Они просто устали

      Тепло окутывало его тело и он ощущал странное умиротворяющее спокойствие. Он не мог сказать, как долго пребывал в таком состояние. Но это его не волновало, когда на душе было так приятно. Сладко. Так сладко, что этот вкус стал слишком приторным, приевшимся до невозможности, а в горле забился огромный ком послевкусия. Тишина, составившая ему компанию, вполне устраивала своим безмолвием. Всё было таким мягким, невероятно приятным и лёгким, как пёрышко, что его совершенно ничего не волновало. Он был как будто погружен в какое-то неопределённое и неосязаемое пространство, в котором была лишь пустота. Это пространство обволакивало всё тело настолько, что он был не просто не в состоянии двинуться, но и издать и звука. Поначалу всё казалось каким-то нереальным, затем пришло смутное и одновременно шаткое осознание. Ему было холодно. Потом было жарко. И наступило спокойствие, которое он никогда раньше не ощущал. Похожее на долгую медитацию или сон — умиротворяющее состояние, но это было ни тем, ни другим. Было хорошо, было тихо, было так одиноко и снова было хорошо. Он не знает почему, когда или зачем, но это уже не так и важно. Не важно, но иногда в этой неощутимой комнатушке слышатся посторонние отголоски, единственные гости здесь. У них не было расписания, они заявлялись спонтанно и трепетно нашептывали что-то вдали. Эти тона были наполнены разными палитрами чувств, отличались тембром и частотой своей речи. Они уходили так же быстро, как и неожиданно приходили сюда без приглашения. Оставляя только после себя мощный, сладкий, с легкой терпкостью запах, создавая дорожку куда-то в даль. Но идти за этим благоуханием не было ни сил, да и ни никакого желания. Ведь этот запах источал ещё неприятное ощущение, вызвавшее отторжение у всей его души. Голова кружилась от этого слишком приторного запаха. Но что-то знакомое было в этих голосах, заставляющее вспоминать забытое, содрогаться и попытаться сделать что-либо. Что угодно. Ему хотелось развернуться, окликнуть эти многочисленные голоса. Успокоить, ведь сердце разрывалось на части от той тонущей печали и безграничного тепла каждый раз, ускоряя ход. Потому он и хотел разом задержать дыхание, так как это новое пугало своей тенью неизвестности. Он застрял между чувственным миром и немой бездной, слабо припоминая подробности. Только предчувствуя. А потом всё забывается, тонет в нём всё дальше, погружаясь ближе к самому дну пропасти. И ему действительно удаётся задержать дыхание, задыхаясь и захлёбываясь в этой каверне*. И снова чей-то шёпот переполнен этими цветными красками, о каких он позабыл. Кто-то будто читал какое-то волшебное заклинание, от которого на душе становилось моментально легче. Это тот голос успокаивал сильнее всех здешних гостей, он был наполнен мудростью и таким же огромным беспокойством. — …ретсу, дзай, сен, — тепло распространялось по всему телу от подобной глубокой интонации. — Мой сын, найди истинную дорогу домой. Твоя семья нуждается в тебе, мы все ждём твоего возвращения, — и всё утихло, утонуло в этом постепенном затишье. Хочется спрятаться от столь привычного понимания, мысленно освободиться от груза внутри себя. Стало легче, намного легче, теперь возможно дышать, ведь это тепло ещё здесь. Окутывает так же, как и раньше, с такой же приевшийся слащавостью. На миг он снова хочет попробовать угнаться за этим запахом. Тихий шум ударяет по ушам, непроизвольно заставляя жмуриться от шипящего звука. Деревянный скрип в небольшом помещение глухо уходит эхом, медленный и такой же утомительный вздох направляется туда же. Разносятся крики, переполненные разногласиями, а затем, затем… он снова тонет, не в силах слышать подобное. Эти голоса переполнены цветной палитрой красок, различными эмоциями. Если ответить, жар обожжёт горло до ожогов, оставит покрасневшие участки, которые будут затягиваться мучительно долго. А он не хотел снова чувствовать эту боль, прикусывать нижнюю губу, пока где-то не образуется рана и металлическая привкус не станет таким же приевшимся вновь. Несмотря на всё, слышать голоса стало сложнее с каждым разом. Слух подводил, искажал, не давал проанализировать полностью новую информацию. Эта отчаянная и злая ругань в мгновение ока обожгла каждую артерию, каждый сосудик и каждую вену в его теле. Бездействие травило своим ядом, изнашивая оболочку, перекрывая повторно дыхательные пути. Оно не обжигало, а разъедало кожу, лживо согревало, а потом вызывало зуд с покалыванием, порождая неимоверную боль. Тишина пропитана отовсюду этой фальшью, создающей образ умиротворения. Это поддельный сказочный мир, просто идеальное убежище. И это не могло быть таковым. Осознание колебнулось. Стук сердца ритмичен, как красивая мелодия, инструмент такта. Он утопает, но уже не во мраке. Вздохнув полной грудью сладость, его глаза сверкают немного ярче в этом мире-иллюзии. Всё вокруг обретает свою гамму оттенков. Когда он развернулся на свет, поток тёплого душистого воздуха приятно встретил его. Короткие кончики оранжевой маски подлетели вверх, оставив владельца удивлённо трогать концы, ведь он не припоминает, что бы до этого на нём была она. Всё трепещет от этих забытых ощущений, заставляя беспрерывно пялиться на смутные объекты. Шагнув, он почувствовал прилив сил, потому снова двинулся по белым лепесткам. Это от них так вкусно пахло это долгое и одновременно застывшее время. Предчувствие заставило его на полпути остановиться и обернуться назад. Размытый образ улыбающейся женщины, робко стоящей под древом красивой осыпающийся сакуры, что находилось рядом с озером, переполненным теми самыми белоснежно-ароматных цветов. Его глаза расширились, а движение прекратились окончательно. Они обменялись однозначными взглядами, а из уст вырвалось у обоих по одному слову. Затем она не спеша покачала головой с той же нежной улыбкой, с которой встретила его, будто ответив. Лепестки унеслись в сторону от дуновения ветра, создав водоворот. Он не расслышал своих или её слов, но ему и не нужно было знать этого. Кажется, ответ придёт сам в своё время. Поэтому он обнимает солнце, закрывая глаза.       