Игра в слова

Вода в ванне начала остывать. Надо было бы выбраться да заняться ранами, но сил не было. Все остались там, в подвале, все ушли на то, чтобы правильно сыграть свою роль. Это ведь очень трудно: помнить что, как и когда нужно сказать, когда тебя заживо рвут на части. Очень трудно отсчитывать время и помнить про выражение лица, про тембр голоса, про интонации, чувствуя запах собственной паленой плоти, чтобы поверили, не усомнились. Трудно, но не невозможно. Для хорошего агента. Уильям Брандт был одним из лучших. Он выдержал все, нигде не сфальшивил и даже смог сам, не дожидаясь Ханта, выбраться, попутно отправив на тот свет нескольких плохих парней. Но стоило добраться до безопасного убежища, как адреналин схлынул, и тело разом напомнило о том, что Брандт не спал несколько суток, об истязаниях, о том, что даже лучшим агентам нужен отдых. Дверь открылась. Итан вошел в помещение, присел на край ванной и осторожно тронул напарника за плечо. Брандт открыл глаза и чуть повернул голову. Его не удивило и не смутило появление напарника. Хант был бы очень плохим руководителем, если бы не беспокоился о своих людях. Да и в принципе Брандт давно уже разучился удивляться. А смущаться он разучился еще раньше. С их работой смущение может быть только профессионально разыгранным, а настоящие давно уже сдано в архив за ненадобностью. И потом, что два мужика друг у друга не видели, тем более, если они вместе регулярно встревают в разнообразные заварушки зачастую с элементами маскарада? Разве что свежие украшение на теле Брандта, но и на них Итан уже успел полюбоваться. Хант улыбнулся. — Я боялся, что ты заснул. — Еще нет, но близок к этому, — Брандт покачал головой. — Джейн и Бенджи не выходили на связь? — Только что. Они уже дома, в безопасности. А нам придется задержаться на пару дней. Подождем, пока голландская полиция выловит всех фигурантов. Да и ты заодно немного отлежишься. — В таком виде меня общественности предъявлять нельзя, — у Брандта вместо улыбки вышла какая-то совсем уж жалкая гримаса. — Тебя предъявлять общественности вообще ни в каком виде нельзя, господин аналитик, — усмехнулся Хант. «Аналитик» — старая, почти семейная шутка их команды. Брандта почему-то успокаивало это прозвище, да и все отсылки, шутливые и не очень, к его работе в штабе, тоже. — Давай-ка влезай и ложись нормально. Для агента твоего уровня будет очень глупо утонуть, заснув в ванной, — Итан хлопнул его по лечу, от чего Брандт вздрогнул. — Еще пять минут, — попросил он. Хант наклонил голову к плечу, вглядываясь в усталое лицо коллеги, а потом тихо спросил: — Помочь? Брандт секунду поколебался и кивнул. Итан встал, снял рубашку, перекинул ее через полотенцесушилку, взял мыло и снова повернулся к напарнику. — Давай-ка сперва тебя вымоем. Помывка измученного агента прошла почти без эксцессов. Только изредка Уильям шипел от боли, когда Итан задевал особенно болезненные порезы и ожоги. Палачи Брандта хорошо знали свое дело и думали, что у них много времени, поэтому серьезных травм ему нанести не успели, а все мелкие были оправданной необходимостью, как говорили в таких случаях агенты. Итан помог Брандту вытереться и довел до спальни. Маленькая квартирка на окраине Амстердама состояла всего из двух комнат: гостиной совмещенной с кухней и спальни с единственной, правда, очень большой кроватью. Не самое удобное место для проживания. Но сейчас малые объемы были скорее благом, чем помехой. Уложив напарника на кровать, Итан разложил на тумбочке аптечку. Наспех наложенные повязки намокли в воде и были безжалостно срезаны еще во время мытья, и теперь следовало наложить новые. — Здесь может остаться шрам, — чуть виновато сказал Итан, накладывая противоожеговую мазь на большой участок обожженной кожи. — Чем тебя так? — Гвоздодер. Ничего более подходящего у них не нашлось под рукой, — Брандт закусил губу, чтобы не стонать. — Прости, — рука Ханта чуть дрогнула. — За что? Я же сам вызвался… соблазнять богача, — Брандт усмехнулся. Губы Итана дернулись в едва заметной улыбке. Это тоже было семейной шуткой. На самом деле они оба знали, что если бы Брандт не вызвался сам, Итан все равно бы послал именно его. И в этом не было ничего личного. Просто, не смотря на то, что традиционно все шишки доставались Ханту, у Брандта был самый высокий в их команде болевой порог и оптимальная реакция на силовые воздействия. Хант работал быстро и профессионально. Это было результатом не только подготовки, но и приличного опыта. Ситуации, когда кто-то из группы намеренно подставляется, были редкостью, но у Отряда Невыполнимых Миссий просто очень опасная работа, а потому их навыкам могли бы позавидовать даже профессиональные сиделки. Заклеив глубокую царапину на ключице, Итан помог Брандту перевернуться и занялся его спиной. Он чувствовал, как расслабляется, а скорее обмякает под осторожными прикосновениями истерзанное тело, как постепенно дыхание Брандта выравнивается и становится глубже. К тому времени, как Хант закончил с перевязкой, его напарник уже спал. Итан накрыл Брандта одеялом, подоткнув его с тщательностью заботливой мамаши, собрал аптечку и, выключив верхний свет, устроился с книгой в кресле рядом с кроватью. Света от уличного фонаря вполне хватало, чтобы читать. Хант не собирался ложиться. Он слишком хорошо знал, что просто так из подвалов, добровольно или нет в них оказались, не возвращаются. Каким бы сильным не был Брандт, лучше будет, если хотя бы в эту ночь рядом будет кто-то, кто сможет разбудить в случае кошмара или просто лечь рядом, чтобы можно было почувствовать живое тепло того, кому доверяешь.