ОКР

      Утро Эдди начиналось так прекрасно: он проснулся с Ричи в обнимку в своей безупречно чистой постели, потому что сколько бы его парень ему не предлагал свою — он всегда находил, к чему придраться: жирное пятно от пиццы на простыне, крошки, «да и вообще она какая-то мокрая и странно пахнет, фу, блин, Ричи, ты что на ней делал?!»       Эдди скорее умрёт, чем ляжет в кровать Тозиера. И скорее умрет, чем признает, что пахнет она его милым мальчиком.       Это было бы прекрасное тёплое осеннее выходное утро, если бы Ричард, лежавший позади него и обнимавший со спины, не начал водить рукой по его животу, как бы невзначай задевая маленькие розовые соски. А когда она добирается до резинки пижамных штанов и скользит под неё — тут уже Эдди не выдерживает. — Что ты там забыл?       Риторический вопрос заставляет Ричи напрячься и вынуть руку. — Ничего, просто я… — делает попытку оправдаться мальчик, хотя понимает, что чертовски попал. Тозиер думал, что Эдди ещё спит. И решив рискнуть, он прикинул, что сейчас идеальный момент, да и их отношения уже вроде как достигли той точки, когда они могут заняться сексом. Первой любовью.       От этой мысли по телу Ричи пробегает дрожь возбуждения и предвкушения, от мысли о том, что Эдс лежит тут рядом, под рукой и тихо сопит; он, вероятно, также думает об этом и желает, но ведь его милый мальчик настолько горд, что никогда об этом ему не скажет.       Тозиера ведёт. Он прижимается плотнее к родному телу и горько осознает, что возбужденный член сейчас не сдержат два слоя одеяла, что разделяют их с Каспбраком. Он поддевает чужую рубашку и трогает молодое горячее тело. Ричи всегда было мало этого — просто прикосновений. Эдвард не любил, когда его много касались. Было видно, как тяжело ему сдерживаться, чтобы не сорваться и не начать панически дрожать и задыхаться. «Чертовы микробы».       И Эдди снова побежит в ванну отмываться, будто его не потрогали, а осквернили самым чёрным образом, оставляя Ричи одного, со стоящим членом и совершенно растерянным взглядом.       Каспбрак, перед тем как принять душ, всегда трижды моет руки. Трижды вытирает их чистым полотенцем. Приглаживает волосы. Снимает одежду и складывает ровной стопкой на пол. Он будет намыливать себя несколько раз, а Ричи, вероятно, будет ровно столько же дрочить в соседней комнате.       Эдди вернётся к нему и начнёт извиняться, и он понимающе и уставше обнимет его мокрое тело. «Все эти микробы в твоей голове, Эдс». «Не называй меня Эдс».       Когда Эдди разрешил трогать себя, целовать и лазить в своём рту языком, Ричи поверил, что у них не всё потеряно. Но когда он разрешил ему взять свой член в рот, Ричард понял, что первый секс дастся им ой как тяжело. — Я хочу тебя, — Тозиер тянется к нему, такому сонному и тёплому, за утренним поцелуем, но Эдди отстраняется. Косится. И говорит «нет». — Но у меня стоит, — капризно заявляет Ричард и смотрит на Каспбрака, а во взгляде читается «да какого хуя снова не так?» Эдди опускает глаза на красноречиво выпирающий бугорок на чужих шортах и впервые за все время так быстро, без сомнений решает: — Хочешь, подрочу тебе в душе, а потом помоемся вместе?       Ричи качается головой и уточняет: — Я имел в виду, что хочу заняться с тобой любовью.       Эдди замирает. Ричард думает, что у него сейчас начнётся паническая атака, но страх сменяется раздражением: — Чего ты сейчас попросил?       Ричи мнётся и нервничает; он поправляет очки, хоть нужды в этом совершенно нет. Мальчик просто не ожидал, что на его предложение так отреагируют. — Я…я хочу заняться с тобой… — Господи, ты отвратителен! — Эдди не верит своим ушам. — Я думал, ты хочешь! — Ричи, кажется, не верит в отказ ещё больше.       Тот мрачно смотрит на него и начинает вылазить из постели. Но Ричард не позволяет. — Пожалуйста, Эдди. — он хватает его за руку и чувствует, как Эдвард непроизвольно вздрагивает. — Ты же хочешь, так прекрати внушать себе, что чего-то не достоин.       