Сильное взаимодействие

      Алекс чувствовала себя, словно в бреду. Эти странные, длинные сутки, начавшиеся с ее то ли похищения, то ли спасения, все никак не заканчивались. О том, что она не спит напоминало разбитое и наверняка распухшее колено. Падала она всегда неудачно и больно. Если ударялась об угол стола, например, то обязательно косточкой, которая потом еще долго болела, или мизинцем ноги. Папа всегда подшучивал над ее неловкостью, а она обижалась. Не на папу, нет, на мебель. Как-то по-детски, по-дурацки, так, что хотелось вдогонку пнуть бездушную деревяшку. А как она нелепо сама себе сломала палец, когда захлопывала дверь! И смех и грех. Перелом указательного пальца оказался сложным, оскольчатым и палец теперь выглядел не очень эстетично — был горбатым и толстеньким, как сарделька. Хотя остальными она даже любовалась — длинные, тонкие, чувственные. Но в семье не без урода, как она сама потом посмеивалась. Вот и теперь, когда похититель с силой отбросил ее, она выставила колено и пребольно его расшибла. Ссадина на скуле и разбитый нос меньше беспокоили. А, ну еще расцарапанные ладони слегка пощипывали, но это уже совсем мелочи.       Они подъехали к мотелю на пути в маленький городок. Алекс видела, что Барнс тоже устал, стоило только заглянуть в его воспаленные, с лопнувшими сосудами, глаза. А ведь в той драке ему досталось побольше, чем ей! И когда он рухнул на асфальт, она струхнула. И по носу получила в тот момент, когда импульсивно дернулась к корчившемуся от боли Джеймсу. Но он удивительно быстро пришел в себя. Во время драки на дороге, в голову Алекс умудрилась, иначе не скажешь, проскользнуть мысль: если бы было наоборот — за ней гнался Барнс, а защищали эти трое, то шансов спастись у нее не было бы. Он тогда показался ей каким-то сверхчеловеком. Быстрым, сильным, точным. Равным противником ему был бы, пожалуй, только Роджерс. И впервые почувствовала себя в безопасности рядом с ним. И когда он уехал отгонять джип, появилось чувство какого-то сиротливого одиночества, какой-то пустоты, какой-то незащищенности, будто в спину снова кто-нибудь ткнет или пихнет. И когда он мокрый, немного озябший, сел в машину, когда она вдохнула его запах морской свежести, она испытала несравнимое облегчение. Хотя нет, пожалуй, даже сравнимое: будто она была как каким-то тугим сгустком нервов, который вот-вот разрядится. И разрядка пришла в виде Барнса.       У Алекс возникло чувство дежавю: снова паршивый мотель, снова обшарпанный неопрятный номер, в этот раз с грязно-желтыми обоями. Разница была лишь в том, что сейчас Барнс не скрывал ее от хозяина.       Первым делом, Барнс включил телевизор и нашел новостной канал. Она напряженно посмотрела выпуск новостей, но к их общему удивлению о пропаже Александры О’Коннелл никто не заявил.       Алекс загнала Барнса в горячий душ первым, беспокоилась, что он заболеет. И смущенно себе призналась, что переживала не потому, что он с температурой плохо бы ее защищал, а просто потому. Ну, просто потому что болеть вообще плохо.       Ванная показалась Алекс настолько омерзительной, еще хуже, чем в предыдущем номере, что она, завернувшись в полотенце, выскочила оттуда, как ошпаренная. И принялась обрабатывать ссадины возле маленького зеркала, висевшего рядом с телевизором. Безупречно прямой нос немного распух, но перелома не было. Это тот наемник отвесил оплеуху (да что ж они так любят-то бить слабых женщин?), после того, как она неудачно в него выстрелила. Выдернул из машины и ударил, но из-за того, что Алекс дернулась к Барнсу, промахнулся и попал по носу. Нос она тоже как-то умудрилась сломать, смутно помнила как, но зато четко помнила боль — до кончика невозможно было дотронуться.       Закончив обрабатывать мелкие ссадины и царапины она, присев на кровать, приступила к колену. Пластыря было недостаточно, чтобы залепить открытые раны, поэтому пришлось бинтовать. Но неловкость Алекс и тут себя проявила — бинт постоянно проворачивался и соскальзывал. Она уже начала выходить из себя, движения стали резкими, нервными, что еще больше усугубляло неловкость, как ее руки мягко отстранили и забрали бинт. Она посмотрела на Барнса, присевшего перед ней на корточки, широко раскрытыми, удивленными глазами. Он ловко и, Алекс даже сказала бы, нежно бинтовал колено. Она снова заерзала и постаралась натянуть слегка сбившееся полотенце на бедра, из-за чего оно чуть вовсе не свалилось. Щеки вспыхнули, когда она призналась себе, что ей понравилось его контрастное прикосновение: холодное от металлической руки и теплое от живой.       — Не ерзай, — сказал Барнс.       Алекс попыталась уловить какую-нибудь интонацию, но с разочарованием призналась, что голос был равнодушный.       