Falling too fast to prepare for this-Я слишком быстро падаю, не успевая к этому подготовиться. Tripping in the world could be dangerous — Оступаться в этом мире может быть опасно. Everybody circling is vulturous — Все кружат надо мной, как стервятники, Negative, nepotism — Распространяют негатив, поощряют непотизм. Everybody waiting for the fall of man — Все ждут грехопадения. Everybody praying for the end of times — Все молятся о конце света. Everybody hoping they could be the one — Все надеются, что смогут стать уникальными. Imagine Dragons — Whatever It Takes
Чары проснулись от долго сна летом, совершенно не вовремя. Тогда, когда Авелин уже даже и не надеялась. Она была как раз во Франции с семьёй на очередном приёме, которые бабушка устраивала каждый раз, когда они приезжали в гости. Мама Авелин, Аврора де Клер, была красива, как ангел, нарядно одета и постоянно смеялась в окружении своих подруг-кузин. Впрочем, Аполлин, её тетя, была не менее восхитительна: юная красавица Франции, которая только-только начала работать в министерстве и была невероятно популярна среди мужчин. Даже сейчас, когда она болтала со своей подругой, на неё были направлены жадные взгляды поклонников. А вот Гидеон де Клер стоял около лестницы с бокалом огневиски в руках и как всегда о чём-то оживлённо дискутировал с тёщей, которая на самом деле не очень любила отца Авелин из-за того, что тот не захотел переезжать во Францию, и к тому же она искренне считала, что способности её внучки не пробуждаются по причине того, что та далека от своих предков. Одним словом — скукота, которая повторяется из года в год. Авелин зевнула, красноречиво посмотрев на мать, которая ответила укоризненным взглядом — истинная дочь вейлы! Если скучно на приёме, что нужно делать? Пра-а- авильно, пойти поесть, собственно этим мисс Клер и решила заняться. Девушка подошла к буфетной стойке, где покоился вейлопунш (и не пытайтесь спрашивать рецептуру, секрет приготовления этого семейного пунша охраняется не хуже, чем вклады в банке Гринготтс) и множество разных кулинарных изделий, предлагаемых гостям. — Вы не пробовали рийет из лосося? — неожиданно раздался старушечий голос рядом с девушкой, из-за чего рука девушки с бокалом пунша дернулась, и жидкость пролилась на платье. Белое. — Нет, не пробовала, мадам Фойет, — буркнула Авелин, смотря на то, как пятно расползается по светлой ткани. — В таком случае хочу предостеречь вас от этого! — поучительно произнесла худощавая сумасшедшая старушка, которая вот-вот должна была уйти в мир иной, по крайней мере, так она говорила каждый год, но вот уже как двадцать лет никуда не уходила. — Несмотря на такой аппетитный вид, после них я обнаружила неприятнейшие проблемы с пищеварением! Авелин растеряно посмотрела на бокал в своих руках, на пятно, на старушку и, наконец, на виновника столь злостного преступления — на рийет, который есть-то и не собиралась. — Я обязательно… — помедлив, произнесла мисс Клер. — Учту. Было довольно поэтично: «Мадам Фойет съела прокисший рийет!». Святой пикси! Как же скучно… Может взять и опрокинуть целую чашу пунша? Послав к Малфою все правила приличия и прекратить эти разговоры о метеоризме мистера Винкла после употребления рийета? Нет, это слишком… Бабуля не оценит. Авелин стояла, вполуха слушая, что там кряхтит мадам Фойет, казалось, старушка не собирается прекращать свое гиблое дело. Девушка в это время спокойно попивала остатки пунша. Надо отметить, отличного пунша! Кажется, в нем был не один вид рома, перемешанный с фруктовым соком и льдом. Напиток приятно ударил в голову, заметно расслабляя. Клер глубоко вздохнула, чувствуя, как напряжение покидает её, а разговор со старушкой перестаёт быть столь скучным. Её движения были молниеносными, резкими, вовсе не свойственными для старухи. Мадам Фойет внезапно вцепилась своей клешнёй в руку девушки, сжимая её до боли с необычайной для старухи силой, и неожиданно, как будто вся засветилась мягким, еле- еле заметным белым светом, и тихо шипя, впилась взглядом сумасшедших зелёных глаз в лицо девушки. — А плата за чары — судьба! — как будто