Ночь полна сюрпризов...

Продажа наркотических веществ это извращенный вид искусства, который, в силу тупости большинства людей, далеко не всем дано понять и оценить. Но для нас так даже лучше, ведь, чем глупее человек, тем легче навязать ему зависимость одурманивающими веществами. Тупость наказуема, но, если смотреть правде в глаза, даже умные люди долго не живут, ведь их стремления, рано или поздно, разобьются о дрянную реальность и начинания окончатся страданиями. Блять, добро пожаловать в Болингбург, ублюдок. Хочешь хорошей жизни? Хорошо, давай стремись к ней и рви жопу, чтобы достичь желаемого, а когда ты сгоришь в череде неудач, наши люди будут ждать тебя в закоулке грязной улицы, чтобы предложить крышесносный товар, от которого ты, рано или поздно, сгниешь заживо. Спайс, барбитурат, фен, спиды. Чего сегодня желаешь, дорогой клиент? Имея нужную для нашего дела изворотливость и хитрость, мы ловко распространяем наркоту, по улицам, но больше всего прибили нашей группировке приносит взаимовыгодное сотрудничество с ростовщиками. Эта работа заключается в том, что парни из нашей группировки заранее пробивают подходящих жертв, манящих хищников имеющимися деньгами и отчаянием в глазах. Эти жертвы лишь жалкие твари, потерявшие вкус жизни и мы желаем подарить им новые краски в их тусклом существовании, чтобы возыметь из этого выгоду. Следя за этими жертвами, которыми чаще всего являются женщины среднего возраста, наши парни наведываются в те бары, где они бывают. Утратив свою молодость, вместе с крохами той красоты, которая раньше у них была, эти женщины одеваются, как малолетние шлюхи. Ведя себя вызывающе и аморально, они отчаянно надеются хотя бы кого-нибудь подцепить, но естественно, их ожиревшие тела, обтянутые короткими платьями и уродливые рожи, покрытые множеством морщин не цепляют взоры противоположного пола. Пацанам из нашей группировки не стоит сильно напрягаться, чтобы эти "дамы" клюнули на них, хотя бы потому, что они молоды и энергичны. Меня всегда удивляла тупость этих престарелых баб. Уже хотя бы потому, что им молодые парни отвешивают комплименты, нагло соврав про не существующую красоту, можно было бы почувствовать наеб. Но нет, жизнь их ничему не научила и они верят в чудо, благодаря чему под давлением наших пацанов принимают первую дозу. Первая доза всегда бесплатная и она является ничем иным, как аппетитно пахнущим сыром в мышеловке. Продолжая общение с этими бабами, пацаны, в дальнейшем опять предлагают наркоту, но уже за символическую сумму. Желая вновь ощутить призрачное счастье, женщины соглашаются и на этом моменте можно считать, что ловушка захлопнулась и травоядное оказывается в лапах хищника. Со временем, стоимость наркотика возрастает, да и само вещество становится более крепким, чтобы жертва уже не смогла соскочить из-за возникшей зависимости. Но даже в таком случае эти тупые бабы с ватой вместо мозгов, все еще не видят подвоха. В тот момент, когда у наших жертв заканчиваются деньги, начинается второй этап спектакля, ведь пацаны, делая вид, что хотят помочь, направляют их к ростовщикам, которые, в свою очередь, выдают кредит с дикими процентами. За это наша группировка получает от барыг хороший процент за подогнанного клиента, но пока что не прекращает продавать ей наркоту, чтобы сумма долга взлетела до небес. С этого момента мы отходим в сторону, так как группировке уже нечего поиметь с жертвы, а ростовщики, зная на что надавить, заставляют клиентов переписывать на них имущество в счет неуплаченного долга. Естественно, в противовес, ростовщики тоже подгоняют нам клиентов. Люди, которые берут деньги у них в долг, делают это не из-за хорошей жизни. Нам даже не нужно их морально ломать, чтобы поиметь выгоду. В