You've always loved the strange birds / Ты всегда любил странных птиц, Now I want to fly into your world / И теперь я хочу влететь в твой мир, I want to be heard / Я хочу быть услышанной. My wounded wings still beating, / Мои раненные крылья всё ещё бьются в движении, You've always loved the stranger inside / Ты всегда любил незнакомку Me, ugly pretty / Во мне, уродливо-привлекательную. Birdy - "Strange birds"
Поместье Делакруа не отличалось чем-то особым от своих соотечественников. Он стоял на возвышенности, сделанный из белого камня. Его северная и восточная стены вплотную примыкали к высокому речному берегу, а с остальных двух сторон его окружал ров, внизу текла река, разливавшаяся каждую весну, когда в горах таял снег. На одной из башенок развевался флаг с гербом владельца замка — две скрещённые шпаги, обвитые розами, а над ними — рыцарский шлем. Когда дверь за спиной тяжело захлопнулась, мозг сразу же начал подбрасывать, как в костёр дрова, воспоминания о самых неприятных моментах пребывания здесь и хаотично придумывать новые передряги, которые могла подготовить «любимая бабуля». Ей стоило признать, что она ее боялась, даже несмотря на свою превосходящую силу, драконолог серьезно уступала ей в опыте. — Не думала, что ты приедешь, — спускаясь по лестнице, властно произнесла вейла. — Bienvenue à la maison, chérie*. Оставив свой чемодан у двери, черноволосая сняла с себя кашемировое пальто и берет. Прислуги в доме отчего-то не было и это напрягало еще больше. — Во-первых, это не мой дом, — наконец решившись встретиться с ней взглядом, отчеканила Клер, — Во-вторых, я так и знала, что письмо было написанно тобой, а не моей дражайшей кузиной Флер, — верховная вейла глядела на внучку пристально и упорно — и в этом взгляде ясно читалось, что она не верит своим глазам. — В-третьих, ты не выглядишь ужасно больной, как было заявлено в письме. Так зачем я здесь? Вейла понимающе хмыкнула и, опустив взгляд, сильнее схватилась за перила лестницы. Она спускается по лестнице, и ее шаги бесят волшебницу — ленивые, уверенные, исполненные самодовольства. Она чуть хромает при ходьбе, но на самом деле не пользуется деревянной тростью, которую держит в руках. Ей было больно, это было видно по сжатым челюстям, что делали ее лицо жестким и угловатым. Авелин стало даже неловко, что она изначально не поверила ей, подумала, что притворяется. — Считай, что это сентиментальность на старости лет, провести Рождество в компании человека равного тебе самой. Когда женщина начинает обходить девушку, осматривая ее с ног до головы, это напоминает круги, которые описывает акула вокруг своей жертвы. Она не оставляет без внимания обручальное кольцо, которое покоится на ее пальце. Машинально, словно пытаясь его скрыть, Авелин складывает руки на груди и пристально смотрит на миссис Делакруа. Это ее забавляет. — Так это правда? Поздравляю… — старушка берет трость в руки, двигаясь в направлении столовой. — Надеюсь, это не тот беспризорный зельевар? — Он — Мастер зелий, — несколько обиженно бормочет Клер, следуя за ней. — К тому же, Принц… — Насколько я помню фамилия у него другая, — задумчиво произносит женщина, — Бедный аристократ-переводок — помню, уже проходили, — вейла останавливается около массивной дубовой двери. — Твои вкусы желают оставлять лучшего. — Я и не просила твоего благословения, — фыркает черноволосая, распахивая двери в комнату. — И больше не намерена обсуждать своего жениха с тобой. — Когда Аврора поставила меня в тупик своим известием о браке, она не сомневалась, оттого и была так резка и категорична в разговоре со мной. Ты же, Авелин, мямлишь, — женщина, что несомненно многое повидала за годы своей жизни, имела довольно впечатляющую интуицию и понимание ситуации. — Я лишь хочу сказать, что если ты в ком-то не уверена, то лучший способ проверить его — дать ему то, что он хочет. Этот совет казался полным бредом, сумасшествием в ее случае. Однако постепенно все приобретало свой ясный смысл, значение в