В нос ударил сырой воздух, он неуверенно покачал головой в разные стороны, пока вода вокруг него вздрогнула. Всё перед глазами расплылось на пару секунд, только потом уже успокаивающие тёмно-фиолетовые оттенки приятно отразились в помутневших глазах. Вялое тельце не хотело слушаться, обмякло прибывая в воде, а мысли путались, прилипали, как к вязкой паутине. Почему он лежал в ванной наполненной водой? Это было странно успокаивающим однако, но не совсем нормально, не так ли? — Лео, клянусь, если ты ещё сдвинешься хоть на миллиметр в эту сторону, то я!.. Тяжелые вещи приокрылись шире, пытаясь осознать, что происходит и почему кто-то кричал. Приподняв плечи, подросток тихо застонал от вспышки боли. Только потом, опустив свой взгляд, заметив какие-то шрамы на левой руке. Ах. Оперевшись на правую, он медленно встаёт и перелазит через ванную, нетвёрдо, пошатываясь из стороны в сторону, пытаясь не упасть, опираясь на край кушетки что была рядом. Вдохнув достаточно прохладный воздух, его пробрало холодом до самых костей. Он стажил одеяло с кушеки, накинув это на себя в поисках тепла. — Вы ОБА невыносимы! Не время для этого! Неужели вы-… Сделав первый хлиплый шаг, он неуклюже сразу же свалился вниз на колени. Всё его сознание превратилось в кашицу с затуманенными мыслями, трудно было сконцентрироваться на чём-либо. Некоторые вещи перед глазами расплывались, а ещё хуже слышал, не мог разобрать происходящую ситуацию. Это казалось странным и смешным одновременно, даже несколько абсурдным. — Раф, я сказал тебе, отойти. Ты плохо меня расслышал? Это были они. Эти голоса. Он узнал их теперь. Шикнув, он приподнялся вновь, опираясь здоровой рукой о что попало, надеялся восстановить равновесие. Ноги отказывались подчиняться, дрожал каждый сустав, но парень заставляет себя идти. Переборов себя, он двинулся в направлении двери, которую тот не сразу заметил. Из-за головной боли его голова будто раскалывалась на пополам, что пополнило список его не самых приятных ощущений. Покинув с трудом комнату, а скорее медотсек или же лабораторию, он окинул смутным взглядом новое помещение. Включенный телевизор сменял картинки каждые полсекунды, вызывающие неприятные покалывания в глазах, потому тот поспешно опустил взгляд. Это место… на мгновение всё, казалось, встало на свои места. Упёршись правой стороной плеча в стенку, он направился в ту сторону откуда доносился шум. На удивление, пол из бетона не был таким холодным, как ему показалось вначале, ему было интересно, обогревало ли что-то там внизу. Медленно, но верно, он добрался до приоткрытой сёдзи. Почему-то он знал как это называется. Заглянув туда, он заметил, как мягкий свет приятно падал на трёх черепах и крысу, освещая тёмные участки додзи. — Лео, брат, послушай меня, сейчас — это не ты, — Рафаэль насупился, смотря прямо в холодные глаза старшего брата, — В любое время, я готов помочь тебе разломать пару консервных банок, но ни когда ты готов творить ересь о которой потом пожалеешь. Только сейчас он прочувствовал напряжённую атмосферу, что буквально сдавливала каждого в этой комнате железными тисками, и это не могло не огорчить его. Он сглотнул, найдя утешение в красоте японского интерьера. — Прислушайся к Рафу, Лео. Бесспорно, ты лидер, тебе откровенно говоря хреново- но Майки сейчас не нужен лидер, ему нужен его старший брат, ты нужен нам, Леонардо. Мы понимаем, мы знаем что ты чувствуешь и прошли через это тоже, — горестно добавил Донателло, подойдя к обоим братьям, при этом не отводя лица от хмурого Леонардо. — Ты не можешь просто эгоистично закрыться от нас и сбежать в поисках мести. И если в обычно ситуации… я бы позволил вам двоим разобраться, это просто… неправильно… Два брата мутанта, были настроенные решительно, хотя Донни выглядел куда уставшим от своей речи, лишь грустно переглядываясь между двумя черепахами и иногда бросая косые взгляды на своего сэнсэя. Глаза же Сплинтера были прикрыты, казалось, что он размышлял о чём-то своём, позволяя своим сыновьям разобраться с проблемами самостоятельно. Их отец был повёрнут в сторону высокого древа, который кстати проснувшийся тоже не сразу заметил. Картинка перед глазами не казалось чёткой, объекты то расплывались в контуры, то преображались в какие-то очертания… Но розовая сакура была так прекрасна. — . . . — Впрочем, в ответ лишь была пугающая тишина. Два брата поняли, что Леонардо не мог понять эту простую истину, даже недалеко находившийся сэнсэй, не мог привести в чувство заблудшего сына. Стоявший в дверях, перепугался не на шутку, несмотря на притупленное сознание. Был ли это спор между семьй? Ему не хотелось вмешиваться в личное, но ему было так грустно смотреть на это. Печаль разъедала его от этих слов, в начавшейся борьбе между братьями. Леонардо нехарактерно сжал руки в кулаки, а его глаза искажали ледники в глубоком затерянном океане. От этого зрелища, сердце ушло в пятки, и когда черепаха в синей повязке сделал шаг, он непроизвольно повторил тоже самое. Было сильное желание обнять этого парня, растопить этот лёд, что покрыл острый ум и добрейшее сердце коркой злобы. Но двое других были быстрее, они заблокировали рукопашный удар лидера, прижавшись к нему всем телом, не позволяя делать резких движений, буквально повалив его на землю. — Лео, мы здесь, брат, — шептал тихо Рафаэль, сжав сильнее того в объятиях. — Мы не оставим тебя, Лео, — Донни звучал увереннее, напоминая, что они здесь. Для него и всегда будут, несмотря ни на что. — Отпустите меня! Я должен! Я должен… сделать хотя бы что-то… это моя вина, я должен был прислушаться к нему! — черепаха брыкался ещё некоторое время, выглядя отчайным, пока это не затихло через минуту. И объятия помогли. Взгляд самого старшего потеплел, а руки упали вниз на ковёр, пряча блестящие от горя глаза в плече одного из мутантов. Лео смерился, беспомощно вздрагивая в объятиях членов семьи, пока две пары рук утешительно прижимают его ближе к себе. Донни тихо бормотал что-то на другой языке, успокоительное, пока Раф тяжело, но так же успокаивающее дышал, растирая панцирь брата. Леонардо забыл, что его младшие братья уже снова видят подобную картину. Сначала у них на руках чуть не умер он сам, а теперь и их самый младший брат. Лео даже и не представлял, насколько это ужасно. Смотреть, ждать и только надеться, не в силах помочь чем-либо. Наблюдать как Раф не отходит далеко от ванны или койки Майки, сидя часами на стуле в тишине, а затем срывался на грушах, пробивая их до дыр. Проглатывал чувство вины, сжав свои саи покрепче и бросался на