Игра в слова

Острый металлический осколок с плеском падает в таз. От него в воде расходятся алые облачка. Локи стискивает зубы, но все же не сдерживается и шипит от боли, когда к ране прижимается пропитанная лекарством вата. — Осторожнее! — Терпи. Тебя никто не просил ловить стрелы Бартона. И соваться в бой, кстати, тоже. Вот что ты забыл в этой мясорубке? Локи хмурится. Младший принц Асгарда не привык, чтобы его отчитывал какой-то смертный. Даже если этот смертный похож на Всеотца. Особенно если он похож на Всеотца. Но ехидничать в ответ нет сил. Слишком много магии, слишком большое напряжение, слишком много ран. Боги тоже устают. Боль острой иглой снова пронзает тело. Дыхание сбивается. Еще один кусок металла летит в воду. — Это последний. Так зачем ты все же сунулся в драку? Локи долго молчит, прежде чем ответить. Его собеседник терпеливо ждет. — Тор. Он мог почувствовать иллюзию. — Правда? — Он меня знает, — Локи говорит чистую правду. Этому смертному бессмысленно лгать. Не потому что его нельзя обмануть, можно, хотя и сложнее, чем других. Просто обман ничего не изменит. Этому человеку не важно, что было сказано: правда или ложь, важно лишь почему было сказано именно это. — Ты поэтому скинул его с девятикилометровой высоты? — Это был… порыв души. Он бы все равно не погиб. — Знаешь, Локи, мне иногда кажется, что ты намного безумнее, чем твои иллюзии, — в голосе звучит раздражение с примесью усталости, но обрабатывающие раны руки по-прежнему осторожны. — А они безумны? — Созданный тобой двойник не придумал ничего лучше, чем сойтись в рукопашной с Халком. А перед этим произнес проникновенную речь про жалких смертных, достойную злодея из третьесортного фильма. На действия психически здорового существа это не тянет. — Но все поверили. И победителей, знаешь ли, не судят. — Их заставляют расхлебывать все ту кашу, что они заварили. — Тогда мне тебя жаль! — Усмехается Локи. — В твоей каше слишком много комков. Ответом ему служит чуть кривоватая улыбка на темных губах. — А это откуда? — Темная ладонь ложиться на огромны синяк, наливающийсяся на груди. — Прощальный подарок от агента Коулсона. Моя броня не смогла полностью компенсировать попадание. Кстати, почему, вопреки договору, там оказался он, а не ты? — Потому что он герой, — в голосе не чувствуется насмешки, только сожаление и глубокое уважение, которого Локи никогда не сможет понять: он не верит в героев. — На что ты рассчитывал, оставляя его вооруженным? — На осечку. — На будущее, оружие, находящееся в руках Фила Коулсона, осечек не дает. Половина Щ.И.Т.а свято верит в то, что в его руках выстрелит даже бутафорское ружье. Локи смеется, потом морщится и задерживает дыхание, когда внимательные сильные пальцы ощупывают ребра на предмет переломов. Он кусает губы, чтобы не стонать. Но когда ребра наконец оставляют в покое, Локи не выдерживает и стонет сквозь сжатые зубы. — Все. Уже все, — ладони ложатся на спину, успокаивая. От них расходится тепло. — По-хорошему, тебя следовало отправить в больницу. — Нет! — Локи вырывается. От осознания собственной слабости больнее, чем от ран. Но гораздо больнее от чужой заботы. — Локи. Это не шутки. У меня богатый опыт, но я не врач. У Щ.И.Т.а есть свои медицинские центы, где персонал не задает вопросов и не болтает лишнего. — Нет, — еще раз повторяет Локи. — Я справлюсь. — Глупый мальчишка. Локи взвивается. В долю секунды человек оказывается прижат к стене, а у его горла танцует лезвие ножа. — Жалкий смертный, — шипит трикстер. — Глупый мальчишка, — мягко повторяет человек, не обращая внимание ни на холод ножа, ни на искры безумия в глазах бога обмана. И весь запал Локи, вся ярость, вся ненависть исчезают, как не было. Потому что так похожий на Одина смертный оказался абсолютно на него не похож. Нож выпадает из ладони и глухо ударяется об пол. Человек смотрит, не отрываясь, совершенно не читаемым взглядом. Локи устало и обреченно опускает голову. Они стоят так некоторое время — бессмертное создание из другого мира и немолодой уже смертный человек — в пропахшей лекарствами и кровью комнате, полной света, слишком яркого на вкус обоих. Потом Локи выскальзывает из объятий и идет к разобранной постели. Человек подбирает нож и идет следом, готовый подхватить шатающегося от усталости трикстера. Локи растягивается на кровати, стараясь поберечь израненное тело. — Наш договор действует еще неделю, — говорит он. Человек кивает, укрывая