их истории. Авелин ясно осознала, что будет делать со всей сложившейся ситуацией. — Я… учту это. Миссис Делакруа указала рукой на огромный стол, что был накрыт лишь для двоих. Он сверкал серебром и хрусталем, благоухал цветами и экзотическими фруктами. Свет ламп был приглушен, он больше напоминал огонь свечей. — Я приготовила фаршированную яблоками утку и штрудель, — она открыла бутылку шампанского, которая была в винной стойке. Когда бутылка выстрелила и зашипела, волшебница положила лед в ведерко, чтобы охладить его. — Подай бокалы, пожалуйста. — Зачем ты вызвала меня сюда? — спрашивает Клер, когда ставит бокалы перед женщиной, которая их тут же наполняет. — Ты отослала всю прислугу из дома; отменила рождественский бал, на котором собиралась половина всей Франции; заставила Флёр соврать в письме… Ради чего? Вейла касается кончиками пальцев ее щеки, но смотрит так надменно, что тут же возникает желание язвить. — Я чувствую, как жизнь с магией вытекают из меня, — красивое лицо женщины стало искажаться, молодая кожа натянулась на кости и её прочертило несколько кровавых морщин. Золотые волосы вейлы полностью поседели, и она превратилась в столетнюю старуху, — Я умираю, Авелин. Конечно, не так быстро, как тебе хотелось бы, — миссис Делакруа хихикнула, как девчонка, и приблизилась вплотную к лицу внучку, и смердящий запах гнили окутал ее с ног до головы. — Я больше не могу постоянно поддерживать свою форму. — И? — присаживаясь за стол и поправляя приборы, насмешливо спрашивает черноволосая, лишь бы она отодвинула свое ужасное трехсотлетние лицо подальше. — Ты ждешь от меня сочувствия? Жалости? Пара секунд и ее лицо вновь стало свежим и молодым: кожа с морщинами разгладилась; губы налились; глаза снова стали василькового, а не выцветшего голубого, оттенка; волосы опять приобрели прежний золотой цвет пшеницы и объем. Она была совершенна в своей ипостаси. — Ты будешь последняя, от кого я буду ждать чего-то подобного, — в той же «ласковой» манере произносит вейла. — Кусочек утки? — И картошки по-деревенски, — на тарелку моментально воспарила порция угощения. — Так чего же ты ждешь от меня? — Рождественского подарка в виде принятия главенства над кланом, — ответила бабушка, проворно орудуя ножом и вилкой. Авелин застыла, так и не донеся вилку с кусочком аппетитного мяса до рта. Наверное, ей послышалось, показалось. Вскинув голову и ошеломив старуху взглядом черных глаз, драконолог поняла одну занятную вещицу — она не шутит. Отложив такой манящий прием пищи, мисс Клер сложила руки в замке, пытаясь собрать мысли воедино. Слишком много потрясений для одной недели. Именно потому она выдала невероятный для этой ситуации вопрос: — Что? — Тебе не послышалось, — наминая блюдо, развеяла ее сомнения женщина. — После моей смерти ты обязана стать новой главой нашего клана. — Я — Авелин Бланш де Клер, чистокровная волшебница, а не вейла, — сквозь сжатые зубы прошипела девушка. — И ничего тебе не должна. Миссис Делакруа многозначительно хлопнула в ладоши и посмотрела на внучку, как на неразумного ребенка, который бегал и мешался под ногами, не понимая здешних титанов мысли и весь замысел Господний. — Святой Мерлин… — неутешительно покачала головой она. — Именно поэтому магглы нравятся мне больше, они не думают о своем происхождении. Не думают о том, что у них нет возможностей. Они разрывают шаблоны одним простым: «Как?». Они становятся теми, кем хотят быть в отличие от волшебников, которые до сих пор делятся по чистоте крови. Ты знала, что они летают на больших машинах? Когда-нибудь они вытеснят нас из нашего устарелого мирка… Профессорша хмурится, пытаясь поймать волну настроения этой безумицы. — Я задаю неверные вопросы? — Именно, — удовлетворенно кивает вейла. — Почему никто не задается вопросом, откуда берутся вейлы? Ведь все они только женщины, а даже при большом желании без мужчины, она не родит ребенка, а так как мужчин-вейл не существует, то как они становятся таковыми страшными и безжалостными