тренировках на всё что движется. Как Донни не покидает свою лабораторию сутками, закопавшись в тонне груза своей работы, издалека лишь наблюдая за состоянием Майки, а порой и Рафа. И Лео не помнит, когда Донни питался в последнее время, он вообще не помнит, когда все ели нормально за одним столом. Леонардо смущён, ему не выговорить и слова. Троица не осмеивалась заглядывать на кухню, избегая её десятой дорогой, боясь расслышать призрачній звонкий смех младшего братишки. А потом окажется, что там никого нет, только давно остывшая плита двухнедельной давности и до безумия грустная холодильная кошечка в морозильной камере. Только, когда Эйприл с Кейси захаживали сюда, они вытаскивали убивающуюся от горя домашнего питомца и подносили к Микеланджело. Ненадолго, пока Эйприл не уйдёт к Донни, не закроет дверь в лабораторию и не останется там до вечера или даже на ночь. Кейси некоторое время ещё сидел в ванной комнате, держав замёрзшими руками прохладную миску, возвращался на кухню и пытался заставить Рафа поесть домашней стряпни его тётушки, зная, что его школьная подруга занята подобной миссией, а может позже, они зайдут и к Лео. Вместе, как тяжелая артиллерия, так как иначе нельзя. Подростки помнят, сложный этап восстановления черепах на ферме, но там был Майки, несмотря на все несчастья, он вместе со своим оптимизмом склеивал всех вместе. Но сейчас, сам Микеланджело треснул. Этот клей растворился, вместе с ним в его крови. Их тренировки стали более редкими, даже Леонардо, самый преданный этому искусному делу среди братьев. Мало того, он больше не смотрел в глаза своему отцу, виновато уходил, то ли злился, думая, что его сэнсэй был разочарован в каждом из них, даже если это было далеко не правдой. Пару раз, к ним заходила Карай, не проронив ни слова, она садилась рядом с Лео и уходила в астральный мир, после чего он с неуверенностью присоединялся к ней за долгое время. После этого, она так же молча выходила, направляясь к своему отцу, проделав тоже самое и исчезала, заглянув перед уходом к младшему брату, забрав с собой часть печали. Они оба благодарили её за это. Сам же Сплинтер не покидал своей комнаты, периодически захаживая к младшему сыну, читая мантры исцеления, меняя пахущие травы и цветы возле столика, печально разглядывая поникшие головы старших. Он не говорил, просто позволил им разобраться в собственных ошибках самостоятельно. Казалось, в их необычной семье, понимающее безмолвие в таких ситуациях являлось самым нужным. Лео выдохнул, казалось опустошенный. — Прости… Я не хотел на тебя нападать… Я просто… — Все в порядке, Лео… только, пожалуйста, останься с нами… я не хочу больше никого терять… ты и он чуть не умерли, вы оба всегда ближе к смерти…. просто… хватит... — тихо отвечает Донни, его голос почти не дрожит, но изображение его красных, испачканных кровью рук — в его кошмарах. — Я не врач, у меня нет классификации... Я умею только чинить сломанные гаджеты. — Прости, Донни… — тихо бормочет Лео, прижимаясь к своему гениальному брату. Донни слабо кивнул, его губы дрожали, когда он шмыгнул носом. — Я все равно доверил бы тебе свою жизнь, а не какому-нибудь дурацкому доктору, Дон, — черепаха в красной маске тяжело выдохнула. — Ты всегда находишь способ. Ах, Донни фыркнул, пробормотав что-то наполовину сердитое, наполовину гордое этим заявлением: — Это не значит, что я всегда могу это сделать, Раф. Не испытывай бедную черепашью удачу. Рафаэль сейчас тоже ворчит, но это был приятный момент. — …Боже, Раф, когда ты успел стать таким рациональным? — Наверное, когда у тебя сносит крышу, автоматом включается, — приглушенно-хрипло отвечает он, не звуча лучше Лео, когда его хватка становится легче. — Две горячие головы у нас? Лео, да тут можно уже эвакуировать планету. — Полностью поддерживаю. Это была бы катастрофа, — добавляет с полуулыбкой Дон, немного отстранившись, слегка перегруженный сенсорно. Гость возле двери улыбнулся. Наблюдая за этой картиной, ему стало лучше, несмотря на головокружение. Стоять на ногах более пяти минут, оказалось намного сложнее, чем казалось. Хотелось дико спать, кажется он достиг своего лимита, так до конца не разобравшись в происходящем. Его рассеянное внимание привлекает, фигура в тёмно-малиновом кимоно, что развирнулась. Сыновья вздрогнули и сразу же искривились в лице, совершенно забыв о том, что их сэнсэй стоит рядом. Лео стыдливо опустил глаза, а парни похлопали его по панцирю для поддержки, когда же Сплинтер спрятал крочешную улыбку облегчения, усы вздрогнули, давая ещё один важный урок. — Мои сыновья, раздор и отстранённость, никогда не является выходом в трудных ситуациях. Самый старший мутант сел, с кислым выражением лица, когда говорит тихо, но слышно, — Поэтому вы всегда лишь наблюдаете, отец? Это была холодная колкость, как и правда. Два других брата удивлённо таращаться на другого, хоть и полностью понимают ту досаду, что они чувствовали от действий своего сэнсэя, нежелели отца сейчас. Хоть всё ещё именно услышать непокорность и сопротивление от Лео шокирующим. Ах, даже он был удивлён этим, не зная как реагировать. А высокая крыса, слегка расстерялась, но мягко, тяжело вздохнула, складывая руки за спиной, отводя взгляд. Он не ожидал, что из всех них, когда-то именно старший лидер, скажет ему что-то таким образом. Впрочем. Мастер сплинтер нервно прочистил горло. — Верно… я тоже ошибся здесь… приношу прощения, мои сыновья. Я должен… так же принимать больше участие в емоциональной стороне нашей семьи. Казалось бы, напряжение слегка спало от признание ошибки их отца, когда бесстрашный смущён теперь своей резкой вспышкой, но не извиняется. Йоши не винит его в этом. — Леонардо, я знаю, как горечь ранит, но истории мстить бессмысленно. Она лишь сжигает наши сердца и души. Что было — не изменить, но ее нужно знать и помнить, чтобы не допустить подобное когда-либо, — все сыновья в комнате кивают по привычке на мудрые советы Сплинтера, — даже если в этом есть чья-то вина, нужно преодолеть это. Только так, мы сможем защитить друг друга, ведь нет ничего ценнее семьи. — В этой жизни, мы есть лишь у друг друга, если падёт один, падут все. За это короткое время, только эти глубокие слова дали результат в не ровной памяти. Он припомнил до подробностей каждый шорох, и каждый разговор, и каждый запах. Тот самый сладкий запах