To do list

Мирон не понимает, что происходит вокруг него. Он понимает, что разговор со Славой ничего не дал — слишком внезапно тот сбросил связь. Но чего теперь ждать, Федоров не понимает. Ему почему-то не верится, что Слава сможет убить его после всего произошедшего. А может, ему просто не хочется в это верить. Гарантий нет никаких. Мирон пишет и пишет послания за посланием на предплечье, пытается снова выйти на связь с тем номером, заваливает письмами когда-то выданную ему почту. Но ничего. С той стороны — глухая и отчужденная тишина. Ваня настаивает на отъезде, конечно. Мирон врет ему, что обо всем договорился, врет, что уладил вопрос деньгами. Евстигнеева эта ложь, кажется, удовлетворяет. Он говорит, что так и надо было поступить с самого начала. Мирон кивает и сам не может понять, почему не хочет бежать и прятаться. Неужели настолько уверовал в то, что у Славы на него не поднимется рука даже после такой обиды? Но отменять концерт не хочется. Не хочется настолько, что при мысли об этом на Федорова накатывает волна страха. Потому что он ощущает, что теряет собственную жизнь, и придерживаться плана, выстроенного ещё до знакомства со Славой, это способ хотя бы отчасти сохранить себя. Мирон ощущает огромную потерю. Даже непривычно. Он скучает по своему «киллеру». По разговорам с ним, по его почерку, его фразам, его мыслям. Как бы странно это ни было, Мирон успел привязаться. А ещё он ощущает вину. В голове то и дело крутится, как голос там, за темным экраном телефона, сказал про разбитое сердце. Мирон не хотел играть с чужими чувствами, но от этого ни капли не легче. Он не соврал Славе о своей искренности. Можно сказать, Федоров был с ним откровеннее, чем с большинством своих знакомых. Они избегали говорить о делах, бытовых вещах, чтобы не выдать себя, и потому приходилось говорить о мыслях, чувствах, ощущениях и впечатлениях. И это было по-своему потрясающе. Да, Мирону приходилось играть роль, придерживаться образа, но эти разговоры действительно украшали его жизнь, даже если эта самая жизнь зависела от того, насколько он был убедителен. И вот теперь, даже если Слава и правда его пощадит, как собеседник, как человек, неожиданно успевший стать достаточно близким, он навсегда потерян. И обсудить это было абсолютно не с кем. Те, кто были в курсе этой истории, ни за что не поймут, а тех, кто не в курсе, он посвящать не собирался. Он остался наедине со своими переживаниями. И мысли об этом заставляли его вспомнить, как он делился в разговорах со Славой тем, чем ни с кем другим не мог поделиться, потому что надо было держать лицо, сохранять образ. И Слава его понимал и поддерживал. Чертов замкнутый круг. Ещё иногда Федоров думал о том, как это все переживает его собеседник. Плохо ли ему, больно ли? У Мирона опять началась бессонница, и, лежа часами без сна, он представлял себе, как «его киллер» тоскует, опять ощутив себя отвергнутым и одиноким. А ведь он, кажется, поверил, что сможет измениться. Стать лучше. Окси поддерживал в нем эти мысли. Что станет с этими хорошими намерениями теперь? Мирон закрывал лицо ладонями и, замечая, что ответов на все его жалкие, пылкие сообщения нет, ругал себя последними словами. Как же сильно он облажался. Мирон старается жить прежней жизнью. Прежней — это как до знакомства со Славой. Но что-то внутри него шепчет, что уже ничто и никогда не сможет быть таким же. Конечно, со временем это ноющее чувство исчезнет, и он перестанет постоянно прокручивать в голове то, что между ними было, но… Но он достиг того возраста, в котором смело можно было сказать — такого же опыта уже никогда не будет. Никто больше не сможет заставить его чувствовать то и так, как заставлял его чувствовать Слава. И от этого становилось очень тоскливо, так, что хотелось буквально выть. В день концерта Мирон чувствовал, что этот день принесет ему какое-то