обольстительницами? Ответь мне, магозоолог? Вейла внимательно наблюдала за внучкой и отчетливо видела, как та растерянно мнется, судорожно ищет ответы на вопросы, к которым не был готова. — Когда-то я тоже была волшебницей, точнее лишь наполовину, пока однажды в бурю ко мне не заявились они в своем птичьем обличие, такие уродливые и такие близкие… — она делает глоток и смотрит вдаль так, словно переживает эти воспоминания вновь. — А как они громко клокотали разрывая моего первого мужа на моих глазах! Но это не помогло им вогнать в меня настоящее отчаянье. Тогда это было нормой, видеть растерзанные войной тела на обочинах. Они забрали меня и опоили молоком лунного цветка. Я плыла, привязанная к лодке, по смердящей Сене, смотря на то, как они резвятся в небе, пока не уснула, проснулась в какой-то глубокой пещере. Пару дней сдирала кожу в мясо, пытаясь выбраться, потому что ни воды, ни еды не было. Через неделю пришло то самое отчаянье, которого они и добивались. Я начала молить о крыльях, чтобы наконец выбраться оттуда. В то полнолуние меня начало ломать и я взлетела, воспарив над кланом новым лидером. — То есть вейлами становятся после того, как потомок вейлы выпьет молоко желаний и пожелает ею стать… — профессиональный азарт магозоолога ликовал. — По сути, это было твое желание стать вейлой? — Это было желание жить, — тихо произносит она. — Немного разные вещи, но со временем понимаешь, что в некоторых ситуациях это одно и то же. — Значит, мне это не грозит, — донеся утку до рта, уверенно произнесла черноволосая. — Я не хочу быть вейлой. Женщина разочарованно выдохнула. — Ты невнимательно меня слушала, — стукает по столу кулаком женщина. — Клан придет за тобой, придет за твоей магией, придет за своей «Верховной вейлой», чтобы водрузить на твою голову корону. И поверь мне, они сделают все, чтобы ты стала одной из них. — Дай мне хоть одну причину поверить тебе, — насмешливо молит мисс Клер, не воспринимая бредни старухи. — Ты такая же, как и я, — видишь свою ипостась в зеркале холодными и одинокими ночами, — непроницаемо говорит женщина, а затем тишина словно трет кожу наждачной бумагой. Стол противно скрипит, когда она встает. Стук ее каблуков разрывает тишину. Она накрывает своей ладонью ее плечо, сжимает руку и ногти, что превращаются в когти, впиваются в плоть. — Это не месть — доказательство. Сознание затуманивается, но в миг все рассеивается и Авелин стоит в сухой траве по пояс. Поле. Воздух пахнет дымом и обжигает ноздри. Небо над головой — цвета штормового моря, и при виде него ее переполняет тревога, горло словно в тисках. Клер слышит шорох, словно ветер листает страницы книги, но ветра нет. Полнейший штиль. Сверху пикирует тень. Что-то опускается ей на плечо. Тяжесть и острые когти… Она знает кто это, поэтому судорожно стряхнуть незваного гостя. Черноволосая чувствует боль и кровь, что пропитывает ее белый свитер насквозь, придает ему алый оттенок. Она судорожно вздыхает и косится в сторону. Белая ворона на плече поворачивает голову и смотрит глазом-бусинкой, а после так громко каркает, что это походит на раскат грома. Профессорша стискивает зубы и отгоняет ворону ладонью, но подступная птица запускает когти еще глубже, держится за кости, и не шевелится. — А-а-а… — кричит она, больше от досады, чем от боли, и истерически отбивается от вороны, но пернатая остается на месте, непоколебимая, косящая на нее одним глазом. Грохочет гром, раздается стук капель по земле. Холодный ливень срывается с неба, пропитывая нагретую солнцем землю водой. Небо темнеет еще сильней. Продолжая отбиваться от вороны, Клер поднимает голову и видит стаю ворон, что несется прямиком на нее — приближающаяся армия растопыренных когтей и пронзительно галдящих разкрытых клювов, наполняющих воздух гамом. Вороны спускаются единым фронтом, пикируют на нее. Девушка старается бежать, но ноги словно вросли в землю, как и ворона на правом плече. Клер старается пятится, когда птицы окружают ее ореолом, но получается