белоснежных цветов. Вспомнил черноволосую женщину под красивой цветущей сакурой, такой же как здесь, но ещё зелёной. Её красивые тёмные волосы, нежные, как и она сама, розовые лепестки кружились возле неё тогда. Невероятно любящий взгляд, наполненный самими искренними эмоциями в чёрных глазах. Этот бархатный голос выходящий на миг из её непрекращающийся ласковой улыбки. С его губ срывается шепотом одно слово, только казалось острый слух старой крысы расслышал это. Сэнсэй наконец раскрывает глаза, устранившись искреннее-удивлённо на бледно стоящую черепаху возле сёдзи. — Мой сын… Микеланджело? — голос Сплинтера дрогнул впервые за долгое время. Но он не спешил ответить, его голова была такой тяжёлой, не замечая как мир темнеет перед глазами. Не успев даже перевести взгляд на трёх мутантов, только заметил расплывчатую голубую ленту и малиновую кляксу. Даже так, он не почувствовал холодный паркет со старыми коврами, лишь тепло рук. Он ничего не понимает, но сейчас так хорошо, что даже и не хочется.       Сейчас Микеланджело спал и все его показатели были стабильными. Они убедились, что ему ничего не грозит, в особенности Донни, когда они принесли дополнительные утяжеляющие одеяла для комфорта. Вероятно в сноведениях Майки не было особенно снов, но он мог вспоминать о материнской любви, братских объятиях, отцовский голос, но ему не вспомнить самих владельцев этих замечательных чувств. — …или поздно, он очнётся. Это больше не коматозное состояние, что уже говорит о улучшение, ему нужно просто… просто, немного больше времени, — глубоко вздохнул Донателло, прислонившись к двери своей лаборатории и импровизированного медпункта, пытаясь припомнить, когда его научная каморка преобразилась в место семейных собраний. Леонардо кивает медленно, положив руку на плечо брата, разделив его тревоги, но с задумавшимся видом разглядывал спящих в углу полуосвещенной комнаты. — Может стоит отправить Рафа к себе? — Не думаю, что у нас выйдет, — незамедлительно выпалил Донни, посмотрев туда же, куда и его старший брат. — Я тоже, — признался он, легонько посмеявшись. Лео прислушался к тихим сопениям. — Они обычно такие шумные, так непривычно. Что насчёт тебя? Тебе бы следовало отдохнуть, Дон. Улыбнувшись, изобретатель лишь безмолвно зашёл внутрь, отодвинул научные заметки, достал термос оставленный недавно Эйприл и наполнил две чашки. Лёгкий запах мяты закружился в воздухе, начав расслаблять уставшие тела и души воинов. Вернувшись назад, Дон протянул горячий напиток, взяв кружку, Леонардо ответил ему такой же тёплой улыбкой, поняв намёк. Предварительно подув, Донни отпил имбирный чай, а потом съёжился от забытого вкуса: — Хорошая попытка. Всё-таки, полагаю чаи по твоей систематике, Лео. Меня тут только мята мотивирует. Старший брат довольно хмыкнул, испив с удовольствием чай, но островатость на кончике языка, не была его фаворитом относительно тоже. В самой комнате гениальных идей, творилась настоящая суматоха, не присущая аккуратному Донаталло, что привык к порядку, не так конечно как Лео с его подобием фэншуя, но достаточно чисто для учёного живущего в канализации. На рабочем столе были завалены уйму заметок по мутагенной сыворотке для младшего брата. Всякие колбы с неизвестными жидкостями, начиная от серого, заканчивая малиново-бурым, и только, пожалуй, Дон знал, для чего нужны эти светящиеся субъекты включившие в себя почти всю таблицу Менделеева. На краю другой половины стола, ближе к углу спящих, находились «настольная» аптечка. Настольная, потому что всё на виду в случае чего. Бинты и понижающие температуру, были главными докторами этой мини больницы. Медсёстрами захаживались тут градусники, тряпки и витамины, а медбратьями являлись антисептики, болеутоляющие и травы. Последнее, дополнил сам сэнсэй, напомнив о важной системе обонятельных рецепторов. И так прошло полтора дня со случаем в додзё, Майки больше не приходил в сознание повторно. Никто из братьев не желал покидать Микеланджело, они уже упустили его пробуждение один раз, а второй, они не могли себе позволить. Впрочем, они сторонились друг друга некоторое время, Донни думает что не видел Лео несколько дней и вся эта ситуация раннее, заставляет его чувствовать стыд. — Прости, что мы не были рядом. — Вы были, — твёрдо ответил Леонардо, выстрелив одним из своих недовольных взглядов на Донни, но смягчается. — Давай, не будем об этом, хорошо? Не сейчас, — а затем замолчал, не пожелав продолжать эту тему. Высокая черепашка вздохнула, лишь тихо добавив: — То что ты сказал сэнсэю, было кстати круто… спасибо. — . . . И всё же, на все его попытки, Донателло увидел вину и противоречение в глазах брата, одну из тех обвинений в том, что не слишком хорош, ползущую, многострадальную на лице своего брата, но решил выполнить просьбу на этот раз. Позже, они непременно вернуться к этому диалогу, даже если тот не захочет, ну, а сейчас, пусть попивает чай, полезно же. За то короткое время, стресс слишком глубоко проник в сердце семьи, заставив их отдалиться друг от друга, быть порознь, а вина за произошедшее отравила воздух ядом, затуманила умы, позволив забыть истинное значение слова — семья. — …Знаешь, тогда на ферме… я и не замечал, как много делал для нас Майки… — тихо говорит другой, делая маленькие глотки. — Он готовил, ухаживал за животными, развлекал и смеялся с другими и вытаскивал меня и Рафа из своих панцерей, даже если он был раздражительным. Без тебя время было ужасным, мы не знали проснёшься ли ты, он никогда не терял боевой настрой, даже если кажется он был так же расстроен. Лео многозадачно взглянул снова в сторону другой комнаты, продолжая молчать. — Мы же-… мы же не были плохими братьями, да? Он ведь Майки… как бы я не хотел признавать, он лучше всех нас разбирается в эмоциях… он всегда видел или будто знал какие-то вещи, понимал и..... я привык к этому как к самому разумеющемуся… но не привык к тому, что он не будет напоминать нам… Казалось бы, Донателло пытался подобрать слова, эмоциональные, не всегда присущие ему. — …быть семьёй? — подсказывает всё же голубоглазый, зная что Майки всегда был значительной частью их команды, семьи, но он не думал об этом так глубоко, как сделал учённый. — Именно. И они снова погрузились в тишину, немного более комфортную, думая о своём.       