабинете, избавил от прошлой губительной связи, подарил надежду на нормальную и долгую жизнь. Нет смысла сомневаться в его словах. Смесь стандартных вопросов резала слух и доктору, и парню. Саоми знал, в них нет толка. Нужен личный подход ко всему. Нужно показать парню, что он на его стороне, что… — Вы… У вас волосы… Как у него… — Ямагучи улыбнулся сухими губами. Будто не болен, будто не страдает. Но глаза, подумал Саоми, глаза такие угасшие. — У него? — мужчина где-то в глубине души удивился. — Такой же подросток, как и ты, значит? Тадаши медленно мотнул головой и прикрыл глаза. Его дыхание хриплое и немного свистящее. Это отлично слышно в тишине кабинета. — Он не такой, как я… Он умный… Сильный… Недостигаемый… Не такой, как я… — парень смотрел на доктора и его нижняя губа дрожала. — Нас… — мысленно Тадаши понял, что никакого «нас» — нет. — Его со мной нельзя сравнивать. Вот и первое продвижение. Но Саоми не рад. С каждым словом Ямагучи появлялось вязкое, липкое чувство, что его случай не может стоять в одном ряду с прошлыми. Этот «он» был для Тадаши на первом месте во всем. В жизни, в игре, в сердце. Что за буквальное мышление подростка… Бросается из крайности в крайность. Не отпустил мысленно… Не отпустит никогда… «Упрямый, как и его отец» — Не умный, — поправил очки мужчина. — Никто из вас двух, — он вздохнул. — Тадаши, назовешь его имя? — И очки поправляете, как Он… — на губах подростка печальная, отчаяная улыбка, в уголках глаз слезы. — Имя… Имя… Оно точно пропало с его руки… — Ты позволишь? — доктор протянул руку. Если Тадаши сам не может сказать, то проще прочитать. И Ямагучи позволил. Все равно не отпустит. А Саоми слишком внешне похож на Тсукки. Слезы протекли по бледному лицу, и парень не мог их остановить. Саоми осторожно повернул ладонь Тадаши, задрал его черный напульсник и застыл. Буквы чужого имени теперь не черные, а алые… Алые, как кровь парня на белых цветах. — Тсукишима Кей, — Саоми прочитал это одними губами. Парень. Очень важный человек для Тадаши. Бессердечный или просто до одури идиот. — Тсукки… Голос Тадаши дрогнул и вырвался хрип. Тадаши схватился за горло и стиснул зубы. Кашель настиг его неожиданно. Он приложил раскрытую ладонь к губам и зажмурился. Раз… Два… Три… Кашель глубокий, надрывистый, невыносимый. Кровь скапывала с ладони на больничную одежду, оставляя алые, расплывающиеся узоры. Саоми тут же позвал медсестру, а пока та бежала со всем нужным, сам был рядом. Приступы пока не частые, но долгие. Окровавленные лепестки лежали в ладони доктора, Тадаши весь сжался и не мог перестать. Горло жгло, нёбо расцарапано острыми лепесками прекрасного цветка. Душа страдала, как и физическое тело. Его увели, но Ямагучи успел бросить на Саоми какой-то отчаянный взгляд.«Я не хочу без него…», «Я слаб…», «Не рассказывайте о нем…»
Доктор впервые за столько лет вздрогнул. Всегда глаза тех, кто к нему приходит, молят о спасении. Но глаза Тадаши… Они все еще полны отчаянной тоски, боли, желания сохранить имя в тайне… — Ну почему твой сын… — Саоми сжал ладонь в кулак, раздавив нежные цветы. — Такой же идиот, как ты, Ямагучи-сан!***