только упасть на пятую точку. Они настигают ее: крылья хлопают в ушах, клювы впиваются в плечи, когти раздирают одежду. Авелин кричит пока из глаз не брызжут слезы, и старается отбиваться руками. Она шепчет заклятия, которые не действуют, старается нащупать волшебную палочку, но ее нет. Остается только бить их кулаками, задевая черные птичьи тела. Это не особо помогает — их слишком много. Вороны кусают ее за пальцы, стараются оторвать кусок плоти, разрывают одежду своими острыми когтями, лапы впиваются в волосы, бьют крыльями. Драконолог вертится, дергается на мокрой земле, погружаясь в грязь все сильнее. Вороны кричат. Авелин чувствует, как альбинос отпускает ее плечо, но пробирается под руку. — Прокляяятье!.. — орет девушка, когда пернатая щиплет ее за лицо, клюет в нос, раздирая его. Кровь капает на траву, и она всхлипывает, утираясь рукавом и размазывая кровь с грязью по лицу. Еще одна ворона пробирается под руку, и край ее острого клюва касается рта. Ее клюв раздвигает девушке губы и скребется о зубы. Ворона просовывает голову ее в рот, и Авелин стискиваю зубы, слыша отвратительный звук сломавшейся шеи и чувствуя отвратительный вкус птичьей крови. Она сплевывает и сжимает зубы, но четвертая ворона пытается стащить сапог, а пятая щиплет ребра. — Помогите! — орет Клер. — Помогите! Вороны сильнее бьют крыльями, ливень умывает лицо арктической водой, а в ушах раздается рев грома. Тело горит от множества мелких кровоточащих ран, и они повсюду. Невозможно дышать, воздух прелый. Она открывает рот, чтобы глотнуть воздуха, и в него набиваются перья, перья забивают горло, спускаются в легкие, заменяя кровь в жилах своим мертвым грузом. — Спасите! Но никто не отвечает. Она одна. Опять одна и умирает. Кожу печет, волшебница истекает кровью, и вороны вопят так громко, что звенит в ушах. — Я не умираю… — магозоолог вспоминает, что все это нереально, но это кажется реальным, кажется таким реальным. — Это иллюзия, такая же, как и моя. «Будь храброй, — звучит в голове голос отца. И она зовет его, вдыхает перья, — Ты останешься в галлюцинации, пока не успокоишься», — продолжает его голос, и она кашляет, лицо мокрое от дождя. «Успокойся», — голова пульсирует от боли. «Дыши», — Клер втягивает воздух через нос. Прошли минуты или часы с тех пор, как она оказалась одна в поле; прошли дни. Она выдыхает через нос. Сердце бешено бьется в груди. Она сильнее. Авелин снова вдыхает и открывает глаза, смотря на капли, что падают прямиком на нее. В иллюзии она бессильна, ее магия не работает. Она раскидываю руки и ноги, как ангел. Вороны толкаются и клюются по бокам, прогрызая себе путь сквозь нее, но ей уже все равно, она не мешает им. Постепенно расслабляя мышцу за мышцей, позволяет им хлопать крыльями, кричать, щипаться и толкаться. Пусть обглодают до костей. Боли больше нет. Авелин открывает глаза и оказывается там, где была — за рождественским столом. Рука вновь ложится на плечо, но черноволосая вздрагивает, не давая ей вновь утащить ее в злачный мир иллюзий. — Не трогай меня! — загробным тоном произносит мисс Клер, чувствуя, следы высохших слез на щеках. — Все закончилось, — аккуратно произносит бабушка. — Теперь ты понимаешь, что ты такая же, как я? Как бы ты не отрицала этого, но ты - вейла. Девушка проводит ладонями по рукам, смахивая перья, хотя знает, что никаких перьев нет. — Да. Приготовить оборотное зелье сложно по трем причинам: во-первых, оно сложное, долго готовится и, как назло, от его качества зависит эффект его долгосрочности; во-вторых, шкура бумсланга достаточно редкий и дорогой компонент, который пришлось стащить из каморки Снейпа. Собственно, как и пару рыжих волосин из его комода… Авелин не чувствовала никаких угрызений по этому поводу. Принимаясь варить оборотное зелье, девушка вспомнила, как давно она последний раз этим занималась, тогда она варила зелья драконам. В большинстве случаев, это были либо снотворные, либо какие-нибудь заживляющие, потому что драконы крайне агрессивны