Мальчик любовно поглаживает тонкое запястье Каспбрака, и тот медленно возвращается в кровать. — Может, просто примем душ? — все ещё пытается убедить его Эдди в надежде избежать худшего. — Я люблю тебя.       И Ричи целует его. Медленно и долго. Он проводит руками по груди мальчика и опускает их на бедра. Эд приоткрывает рот, разрешая поцеловать его глубже. Руки перемещаются на член Каспбрака, и тот стонет в чужой рот. — Ричи… прошу тебя, не стоит, — взмаливается Эдвард, в этот раз не отстраняясь и не пытаясь уйти.       Но Тозиер игнорирует его. Вместо этого он начинает сильнее удерживать мальчика, уже понимая, что сам он вряд ли добровольно на это согласится. — Блять, ты меня слышишь? — Эдди начинает выкручивать запястья из мертвого захвата, но он скорее вывихнет суставы, нежели Ричи отпустит его. — Нет, — и не дождавшись ответа, валит его на кровать, стягивая с худых бёдер пижамные штаны.       Мальчик раскрывает рот в немом крике, а из глаз уже текут горячие слезы. Он прикрывает лицо руками и пытается свести ноги, но Тозиер хватает его под бедра и разводит в стороны. В глазах темнеет, дышать становится невыносимо трудно, когда Ричи наклоняется и кладет ладонь на член, начиная быстро и сильно двигать рукой, слыша лишь хриплый молитвенный шёпот сверху: — Прекрати, Рич, пожалуйста. Остановись… — горло Эдди спазмируется, и он начинает кашлять. А потом его и вовсе пробирает на неконтролируемую истерику.       Тогда пугается не только он, но и Ричи. — Детка? — Тозиер отпускает ноги Эдди и тот, не теряя ни секунды, дергает ими и бьет его в лицо ; алая кровь течёт из разбитого носа и рта, капая на когда-то белоснежную накрахмаленную простынь. — Прости, я… — извиняется Каспбрак, а его зрачки уже расширяются при виде этого зрелища, —  У тебя кровь. — ошарашенно выдаёт он.       Ричи утирает нос рукавом и утешает: — Ох… Ерунда, всё в поряд… — У тебя кровь! Кровь на моей постели. Блять, — Эдди бледнеет и начинает кричать, — а если у тебя ВИЧ? Ты чуть не засунул в меня свой грязный член без презерватива!       Сказать, что Ричи охуевает — не сказать ничего. Он не находит, что сказать. Зато находит, что сделать: быстро подлетев к Эдварду, Тозиер отвешивает ему ещё мокрой от крови рукой звонкую пощёчину, приводя мальчика в чувства; мелкие брызги крови отлетают от удара.       Когда того накрывает приступ паники, а навязчивые мысли давят на сознание, он перестает слышать, что вообще несет и полностью отдается своей истерике. Ричи уже знает, когда нужно его остановить. — Что, блять?! Я бы и так надел эту резинку, придурок! Даже две, если тебе угодно, — он задумывается, — но, правда, это странно, у меня было бы такое чувство, будто я трахаю твою мамашу с триппером.       Эдди с брезгливостью вытирает кровавую щеку. — Дебил.       Они сидят в тишине несколько минут. Оба тяжело дышат и никому больше не хочется продолжать «заниматься любовью». Ричи виновато опускает глаза и смотрит на крупные багровые пятна на простыни. Если бы Эдди был девочкой, то он бы оставил такие же кровавые разводы. Если бы они переспали. Но он, даже будучи мальчиком, не дал ему. — Ты правда этого так хочешь? — тихий голос парня вырывает его из мыслей, — Зачем? — Я просто хочу сделать тебе хорошо. Хочу показать, как я люблю тебя. — Ричи слышит себя со стороны и мысленно отвешивает себе поджопник. Что за банальщина?       Эдди тоже не особо впечатлён.       И Ричи говорит: — Доверься мне. Клянусь, я не сделаю больше ничего против твоей воли, но и ты откройся мне. Все твои страхи — они в твоей голове. Я люблю тебя, милый, — Последние слова звучат еле слышным шёпотом, но Эдди прекрасно слышит их. — И да — у меня не может быть ВИЧ, — Ричи считает это бредом, но он как будто должен объяснить Эдди его неправоту, — я же не спал ни с кем… — он с трудом сдерживается, чтобы не отвесить шутку про его мать, — Не тусовался с торчками, не кололся грязными иглами и не касался ни чьей крови, — задумывается, — и твоей мамаши. всё же не смог       За что получает в плечо. — Не смущай меня. — Пожалуйста, — шепчет Ричард на ухо своему мальчику и вновь, но уже более осторожно, будто