трикстера одеялом. Локи тянет сказать про нерастраченные родительские инстинкты и порывы, но этого смертного не пронять такой, не слишком острой, кстати, шпилькой. — Совершенно верно. И эту неделю ты проведешь здесь. Будешь отдыхать и лечиться. Никаких попыток завоевания Земли, никаких хитроумных планов, ни каких разборок с Мстителями. Официально ты сейчас в Асгарде дожидаешься суда. — Приказываешь мне? — Прошу. — Странный тон для просьбы. — Какой есть. Кстати, нам Тора с пренеприятнейшим известием о твоем побеге когда ждать? — Иллюзия рассыплется месяца через полтора в пересчете на ваше время. Человек снова задумчиво кивает, крутя в пальцах подобранный нож. Локи заворожено следит, как серебристое лезвие змеей извивается вокруг пальцев. Он протягивает руку и выхватывает нож. Лезвие задевает ладонь смертного. На коже, испачканной кровью трикстера, остается глубокий порез. Человек смотрит, как порез наливается кровью. — Знаешь, Локи, а у нас с тобой она неотличима на вид, — задумчиво произносит смертный и сжимает ладонь. Трикстер не отвечает. Он смотрит на капающую из сжатого кулака кровь, как некоторые люди смотрят на огонь — заворожено и бездумно. В его глазах читается почти разочарование, когда человек закрывает порез несколькими слоями бинта. — Нам обоим нужно отдохнуть. Спокойной ночи, Локи. Смертный уходит из комнаты, попутно гася свет. В дверях он оборачивается. — Локи, — йотун приподнимается на локте. Одеяло сползает, открывая забинтованную грудь. — Спасибо. За Фила Коулсона. За то, что оставил его в живых. — Я-то его пощадил. А ты — нет. Мстители тебе этого не простят, знаешь ли. И эти коллекционные карточки. Это, кстати, была его кровь? Или чья-то еще? — Бог обмана улыбается. В полумраке его глаза светятся радиоактивной зеленью. Человек улыбается мягко, устало и чуть зло. — Мстители мне много чего не простят. И мнимая смерть Коулсона будет далеко не на первом месте в этом списке. И лично меня разговор с самим Филом страшит гораздо больше, чем гнев всех Мстителей разом, — он разворачивается и, уже уходя, бросает через плечо. — Да. Это была его кровь. — Кто из нас безумнее — это еще большой вопрос. Спокойной ночи, директор Фьюри, — Локи снова откидывается на подушку и закрывает глаза. — Спокойной ночи. Ник Фьюри уходит. Его ждет душ и шесть часов сна. А потом Арлингтон и закрытые гробы, из которых многие пусты. Окрашенная в розовый цвет мыльная пена исчезает в водостоке. Кровь трикстера, да и собственная, словно бы не охотно покидает кожу директора Щ.И.Т.а. Фьюри смотрит на это и думает о том, что в действительности никто, никогда и никакими средствами не сможет смыть кровь с его рук. Роджерс был прав в отношении него, но вряд ли предполагал насколько. Почти две сотни агентов Щ.И.Т.а и несколько тысяч гражданских — такова цена, которую Ник Фьюри заплатил за убранный подальше от жадных лап Совета тессеракт, за остановленное в зародыше вторжение, за сработанную оперативную группу, которая будет действовать, даже если Щ.И.Т. прекратит свое существование, за то, что многие, очень многие, за пределами Земли решили поискать себе завоевания попроще, чем строптивая раса людей. И эта цена не казалась ему чрезмерной. Впрочем, Ник Фьюри давно научился не жалеть о принятых решениях, были они правильными или ошибочными. Вода смывает кровь, но, кажется, только добавляет усталости. Все закончилось. И осознание этого небесным сводом ложится на плечи. Все. Закончилось. Фьюри вытирается и идет в спальню, но по пути останавливается, встревоженный тихим стоном из комнаты трикстера. Мужчина приоткрывает дверь и невесело усмехается: Локи мечется по постели, пытаясь скрыться от собственного подсознания. Бог Иллюзий и Обмана, умеющий приходить в чужие сны и насылать кошмары, сам беззащитен перед ними. Ник Фьюри садиться на край кровати и осторожно кладет руку на лоб трикстера. Вопреки ожиданиям Локи не просыпается, просто затихает и подается к теплой руке. Фьюри смотрит на него, а потом со вздохом ложится рядом, обнимая молодого мужчину и притягивая к себе. Йотун жмется к телому человеческому тело, кажется, даже пытается зарыться в него и, уткнувшись носом в шею Фьюри, окончательно успокаивается. Человек закрывает глаза и приказывает себе заснуть. Завтра его ждет Арлингтонское кладбище и закрытые гробы, а еще злость одного самоуверенного бога, который терпеть не может, когда кто-то становится свидетелем его слабости.