по отношению друг к другу. Авелин склонилась над котлом от которого шел аромат скошенной травы и грустно улыбнулась. Отчасти, ей было стыдно перед Лили за свой поступок, но ее она винила тоже. Эванс не была непорочным ангелом, как теперь о ней любили отзываться. Рыжеволосая была самым настоящим манипулятором, возможно, она сама об этом даже не подозревала. И тем не менее, выбрала себе игрушку в качестве Северуса, которую так никому и не отдала. — Так не доставайся же ты никому! — процитировала волшебница классика Островского и громко засмеялась, а потом зарыдала. Ближе к вечеру зелье было почти готово, оставалось бросить последний и самый важный ингредиент, который Северус хранил в своем комоде в спальне в подземелье Хогвартса. Черноволосая решила сделать это непосредственно уже на месте, потому на скорую руку налила пару склянок зеленой жижи. Накинув зимнюю мантию, она поспешила аппарировать в Хогсмид, молясь, чтобы трансгрессия прошла успешно, а не как всегда. Ступая ногами по хрустящему снегу под полной луной, недовейла начала сомневаться: не жестоко ли она поступает с ним? Она сомневалась столько, сколько себя помнила. Она сомневалась в себе; в том, что делает; в своем происхождении; в искренности людей, что ее окружали; в виновности Сириуса; в любви к ней Чарли и в Северусе… Но сегодня, отмораживая свой нос и глядя на такую близкую и такую далекую луну, она не сомневалась лишь в одной вещице. Она, Белая пташка из рода де Клер, хочет, чтобы этот полу-Принц получил то, что хочет, и почувствовал боль, которой она пропиталась за все годы знакомства с ним и с его святой бестией. Именно с мыслью о причинении боли, она открывает шкафчик, где он бережно хранил ее волосы в конверте с колдографией и письмом, которое она ему писала собственноручно. Профессор Клер шумно выдыхает, бросая несколько волосинок почившей в склянку, и смотрит на часы, понимая, что зельевар в скорости придет сюда. Она раздевается перед зеркалом догола. Отходит назад, оглаживая ладонями свои бедра, бока, пышные груди с розовыми сосками. Она красива и глуп будет тот, кто не признает этого. Она больше не намерена отрицать свою вторую сущность. Она — вейла со всеми своими привилегиями и скелетами, что похоронены глубоко внутри ее души. Девушка не церемонится, выпивает зелье залпом, чувствуя на языке вкус горькой полыни. Сразу же внутренности стало скручивать, как будто она отравилась. От желудка по всему телу распространялось сильное жжение и зуд. Неужели она совершила ошибку при приготовлении и сейчас умрет на холодном полу подземелья. Магозоолог скрючилась пополам, задыхаясь, и схватилась за раму зеркала, чтобы не упасть. Жжение становилось адским. Седая борода Мерлина! Ей казалось, что кожа у нее закипела и стала плавиться, как горячий воск. Усилием воли она заставила себя посмотреть в зеркало, понимая, что метаморфозы начали происходить: ее волосы поменяли цвет на темно-рыжий; глаза поменяли форму на миндалевидную и стали зелеными; губы были слишком тонкими; само же ее тело стало худее, а груди так и вовсе уменьшились на пару размеров; еще она стала ниже на пару фунтов. Когда тело перестало ломать, девушка посмотрела на Лили в зеркале, разочаровано выдохнула, и уселась на кровать, освещаемую лишь светом луны. Клер слышала, как хлопнула дверь, как он положил книгу на стол, как шуршала его мантия. — Авелин? — обеспокоенно позвал он невесту, а после остановился в проеме двери. Он застыл, как будто увидел призрака. В какой-то степени, так оно и было: на него спокойно смотрела Лили своими пресловутыми глазами цвета молодой травы. Бомба в его груди взорвалась, когда её глаза встретились с его глазами. Ему казалось, что он не выдержит такого напряжения. Но он не умер и не растаял в воздухе вместо этого мужчина улыбнулся… Мираж? Нет, она была там, он видел ее, он чувствовал! Боль пронзила его сердце, боль потери . У него сдавило в груди. Каждый раз, глядя на нее, он будто заново переживал весь ужас того дня, когда его