облегчение. По крайней мере, он узнает намерения Славы. Или не узнает. Почему-то о смерти он теперь думал неожиданно легко, вроде как просто о ещё одном возможном развитии событий. Он старается полностью сосредоточиться на подготовке. Думать и вести себя так, словно вообще никакой угрозы не существует. И то, что другие ни о чем не догадываются, сильно ему в этом помогает. Конечно, Ваня договаривается о том, чтобы усилить безопасность. Мирон не спрашивает, как Евстигнеев это организует, чем объясняет. Он просто пожимает плечами, когда слышит об этом, мол, дело твое. Его гораздо больше волнуют другие моменты. Сцена, свет, звук. Публика, в конце концов. Лишь на мгновение он представляет себе, что, как в глупых романтических фильмах, увидит Славу за мгновение до выстрела. Он вспоминает про какую-то легенду, где убийца влюбился в свою жертву в тот момент, когда смертельная рана уже была нанесена. Сопливая романтика. В жизни, если что-то и случится, все будет совсем не так. Он гонит эти мысли прочь, и отогнать их удается лишь в тот момент, когда он выходит на сцену. Его ждет публика, и он обязан быть полностью сосредоточен. Он должен принадлежать им и на какое-то время полностью прекратить существовать как Мирон Федоров и, как бы ни банально это звучало, превратиться в Оксимирона. А у Оксимирона нет страхов или сомнений, страданий от чувства вины. У него есть лишь те переживания, что вылиты в тексты, которые звучат так, как должны звучать, независимо от того, кого Мирон умудрился потерять по собственной глупости. Когда в зале раздается громкий хлопок, Мирон даже не сразу понимает, что что-то произошло. Он даже не останавливается, считая это какой-то технической мелочью, проблемой со звуком. Но раздается ещё один хлопок, и одна из ламп гаснет и осыпается дождем осколков вниз. Раздаются крики. Люди дергаются, бросаются в разные стороны. В зале все ещё темнота, музыка все ещё грохочет, и никто не может понять, что происходит. Мирон хочет призвать всех к порядку. Он понимает, что паника сейчас вызовет давку, и ему хочется вмешаться, вот только голос теряется, и он не знает, что говорить. Только он набирает в грудь воздуха, чтобы сказать, что все должны сохранять спокойствие, как подоспевший Ваня дергает его вниз, закрывая голову Федорова руками, и силой тащит к выходу со сцены. В происходящее в зале тем временем, кажется, вмешивается охрана, и Мирон решает довериться окружающим людям и плыть по течению. За сценой тоже паника. Люди мечутся туда-сюда, но здесь светлее, не так многолюдно, а потому спокойнее. Ваня тянет его через длинный, светлый коридор к лестнице на улицу, минуя гримерку. Сейчас не до вещей. Они делают поворот, и в этот момент перед ними возникает человек. Хотя Мирон мало кого из здешних знает, он сразу понимает, что это тип представляет угрозу. На нем толстовка с капюшоном и маска, скрывающая всю нижнюю половину лица. Опасность чует и Ваня, и прежде, чем человек впереди успеет выставить вперед пистолет, падает, пытаясь утянуть Мирона с собой. Словно это может помочь. Нет, Федоров остается стоять. Но это не оцепенение, он просто пытается как следует разглядеть человека с пистолетом прежде, чем тот выстрелит. Неужели это и есть Слава? Он хочет поймать его взгляд, хочет взглянуть в глаза и даже делает шаг вперед. Человек в маске меняется в лице, насколько это лицо можно разглядеть, и Мирон решает, что это его шанс что-то сказать, но мужчина дергается в сторону, скрываясь в одном из боковых помещений, а Окси чувствует, что ему что-то прилетело под ноги. Взглянув вниз, он видит густой белый дым, которого становится все больше. Очень быстро этот дым поглощает всё, и Мирон больше ничего не видит. Его снова хватают за запястье и тащат вперед, и Федорову остается лишь перебирать ногами в густой массе дыма. Когда они доходят до того самого бокового помещения, раздаются