Рафаэль прикусил язык, расслышав последнюю часть разговора этих двоих, но согласился мысленно на пару с техником, проглотив голос и собственное мнение. Он мягко сжал руку Микеланджело, продолжив согревать холодные пальцы и успешно справлялся со своей задачей. Приятный аромат трав, отлично выполнял свою работу, чуть успокоив встревоженные зелёные макушки, но рядом с Майки, всё пахло такой задушной стерильностью и лекарством, что не осталось и намёка на былой запах самого себя. Сонно сморщив нос, Раф приподнял затёкшую спину, прибавив к тому же простыне пару троек новых складок, а потом, перевёл голову на брата, подсчитав про себя все пятнышка, точки и веснушки на его личике. Это помогало справиться с болью, находилось утешение в этом маленьком ритуале. — Быстрее просыпайся, маленький братишка, — Рафаэль скорей молился, чем шептал спящему, оставшись всё ещё незамеченным для братьев. И он кажется был услышан. Через какое-то время ожидания, лицо Майки немного дрогнуло, а веки зашевелились. На секунду Раф впал в ступор, задохнувшись от мимики Майки, а ещё через такой же промежуток, радость захлестнула его до краёв. — Он-он просыпается! Вскочив на эмоциях, Рафаэль чуть не опрокинул стул, а сама же мебель неприятно зашипела как кошка. Младший томно вздохнул, введя в замешательство уже не только брата в красной маске, но и в синей. Только доктор этого временно медпункта не растерялся, отодвинув застившего Рафа в сторону, успев уже прихватить фонарик и оставить на столе тёплую чашку. В лабораторию зашёл Сплинтер, то ли от предчувствия, то ли от крика сына на весь дом, но присутствие отца, помогло Леонардо прийти в себя и отцепить мёртвую хватку на несчастной кружке. Вздохнув менее жадно, мутант открыл глаза, не сфокусировано разглядев потолок, а потом уже навящевого доктора, которому так не хватало для образа белого халата. Что его обрадовало первым, то что мысли в голове собрались в кучку. Была головная боль, но по сравнению с прошлым пробуждением, это относительно неплохое для начала. Сосредоточившись, он разглядел стоящих поочерёдно, а они в свою очередь терпеливо ждали, рассмотрев взамен тусклые и уставшие глаза, некогда искрящего небесного цвета. Казалось, что они боялись прикоснуться к нему, будто он может раствориться в одно мгновение. И до него это дошло, с трудом конечно, но на их обеспокоенных лицах было всё написано. Ой. Они были... другими. Сглотнув скулёж боли от травмированного плеча, он попытался сесть. Торопливые руки мутанта в фиолетовой повязке помогли, поддерживав дрожащую спину. — Не напрягай тело, расслабься, — ласково выговорил тот, подложив две мягкие подушки под голову, — моя речь ясна, ты понимаешь меня? Кивни, если да. Дон держит уверенное лицо, стараясь для начала действовать как врач, ведь это важнее сейчас, чем его дрожащие руки. Приняв заботу, юноша неуверенно мотнул головой в согласии, хоть и явно дезориентирован, рассмотрев необычные глаза Донни, шоколадные, но глубоко переходящий в тёмно-алый, подобно какому-ту драгоценному камню, переполнен тайнами и домыслами, где-то там в отблесках. А тем временем, волна облегчения накрыла комнату, что Раф аж облокотился на Лео как на опору, а тот был не против, приобняв с таким же переизбытком чувств его. Вытерев пот со лба, Донателло тоже шире вздохнул, косо перебирав взгляды на братьев, мягко улыбаясь. Моргнув, мутант ловит взгляд подозрения со стороны высокой крысы, и почему-то, он полностью разделял его недоверие насчёт себя. Поняв друг друга на этой тонкой связи встречных глаз, отец подходит ближе, кладёт руку на плечо сына, а остальные недоверчиво переглянулись на жест со стороны сэнсэя, ожидая реакции. — Микеладжело… сын мой? Его интуиция работала всё так же отлично. —. . .я не уверен- мне очень жаль, — мягко, почти шёпотом вырвались эти слова из него, воплотив сбывшиеся страхи Сплинтера в жизнь. Натренированные руки мудрого сэнсэя размякли, а холодок на душе от осознания неприятно защекотал, и он не выдержал, обняв своего сына, нежно погладив, прохладную голову рептилии, а заблудший ребёнок вдохнул аромат трав, знакомый, родной от этого незнакомца. Бедный, бедный ребёнок. Лучик света в их жизни, милостивое сердце их семьи, разбит. Руки Йоши слегка дрожали, ведь никакие тренировки и медитации в жизни не подготовили его к потерянному взгляду его самого сладкого сына. Эти глаза больше не сверкали, они лишь помутнели. Почему именно он? Неужели они должны пройти через подобное, почему его сыновья должны страдать? Увы, у Хамато Йоши, не было ответов на столь повторяющие вопросы в голове. Мастер Сплинтер отдал бы всё на свете, чтобы оградить их всех от боли, но не может, иначе они перестанут ценить собственную и чужую жизнь. Ему остаётся только вздохнуть, проронив пару слезинок и снова вздохнуть, обняв посильнее бледного сына. Но действительно ли его моральные установки клана сейчас имели смысл, когда его руки дрожали? Мастер не хотел отвечать. И больше не требовалось слов, всё стало ясно и без них, когда на лице младшего брата не заискрилась лучезарная улыбка. Когда в его глазах читалась смесь не понимания, когда в его затуманенных и потускло-уставших серых глазах отражалось раскраивания со состраданием.       Сэнсэй Сплинтер неторопливо рассказывал историю о нью-йоркских героях. О них. О их невероятно-сложной жизни, полной приключений и опасностей. Братья чувствовали спокойную ауру своего отца, но неловко вздрогнули от своих представленных именах, а те самые на миг аквамариновые глаза внимательно изучали присутствующих мутантов. Буквально на секунду, их блеск отразился в их потерянном брате. Любопытства Микеланджело никогда не было занимать, даже казалось и сейчас? — Значит, моё имя Микеладж-дж… — он неловко запнулся, прикусив язык от непривычки и стыдливо опустил взгляд на ноги прекратив попытки повторить имя. Сердце Донни рассыпалось на миллион частичек состоящих из молекул и атомов, догадавшись о первой проблеме после коматозного состояния своего младшего брата. Сжав дрожащие руки, он мысленно ударил по ним указкой, вернув себе контроль над эмоциями. Он должен быть сильным, чтобы помочь своей семье и своему брату. Только Дон может поставить Майки на ноги, как в своё время Лео, ведь это его прямая обязанность перед ним. Перед его единственным младшеньким. Никого другого. — Да, Микеланджело, но мы зовём тебя просто Майки, — заговорил