девочки не стало. Вид у него был подавленный, зашуганный, лицо настороженное. Снейп опустил голову и закрыл глаза ладонью. И опять он посмотрел на нее, будто желая удостовериться, не примерещилось ли ему увиденное, но нет… Обнаженная, Лили сидела перед ним живая и молодая, такая, какой он запомнил ее и какой она осталась на колдографии. И это было по-настоящему страшно. Думать стало тяжело. Да, время от времени она являлась ему во снах, но наяву — никогда. Мужчина даже мог признаться, что иногда стоило ему закрыть глаза, как рыжеволосая бестия приходила, прекрасная, горячая, готовая на все, и он просыпался, умирая от желания. — Сев, — зельевар вздрагивает от произнесенного его имени вслух ее губами и растерянно поморгал. — Иди ко мне. Рыжеволосая поманила его указательным пальчиком. Северус, делая над собой усилия, приблизился. Он чувствовал подвох, но мозг и тело в общем были ватными, неспособными на борьбу. Лили жадно впилась в его губы своим мокрым ртом и тут все его мысли смыло волной желания. Когда он ответил на поцелуй, у нее вырвался стон наслаждения. Она добилась своего — заставила Северуса не думать, не задавать вопросов, не пытаться командовать. Этот неприветливый мужчина умел целоваться. О боже, в самом деле умел. Между ними давно не было близости, так что оказавшись наконец в его объятиях, она едва не лишилась рассудка, а когда, оторвавшись от ее губ, он тихо прошептал:"Лили», ей показалось, что сердце у нее вот-вот разорвется. И тем не менее желание захлестывало Авелин все сильнее. Снейп снова поцеловал Эванс, и она, Клер, издала невнятный стон. В его руках ее тело плавилось как воск. Зельевар прильнул губами к ее шее, слегка прикусив нежную кожу, и тело вейлы изогнулось, словно ее дернули за ниточки. Рука Авелин скользнула по влажному животу вниз. Ей удалось схватиться за застежку на брюках и расстегнуть «молнию». В полумраке комнаты она встретила взгляд Северуса. В глазах его, темных от желания, разгорался огонь. Теперь она знала. Знала наверняка. Что бы ни случилось потом, чем бы ни закончилась эта ночь, пути назад нет. Она безропотно запрокинула голову, наслаждаясь прикосновениями его рук, жаром его искушенных губ, тяжестью его тела… — Святой Мерлин, Сев! Он посмотрел ей в глаза, ухмыльнулся и, схватив ее в объятия, перекатился на спину. Теперь она оказалась наверху, как ей того и хотелось. — Можно и так, — покладисто заявил профессор. — Будет по-моему, — отрезала вейла, стягивая с него брюки. Ей пришлось попотеть — мокрая ткань прилипла к коже. — По-моему. Она оседлала его узкие бедра. Ощущения накатывали на нее, как волны на берег. Приливами и отливами. Мощь и спокойствие. Волшебница прижала руки к его широким плечам и наклонилась. Ее волосы рассыпались, закрыв их от всего остального мира. Если бы они могли укрыться от него навсегда. — Господи, — выдохнул мужчина. Улыбка сползла с его лица, пальцы сжали бедра Лили, тело мучительно напряглось, выгнулось. Все случившееся потом походило на безумие, на яростную бурю, обрушившуюся на город. Авелин на мгновение замерла, наслаждаясь ощущением невероятной близости, полного слияния. Он совершал нежные движения, достаточные, чтобы приливы удовольствия не покидали ее. А затем ее тело задвигалось в яростном ритме, охватившее пламя разгоралось в ней все ярче, когда она вдруг поняла: все кончено. Все это время он целовал ее, а думал о другой. Хотя она и так знала об этом, но все равно эта мысль ошеломила ее. Черноволосая смутилась и поникла, чувствуя, как слезы предательски начинают капать прокладывать дорожку по ее коже. Ласково коснувшись лица Авелин, он, как никогда, нежно и ласково прошептал:"Лили», глаза его выражали недоумение. Клер покачала головой, а затем ускорила ритм, стремясь как можно скорее достигнуть вершины и провалиться в бездну наслаждения. Ей хотелось упиваться каждым мгновением этой близости… Запечатлеть ее навсегда в своей памяти, но мысли продолжали лихорадочно метаться в ее голове, и черноволосой не удавалось