Сильное взаимодействие

      В маленьком пабе на юге большого Лондона яблоку негде было упасть. На улице моросил дождь, но в зале было душно от спертого воздуха. И хотя после закона об отмене курения в общественных местах, смрад от дешевых сигарет уже не витал, но зато усилилась вонь от пролитого кислого пива. Впрочем, в честь игры хозяин, закупил кеги со свежим пивом, и не было более искреннего болельщика, чем он — в случае проигрыша Миллуолла, разъяренные фанаты могли разнести паб в клочья.       В самом дальнем, темном и неудобном для обзора футбольного матча углу, за обшарпанным столом, скромно попивал пиво чернокожий немолодой мужчина. Он со спокойным интересом поглядывал на экран телевизора единственным здоровым глазом. Второй глаз, обрамленный месивом из шрамов, смотрелся бельмом. Мужчина правильно решил, что черная повязка привлечет излишнее внимание, а в полутьме бара, да при жарком футбольном матче, вряд ли кто обратит внимание на скромного болельщика, устроившегося так, чтобы никому не мешать.       Он пил темное свежее пиво, кидал в рот соленые крендельки, да изредка переговаривался со своим соседом по столику — нервным мужчиной, примерно его возраста, с густой рыжей шевелюрой. И если бы кто прислушался к разговору, то отметил бы, что рыжеволосый говорил с легким ирландским акцентом, который только усиливался от волнения. И случись Миллуоллу проиграть, то в первую очередь пострадал бы он. Очевидно же, что англичане, мягко говоря, недолюбливали ирландцев. Но в зале раздался победный громовой крик множества глоток, отмечая первый забитый гол любимой команды.       Мужчины чокнулись бокалами, чернокожий вернулся к экрану, а ирландец прокричал в ухо своему соседу:       — Ник, когда твои ребята прилетают? А то у меня самолет через три часа.       Николас слегка поморщился, но ехидным тоном ответил так же в ухо, ибо крики фанатов не успели стихнуть:       — Я сделал, что мог, Бран. Теперь осталось только ждать.       — Прости, — Бран нервно оглянулся, промокнул едва заметные капли пота на лбу и еще раз повторил: — Я очень переживаю. И я не успел предупредить Алекс.       Николас Фьюри чертыхнулся, задумчиво повертел кренделек в руках и отложил. Несколько часов назад к нему обратился его друг — ученый, с которым они познакомились в незапамятные времена. Свалился как снег на голову с просьбой о помощи. Алекс — его единственная дочь, такой же ученый как и он, руководила группой по исследованиям в атомной энергетике, и в ее работе некоторое время назад наметился прорыв. Молодая, умная и амбициозная, она вначале рьяно взялась за интересный проект, но, нащупав верный путь, поняла, что открытие приведет мир к краху. И когда поняла, что все же возможно создать атомную бомбу размером с теннисный мячик, испугалась. По мере сил старалась затягивать исследования, пока правительство не заподозрило ее в саботаже, о чем и намекнули. Но убрать с группы ее пока еще не могли, без нее не скоро нашли бы верный путь; и сама уйти не могла уже — слишком глубоко завязла, слишком много знала и слишком пристально за ней наблюдало и МИ5* и ГИДРА, головы которой еще не все были отрублены.       Фьюри уточнил:       — Ты абсолютно уверен, что без Алекс исследование застопорится?       — Да, — Бран облизнул губы, пригубил светлое пиво, потерявшее свой вкус, неловко пролил его на потертый коричневый пиджак в крупную клетку, и добавил, промокая мокрые пятна салфетками: — Но все же в лаборатории остались некоторые документы, которые хотелось бы уничтожить. Тогда это точно отбросит их на несколько лет назад.       Миллуолл забил второй гол. Фанаты заорали пуще прежнего, и Фьюри лениво окинул взглядом паб. Все болельщики были прикованы к экранам, никто не шоркал настороженным взглядом — впрочем, это не означало, что хвост за Браном был только снаружи. Под колпаком было все семейство О’Коннелл.       Николас неторопливо отхлебнул пиво и ответил:       — Что им мешает тебя похитить и с твоей помощью давить на Алекс?       Хоть эта мысль и приходила в голову Брана О’Коннелла, все же он побледнел. Более того, именно этого он и боялся больше всего. Боялся не за себя, за Алекс. Она, чтобы спасти отца, пойдет на все, и ей потом с этим жить. Бран еще раз промокнул лоб, одним глотком допил пиво и сказал:       — В Швейцарии мне ничего не угрожает, там я буду на виду.       Фьюри рассеянно смотрел матч, но мозг его работал. Когда к нему обратился Бран, Фьюри сделал невозможное — связался с Роджерсом, убедил не замораживать Барнса, убедил вылететь в Лондон, где они их и дожидались. Вакандские ученые сделали невозможное — подлатали Барнса и вправили руку. Но самое невероятное, что сделал Фьюри — переговорил с королем Т’чалой и убедил принять к себе неординарного ученого, и, если все сложится удачно, то двух ученых. Лишь королю Ваканды, в которой назревали свои проблемы, он рассказал все без утайки.       — Вся Британия встанет на уши, когда узнает, что Алекс пропала, — задумчиво сказал Фьюри.       Сначала ее попытаются найти своими силами. Потом объявят в международный розыск. Весь мир может встать на уши. Они более рьяно возьмутся за ее поиски, когда поймут почему она пропала. А когда найдут, заставят ее продолжить работу, а потом и концы в воду. Амбиции не должны быть присущи людям, страдающим моралью. Этим она подписала себе смертный приговор.       — Ник, — с болью в голосе произнес Бран, — я не знаю, что делать, я не знаю как ее спасти, поэтому и обратился к тебе. Я жизнь готов отдать за мою малышку, ты знаешь.       Фьюри искоса взглянул на давнего друга, у которого был вид, что его вот-вот хватит удар. Николас кивнул и ответил:       — Я спрячу ее, обещаю.       Когда ФК «Миллуолл» на последних минутах забил четвертый гол, Фьюри под столом украдкой взглянул на дисплей телефона. И растворился в толпе фанатов, чтобы через несколько минут встретиться с Роджерсом и Барнсом.