медленно, но твёрдо Донни, включив маленький фонарик и между тем режим доктора. — Мне нужно проверить твою центральную нервную систему на какие-либо отклонения. Так же, можешь мне рассказать, что тебя беспокоит на данный момент, обещаю, ничего страшного в этом нет, хорошо? Не сразу, но Майки угукнул, перестав разглядывать так неожиданно заинтересовавшее его внимание покрывало. Получив добро, семейный врач приступил к проверки зрачков на реакцию со светом, неловко приподняв голову брата в нужном ракурсе. — Дон, п-почему он так разговаривает и-.? — Рафаэль не смог полностью избавиться от дрожащего голоса из-за недавней паники, но осмелился подойти ближе, оставив Лео позади. — Это называется афазией, — пробормотал он, мерцав перед глазами младшего, — Майки, пожалуйста, следи за движением света, — Донни довольно хмыкнул, не найдя никаких странностей, кроме замедленной реакции, — кхм, так о чём я? Точно, если быть кратким, то нарушение речевых навыков, возможно, читать и писать он тоже полноценно не может из-за коматозного состояния или травматического повреждения головы. На такое заявление, Майки расстроился обнаружив повязку на голове, но позволил дальше обследовать себя в комнате фиолетовых оттенков, несмотря на раздражающее свечение в глазах. — Всмысле? У Лео не было же такого… А сам Раф при упоминании повернул голову в сторону старшего, оценив молча брата на мысленном уровне и приподняв брови в удивление на обескураженного Лео. — У всех свои индивидуальные проявления, Лео повезло в этом плане больше, он не повредил память и мог практически на прежнем уровне использовать коммуникативные навыки, но дольше приходил в себя в физическом плане, — объяснил изобретатель, закончив осмотр зрения. — Так же, амнезия вызванная повреждение мозга и комой, хорошо что это не продлилось так же долго как у Лео, но к сожалению мы ничего не может сделать с последствиями. Лишь соблюдать ребелитацию и надеется на лучшее. — В смысле? Ты вообще ничего не можешь сделать? Ты же умный. Придумай что-то. — Раф... я не могу это исправить. Если я мог, я бы сделал это. Сэнсэй внимательно изучал витающую энергию в воздухе, беспрестанно ведя наблюдение за своими детьми. Им всем предстоит долгий путь к восстановление не только материально, но и духовно, вернуть доверие как в себя, так и между собой. Было поистине больно видеть раскол в черепашьей команде, но это их новое испытание в жизненном пути, как и его. Но что-то подсказывало, если его беспамятный сын смотрит с таким беспокойством на Леонардо, забыв о себе, то всё встанет на свои места в нужное время. — Мои сыновья, думаю стоит оставить Донателло и Микеладжелло, да бы не мешать медецинскому осмотру, а нам с вами нужно набраться сил для предстоящего дня, — мягко заявил Сплинтер, кладя руку на плечо техника, но взглядом отрезал наступающие протесты Рафа, — Рафаэль, сейчас мы сможем помочь Микеланджело только так, но попрошу не задерживаться, всем предстоит отдохнуть душой и телом. — Хай сэнсэй. Только Раф и Донни согласились и обеспокоенно переглядывались на двух других братьев. Это ядовитое напряжение могли почувствовать все без исключения. Ведь Лео далеко не в порядке, никто из них вообще не в порядке. И отбить воплощённые крупицы чистейшего страха в голове, Леонардо никак не может. — Эй, ты в п-порядке? — Лео вздрогнул, неуверенно приподняв лоб на дрожащий голос Майки. Комната стала тише, будто прислушиваясь к каждому маленькому слову, что звучит от Майки. В такие моменты, Раф ненавидел видеть неуверенного Лео, таким немым, таким самотерзающимся внутри, оледеневшимся от собственной вины. Он их лидер и старший брат, и Рафаэль терпеть не может этой возлагающей надежды на хрупкие плечи Леонардо. Эта маска мученика, подобна Данте Алигьери, о чём когда-то читал Рафаэль в произведениях этого поэта. Неосознанно он подпихнул те самые плечи, заставив сдвинуться наконец застившего мутанта с места. — Подойди к нему, овощ, — эти тихо сказанные слова в спину, не излучали никакого раздражения, притаманное обычному Рафу. Ниндзя бросил хмурый взгляд на ухмылку Рафаэля вне до умение, чуть не споткнувшись о тот же злополучный стул. Донни смешно покачал головой, но всё-таки отошёл в сторону, позволив младшему брату разглядеть Лео получше. — Я-я рад, что… вы померились, ты ведь Лео-Леонардо… да? — аккуратно произнёс он и маленькая улыбка промелькнула между губ Леонардо непроизвольно, даже если он расстроен что другой застал их драку и они не заметили даже. Лео не в порядке, далеко нет, но, прямо сейчас образ умирающего брата на его дрожащих руках расплылся, будто сам Майки гонялся за этими погребёнными страхами, снящиеся в самых тёмных кошмарах каждого из них. Осмелев, старший шагнул вперёд, став уже возле койки. Даже не помня, Майки остаётся всё ещё Майки, его добрым братишкой, помогающим им всем, присутствием и искренними словами. Наклонившись, Лео легонько приобнял неожиданно растерявшегося брата и прошептал на японском: — С возвращением… — чувство дежавю нахлынуло на Майки от знакомых слов, но он был не против, погладив здоровой рукой по панцарю черепахи. Сплинтер рад слегка изменённой ауре Леонардо, даже если он вернётся к самоистязанию через некоторое время. Сейчас ему просто необходим его младший брат, всем им. — Отдыхай, герой, завтра увидимся, — Майки зевнул, когда брат отстранился, провожая взглядом уходящих, — Позаботься о нём, Дон, и о себе заодно, если нам сказал сэнсэя отдыхать, тебя это тоже касается, умник, — не оборачиваясь, Рафаэль мотнул рукой ему. — И это не потому что ты беспокоишься, разумеется? — ухмыльнулся Донни, скрестив руки на груди, придерживая фонарик. — Разумеется, — бросил напоследок он, так и не развернувшись, покинул лабораторию, но пришедшая улыбка за такое долгое время не сойдёт до завтрашнего дня с лица Рафаэля. И его семье вовсе не обязательно знать об этом, ведь он же крутой парень. Донни саркастично фыркнул, но знал, что его старшие братья вероятно проведут ночь в гостиной, ожидая возможности взглянуть на Майки вновь, и обязательно будут заглядывать через открытую дверь, которую изобретатель не закроет. Им не важно насколько неудобен диван и как будет нужно уместиться на нём, они непременно сделают это. — Доброй ночи, мои сыновья, набирайся сил Микеладжело, — мутант кивнул, спокойно сложив руки на колена, — Леонардо, надеюсь