А на море белый песок...

POV Проул       Осознание того, что произошло в предыдущие часы, пришло не сразу. Вроде бы я стоял и любовался своей героиней, своей искрой, а потом… Я был в ярости, злоба переполняла меня. Как она могла, чем я её обидел, что она так на меня пошла? Не понимаю. Рэтчет и Оптимус еще не вернулись, а я стоял у двери в свою комнату, замерев, словно статуя. В голове прокручивались все последние моменты. Её глаза, слёзы. Из размышлений меня вывел голос Джаза. — И как ты это объяснишь, брат? — уже по голосу было видно, что он тоже недоволен произошедшим. — Ты хоть понимаешь, на кого руку поднял? — Джаз, я сам не знаю, что это было, — на выдохе произнес я, ударившись головой о стену, что штукатурка начала сыпаться. — Чем я ей не угодил, что она и Сентинел… — Да какой, к шлаку, Сентинел?! — взревел лейтенант. Я с шоком посмотрел на своего друга. — Нет меж ними ничего, не было, и не будет! Вита тебя любит, идиот! Он такой бот, который кроме себя никого не видит. И если захотел, то сломает все стереотипы и прорвется к желаемому! А, кстати. Сейчас мы говорим о тебе! Ты сам на себя не похож, друг. И то, что ты ударил Би по шлему, нагрубил Оптимусу и ослушался Рэтчета, это ПЫЛЬ, по сравнению с тем, что сейчас происходит. Не веришь мне, спроси у Рэтчета, когда он вернется.       С этими словами он забрал лежавшие на столе наушники и ушёл, оставив меня одного со своими мыслями. Я сполз по стенке, чувствуя свою вину и всю безысходность ситуации. Я поднял руку на самое дорогое, что у меня было. Я сам уничтожил то, из-за чего чуть не дезактивировался. Тому, что Вита молчала, есть логическое объяснение, лишь нужно капнуть глубже. Но сил не было даже на простую медитацию, не то, что на какие-либо мысли. Она сейчас наверняка сидит, плачет, проклинает меня. Проул, прошу… Выслушай меня!       Я её даже не послушал. А что мне не дало? Собственная глупость и ревность не из-за чего. Просто слова, сказанные этим шарком. Неужели я посчитал их важнее, чем слова Виты? Эти тёмные глаза, в которых я когда-то разглядывал отражение звёзд… Я утопил их в горечи и боли. Сколько моментов связано с ней… Я усмехнулся, вспомнив, как она висела на ветке моего дерева, а я не мог её найти. А потом она спрыгивала, что я едва не сваливался с ног, ловил её, и мы обнимались. Она любила природу, тишину. Она понимала меня, помогала при ностальгии о мастере. Она едва не пожертвовала собой ради меня. И эта меленькая непоседа не изменилась за эти 5 лет, а ведь время летит, как и характер. А как мы тщательно скрывали наши отношения, давая волю чувствам лишь в одиночестве. А разговоры ни о чем у дерева? Этого нет, я это убил. И… если сейчас же что-то не предпринять, то это не смогу возродить уже никогда. Но что же мне сделать, чтобы загладить вину?

***

      Я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Слёзы закончились, я просто уставилась в одну точку, размышляя. Чтобы было, рассказав я о Сентинеле раньше? Чтобы было, ответь я Прайму отказом? А ведь именно ответ на второй вопрос был причиной моего молчания! Я боялась, что синий мех найдет Проула и что-то с ним сделает. «Уберет препятствие с дороги», — как он бы сказал.       Стук в дверь, но я не отвечаю, и мои посетители входят без разрешения. Оптимус увидел меня и прошёл к кровати. Медик с какими-то таблетками за ним, прихватив с тумбы бутылку воды. — Ты как, Чиж? — Прайм присел на корточки и потрепал меня по голове. Я немного приподнялась на локтях. — Оптимус, как может чувствовать себя человек, который полчаса назад потерял самое дорогое существо в своей жизни по собственной тупости? — задалась я риторическим вопросом, отвернувшись от них, чтобы скрыть дрогнувшие губы. — Я не сказала ему об этом тогда и наивно полагала, что всё пройдет. А сейчас вижу: всё просто ужасно! Он меня ненавидит! — Ты не виновата, — вздохнул Рэтчет и подал мне успокоительное. Я присела, запила таблетку и стала смотреть в пустой стакан, оглаживая его края. — А кто тогда виноват? — хрипло спросила я, коротко, но внимательно посмотрев на медика. — Ведь сердцу не прикажешь, а душе не соврёшь. — Он тебя даже не выслушал, — Оптимус поднял меня за подбородок. — Он сам не свой в последние дни, это не удивительно. — Вита, не переживай. Нервные клетки не восстанавливаются, — старик хлопнул меня по плечу. Через силу я всё же выдавила из себя едва заметную улыбку. — Мы переубедим Сыщика, вы помиритесь. — Да и молодые вы ещё, — продолжил Храповик. — У вас ещё все впереди. Будет и счастье, и любовь, и боль. Без этого никак.       Я протерла и так красные от слез глаза, свернулась на кровати калачиком и заснула, шепнув перед этим «спасибо». Мужчины закрыли штору на окне и ушли. Меня окружила тишина и полумрак, провожая в мир Морфея. Лишь бы у ребят всё получилось, я долго не выдержу…