два выстрела, от которых Мирона передергивает. Вот только источник звука как будто бы рядом, и Окси силится понять, как это возможно и что происходит. Чуть понятнее все становится, когда они оказываются на лестнице. Её отгораживает дверь, и здесь дыма мало, так что Мирон наконец понимает — за руку его тащит вовсе не Ваня, а какой-то незнакомый высокий парень, одетый как один из техперсонала. Федоров не может понять, с чего вдруг этот парень выводит его, но хватка длинной руки до того крепкая и уверенная, что потерявшийся в происходящем рэпер не спорит. На улице парень продолжает тащить Мирона за собой, как на буксире. У него длинные ноги, большие шаги, и Окси едва поспевает за ним. Парень пересекает улицу, и лишь тогда, когда он толкает Мирона к одной из припаркованных машин, отпирая её быстрыми движениями, Федоров решается подать голос. - Ты кто такой? Что происходит? - он оборачивается и видит, как из двери на улицу вылетает Ваня. Что ж, по крайней мере, он в порядке. В этот момент незнакомец буквально заталкивает Мирона в машину, и Федоров замечает торчащий из-под одежды парня пистолет. А Ваня, не заметив их, кидается туда, где стоят машины, на которых они приехали на концерт. - Делай, что велят, если хочешь жить, - раздраженно бросает парень, проталкивая Мирона на переднее пассажирское. Он сам занимает место водителя и резко трогается, едва не задев другие стоящие рядом машины. - Кто ты такой? Куда ты меня везешь? - Мирону совсем не хочется ехать непонятно куда непонятно с кем. Но спорить с человеком, у которого есть оружие — не лучшее решение, это он понимает четко. Поэтому просто осторожно пытается достать свой телефон. Впрочем, заметив его движение, парень дергается, одной рукой отбирает у Федорова трубку и вышвыривает её в приоткрытое окно. - Слава, - говорит он коротко. Окси даже не сразу понимает, как это должно ему помочь, но через мгновение осознание накрывает, Мирон смаргивает оцепенение и, повернув голову, во все глаза таращится на водителя. - Мой Слава? - шепчет он. Но разве Слава — не тот человек в маске? Что же тогда произошло? Киллер закатывает рукав на одной руке, опуская её так, чтобы Мирону было хорошо видно. Рука чиста, Федоров стер все записи перед концертом, но Слава кивает на бардачок. Открыв его, Мирон вытаскивает ручку и делает несколько штрихов на своей руке. Такие же линии тут же возникают на чужой коже. - Но что тогда… - Заткнись! - резко обрывает его киллер, одергивая рукав обратно. Окси послушно закрывает рот, решив, что до поры до времени лучше действительно не разговаривать, чтобы не раздражать и без того явно нервничающего молодого человека. - И не называй меня своим. Довольно долго они едут в молчании. Сперва Мирон смотрит в окно, пытаясь ориентироваться в пространстве, но чем дальше они отъезжают, тем меньше он понимает, как они двигаются и куда. По его ощущениям — машина петляет. Так что он переводит взгляд на Славу и принимается рассматривать его. Федоров замечает расцветающий на скуле парня синяк, еще один в районе челюсти. Рассматривает профиль, фигуру, руки. Прежде Мирон никогда не пытался вообразить себе своего собеседника, даже когда они готовились к встрече. Но сейчас, рассматривая своего соулмейта, он понимает, что в его голове картинка сошлась. Именно так и должен был выглядеть человек, который оставлял ему все те сообщения. Почему-то это заставляет Мирона улыбнуться, хотя ситуация к улыбкам совсем не располагает. Слава косится на него, и уголок его губ тоже дергается, словно он пытается подавить улыбку. Мирон не знает, сколько они едут. По ощущениям — чертовски долго. Наконец Слава сворачивает на какую-то заправку на окраине города. Вот только он не едет к колонкам, а паркуется. - Выходи и не отходи от машины, - велит он, но тон становится более теплым, чем до этого. Мирон выбирается из машины и тут