избавиться от них… — Проклятье! — задыхаясь, разочарованно пробормотала она и, опустив голову, прижалась лбом ко лбу зельевара. — Я не могу… — Я сам, Ави… Он схватил ее за бедра, и его толчки стали быстрее и глубже. Северус поднял голову, прижался ртом к ее груди, сводя ее с ума. Удовольствие наполнило ее. Мужчина поднял ее и кончил, прижимая девушку к груди и выкрикивая не ее имя. Они оба дрожали от наслаждения, когда последние остатки страсти покидали их. Наконец дыхание обоих успокоилось, тела замерли. Она положила свою голову ему на грудь, чувствуя, как он гладит ее по голове. Через минут двадцать, женщина почувствовала, как кончики пальцев начало вновь прокалывать. В этот раз метаморфозы были не такими болезненными. Северус несколько разочарованно выдохнул, когда локон, что он держал в руке, почернел. — Зачем? — его голос звучал безжизненно. Он постоянно возвращался к ней в мыслях. — Хотела сделать тебе больно. Столько лет прошло, а он не забыл. — У тебя это получилось, — горько усмехнулся он. Все что было с ними за эти годы — непрочно, зря, не по-настоящему. — Когда ты понял? Снейп постоянно о ней думал, а Клер этого не замечала. — Сразу же… — выдохнул он и повернулся к ней. — Ты пахнешь полынью и жасмином. Или замечала, просто боялась признаться в этом, устала бороться, доказывать, что она лучше. В комнате царил полумрак, лишь из приоткрытой двери в ванную пробивалась узкая полоска света. Приподняв голову, она посмотрела на часы. Половина первого. Вейла попыталась передвинуться на край кровати и уйти, но Снейп крепче прижал ее к себе. — Нет, — его голос прозвучал жестко, да и хватка была железной, выдавая серьезные намерения волшебника. — Мы поговорим. Неужели все годы с ней были для него вынужденными? Жить с кем-то, лишь бы не одному?.. — О чем? — насмешливо фыркнула черноволосая. — О твоей зависимости от Лили Эванс? Получается, что она оказалась в нужное время в нужном месте для него, когда ему было плохо и не на кого было опереться? — Да, — протянул он низким, хриплым голосом. — И о твоем вовлечении Уизли в наши отношения. Он ее так и не полюбил и уже никогда не полюбит. — Ты сделал все, чтобы он забыл наш разговор. Высвободившись из объятий Снейпа, магозоолог перекатилась на спину и устремила пустой взгляд в потолок, стараясь не обращать внимания на тень сожаления из-за ужаса в его голосе. Клер почувствовала на себе его взгляд. Теперь они лежали поодаль друг от друга. И Северус смотрел на нее. Он явно хотел поговорить, а она — нет. Авелин старалась не шевелиться, надеясь, что зельевар заснет, если подождать. Ведь что делают парни после бурного секса? Засыпают. — Не молчи, — нарушает тишину мужчина. Через некоторое время Авелин медленно повернула голову и невольно закусила губу, смотря прямо в черные дыры напротив. — Я не могу так больше. Думала, что смогу смириться, но не могу, — выдыхает она. — Прошло столько лет, а ты, как наркоман, все гонишься за ее призраком, пытаясь получить очередную дозу. Сначала ее могила, волосы в тумбочке, а теперь… мальчишка, ее сын. Что дальше? Заменишь его отца? — Ты знала на что идешь, — просто отвечает мужчина, вместо того, чтобы извинится. — Да, я знала! Всегда знала и боролась, но это сложно и, видимо, невозможно отвоевать тебя у Эванс, которая уже, как десять лет мертва, — волшебник продолжал гипнотизировать ее своим взглядом. — Я живая, Сев, и я не хочу прожить всю жизнь в тени другой женщины. — Я люблю ее, всегда любил, — говорит он тихо и девушка не выдерживает, вскакивает с кровати, быстро надевая на себя вещи, — Прости, — замечая ее состояние, шепчет он. Северус хватает ее за руку и не знает, что делать. Она не оборачивается, но перестает метаться. — А меня ты любишь, Северус? — он отпускает ее руку. Его тепло покидает ее. Что ж?.. Это тоже своего рода ответ. Главное теперь, держать дистанцию. Солидную дистанцию. Авелин трясущимися руками сняла кольцо, которое некогда носила его мать, и положила на тумбочку.Finita la commedia.