завтра, мы сможем обсудить то, что мы так игнорировали. Время пришло, пора очистить свой ум от скопившихся негативных эмоций и приоткрыть израненные и запрятанные чувства. Сплинтер поглаживал свою бороду, отступив пару шагов в направление выхода, где уже стоял самый старший сын, склонив голову в направление ушедшего Рафаэля, после чего удалился погружённый в свои мысли, зная, что он не получит подтверждения. Лео всё ещё не смотрел в янтарные два огни, лишь викая, лишь поспешно вернул взор к своим братьям, игнорируя своего отца, — поправляйся Майки и выполняй указание Донни, ладно? Дон, Раф уже сказал, но не перенапрягайся, будь так добр. Майки не кивал на этот раз, лишь заглянул в синие как океан глаза Лео, соглашаясь, и кажется, он понял, расплывшись в более нежной улыбке, чем ранее. Несомненно, улыбка идёт Леонардо больше, чем лицо наполненное мучительным страхом и безысходности в сердце. Майки не уверенный, почему он так спокойно реагирует, но он чувствовал себя в безопасности. — Конечно, лидер-сан, а теперь, Майки, мне нужно, что бы ты выпил эту сыворотку. С ней ты твоя циркуляция гемоглобина придёт в норму, а так же температура тела повыситься, — высказался копавшийся доктор в бардаке злополучного стола. Ему непременно стоит тут прибраться. Найдя наконец среди бумаг нужный флакон, Донателло схватил ложку и вернулся к своему пациенту в приподнятом настроение. Наполнив ложку странной зелёно-мутной субстанцией, Майки неохотно открыл рот и благополучно выпил. Вкус этого вещества, не подавался никакому описанию, потому он даже не пытался распробовать непонятную жидкость напоминающее жиле и просто проглотил. Лео сочувствовал, припомнив просто отвратительный привкус того, что он пил. Это самое ужасное, что он попробовал в своей жизни. Этот кошмарный опыт передался теперь и Майки, чьё лицо исказилось в гримасу всемирного страдания. Майки смог преодолеть себя, хоть желание облизать одеяло, манило как чертовка. — Рад что у тебя и Рафа прорезался юмор, но надеюсь, в этот раз, из-за этого чудо-лекарства у нас не явится ещё один болотный маньяк, который пожелает выкачать из нас весь мутаген. Эта фраза явно заставила младшего брата замереть в напряжении, впрочем он быстро расслабляется из-за сонливости. Донни закатил глаза, заметив только, что сэнсэй уже успел покинул лабораторию, а он не обратил внимание. — Ха-ха, Лео, если бы ты соблюдал дозировку, то ничего не случилось бы, а теперь, ты не помогаешь, — напомнил он, бросив раздражительный взгляд на брата, Лео невинно пожал плечами и поспешил ретировать, — и так, Майки, теперь когда мы одни… Доктор больше не говорил, лишь выдохнул и поправил одеяло, что сползло немного вниз, когда его брат заснул. Сев за стол, Донни пристально стал работать, поглядывая иногда на спящего Майки. Притворное спокойствие покинуло комнату вместе с фальшивой улыбкой, ведь Донателло не чувствовал облегчение в глубине себя. И медпункт на оставшиеся пару часов, был заполнен только стуком клавиатуры и тихим сопением черепахи.       В течение пару дней, продолжилась большая реабилитация и она шла достаточно плавно. Донни разработал график специальный для Майки, провожая большую часть времени с братом и медленно помогая ему восстанавливаться. Микеланджело значительно отличался от себя былого неразговорчивостью, только речевые упражнения могли ненадолго развязать язык молодому мутанту. И тут скорее вина не самого Майки, а лекарств, что пичкал его беспрерывно Дон и просто напросто исчерпанные жизненный силы, что погружали в сон при сильной перегрузки. Лео часто обсуждал вопрос о снижение дозировки, чтобы иммунитет Майки начал самостоятельно бороться с мелкими внутренними нарушениями, и через некоторое время, Дон проиграл эту войну, сдался, но с условием, если состояние ухудшиться, немедленно вернуть всё назад. А ещё, все заметили эту появившуюся тенденцию ультра заботы от Донателло. Он и заботился о Майки, лечил его, кормил и помогал всем чем мог, но настрого отказывался от помощи окружающих, утверждал, что сам прекрасно справляется. Как бы не старался Донни, его усталость и саморазрушение из внутри не радовало своей перспективой никого. — Доктор Бронателло, мне скучно. Майки проявлял своё качество наименований, это был хорошйш знак. — Понятно, но тебе всё-равно придётся закончить. Нужно продолжать развивать функциональность моторики и памяти, ты же знаешь, — напоминал строго Дон, параллельно записав что-то в ноутбуке, — и да, долго будешь потешатся тем, что называешь меня так? Майки отодвинул столик в сторону, нахмурившись на надоедливые герметичные фигуры, что складывал повторно долгое время. — Но я уже сложил их. Опять, — надулся он, и брыкнул ногами по койке, — а называя тебя так, даёт мне хоть какое-то веселье. Донателло отлип неохотно от экрана, взглянув на Майки, а потом на отодвинутый стол. Он встал, прокрутив голову от чего хруст костей расслышал даже его младший брат. Эти занятия дали свой огромный прогресс, если вначале Майки и связать пару длинных предложений не мог полностью, а сейчас практически без заминок он мог разговаривать. Моторика движений тоже улучшилась, но ходить полноценно Донни не разрешал, только пару упражнений в день под тщательным наблюдением него самого, хоть даже Микеланджело и протестовал о без проблемном перемещение, но пошатывающие шаги Дон замечал моментально. — Ладно, полагаю для продуктивности будет разумно прерваться на обед, а потом займёмся криотерапией, — проигнорировал его Донни, задумавшись о своём, когда Майки разочаровано вздохнул. — Я могу помочь с этим, — раздался посторонний голос у выхода. Дверь в лабораторию скрипнула, запустив в плохо-освещенную комнату белоснежный поток света, приоткрыв занавесу пурпурных оттенков. — Поспособствовать с использованием холодового воздействия на очаги головной боли Майки или же попробовать уговорить его съесть хоть что-то из вашей недоготовки? — Ты готовишь не лучше нас, хоть приготовление, частично связано с химией, — фыркнул Раф, прислонившийся к бортику приоткрытой двери, — кстати, на этот раз сэнсэй у плиты, видимо мы совсем отчаянные ребята в этом деле. Две черепахи поглядывают был ли ещё один старший, но оба разочарованно привычно видили лишь одного. Нехотя, Донни согласился, прищурив глаза на яркие блики, что доходили до него. Принюхавшись, он