основном, с ростовщиками работает основа и некоторые шестерки. Я хотел пробиться в число тех, кто обрабатывает жертв в барах, так как заработок там лучше, но Спирит, назвав меня идиотом, прищурил взгляд своих серых глаз и сказал, что даже самая тупая баба на меня не клюнет. Поэтому, еле сдержавшись, чтобы не показать Спириту фак и не послать лидера нахуй, так как знал, что за такое он сломает мне палец и выбьет пару зубов, я стал довольствоваться малым. То есть, распространением мелких доз в проулках, между уже подыхающими нариками. Но, естественно, даже это не стало пределом наплыва дерьма в моей жизни. Хватило лишь раз облажаться на сходе и тем самым попасть в немилость Спириту, как судьба мне тут же преподнесла еще один хренов подарок в виде работы с Фредом. Да, этот парень из основы работал по самой безопасной схеме, при которой нас практически невозможно было словить, так как с клиентами мы лично не контактировали но, блять, на этом все плюсы заканчивались и их, плотным туманом, затмевало понимание того, что эта работа опускает меня на самое дно, где я еще долго буду барахтаться, надеясь, однажды, выбраться из этого болота. Жители Болинбурга, даже те, кто старается держаться подальше от наркоты, каждый день, по нескольку раз, видят наши яркие предложения с ассортиментом, хотя далеко не каждый знает, что это такое. Баллончиком с краской, молодые пишут на стенах скрытые послания для желающих утонуть в наркотическом опьянении. В нашем окружении "Скорость" - это спиды. "Счастье" - фенамин. "Енергия" - кокаин. «Полет» - барбитурат. Допустим, на стене ты видишь надпись "Енергия. 5456Drog". Вроде ничего необычного и за подобную надпись полисы, даже прекрасно зная о чем речь, нам не могут ничего предъявить, но именно в этих словах скрывается скрытый смысл говорящий, что у нас в наличие есть кокаин и эти цифры и буквы являются нашим почтовым ящиком, к которому нужно добавить лишь привычное окончание для мейла и можно писать, чтобы заказать запрещенное вещество. Естественно, сеть у нас только городская, точно так же, как и дозвониться можно лишь к тому, кто находится в Болингбурге, но этого вполне достаточно для того, чтобы заниматься нашей работой. Мы не претендуем на клиентуру из районов других группировок, что уж там говорить про иные города и, тем более, штаты. Работой с сетью занимается Фред. Вернее, этот парень главный по ней. Он отвечает на все мейлы и после того, как оплата скидывается на карту, которую невозможно отследить, так как мы, за исключением редких случаев, торгуем только при полной предоплате, он со своими подчиненными идет закапывать закладки, после чего, заказчикам по мейлу сообщает в каких местах их можно найти. И вот теперь я был с группкой тех, кому следовало закапывать пакеты с товаром, именуемые у нас закладками. Паршивая и грязная работа и, в основном, ею занимаются те, кто только недавно вошел в ряды шестерок. Поэтому, теперь, когда Спирит направил меня сюда, можно считать, что моя роль в группировке постепенно уменьшалась. Вот так вот, Гарет, хотел стать основным, а теперь, вместо того, чтобы идти вверх, полетел вниз. Даже не смотря на крепкий сон и жирную еду, которая должна была придать мне сил, чувствую я себя паршиво, поэтому, прежде чем выйти на улицу к Фреду, я вместе с Парсли выкуриваю несколько косяков, надеясь, что трава притупит боль. Мое желание осуществляется и тело наполняется легкостью, а сознание пустеет, но минусом стало мое не совсем адекватное поведение. Выезжая на нужные точки и вместе с остальными, под присмотром Фреда, роя ямы, я громко смеюсь, шатаюсь из стороны в сторону, частенько зависаю, подолгу смотря немигающим взглядом на землю, и падаю, качаясь в грязи вместе с лопатой. Когда