Она поднялась одновременно с ним, посмотрела прямо ему в глаза и, облизнув внезапно пересохшие губы, тихо сказала:       — Спасибо.       Барнс кивнул и хотел было отойти, но она поймала его руку и крепко сжала пальцы. Все так же глядя ему в глаза, сделала крохотный шаг к нему, провела рукой по его влажным волосам, по колючей, давно не бритой, щеке. Слегка шевельнула бедрами, повела плечами и едва державшееся полотенце соскользнуло к ногам. И снова ей показалось вечностью ожидание ответа, пока стояла перед ним, словно оголенный нерв.       Но он высвободил свои пальцы из ее рук и тут же обнял за талию, вжимая Алекс в себя. И жестко, грубо, свирепо впился в ее рот. Возбуждение резко нахлынуло, отозвавшись сладкой болью в промежности, и у Алекс подкосились ноги, а Барнс легонько пихнул ее на кровать. И на краткий миг завис, посмотрев ей в глаза. Сердце пропустило удар, и тут же остро кольнул испуг, что Джеймс ее вот-вот оттолкнет, отвернется, равнодушно бросив: «Одевайся». Но Алекс потянула за руку к себе и он сел рядом. Глаза его заблестели, ноздри раздулись, и он медленно провел рукой от икры до бедра, лаская Алекс холодным металлом. Она шумно втянула воздух, нетерпеливо дернула вверх его толстовку, но Джеймс словно дразнил ее: поглаживал бедра, живот, играл с сосками. Медлил… Взгляд его блуждал по ней, и ей показалось, что он все-таки сомневается. Алекс же изъерзалась: ей хотелось быстрее тесно прижаться к нему, быстрее вдохнуть запах, быстрее почувствовать его на себе и внутри себя…       Она оттолкнула его руки, подобралась и ловко пересела к нему на колени, будто оседлала. Лихорадочно начала сдергивать толстовку, одновременно жадно целуя его, чем сама себе мешала. Сначала Барнс застыл на миг, от чего ее сердце снова испугано пропустило удар, но все же он ответил на поцелуй, погладил спину, сжал ягодицы и, мягко отстранив Алекс, наконец, стянул проклятую одежду, расстегнул пряжку ремня… Когда он полностью раздевшись, положил ее на лопатки и вошел в нее, Алекс не сдержала хриплого стона…       Только потом, когда она зарылась носом в его шею, вдыхая запах, и переплела свои ноги с его, когда она гладила его шрамы на груди, а он гладил ее плечо и рисовал на нем узоры, ей пришла в голову мысль, что их короткая прелюдия была похожа на борьбу. Ее борьбу с ним за него и его борьбу с собой.       — Не стоило этого делать, — прервал тишину Джеймс.       Алекс приподнялась, заглянула в его глаза и спросила:       — Кто сказал?       Но вместо ответа, Барнс мягко положил ее голову себе на плечо и продолжил ласкать плечо.       Из-за своего импульсивного нрава, который не всегда удавалось укрощать, она наделала много ошибок. Например, когда строила отношения и выбирала себе партнеров. Иногда роман длился месяц, иногда он начинался с секса и через пару часов заканчивался, как только за любовником закрывалась дверь, оставляя после себя сожаление и отвращение к себе. Алекс всю жизнь считала себя гадким утенком, и такие контакты были одним из способов самоутвердиться. Впрочем, самооценка так и не повысилась, а характер со временем портился все больше.       Но секс с Барнсом не был ошибкой. Ей не было противно ни от него, ни, самое главное, от себя. В его объятиях она растворялась. В его объятиях она чувствовала себя защищенной. И интуиция, та самая, которая направила на верный путь в ее работе, подсказала, что такого чувства у нее ни с кем не будет. И тут же иронично улыбнулась — не интуиция, а стресс и гормоны говорили.       Алекс могла назвать себя если не счастливым человеком, то благополучным — точно. Рядом всегда был любящий отец, не совсем здоровый, но все еще крепкий мужчина; была любимая работа, от которой она получала удовольствие; до недавнего времени — карьерные перспективы. Но у нее никогда не было мужчины, в объятиях которого она чувствовала себя так. Она не могла подобрать слово. Умиротворенно? Защищенно? Правильно. В его объятиях страхи и тревоги словно испарились, и она была благодарна за краткую передышку.       Алекс гладила его живот, обводила пальцем пупок, пробираясь шаловливой рукой ниже, когда беспокойная мысль влезла в голову.       — Интересно, как они нас нашли?       — Скорее всего, через дорожные камеры.       — Хм. Тот придурок, который меня тащил, сказал, что папа в их руках.       Барнс пожал плечами и сухо ответил:       — За ним поехал Стив. Значит, не у них.       — Ты так доверяешь Роджерсу, — утвердительно прошептала Алекс.       — Как себе, — снова пожал плечами Джеймс.       Она начала уже проваливаться в сон, когда Барнс разбудил ее, сказал одеться и оделся сам.