боясь спугнуть, скользит руками вдоль спины, прикасаясь к нему сквозь тонкую ткань, но даже это — слишком. Касается губами подбородка, и тот шумно сглатывает. — Если … Если ты не хочешь, мы можем прямо сейчас остановиться. — Он прижимается сзади ближе и укладывает голову на плечо, внимательно смотря на лицо. — Просто… Ты же знаешь … — Эдди всё еще мнется, но Тозиер видит, что тот давно сдался, — Ладно, только сделай это аккуратно. И быстро. — Мы. Мы сделаем это аккуратно, —Ричи коротко улыбается, но даже это не убирает с лица мальчика настороженность: он лишь хмурится еще сильнее и поджимает губы. — Предложение остановиться, пока не стало поздно, еще в силе? — вздыхает Каспбрак, опаляя жаром чужую белую шею. — А мне остановиться? — пальцы Тозиера неуверенно проходятся по бедру, тут же возвращаясь обратно к плечам и лопаткам, пробегаются лаской по ключицам и медленно-медленно расстёгивают пуговицы на ночной рубашке. — Н-нет, — Эдди чувствует себя ужасно, понимая, что не смог сдержать дрожь в голосе, но Ричард молчит, продолжает снимать рубашку и покрывает шею мягкими мокрыми поцелуями, успокаивая. В груди сворачивается что-то тяжелое, что-то неизвестное, и, когда ткань сползает с плеч, он не может сдержать судорожного выдоха. — Эдс? — с волнением спрашивает Тозиер, и мальчик отчаянно мотает головой так, что та даже начинает кружиться. Его аккуратно ловят за подбородок и целуют в алеющую щеку, — Всё в порядке, я знаю, что делать.       Эдвард — самый милый и невинный человек в его жизни, и он целует его лицо, тонкую шею, обводит горячим языком округлое плечо, и только от этого так жарко, как не бывало ни разу в жизни.       Эдди улыбается, когда Ричи проходится щекоткой по бокам, и смотрит через плечо стыдливо, и, боги, как же идет этому идеальному лицу румянец и сведённые брови. Ричард, не сдержавшись, жадно приникает к уху, лижет по контуру, обхватывает губами мочку и прикусывает, и только рваный стон, от которого собственное возбуждение стягивается в паху, заставляя оторваться от него, и Ричи в очередной раз напоминает себе, что сейчас с ним рядом дорогой, настолько невинный человек. Тозиер всегда горяч, возбужден и расторопен, и сейчас ему запредельно тяжело сдерживать свою рвущуюся наружу энергию, чтобы не причинить лишнего вреда.       Каспбрак чувствует твёрдую плоть, упирающуюся прямо в его поясницу, и смущается сильнее, не в силах обернуться. Он не может выдерживать горящий взгляд Ричи на себе, разум сразу плывёт, а дыхание сбивается. Тонкие пальцы гладят его плечи, а он может только мять простынь, не в силах ни пошевелиться, ни ответить на ласки. — Не бойся ты, — доносится до него рокотом, и Эдвард спешно извиняется. — и не молчи, если не понравится.       Мальчик замирает, успокаивая судорожно забившееся сердце, а Ричард медленно сжимает дрожащие пальцы на его затвердевшем соске. Он тихо рычит, кусая собственные губы, и, уткнувшись лбом в вспотевшее плечо, повторяет движение. Громкий стон вновь разносится по комнате, обжигая и заставляя мурашки бежать по телу. — Ричи… — восклицает Эдди, когда тот проводит по плоской груди и тут же проходится подушечками пальцев по соскам, вжимая их внутрь, осторожно оттягивая и покручивая между указательным и средним. — Господи, Рич… — он дрожит в ловких руках и тихо стонет, когда те останавливаются. Мир плывет, но они явно дрожат. И Тозиер за его спиной тоже дрожит и жарко дышит, то и дело пытаясь незаметно потереться пахом о его поясницу. — Развернись, пожалуйста.       Эдвард, все еще обеспокоенный, разворачивается к нему спиной, и шумно выдыхает, почувствовав, как шире разводят его ноги и оттягивают в разные стороны ягодицы. — Не вздумай сейчас что-либо говорить, — дыхание касается ложбины, гладкий язык оставляет мокрый след на складках кожи, а Каспбрак содрогается всем телом, двигая бедрами и стараясь уйти от прикосновений. Так продолжается до тех пор, пока он не упирается руками в стену и не стонет жалобно-жалобно: — Ричи, стой… — Тебе не нравится? — Н-нет, но… — Тогда в чём твоя проблема? — тело прошибает дрожью от головы до самых пят, когда язык толкается внутрь и щекочет стенки, и мальчик стонет и мотает головой: — Ты же знаешь. — Я просто хочу принести тебе удовольствие, — неожиданно твердо отвечают сзади, и язык ускоряет движения, то толкаясь внутрь, то скользя между ягодиц и по ним же.       