не находясь здесь, говорила ненормальная старуха. Авелин хотела вырвать свою руку и отшатнуться, но эта чокнутая так крепко и сильно впилась своими костлявыми пальцами в белоснежную руку, что Авелин не смогла ничего поделать. — Заплатишь и заплачешь! Пей свой нектар ядовитый, покуда драконий огонь не закалил твоё девичье сердце! Мисс Клер хотелось закричать, но она не произнесла ни слова. Как будто кто-то наложил на неё заклинание молчания. Хотелось позвать маму, но губы были словно чужими, да и рот тоже чужой. Она перестала различать предметы, всё слилось в какие-то плывущие пятна. Мысли путались, а в голове звучали слова мадам Фойет: «Заплатишь и заплачешь!». И боль, еще была боль от её ногтей, которая раздирала все руку. Чёртова старуха! Да чтоб тебя дементор высосал! Так больно ей не было никогда. Хотелось отрезать руку и наконец-то убежать куда-то подальше. А потом всё резко прекратилось, а в воздухе застыли слова, кажется, бабушки: — Элизабет! — шипела, как-то громко вейла, — Какую часть из пророчества ты ей рассказала? Рассказала… А это была тайна? Её пророчество — тайна? Её жизнь — тайна? Что происходит, ба? Авелин почувствовала, что теряет сознание, и, наверняка, ей следовало бы опереться на стол, но ноги были ватными и не слушались. Девушка почувствовала себя цветком, стебель которого кто-то срезал одним движением. Сознание начало угасать, а тело падать, но чьи-то сильные руки мигом схватили её, удерживая от столь интимной встречи с белым мраморным полом. Проснулась Клер ночью от какой-то странной, но пленящей музыки. Открыв глаза, она увидела, что находится в какой-то незнакомой ей круглой комнате, залитой лунным светом. Вокруг по всей окружности комнаты тянулось одно сплошное окно, сквозь которое проникали лунные лучи. Черноволосая лежала на белой постели, закутавшись в белое одеяло, в какой-то белой длинной сорочке посреди белой комнаты. Несмотря на то, что на дворе самый разгар июля, было прохладно. И куда она попала? Подумать ей не дали. В комнату зашла какая-то статная высокая вейла с длинными платиновыми волосами, которую девушка не знала. Женщина была в такой же белой сорочке, как и у Авелин. Увидев, что Клер не спит, она мягко улыбнулась и поманила её рукою, как бы говоря, чтобы та следовала за ней. И девушка пошла. Прекрасная женщина, чья кожа сверкала лунным блеском, привела Авелин в обсерваторию, которую девушка раньше считала заброшенной. Было удивительно, что никаких приборов для наблюдения за звёздами в помещении не было, зато комната под открытым небом была заполнена вейлами в таких же прозрачно-белых длинных рубашек. Волосы всех этих женщин напоминали золотые нити. Боже, среди них всех она так выделяется! Как белая ворона! Хах, иронично. Звучала красивая струнная музыка, смешанная с пением птиц. В воздухе витал аромат цветов с чём-то таким искушающим и приятным, вот только что это?.. — Милая? — произнёс мягкий нежный голос бабушки, хотя на бабушку она нисколько не походила. По виду ей было лет тридцать — не больше. Красивая, нежная, персиковая кожа; длинные золотые волосы; высокая, статная женщина с пышными формами. Её дочери, определённо, пошли в неё. Сколько лет ей было на самом деле никто не знал, даже её дети не знали. Да и сколько у неё детей, пожалуй, никто кроме её покойного мужа не знал. Однако для их семьи количество детей ограничивалось четырьмя. Аполлин, кстати, была всего на три года старше самой Авелин. Забавно. — Что происходит, ба? — каким-то одурманенным голосом, который сама девушка не узнавала, произнесла Клер. — И этот аромат…он такой… — Chère! — воскликнула вейла, обняв внучку и сильно прижав к себе и начав нежно гладить по голове. — Сегодня же полнолуние! К тому же июль! Пришло время ритуала, mon cher! Вейлы (а женщины вокруг них были исключительно вейлами!) окружили их, танцуя какой- то незамысловатый танец, качаясь туда-сюда и вертясь вокруг своей оси. Бабушка каким-то странным образом исчезла, оставляя Авелин одну в центре прямо под луной, которая освещала их необычную церемонию и обволакивала своей магией. Мозг начало заволакивать пеленой. Глядя