почуял приятный запах приготовленной еды из кухни, определённо паровая рыба с картофельным пюре. Неужели нормальная еда от Сплинтера за все их годы существования? Скорее всего, где-то там был ещё компот из чернослива. Для устроения роста уровня липопротеинов, усиливающих построение холестериновых бляшек в сосудах, пришлось отказаться от привычного питания и посадить Майки на строгую диету. Она помогала ему прийти в себя после двухнедельной комы, в частности после травматического опыта с сердцем. — Привет, Раф, — скромно отозвался Майки, зарывшись носом в одеяло, а мутант с ухмылкой махнул ему рукой. — Хэй, спящая красавица. Майки легонько улыбнулся в ответ, радуясь приходу кого-нибудь ещё, не обижаясь, но грустно взглянул на Донни, что работал долгими сутками. Его умному брату следует отдохнуть, отоспаться в конце-концов, а не скрывать впадины синяков под глазами за фиолетовой маской, а они там были однозначно. — Ладно, но помни, еда не должна быть слишком горячей или холодной, 40-42 градуса, ни больше, ни меньше, чтобы все ферменты лучше усвоились. — задёрганно-импульсивно объяснял Донни, загибая пальцы на руках. Майки закутался с головой в одеяло, понадеявшись создать барьер от колдуна-гения с его заумными словами. Рафаэль закатил глаза, подойдя к изобретателю ближе. — Доннипедия, у вас слишком много запросов, — перебил его Раф, хлопнув по панцирю затурканную черепаху, выдавив из него характерное: «Оу!», и он замолчал, — тёплая, я вкурсе. Сядь расслабься, приятель. Ты должен тоже давать себе перерыв, ты нас пугаешь всех, знаешь? Микеланджело хихикнул искренно по-детски, растопив своим смехом сердца старших братьев, отвыкших от постоянного смеха Майки, на которому пришла замена ослабевший и неловкий мутант. — Просто принеси мне кофе, — наконец мягко отозвался Дон, зевнув. Нахмурившись, Раф ничего не ответил, на растянутое предложение, уходя туда, где заканчивал приготовления его отец, слишком неохотно. Он подавил желание захлопнуть за собой железную дверь, побоявшись перепугать Майки. Тяжелые шаги саеносца как и плохое настроение не осталось не замеченным старой крысой. Войдя в небольшую, но светлую кухню, Раф подметил сосредоточенного Сплинтера, помешивающего черпаком что-то в кастрюле. Не предав этому глубокого внимания, он достал из верхней правой тумбочки по две пары тарелок и чашек. — Тебя что-то тревожит, Рафаэль? Чуть не выронив доставшею посуду, по спине Рафа пробежали холодные капли пота от голоса сэнсэя. Почему все любят задавать вопросы уже после, как кто-то отвернулся спиной, и дело даже не в навыках ниндзя, а в простом этикете. — Не совсем, сэнсэй, — невнятно ответил он, поставив на тумбочку посуду в замешательстве. Он заметил что их сэнсэй начал… больше времени проводить с ними или наверное пытаться, хотя казалось у них был какой-то свой конфлик между бесстрашным лидером. Усы Сплинтера дрогнули в интересе, а боковым зрением, он следил за Рафаелям, который подошёл к кофеварки, но так и не решился включить её. Не долго думая, отец догадался зачем сюда пришёл его ребёнок и что он собирался дальше делать. — Продолжай, — настаивал он, подхватив одну из тарелок и наполнив её свежеприготовленным блюдом. — Просто… я чувствую себя бесполезным в отношение своих братьев, — Раф тяжело вздохнул, сложив руки на груди таки решив поделиться, — Майки всё ещё не вспомнил нас, Донни изрядно перенапрягается, а Лео как истукан избегает всех, будто это поможет, — признался он, не жалея красноречивых ругательств при отце и наклонив голову вниз. Сплинтер прикрыл глаза, бесшумно поставив две горячие тарелки на стол, невольно топнув хвостом по бетону, поняв в чём заключалась проблема второго по старшинству сына. Самое ужасное в подобных ситуациях, нужда в ожидании. Время залечивает все раны, иногда полностью, а временами лишь частично, но само понятие времени относительное. И подобное сложно понять иногда самому Йоши, так как нельзя точно предсказать исход нанесённого урона. — Мой сын, думаешь ли ты, что моё приготовление является ненужным? — спросил ровным тоном он, открыв глаза. Раф поспешил отрицательно мотнуть головой, — почему? Разве еда способна напомнить Микеланджело о нас? Помочь Донателло найти внутренний покой или же искоренить самоистязания Леонардо? Сам Рафаэль задумался, нахмурившись от потока мыслей в голове. Ответ был крайне очевидным, но неужели даже самый мудрый в их семье, не мог помочь им? Не сосчитать, сколько раз, искрении советы спасали их из разных жизненных ситуаций, так почему сейчас, подобное не работало? — Не каждое наше действие и не каждый наш шаг, может что-то кардинально изменить, мы лишь идём медленно и верно к своей цели, — Сплинтер подтянулся за кружками, наполнив их компотом практически до краёв, иронично подмечая собственную параллель. — ты поступаешь правильно, Рафаэль. — Поступаю, правильно? — переспросил удивлённо он. — Верно, сын мой, — сэнсэя слегка улыбнулся, — Ты действуешь повелению сердца, заботясь о своей семье, прямолинейно излагая собственные чувства, может и не словами, но действиями. Твоим же братьям, нужно время, чтобы разобраться в себе. Остаётся только ждать, когда они откроются нам, но это не значит, что мы ничего не делаем для них. Немного смутившись, Раф согласился словами отца. В этом был смысл, как бы странно это не звучало. — Спасибо, сэнсэй, — неловко поблагодарил Раф, что делал крайне редко, особенно в подобной форме, на короткое время, прижавшись к высокой фигуре, обнимая. Сплинтер чуть удивлён, но нежно возвращает жест, наклонившись чуть ниже, потирая панцирь. Это не длилось долго, но казалось это было достаточно, когда Раф отстранился, слегка смущённый. — В любое время, сын мой, и да, передай Донателло, пока он не отдохнёт, ему запрещено пить кофе, — сэнсэй довольно сложил руки за спину, но только сейчас задумался о двух тарелках, — Рафаэль, а ты не собираешься перекусить? Взяв поднос, Раф улыбнулся, взглянув перед уходом на отца и кинул только: — Сначала младшие, потом старшие. Высокая крыса улыбнулась в ответ, поняв намёк своего сына. Ему определённо стоит оставить ещё одну пару тарелок и чашек до прихода Рафаэля. Казалось они начали больше действовать как более нормальная семья. Ситуация вокруг Маикеланджело заставило каждого выйти из зоны своего комфорта, чтобы призадуматься о множество вещах.