Новый Мир

Прошла неделя со дня оглашения моего завещания. Глупое письмо, написанное восемнадцатилетним парнем, оказалось важным документом, которое после стало очагом раздора. Кто же знал, что необдуманный поступок станет такой проблемой для моих друзей. Сейчас объясню в чем причина. Через неделю после оглашения моего завещания в город вернулись мои родители. Когда Полина открыла им дверь, то мой отец тут же напал на нее. Нет, не в прямом смысле этого слова. - Вы заставили его написать это чертово письмо! Я подам на вас в суд, малолетняя шпана! Полина не двигалась, возможно, даже не дышала. Для нее это стало настоящим шоком. Она даже не сразу поняла, что на пороге стоят мои родители, и я ее в этом не виню. Моих родителей она видела всего-то раза два, наверное, не считая похорон. Вид у моего отца был суровый: седые у висков волосы, хмурый взгляд карих глаз, темно-синий костюм в тоненькую полоску, начищенные до блеска туфли. Мама же у меня миниатюрная элегантная женщина, выглядит очень молодо. Кудрявые каштановые волосы были закреплены заколкой на затылке, тонкие губы, прямой нос и большие добрые голубые глаза. Мои родители - настоящий разрыв шаблона, они такие же разные, как огонь и лед, но при этом очень любят друг друга. Я любил своих родителей, хотел быть с ними, но из-за конфликтов с отцом пришлось разорвать отношения и с матерью, потому что она всегда поддерживала мужа, и даже если бы я был прав, точно знал, чью сторону она примет. - Игнат, давай нормально поговорим. Не нужно кричать прямо с порога, – успокаивала мама. Я стоял в коридоре, предчувствуя что-то очень нехорошее. Женя вышел из гостиной и стоял рядом со мной. Мой отец смотрел на него с презрением, как на что-то очень мерзкое. Полина все так же была в замешательстве, но после того, как моя мама с грустной улыбкой сказала: «Впустишь?», тут же отошла, жестом пропуская моих родителей в квартиру. В полной тишине Полина заварила чай и подала его родителям. Женя сидел напротив под брезгливым взглядом моего отца, а мама молча смотрела на дно кружки, будто там было что-то интересное. Я наблюдал за происходящим с любимого крутящегося стула за барной стойкой. Предчувствие у меня было очень плохое. - Как вы это сделали? Подделали его почерк или заставили его написать это, пока он был под кайфом? – начал мой отец. - Что ты несешь?! – крикнула моя мама. Если честно, то меня удивило, что отец так осведомлен. Всего несколько человек знали, что я сидел на наркоте. Но не беспокойтесь, когда дело приняло серьезный оборот, друзья помогли мне излечиться. Ширялся я не долго, но этого хватило, чтобы впасть в зависимость. Всегда думаешь, что можешь соскочить в любой момент, но в реальности дурь стальными цепями тянет тебя ко дну. Началось все примерно после смерти бабушки. Мне было шестнадцать, я подделывал документы и проскакивал в клубы. В один день я понял, что не могу справиться со всем, навалившимся на меня, и приятель предложил мне штуку, которая заставит меня якобы расслабиться. - Игнат Владимирович, поймите, мы ничего не делали с Русланом. Нам не нужно его имущество, - спокойно сказал Женя. - Скажи мне, о каком кайфе ты, черт возьми, говорил! – ударила ладонью по столу моя мама. На ее глазах проступили слезы. - А ты не поняла?! – на таких же повышенных тонах ответил отец. – Наш сын был наркоманом! Он шлялся по всяким гиблым местам, как настоящий отброс! Неужели я мало ему дал? Посмотри на его лучшего друга! Вчера я звонил его родителям, мне сказали, что он гей! Видишь, до чего докатился Руслан? Полина, которая все это время молчала, стукнула по столу и вскочила с места. - А что такого вы ему дали? Да, у него была наркотическая зависимость, но мы помогли ему, и он справился. А знаете, почему он стал колоть эту дрянь себе в вену? Рядом не было вас, чтобы сказать ему, что это неправильно! Что вы хотите? Забрать его вещи и продать, как ненужные побрякушки? Женя дернул ее за плечо, чтобы она успокоилась. - Мой сын был наркоманом? – как-то отрешенно спросила мама, вытирая платком слезы со щек. – Что я за мать такая? Почему я ничего не знала? - Это не ваша вина, - улыбнулся Женя и взял ее за руку. – Я помог ему вылечиться, закрыл его на месяц с собой в квартире и ухаживал за ним. Вам не о чем беспокоиться, это было давно. Мой отец фыркнул и стряхнул невидимую пыль со своего дорогого пиджака, всем