Награда за страх

      За весь мой тернистый судьбоносный путь недюжинное количество раз я порицал себя за те снедающие совершенные по недальновидности, упёртости и срабатывающей как по щелчку неуравновешенности ошибки, некоторые из которых словно не удостоенные покоя призраки путешествуют со мной до сих пор, и этому дерзкое рукоприкладство, стирающее грань между моей признательностью к лисичке и вероломным злоупотреблением её благородной отзывчивостью, присуждается тот же посрамляющий мне резюме титул.       Я, злодей в этой романтической драме, с снизошедшим озарением перед решением избавить себя от обременяющего груза мыслей об изворошенном прошлом, как яд отравляющих мой рассудок. Это мой обряд очищения. Очищения от пережитков тех давних лет, протягиваемых мною с самого отправного начала всей этой серии изнечтожающих планету и прозябающих на её останках обитателей напастей. И срывая каждую заметку, я сбрасываю в топку уже прогнившие страницы из памяти о том для Земли переломе, приблизившем вероятнее всего к завершению отсчёта отведённых человечеству дней, посему которую никто не занесёт в будущие летописи. Но облегчения мне это особого не придало, я всё ещё как и те запущенные в мусорную корзину газетенки скомкан.       «Лучше, пока она под таким сильным впечатлением, её не трогать», — распорядился сам с собой о правильном сейчас подходе к примирению с Мангл. Дабы вновь я мог расположить её к себе, сразить рубеж недопонимания, а то и обиды, придется прибегнуть к тактике выжидания, пока лисичка всё не взвесит и не согласуется со своими опасениями на мой счет. Сейчас пытаться с ней поговорить так же безвыигрышно, как идти напролом к её дружкам, у которых болтики за ролики да заехали. Она, только похожая на зверя, проявила баснословную человечность, но я же «в благодарность» себя как зверь повёл, зверь, по заслугам нарекаемый диким и похабным.       «Чёрт, почему я рассуждаю о ней, как о живой? — выуживаю я главный вопрос из самокопаний в своих предубеждениях, коим пронизан, — что внушило мне поверить в её заложенное двоичным кодом притворство? Убедительность в её обращении со мной? Безысходность в надежде встретить кого-нибудь, кто не только тебя не воспримет за безликое существо, которое можно разделать или сожрать, но и разглядит то что еле различимо сквозь толщу плоти и костей, душу». Уже взявшись за голову, будто в попытке сдержать напор разбухающего как опухоль скопления мыслей, что схожи со своевольничающим пламенем в очаге.       Так я и маялся в плену изнывающего стыда вплоть до одного происшествия, о котором тревожно оповещал пикающий сигнал с динамиков, подключенных к считавшемуся главным средством наблюдения за происходящим в центре персональному компьютеру, что в день своего пробуждения здесь я даже и не заметил. Это значило, как мне уже объясняла Мангл, срабатывание датчиков, зафиксировавших за пределами этого рыночного муровейника особую активность. Я подоспел к многочисленным мониторам, каждый из которых изображал какой-то участок в здании, мгновение и несколько камер с разных углов и ракурсов запечатлевают, как пробивая собой потолок и обрушивая град из осколков, под наклоном падает военный десантный вертолёт. Толстое стекло смягчает пришедшееся в основном на днище столкновение, посему потерявшим управление над летательным аппаратам пилотам крупно свезло оказаться именно на этой траектории приземления, а завертевшейся ещё в небе как балерина на выступлении «пташке» с задранным к верху носом не расшибиться в лепешку. Транспорт совершает жёсткую посадку и, проезжая «брюхом» по полу, разворачивается боком и накреняется в сторону движения, пока продолжающий функционировать пропеллер лопостями «сбривает» всё на своём пути словно газонокосилка — траву. В конечном итоге вертушка, качнувшись застыла, а винт наконец-то заглох. Мы были на достаточной глубине и в шумоизоляции, чтобы не ощутить никакого толчка или вибрации, без камер я вовсе бы не был об аварии извещен.       Я с раззявленным ртом, осмысляя лицезримое, наблюдал за оседающими облаками пыли от раздробленной керамической плитки, предметов декора и бетонной колонны. Да что же это за место такое?! Оно будто следует по стопам непревзойденного бермудского треугольника, магическим образом примагничивая, обрекая в этих адских угодьях на плачевную участь, а затем навечно поглащая всё новых бедолаг. Из разгромленной вертушки стали выкарабкиваться нерадивые горе-залетчики. Передачей звука камеры были обделены, поэтому обстоятельства в этом немом кино я мог оценивать лишь визуально по картинке. Пострадавшая парочка, дезориентированная и, судя по их ковыляниям, серьёзно травмированная первоначально осматривалась, но затем навострилась. Видимо недовольные новоиспеченными визитёрами машины взвыли свою воинственную песнь и уже шли за свежим мясом, которое, в суетливом метании покопошившись в останках дымившегося вертолёта, похватались за сныканные автоматы. Что же, добро пожаловать, салаги, в этот напичканный механизированными зверушками вольер. Надеюсь, лимит вашей удачи ещё себя не исчерпал…