ты накуренный, совершенно себя не контролируешь и временами сознание играет с тобой злые шутки, рисуя перед глазами то, чего на самом деле нет. Временами, память рвется и в голове остаются лишь ее обрывки, благодаря чему теряется грань между реальностью и галлюцинациями. Я знаю свою норму и практически никогда не перебарщиваю с травой, но, видно, на этот раз она попалась какая-то паршивая. За такое поведение Фред легко мог хорошенько избить меня, но, вместо этого, он злостно щурит глаза и говорит, чтобы я пошел в фургон и не мешал им работать. Не споря, я плетусь к машине, так как желания рыть землю вообще нет, и там, с трудом улегшись на сидениях, я отрубаюсь. *** Как по мне, одним из самых больших минусов любых наркотических веществ, является то, что через некоторое время после их принятия, ты чувствуешь себя еще хуже, чем раньше. Я не считаю траву наркотой. Для меня она не хуже чем обычный табак, но проснувшись утром в своей кровати, я долго валяюсь на смятой простыне не в силах даже пошевелиться. Голова раскалывается, во рту сухость, жутко хочется пить и есть, а все тело сплошной ком боли. Мне хочется съесть хотя бы немного барба, надеясь, что после этого полегчает и ради этого я даже готов встать с кровати и пойти на поиски заветного вещества, но я сдерживаю себя. Это и есть та грань, которая держит меня от зависимости. Как бы хреново не было, нельзя поддаваться и опять принимать, иначе, потом, при любом случае ты опять будешь есть наркоту, уже не в силах остановиться. Я не помню, как добрался к своей комнате, но бинты на ногах в грязи, пыль въелась в кожу, из-за чего она нещадно чешется и руки в земле. Но, естественно, мой не совсем чистый вид меня мало интересует. Больше я сосредоточен на своем хреновом состоянии, из-за которого мне чуть ли не сдохнуть хочется и, со временем, я начинаю перекатываться на кровати, надеясь, что хотя бы какая-нибудь поза станет более удобной и зудящее нытье в суставах исчезнет. Но, к сожалению, у меня нихрена не получается. Пытаясь встать с кровати, я падаю на пол и некоторое время неподвижно валяюсь на нем, немигающим взглядом уставившись на потрескавшуюся побелку потолка. Хреново, блять. Я полностью вымотан и, кажется, что силы полностью покинули тело, делая из меня потрепанную тряпичную куклу. Потираю лицо руками, ощущая на губах мерзкий привкус земли, после чего опираюсь руками о пол и опять пытаюсь встать. Ноги дрожат и я раскачиваюсь из стороны в сторону, но все же встаю с пола. Чувствую себя растаявшим желе, но в надежде прийти в себя., разминаю руки и спину, от чего внутри волной проходит тошнотворная дрожь. Когда дверь с резким хлопком открывается, у меня даже нет сил на то, чтобы удивиться или вздрогнуть. Но, обернувшись и стеклянным взглядом посмотрев в сторону дверного проема, я шумно выдыхаю, мысленно попрощавшись со своей жизнь. Спирит впервые пришел ко мне в комнату и, пожалуй, я бы хотел избежать появления такого гостя, так как он явился сюда явно не для того, чтобы выпить чая за задушевными разговорами. Я вижу, что Спирит в ярости, из-за чего предчувствую полный пиздец, но, мне уже как-то похер. Я настолько вымотался, что даже, если бы стоял на рельсах и на меня несся поезд, навряд бы отошел в сторону. Да и я не удивлен тому, что Спирит зол. Было бы странно, если бы Фред промолчал и не донес лидеру о проблемах, которые я доставил его группе прошлой ночью. В моей голове полная каша и я мало, что помню, но в моем сознании сохранились воспоминания о том, что я шумел. Из-за моего поведения, нас могли попалить, благодаря чему, мы легко могли оказаться в участке. Поэтому, когда Спирит несколькими быстрыми шагами подходит ко мне и замахивается, я даже и не думаю оправдываться или