Мир начал меняться вокруг Кея. Он это понял буквально через три дня. Мама печально посмотрела на него и сказала, чтобы собирался. Блондин не любил ходить в гости с родителями, но одна фраза «Это по поводу Тадаши», изменила отношение. Родители Ямагучи сидели напротив Тсукишимы и его матери. Блондин не видел Тадаши, это насторожило. — Тадаши… — начала мама, и опустила голову. — Он в реабилитационном центре. Даже Кей шокировано открыл глаза. — Все это время он под наблюдением врача. Но, говорят, мой сын наотрез отказывается разрывать связь. Кей, может, ты что-то знаешь? Может ты знаком с той девочкой? Значит, понял Тсукишима, Ямагучи не выдал его имя. Не отрекся! Блондин стиснул зубы и поднялся из-за стола, покидая кухню. Он слышал в след тревожное: «Кей не знал», «Для него и самого это шок», «Как так? Они же всегда вместе». Почему это так резало слух? Он поднялся на второй этаж. Комната Тадаши открыта, как и всегда. В ней горел свет, а на полу двигалась чья-то тень. Никакой логики или в мыслях парня не было. В голове билась только одна мысль: «Ложь. Все ложь». Переступив порог Кей раздраженно цыкнул. Тень не Тадаши, а его кота, который больше нормального. Черно-белое существо сидело на подушке, смотря на темное небо скозь окно. Черный хвост медленно скользил по полу, когда пушистый повернул морду к Кею. В его больших глаза читалось многое, то, что не присуще морде животного. Или это просто Тсукки начал бредить от шока.«Где мой Тадаши?», «Почему ему из-за тебя больно?», «Убирайся из его комнаты»
Тсукишима мотнул головой. Это невозможно. Это нелогично. — Твой хозяин идиот.«Мы все в этом мире идиоты»
Именно это хотел добавить блондин. Он часто был в этой комнате с Тадаши. Делал уроки, играл в видеоигры, ночевал. И всегда под боком был хозяин комнаты — лучший друг. Улыбался, смеялся, извинялся, смотрел с таким восхищением и преданностью, что… Да черт! Что ради такого взгляда Кей, на половину, и выкладывался.« — Тсукки! Смотри, Тсукки! Мне подарили котенка! — Орущее, вечно голодное существо. Никакого толку. — Не правда! Тсукки, он похож на тебя! Смотри, как хмурится!»
Ямагучи тогда сравнил его с этим большим котом. И сейчас, похоже, стало понятно из-за чего. Кот смотрел на него, будто требовал вернуть хозяина. Будто знал, что это все из-за Кея. Рядом с ним лежал сухой цветок гардении, как очередное доказательство, что этот кошмар не придуманный. Мысли в кучу, непонятные чувства, холодный ветер в лицо и испуганный крик мамы в спину. Тсукишима бежал по улице. Бежал к тому месту, где все и началось или закончилось. Он достал телефон и судорожно что-то печатал. «Какого черта, Ямагучи?» «Я же сказал тебе рвать эту связь к чертям!» «Идиот!» Он остановился там, где тогда оставил Тадаши одного. Одного… Наедине с болью и кашлем. На его сообщения не было ответа. Ни через минуту, ни через десять, ни через час. Снежинки падали на черный экран телефона, на светлые волосы. Как и тогда. Тсукишима стоял и с ужасом понимал, что виноват не меньше, чем Тадаши. Может и больше. Как он смел считать себя другом Ямагучи, если оставил? Если не поддержал, а так эгоистично отверг… не обдумал… Телефон молчал. Будто умер. И так же что-то лопнуло внутри Кея. Почему? Задался он этим вопросом. Связи у него уже нет, тогда почему? Мыслей нет. Снежинки таяли на руках и лице Кея. Ответа все еще нет. Даже не «просмотрено». Тсукишима поднял голову и закрыл глаза. Он хотел услышать надоедливое «Тсукки» под боком. Прочитать чертовое «Тсукки» с глупым смайликом. Уловить виноватую улыбку лучшего друга… И вдруг понял, что никогда не был достоин того, чтобы быть идеалом для Тадаши.