Эдвард влажный; выгибается от удовольствия и неумолимого стыда: мог ли он представить, что когда-нибудь окажется в такой ситуации с неугомонным Балаболом? С Ричи. С его мальчиком.       Его потряхивает от возбуждения, по члену стекают белесые капли, когда к языку добавляется еще и длинный палец, скользящий по гладким стенкам внутри и неожиданно касающийся какой-то точки, от которой весь мир взрывается перед глазами. Тозиер удерживает его, прижимает к своей груди, зацеловывает красные уши и шею и тяжело дышит, медленно надрачивая себе одной рукой, потому что уже невозможно сдерживаться, наблюдая за таким открытым и отдавшимся ему Эдди. — Эдс… — протяжно выдыхает Ричард, с коротким стоном сжимает себя у основания, потому что просто не выдерживает. — Милый, ты же хочешь…  — Продолжай, — тот лишь мягко его целует и, развернувшись лицом к лицу, полностью опрокидывается на кровать.       Ричи вновь останавливает себя, напоминая, с кем он сейчас, и возвращает мягкое прикосновение губ прежде чем отстраниться и найти в своём рюкзаке презерватив с баночкой смазки. Эдди стыдливо смотрит на него из-под полуприкрытых ресниц, пока он греет гель в ладони, и тихо и глубоко вздыхает, когда в него вновь проникает палец, мягко давя на стенки. Они медленно целуются, долго, постепенно добавляются и второй палец, и третий, и Каспбрак вздрагивает всем телом, застонав, когда по телу пробегает внезапный, будто бы электрический импульс.  — Расслабься, — тихо просит Ричард, раскатывая презерватив по своему члену, направляя его между ягодиц, и мальчик невольно задерживает дыхание, когда в него плавно проникают одним слитным движением. Тозиер замирает, дышит через рот и хмурится, а Эдди лишь осторожно обхватывает его за поясницу ногами и толкается навстречу, выбивая из партнёра короткий смятенный стон, затем, втянувшись, покусывает тонкие губы и толкается вперед, постанывая сквозь плотно сжатые губы. Он тяжело дышит от непривычной заполненности и любуется чужим покрасневшим, исказившимся от удовольствия лицом.       «Неужели он замолчал?» — проносится в голове Каспбрака, пока тот не проходится головкой по той самой точке, и глаза не закатываются, и мир не становится ярко-красным. Ричи толкается то резко и неглубоко, но оттого настолько быстро, что стоны вырываются с дрожью, то с оттяжкой, выходя до конца и загоняя по основание, и тогда с губ срываются только измученные стоны. Эдди запрокидывает голову и, кажется, уже просто кричит: — Ричи, пожалуйста!       Тозиер, уже успевший испытать чувство гордости за Эдди и себя самого, в который раз признается ему в любви и вылизывает солёное тело под собой, не желая навредить даже укусом.       Каспбрак содрогается под ним, выгибается, притирается членом к животу и не дает отстраниться даже тогда, когда Ричард чувствует, что на грани. Эдди хватает жадно ртом воздух, ощущая в себе пульсирующую плоть, и измученно падает обратно на кровать, кончая и чуть ли не проваливаясь в беспамятство, а Ричи, едва дыша, медленно выходит из распростертого тела и падает рядом. — Твою мать. — Эдвард тяжело дышит и, на удивление Ричи, начинает посмеиваться.       Тот приподнимается на локтях и непонимающе смотрит на внезапно развеселившегося парня: — Что смешного-то? — Я, блин, правда не думал, что такое бывает, — Эдди поворачивается к нему лицом, — Столько…       Он упирается лбом в мокрое плечо Тозиера, не находя слов, которые были ни к чему. — Я понял. Я тоже.       Потом Эдди делает то, от чего у Ричарда, кажется, моментально встает: проводит липкой рукой по своему грязному животу, берет пальцы в рот и, не отводя взгляда от его лица, говорит: — А знаешь почему? Я люблю тебя.       И оказывается это не так мерзко, на самом деле.