уклоняться. На этот раз, я действительно облажался и заслужил хорошую взбучку. Странно лишь то, что получать я буду от Спирита, а не Фреда, который теперь отвечал за меня. Удар Спирита приходится прямо по моему лицу. Боль пронзает всю голову и я вновь падаю, ударяясь затылком о пол. Из носа ручьем течет кровь, пачкая собой губы и подбородок и перед глазами все рябит. У Спирита сильный удар и он легко сейчас мог мне не просто раздробить нос, но и выбить пару зубов, поэтому я чувствую, что парень сдерживается. Правда, мне от этого не легче. Лучше бы он ударил сильнее, чтобы я потерял сознание. - Еще раз будешь работать надвиганый и я тебе шею скручу, - оглушающий рев Спирита, забирается в голову и рвет все мысли, словно смятую бумагу. Мне кажется, что он вот-вот опять накинется на меня и растерзает на части, но, вопреки моим ожиданиям, Спирит уходит из комнаты, с громким хлопком закрыв за собой дверь, так что она чуть с петель не слетела. А я еще некоторое время валяюсь на полу, пытаясь своей футболкой остановить кровь. Какое все же дерьмо эта гребанная жизнь. *** Спирит обещал, что при малейшей моей провинности, он выгонит меня из группировки, но уже из тех его слов, я понимаю, что пока что мне это не грозит. Хоть я в тот момент мало, что соображал, из-за жуткой боли, возникшей в следствии разбитого носа, но я прекрасно расслышал слова Спирита насквозь пропитанные яростью. Он сказал, что скрутит мне шею, если я опять выйду на работу надвиганный, поэтому, проигнорировав угрозу, с этих слов я уловил лишь то, что я и дальше буду работать. Правда, на своих ошибках я учусь и больше не рискую появляться на следующих ночных вылазках накуренным. Ступни опухли еще сильнее и начали пылать адским огнем. Я не могу обуть ни одни ботинки, которые, сейчас просто нещадно давили на ноги, и причиняли невероятную боль, будто я встал на землю усеянную битым стеклом и раскаленным железом. Поэтому, я по-прежнему ношу шлепки, в которых я чувствую каждый чертов камушек, на который наступаю. Еще никогда в жизни я не испытывал столько ненависти к неровности дорог, как сейчас. Бинты закончились и мне приходится рвать некоторые свои футболки, чтобы этим тряпьем обмотать ноги. Обрабатываю раны всем, чем получится. Чаще всего это паленный алкоголь, который мне удается отобрать у молодых. Плюс ко всему, мышцы нещадно ноют, тело ломит и меня постоянно морозит. Самочувствие паршивее некуда. Мне срочно нужны медикаменты, но хрен мне кто-нибудь даст их просто так. Благотворительность у нас не пользуется популярностью. Я нуждаюсь в деньгах, чтобы купить лекарства, поэтому, как бы хреново я себя чувствовал, все равно молча прусь на работу, где крепко стиснув зубы, копаю ямы. Они не глубокие, но копать нужно в определенных местах, так, чтобы не было заметно, что земля недавно была раскопана. Мы же не хотим, чтобы закладки нашли раньше времени. И уж тем более, чтобы на них набрели те, для кого они не предназначены. Копая землю, я еле стою на ногах. При первой же возможности, сажусь, чтобы отдохнуть и выкуриваю сигарету за сигаретой, держа трясущимися пальцами смятые фильтры. От горького дыма тошнит и мутит. Кажется, температура поднимается еще сильнее и раны на ступнях постоянно открываются. Фред видит мое состояние и даже порывается дать мне несколько отгулов, но не потому, что этот парень мучился от сострадания, смотря на мою изнеможенную тушку, а потому, что в таком состоянии я могу принести нашей группе проблемы, ведь при нужде, не смогу быстро убежать. Но, блять, мне не нужны отгулы, ведь сколько бы я не спал, легче мне не становится. Я нуждаюсь в деньгах, благодаря которым смогу купить лекарства. Поэтому на все порывы Фреда дать мне отгулы, я отшучиваюсь и через