видом показывая, как презирает Женю. - Быть запертым с голубым в одной квартире… - Если собираетесь оскорблять моих друзей, то прошу вас покинуть мой дом! – заявила Полина, указывая в сторону двери. – Ничего из его вещей вы не получите! Пусть его квартира и весь антиквариат сгниют, но вы их и пальцем не тронете! Моему отцу не нужно было повторять дважды, он просто встал и гордой походкой покинул квартиру Полины, громко хлопнув дверью. Мама все сидела на том же месте и сжимала ладонь Жени. Она всхлипывала и никак не могла сказать то, что хотела. - Он… он… - шептала мама сквозь рыдания. - Он оставил вам кое-что, - сказал Женя. Его глаза были полны слез, но он сдерживался. За последнюю неделю мой друг пролил очень много слез. – Вы посидите, я сейчас. Женя, вытирая слезы, куда-то помчался. - Вы простите, что я так накричала на вашего мужа, - тихо проговорила Полина. – Просто Руслан был не таким. Он, конечно, наделал в жизни кучу ошибок, но он был очень хорошим. - Это вы нас простите. Я пыталась его остановить, но он все равно приехал… Женя вернулся с небольшой коробочкой в руках и передал ее моей матери. Я сразу узнал ее: моя шкатулка, выгравированная скандинавскими узорами. Я купил ее на блошином рынке за копейки, она очень мне понравилась. Мама открыла шкатулку и увидела на бархатном дне серебряный медальон с прописной буквой «М». Вокруг буквы сплетались стебли с шипами, а на обратной стороне - распустившийся бутон розы. Буква означает как «Мама», так и «Мария» - ее имя. Если приглядеться, то можно разглядеть на ребре маленькую кнопку. Мама нажала на нее и увидела внутри наше семейное фото, где мне лет пять. Я хотел подарить этот медальон ей на рождество, но неправильно написал адрес и его вернули. Подарок я искал очень долго, по всему городу, но так и не смог найти ничего достойного, поэтому его сделали по моему заказу. - Спасибо, - прошептала она, и по очереди обняла сначала Женю, а потом Полину. Больше не сказав ни слова, мама ушла, прижав к груди небольшую шкатулку. Весь этот вечер прошел в молчании и унынии. Мои друзья только начинали отходить от моей кончины, а тут еще и родители. А что делал я? Мне ничего не оставалось, как слоняться по дому или же ходить за Женей, словно его тень. Иногда он прогуливается по парку, напротив моего дома, потом подолгу сидит на лавочке. На той самой, где мы выкурили свой первый косяк, точнее, это я его выкурил. Эта скамейка была чем-то особенным для нас, мы часто сидели именно на ней, называя ее «наша лавочка». Было что-то в его действиях мне непонятно. После моей смерти он сильно изменился, стал безразличным ко всему. Уже больше недели не посещал университет, не общался ни с кем, кроме Полины, постоянно курил. Даже если меня больше нет в живых, я все равно продолжал разговаривать с ним, пытаясь понять, как вернуть его, но вскоре осознал, что прежний Женя, возможно, больше не вернется. Но я по-прежнему верю, что мой друг не собьется с пути, не убьет себя горем. Он из тех людей, которые постоянно к чему-то стремятся, что-то делают во благо всем людям. Через порог моей квартиры Женя до сих пор не смог переступить. Полина и Кристина прибрались там, раздали картины по завещанию, забрали миски, игрушки и коврик Нео. А так ни одна вещь в квартире не сдвинулась с места. Я не понимаю, что его так мучает, но надеюсь, что какой-нибудь хороший человек займет мое место в его сердце. - Полин, - позвал Женя из прихожей, натягивая кеды, - я пойду, погуляю по городу, а ты, если что - сразу звони. - Хорошо, - улыбнулась девушка, выглянув из кухни. Бодрым шагом Женя спустился по лестнице и вышел на улицу. Деревья отбрасывают тени, защищая нас от лучей палящего солнца. Женя блаженно потянулся, мне даже захотелось повторить за ним, но потом я вспомнил, что мои мышцы больше не нуждаются в растяжке. Мой друг вроде и не улыбался, но, по крайней мере, выглядел бодро, что не могло меня не радовать. Так же бодро мы подошли к дороге, и Женя поймал такси. Я задумался, не услышав, куда мы едем, лишь понял где-то на середине пути. Мы доехали, Женя расплатился и вышел из такси. Старая советская четырехэтажная постройка встретила нас угрюмым, потертым видом. Это был один из немногих домов, в которых еще не стояли тяжелые железные двери с навороченными домофонами. Район этот весьма тихий, машины есть, но их не так уж много. Мы зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Несмотря на убогий вид снаружи, внутри было весьма красиво и чистенько. Хрущевка была слегка перестроена. На самом деле, во всем доме было только три жильца: они выкупили все квартиры и объединили их между собой, что вышло весьма шикарно. Женя уже не так бодро поднимался по лестнице, а когда дошел до третьего этажа, остановился. Я шел рядом, хотел посмотреть на выражение его лица, когда он это увидит. Начиная с третьего этажа, я расписал стены до самого четвертого. Работа была трудной и объемной, но я выполнял ее с радостью. Дорисовал бы и до самой двери во двор, если бы только не умер. Идея всей композиции была - Мир. На третьем этаже было море, где плавают разноцветные рыбы, а поднимаясь выше, мы выходим из воды и идем к космосу. На четвертом этаже небо плавно перетекают в темный, сверкающий мириадами звезд, космос, а другая галактика - на люке чердака. Я рисовал это очень медленно и долго. Конечно, я не мог рисовать постоянно, у меня была жизнь, в которой я должен был принимать непосредственное участие. Жильцы этого дома восхищались моей работой, позже я узнал, что они покрыли мое художество специальным покрытием, чтобы никто не мог его испортить. Они сначала не хотели, чтобы я рисовал в их подъезде, но потом им понравились мои эскизы и даже предложили свою помощь. Женя не мог оторваться от моего шедевра, прикасался кончиками пальцев к звездам. - Нравится? – довольно спросил я. Мне не понятно, зачем я продолжаю разговаривать с живыми, даже понимая, что они меня не слышат. Я тараторил без остановки, рассказывая, какую палитру я использовал, как в голову пришла такая идея. Просто, когда я делаю это, ко мне приходит некое умиротворение, давая мне понять, что я еще не совсем исчез. Я еще здесь. - Это великолепно, – выдохнул Женя. – Это прекрасно. Теперь я вспомнил, что ему нравится космос и звезды. Наверное, я улыбнулся, потому что мне было приятно слышать похвалу от друга, который очень редко меня хвалил. Он очень критично относился ко всем картинам, которые я показывал ему. Нет, он не знаток: от этого и был очень придирчив. Настоящий перфекционист. Еще немного насладившись моей работой, он достал из кармана ключ, на котором вырезан номер квартиры. Затем Женя подошел к единственной двери на четвертом этаже и открыл ее. Первое, что он заметил – стены, завешанные картинами. В квартире всего две небольшие комнаты с очень маленькой кухней и ванной. Мда, в свое время я очень долго копил на нее. Откладывал деньги, которые подсовывал мне отец, и вот она - моя мечта. Мое убежище от внешнего мира. Только тут я мог чувствовать себя человеком. Женю я мог впустить в этот мир, где лишь я хозяин. Очень много моих работ, моих фантазий, висит на стенах практически впритык. Все они расположены строго по цветовой гамме – темные у двери, а светлые тянутся к окну. Я очень редко рисовал людей, поэтому в глаза бросился портрет милой девушки, который находится за мольбертом. Портрет Ксении – моей одноклассницы. В комнате было весьма чисто, не считая моего рабочего места. Несмотря на то, что я часто измазывался в краске, да и вообще работал с краской, я был очень чистоплотным. Терпеть не мог беспорядок и пыль, поэтому тут до неприличия чисто. В квартире почти ничего не было, даже сменной одежды. Если я хотел остаться тут на ночь, то брал с собой сумку, а потом с ней же уходил. Соседи разрешали стирать и готовить у них, мне здесь доверяли. Белый диван, белый круглый коврик, белые стены. Боже, неужели тут ВСЕ, кроме моих картин, белое? На стеклянном столике пылится разрядившийся айпод. Скорее всего, я забыл его выключить, когда в последний раз был здесь. Во второй комнате небольшая кровать. Здесь нет картин. Тут вообще ничего нет, кроме кровати и тумбочки. Только теперь, когда умер, я понял, что действительно был ненормальным. Женя смотрел на все это с непроницаемым лицом. Он открыл окно в спальне и глубоко вдохнул летний воздух. С каким-то мечтательным выражением лица он вновь оглядел комнату, а затем упал на кровать, обнимая подушки и вдыхая их запах. Всего две недели назад, а, возможно, немного больше, я спал на этих подушках и даже не знал, что скоро больше не смогу этого сделать вновь. Иронично, не правда ли? Мой друг так и уснул, а я, немного понаблюдав за ним, вновь побрел по улицам города в сторону старого кладбища.