же ежится от холода. Он видит, как Слава отдает ключи какому-то парню-заправщику и ныряет в местный магазинчик. Федоров косится на паренька, которому достались ключи, но тот отводит взгляд, делая вид, что Окси здесь нет, и лезет внутрь машины. Слава возвращается достаточно быстро. Отпирает другую машину, кидает на заднее сидение пакет, с которым вышел из магазинчика, и снова пропускает Мирона на переднее сидение, а сам садится за руль. Едва Федоров успевает пристегнуть ремень, как машина резко дергается с места и набирает скорость. Теперь они, очевидно, едут за город. - Короче, ситуация такая, - неожиданно подает голос Слава. - Я от заказа на тебя отказался. Но заказчик обратился к другому исполнителю, а этот тип известен тем, что всегда доводит работу до конца. Вот такая вот хуйня. - И что теперь? - интересуется Мирон осторожно. Так вот кем был тот человек. А Слава, получается, его спас? - Отвезу тебя в одно место. Отсидишься там, пока я пытаюсь уладить этот вопрос, - сообщает киллер. Машина едет быстро. Пробок сейчас нет, и Мирон может видеть, как быстро все проносится за окном машины. - Мне нужно сообщить своим. Хотя бы что я жив и здоров, - тихо просит Федоров. Он даже представить себе не может, как за него все сейчас волнуются. - Нельзя, - отрезает Слава. Он немногословен, но, по крайней мере, больше рот Мирону не затыкает. Вот только Окси старается осторожно подбирать каждую фразу, чтобы не спровоцировать новую вспышку. - Почему ты мне помогаешь? - спрашивает он, решив тему связи пока больше не поднимать. Может быть, позже, когда они прибудут на место. - Ну, ты ж моя Оксанка! - преувеличенно бодро отвечает Слава, усмехаясь. Федоров вздыхает, трет лицо и снова смотрит на собеседника. - Не знаю. Просто не хочу, чтобы ты умер. Скажем, в память обо всем, что между нами было. Снимем с тебя мишень, и разойдемся, как в море корабли. - Спасибо, - тихо благодарит Мирон. Он смотрит в окно, не зная, что ещё сказать. - Послушай, я все-таки ещё раз хотел попросить прощения и… - Заткнись, - снова обрывает Окси киллер, а затем, протянув руку, включает магнитолу. Машину наполняет какая-то навязчивая мелодия, и Слава выкручивает звук. Едут они долго. Мирон даже немного задремывает, но приходит в себя, когда машину начинает сильно подбрасывать. Федоров смотрит в окно и понимает, что они едут по разбитой дороге мимо явно заброшенных двухэтажных домов. Наконец машина останавливается возле наиболее сохранившегося. - Выбирайся, - велит Мирону Слава и сам выходит из автомобиля, захватив с заднего сидения пакет. Мирон выбираться не торопится, ждет, пока киллер отопрет дверь, и затем почти бегом добирается до крыльца. - Ну вот. Располагайся. В спальне шкаф. Там какие-то вещи, бери, что нужно. Света тут нет. В сарае есть генератор и дрова. Печка в спальне. Вода тут, к счастью, есть. Кухня в пристройке. В бане колонка. Связь тут не ловит, из местных жителей — дед Петрович, бывший тракторист с большими странностями. До ближайшей трассы километров пять, не советую тебе туда переться — заблудишься. Сиди тихо, жди меня. - То есть ты меня тут оставляешь и уезжаешь? - Окси обводит взглядом внутреннее убранство дома. Тут очень пыльно, но все выглядит более-менее пригодным для жизни. - Даже ненадолго не останешься? - Не вижу смысла, - Слава тянется. Видно, что после стольких часов за рулем ему хочется отдохнуть, но оставаться надолго рядом с Мироном ему как будто претит. - Чем быстрее я решу все вопросы, тем быстрее ты сможешь вернуться к своей прошлой жизни. - Ладно, как знаешь, - Мирон смотрит на своего соулмейта. Впервые он может разглядеть его лицо прямо. И замечает, что стоит ему внимательно присмотреться к Славе, как тот начинает отводить взгляд. - Спасибо. - Я за тобой приеду, принцесса, - бросает парень и резко разворачивается, чтобы вернуться к машине. - Жди меня и не скучай.