силу смеюсь, стараясь сделать вид, что мне не так хреново, как может показаться на первый взгляд. Но, блять, на самом деле, мне еще хуже. Со временем, я окончательно истощаю себя и, однажды, во время очередной вылазки, теряю сознание прямо в фургоне. Никогда не забуду, как меня трясло и перед глазами плыли черные круги, до того, как сознание отключилось. Парням приходится ненадолго возвращаться в убежище, чтобы отнести меня в мою комнату, после чего они опять едут работать, а днем, когда я прихожу в сознание, Фред наведывается ко мне в комнату. Он орет, как умалишенный, ясно давая понять, что считает меня конченным идиотом, который не думает ни о себе ни о тех с кем работает. А я и не спорю с ним. Мне реально похер на всех, в том числе и на себя. Меня волнует лишь эта гребанная боль, застилающая сознание и не дающая нормально думать. Поэтому, я решаюсь на то, чего делать нельзя. Я прошу у Фреда дозу, но, естественно, получаю отказ. Хотя, может Фред не такой уж и плохой парень, поскольку ближе к вечеру, он приносит мне парочку седативных таблеток, говоря, что их стоимость вычтет из моей доли с заработка. Действия этих таблеток надолго не хватает, но я успеваю недолго поспать, после чего опять возвращаюсь к своему личному Аду, в котором все кости крутит, кожа горит и голова наливается свинцом. Боль не дает нормально отдохнуть, поэтому сплю я лишь в том случае, когда сознание уже просто отрубается. Состояние схожее с передозировкой некачественной наркотой и у меня опять появляются галлюцинации. Вот только, когда я, в очередной раз, открываю глаза, ощущая едкий сигаретный дым заполнивший комнату и вижу Спирита, отчетливо понимаю, что он не плод моего воображения. Спирит сидит на подоконнике и, не отрывая от меня цепкого взгляда, выдыхает из приоткрытых губ струйку серого дыма. Я не понимаю, какого хрена он опять явился ко мне в комнату, так как я больше не тупил и на работе не лажал, но, в принципе, не против, чтобы парень опять меня хорошенько приложил. Мне настолько хреново, что потерять сознание, для меня будет лучшим подарком. Я ничего не спрашиваю, так как даже языком пошевелить сложно, но в моем взгляде виднеется слабое раздражение. Спирит, опять удивляет своим поведением. Докурив сигарету, парень достает из кармана штанов пластмассовую коробочку и, кинув ее на подушку около моего лица, уходит прочь, на этот раз закрывая дверь с еле слышным хлопком. Естественно, я сразу же, подрагивающей рукой, беру эту коробочку и подношу ее к лицу, так как вижу паршиво и мелкий шрифт на этикетке расплывается перед глазами. Когда же мне удается прочитать слова, я тихо присвистываю. Вернее, пытаюсь это сделать, но с губ срывается лишь прерывистый хрип. Оказывается, Спирит притащил мне антибиотики. Мы сейчас находимся на том уровне жизни, когда медицина стала непозволительной роскошью и любые лекарства стоят несусветных денег. У нас в городе есть три больницы, но они находятся на территориях "Иприта" и "Детика", из-за чего, нам достать лекарства еще сложнее, ведь прессовать персонал больниц нет возможности. Остается закупаться лишь через посредников, но, поскольку ассортимент лекарств оставляет желать лучшего, в группировку доходят лишь жалкие крохи, которые стоят, как целое состояние. Антибиотики - огромная редкость, а Спирит принес мне шесть таблеток, хотя я был бы рад даже одной. Напрягает лишь то, что Спирит, перед уходом, не обмолвился о цене, которую мне придется заплатить за них. В то, что этот жест является безвозмездным, я верить отказываюсь. *** Два дня и три таблетки антибиотиков. Ровно столько мне понадобилось, чтобы прийти хотя бы в какое-то подобие нормального состояния. Поэтому, проснувшись утром третьего дня, я уже не чувствую