на этих женщин, черноволосая тоже начала качаться из стороны в сторону в такт музыке. Вся дрожа, словно загипнотизированная, она начала танцевать с ними и смеяться. Смеяться, словно сумасшедшая! Ей было хорошо и легко. Кто-то надел на неё венок из цветов. Голова была пуста от всяких мыслей. Ветер вокруг них как будто немного усилился, играя с волосами женщин. У Авелин возникло ощущение, что её магия начала усиливаться, раскрываться, как цветок под потоком ветра. Вейлы вокруг расступились, разрывая свой порочный круг. Перед Клер престала её бабушка, гордо несущая на голове золотую корону. Ави хотела было поступить так же, как и остальные, и отойти в сторону, но предупредительный жест, сделанный рукой бабушки, заставил ее остановиться и остаться там, где та стоит. Бабушка, которая шла в сопровождении двух других вейл, зашла за спину внучки, покровительственно кладя свои руки на её плечи. Музыка почему-то стихла, впрочем, как и ветер. — Сестры! Сегодня мы вновь собрались, чтобы укрепить нашу магическую мощь, — торжественно произнесла вейла за спиной девушки так, что голос её рокотом отдавался от мраморных стен. — Укрепить мощь нашего клана, нашего вида и наконец-то пробудить чары Авелин, которые мы усыпили четырнадцать лет назад. «Что?» — глухо звучал один единственный вопрос в голове у девушки. Клер хотела было вырваться, но кто-то пригвоздил её к полу, да и руки, лежавшие на плечах девушки, сжались сильней, как будто показывая, кто тут главный и кто имеет над ней власть. Было неприятно и страшно ощущать такие эмоции. Страх маленькими иголочками покалывал конечности, пробираясь всё выше и выше. — Дорогие сёстры, начнём же наш ритуал! Вот именно после этой фразы Авелин испытала страх, который не просто сковывал, а животный страх, который заставлял сердце биться быстрее раз в пять, а дыхание — замедлиться. А тело, кажется, вообще ей не принадлежала ни на дюйм. Все эти вейлы начали принимать свой истинный облик — птичий. Их лица искажались, вытягивались, а кожа на них рвалась. Носы превращались в острые громадные и злобные клювы. Глаза становились больше в несколько раз и страшнее, и так странно по-птичьи моргали. Кожа покрывалась перьями, которые вылезали из неё испачканными в крови и с кусками мяса, а из плеч вырастали громадные чешуйчатые крылья, которые переливались в лунном свете, а сами вейлы начинали галдеть. И ветер почему-то поднялся. Шквальный ветер. Опять. Было жутко. Хотелось плакать, но не получалось. На голову девушки опустилась тяжёлая корона, усыпанная драгоценными камнями, а бабушка позади что-то… прощебетала, и все остальные радостно загалдели в ответ. А затем каждая полоснула себя по руке своими огромными закруглёнными и определенно острыми когтями. Кровь полилась на мрамор алой дорожкой, виляя и подползая к Авелин, образуя вокруг неё какой-то кровавый круг из смешанной крови. Было странно и страшно, но… черноволосая чувствовала, как какая-то магическая сила наполняет всё её нутро, каждую клеточку тела. И всё равно было странное чувство недостатка. Внезапно в комнату вошёл человек. Он смотрел в никуда. Скорее всего, это был маггл, причём под каким-то зельем или заклинанием, которое лишало воли, а возможно и сознания. Парень лет двадцати прошёл по комнате и лёг на пол прямо перед Клер, которая уже ничему не удивлялась. Девушка бесстрастно посмотрела на парня. Он был красив, лицо покрыла двух-трёхдневная щетина. Они его держали в погребе? — Начнём наш пир! — противным нечеловеческим голосом проскрипела бабушка позади Клер, заставляя её обернуться и взглянуть этой женщине-не женщине в её птичьи глаза. — Восстановим наши силы! Они накинулись на парня, вонзаясь когтями в его плоть и вырывая своими клювами куски мяса, кишки и другие органы из его тела, превращая комнату в кровавое месиво. У Авелин застрял ком в горле, хотелось блевать и скорее убежать, чтобы этот противный запах железа наконец-то исчез, испарился, а увиденное оказалось лишь ночным кошмаром. Бабушка убрала свои руки с её плеч и подошла к парню. Все остальные вейлы сразу же отступили, давая главе их «питомника» место. Бабуля (если язык всё ещё поворачивался так сказать), опустила руку в его плоть, забираясь под рёбра и что-то резко вытягивая. Это было сердце. Оно ещё билось в её руке. Она смотрела на него так восхищённо, чуть- чуть приоткрыв клюв. Вдруг вейла вытащила язык и медленно, с нескрываемым удовольствием провела им по сердцу, слизывая кровь так, будто это был сливочный крем. Она посмотрела на сердце, а затем быстро приблизилась к внучке, впихивая этот орган прямо ей в лицо. — Ешь! — проскрипела, словно не смазанная маслом дверь, всё ещё уродливая птица. — Нет! Такой ценой забирайте эти проклятые чары! Вы же их так хотели, что забрали у только-только родившегося ребёнка! — зло зашипела девушка, удивляясь самой себе, потому что, святой Дамблдор, она вышла из оцепенения! Авелин резко оттолкнула руку с сердцем, и уже хотела было выйти из этого всё ещё окружавшего её кровавого круга, как её резко схватили за горло. — Авелин Бланш де Клер! — так же зло не зашипела, но заскрипела вейла, сдавливая горло ещё сильнее и перекрывая черноволосой доступ к кислороду. — Хочешь опять быть обиженной на целый мир маленькой девочкой? Хочешь опять ловить на себе разочарованные взгляды родителей? И только не ври мне, что не чувствуешь эту мощь, которая заполняет твоё тело. Ты должна была стать погибелью нашего клана, но судьба стала благосклонна к тебе, и мы решили вернуть эти чары, которые ненадолго забрали, чтобы ты не натворила ничего. Будь благодарна, грязнокровка! Её отпустили, но это было ударом под дых, а затем в солнечное сплетение и наконец нокаут. Вейла положила в её ладони сердце — теплое и плюющееся кровью. Авелин посмотрела на сердце, а затем на лицо этого растерзанного парня. Вот он — момент истины. Она будет есть человеческое сердце, чтобы восстановить то, что у неё когда-то украли. И где справедливость? Она поднесла сердце к губам, чувствуя запах свежего мяса. Клер хотелось блевать, а не есть. Наконец-то она укусила его, трудно впиваясь в мышцу зубами и ещё более трудно вырывая кусок из неё. Кровь текла по губам, по рукам неприятными каплями скатываясь по телу. А она жевала этот гребаный кусок человеческого тела, смотря в карие глаза этого маггла, который уже был мёртв. Ему было всё равно в тот момент, когда он вошёл в комнату. Интересно, он чувствовал боль? Авелин проглотила кусок. Горячие слезы навернулись на глаза, когда она наконец осознала, что сделала. А ведь ещё недавно ей казалось, что она разучилась плакать, но сейчас слезы жгли глаза, а рот наполнял неприятный металлический привкус, подтверждающий, что только что она сотворила. Девушка наконец-то упала на пол, вымазываясь в крови окончательно, потому что больше она не могла стоять, ноги уже не выдерживали. А на душе было кошмарно противно от того, что, дементор высоси её душу, потоки силы струились и переливались, наполняя её тело долгожданной магией. Эта сила текла, разливалась по венам и телу сладкой судорогой. Она вибрировала в голове, расстилаясь тонкой паутинкой в сознании, и обволакивала шалью сердце, опьяняя и заставляя желать большего. Вейлы вырвали сердце из её рук, и вдруг, расправив крылья, взлетели в ночное небо к звёздам и луне, перекидывая из рук в руки этот орган и откусывая от него куски. Они смеялись. У них всё было хорошо. -Ты чудовище, — на выдохе произнесла она, даже не смотря на бабушку. — И убийца! Авелин слышала, как женщина хмыкнула и присела рядом с таким явным превосходством, касаясь кончиком пальца её подбородка и с лёгкостью приподнимая его, заглядывая своими лазурными глазами в чёрные угольные глаза внучки. Она лукаво усмехнулась. — Chère, я просто пыталась защитить свою семью, свой клан, разве это плохо? Порочно? — вейла всё так же усмехаясь, покачала головой. — Возможно, ты пока этого не понимаешь, но поверь, когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёт? Что поймёт? Кражу? Смерть ни в чём не виновного маггла? Всё это мракобесие? Авелин истерически засмеялась прямо в окровавленное лицо бабки, которая к тому времени приняла человеческий облик. — А если бы меня нужно было принести в жертву, ты бы принесла? На