убийственной слабости и меня не так сильно морозит. Боль поутихла, но все еще двигаюсь с трудом. Встав с кровати и немного пройдясь по комнате, решаю, что чувствую себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к работе. Мне все еще нужны деньги, а, значит, нельзя больше без дела валяться изображая труп. От шести таблеток, которые мне дал Спирит, осталось лишь три, но, не смотря на то, что я хочу выпить и их в надежде окончательно выздороветь, решаю этого не делать. Эти лекарства слишком цены, чтобы использовать их без сильной нужды. Тем более, мне еще нужно подойти к Спириту и узнать, во сколько они мне обойдутся. Несколько раз, пока я валялся в кровати, ко мне приходил Парсли и приносил еду, но сейчас мне просто нещадно хочется есть и я понимаю, что неплохо бы сходить на кухню, но, первым делом, стоит наведаться в душевую. Поломки с трубами еще не исправили, но молодые, каждый день приносили воду в пятилитровых бутылках. Хотя, естественно, этого не хватит, чтобы следить за собой. Поэтому, пользуясь улучшением здоровья. Хватаю сменную одежду, мыло и полотенце, после чего, пошатываясь, выхожу из комнаты, намереваясь сходить помыться. От меня опять за версту несет потом и мне самому тошно от этого приторного запаха. Поскольку еще только раннее утро, многие еще не проснулись и, в основном, в убежище пусто, а те, кто уже проснулся или вообще не ложился спать, не обращают на меня никакого внимания. На улице холодно и мерзко. Ночью я слышал, как дождь тарабанил по окну и теперь, поскольку мне лень обходить лужи, пру прямо по ним, шлепками хлюпая по воде. Уже заходя в здание правого крыла убежища, мысленно матерюсь, замечая в проходе группу из молодых, которые какого-то хрена толпятся около дверей. Они хрипло смеются, громко разговаривают и вяло жестикулируют руками. Скольжу по ним взглядом и замечаю в руках у некоторых парней пластмассовые бутылки с фольгой на горлышке и их стеклянные глаза. Отлично. Ранее утро, а они уже накурились плана. При чем, эти ублюдки меня заметили, но ни на шаг не отошли в сторону, будто специально, загораживая собой проход. - Съебались, - шиплю, толкая в сторону парня, который стоял ко мне ближе всего. Он щуплый, поэтому, не смотря на мою слабость, все равно отлетает в сторону, задевая собой еще парочку молодых. Я иду напролом, плечом, расталкивая остальных, но дойти до коридора мне не удается, ведь тут же, передо мной, возникает еще один молодой и по его наиграно дерзкому взгляду, я понимаю, что дорогу он мне перегородил специально. Мимо воли я вспоминаю этого мелкого ублюдка. Это тот самый молодой, который на последней сходке выделялся среди всех остальных своей идиотской вспыльчивостью. Еще сидя на фургоне вместе с Парсли, я наблюдал за тем, как он прыгал с места на место крича, что порвет всех ипритовцев. Хотя, у меня не настолько хорошая память, чтобы запоминать всех умалишенных придурков и этого молодого я бы тоже забыл уже давно, если бы Парсли раньше не сказал, что Спирит отдал ему мое место на улицах и теперь этот молодой вместо меня в проулках торгует наркотой. Сейчас на нем все та же кожанка, но бандана теперь завязана не на лице, а обмотана вокруг руки чуть выше локтя. Зато на лице опять красуются солнцезащитные очки с поцарапанными стеклами. Выглядит как полное уебище, зато самоуверенность так и прет. - Извиниться не хочешь за то, что толкнул его? - спрашивает он, махнув рукой в сторону того парня, которого я отшвырнул в сторону. Первые несколько секунд, я честно не знаю, что ответить и просто смотрю на него широко раскрытыми глазами. В моей голове просто не укладывается мысль, что какой-то молодой, говорит мне, что я должен извиниться перед другим молодым. Они совсем охренели? При