самом деле, девушка не хотела слышать ответ, который ей точно не понравится, но вопрос всё же задала. Ей нужно было услышать правду и убедиться, что она поистине монстр, который всю её недолгую жизнь улыбался ей в лицо, говорил ласковые слова и дарил подарки, а сам в это время мечтал о её смерти. — Да, — одно такое простое слово, которое перечеркнуло всю её жизнь на до и после. Словечко, которое выбивает из реальности, выбивает твердую землю из-под ног. — Не переживай, сейчас придёт мадам Фойет и даст тебе зелье забывчивости, а завтра утром ты, преисполненная магии и энергии, предстанешь перед всей нашей семьёй, и мы вновь станем теми, кем были до этого: я — любящей бабушкой, ты — любимой внучкой. Авелин горько усмехнулась, хотя больше это походило на оскал. Эмоций не осталось, бабушка их все вытащила раскалёнными щипцами. — Могу я хотя бы прочитать эти пророчества? — особо не надеясь спросила девушка. — Я подарю тебе новое пророчество на Рождество, маленькая пташка, — вейла залилась каким-то чрезвычайно заливистым и весёлым смехом, попутно вновь превращаясь в гаргулью и взлетая к небесам, из которых донеслось: — Обещаю! Через несколько минут вошла мадам Фойет и за руку отвела девушку в ванную, потому что сама Авелин не соображала вообще. Голова мучительно работала, но в то же время не было ни единой мысли. Она просто впала в ступор. Так бывало, но редко. Слишком много шокирующий событий, слишком много правды. Она открыла кран и полилась вода, возвращая её к реальности. Девушка стояла минут десять под душем и просто смотрела на алую воду, что стекала в сток вместе с её потом. А затем она резко, долго, судорожно и настойчиво смывала с себя грязь и кровь, мыла волосы, чистила ногти и зубы, дрожащими руками. И делала это всё так тщательно, что казалось вот-вот и её кожа заскрипит от чистоты, но ей казалось этого мало, недостаточно, что она всё ещё грязная. Выйдя из ванной, она увидела, что начало светать, а комната, где творилось всё это мракобесие чиста, и никаких признаков жертвоприношения в обсерватории не было. Может, ей всё же это приснилось? — Мисс Клер, — позвала её чокнутая старушка, подходя к ней и неся пару флакончиков с зельями. — Выпейте это и идите спать, это вам поможет, и когда проснётесь, уже ничего помнить не будете. Авелин придирчиво посмотрела на флакончики в руках женщины. Доверия они не вызывали, но выбора-то и не было, впрочем, как всегда. Плюнув на всё, девушка для себя решила, что действительно хочет забыть всё это. Забыть весь этот ненормальный, мрачный и тёмный день. Потому по очереди выпила оба флакона. Только тогда, когда мадам Фойет провожала её какими-то потайными коридорами в комнату, Клер решила нарушить стоявшую тишину: — Вы знаете, что было сказано в том пророчестве? Я действительна была так опасна? — Да какая уже разница? Всё изменилось, когда вы поступили в школу четыре года назад, как сейчас помню, это было первое сентября, — женщина устало потёрла переносицу, — Вообще, судьба — изменчивая дама, если сегодня она к вам благосклонна, то завтра вы будете сидеть и глотать пыль за другими, — вдруг мадам Фойет помедлила и со вздохом произнесла: — В любом случае, они бы отдали вам силу. Черноволосая девушка остановилась, заинтересованно глядя на пожилую женщину. — Почему? — Потому что, мисс Клер, — втолковывала, как маленькой неразумной девочке, Фойет. — Они не в силах больше были сдерживать ту силу, что забрали, тем более, когда вы вернулись сюда, она очень сильно начала бушевать. Те крупицы чар, что оставались в вас отчаянно «звали» ту мощь, что была так бесцеремонно отобрана. — Ясно. Ничего больше ни слышать, ни говорить не хотелось. Всё было и так ясно, потому перед тем, как уснуть, она быстро начёркала пером на бумаге себе послание, понимая, что завтра утром, она уже ничего не вспомнит. Авелин уснула практически сразу, как только её голова коснулась подушки, забываясь в сне без снов. А на письменном столе осталась бумага с несколькими строками, которые гласили:«Держись подальше от птичника и в особенности от бабушки. Белой вороне с чарами от Белой вороны без чар»