чем, судя по одобрительным смешкам, этот придурок, являлся чем-то на подобии негласного лидера среди этой кучки обкурышей и им явно нравилось происходящее. - А ты нахуй пойти не хочешь? - спрашиваю, делая шаг вперед. Он меньше меня и ниже, поэтому, теперь, когда нас разделяет лишь несколько сантиметров, мелкий чувствует, что сила явно не на его стороне, из-за чего отходит назад, но борзоты не убавляет. Он, как мелкий шакаленок, чувствует, что я слаб, а у него есть поддержка его компании. - Следи за своим языком, - фыркает мелкий ублюдок, но я чувствую, как его голос немного вздрагивает. Его язык заплетается и слова получаются немного размытыми. Придурок выкурил слишком много плана и теперь его сознание практически отключилось, из-за чего он сам не может следить за своим языком. – Ты же та шестерка, место которой я занял на улицах? А как тебе в подчинении у Фреда? И ты бы лучше притих и невыебывался, иначе скоро будешь не только копать землю, но и мыть сортиры. Все знают, что ты теперь в черном списке у Спирита… Дальше слушать его я не собираюсь. Дерзость зеленого молодого только вступившего в ряды "Грина" и еще толком не знающего правил, но решившего, что уже весь мир лежит у его ног лишь потому, что этой мразе отдали мое место, меня выводит окончательно. Злость яркими вспышками слепит сознание и, не раздумывая ни секунды, я накрываю его лицо ладонью и, впившись короткими ногтями в кожу, толкаю ублюдка затылком о стену. Первый глухой стук, столкновения черепа о бетонную стену, становится для меня мелодией и по моему телу расплывается упоительное удовольствие. Мальчишка пытается вырваться и впивается в мою руку пальцами, но я еще раз его толкаю, на этот раз прилагая немного больше усилий. Молодой кричит и когда я его отпускаю, он сползает по стенке и падает на колени, держась ладонями за затылок. Мне хочется к херам разбить голову молодого, но я сдерживаюсь. Драки среди членов группировки не приветствуются и, если я причиню ему больше вреда, это позже может вылезти мне боком. - Еще кто-нибудь хочет поговорить со мной о том, как я должен себя вести? – интересуюсь, оборачиваясь назад. Парни смотрят на меня немигающими взглядами своих стеклянных глаз, но ничего не говорят и, тем более, уже не смеются. Хотя, я вижу, как некоторые из них сжали ладони в кулаки и даже сделали шаг в мою сторону, но сразу же нерешительно остановились, кидая на остальных парней короткие взгляды. По одиночке они боятся напасть, но, находясь под планом, эти ублюдки еще долго будут соображать, прежде чем сплотиться. Мне до дрожи хочется превратить их лица в кровавое месиво, так как эти накуренные утырки меня жутко бесят, но я решаю не испытывать судьбу и не нападать первым. Я все еще слаб, но, даже если я их всех раскидаю, Спирит потом меня за это по голове не погладит. Эта драка против правил группировки, а я не хочу их нарушать. Зло стиснув зубы, я разворачиваюсь и иду к раздевалке, пока эти придурки так и остаются стоять в дверях. Все вещи опять оставляю на скамейке, с опозданием вспоминая, что забыл взять с собой бритву. Плюю на это и, завалившись под теплую струю воды, долго отмываюсь, намыливая все тело. Смывая с себя грязь, я немного успокаиваюсь, но отголоски ярости все еще блуждают в голове и я злюсь на Спирита за то, что он отдал мое место такой твари. Шаги за моей спиной совершенно не настораживают. Они больше раздражают. Какого черта кто-то тоже решил помыться с утра пораньше? Тоже мне любители чистоты. Я тихо фыркаю, подставляя лицо под струю воды, но, когда шаги замолкают и я понимаю, что этот человек остановился за моей спиной, хочу обернуться, но не успеваю сделать хотя бы малейшего движения. Сильный удар ногой по пояснице, подкашивает ноги и я падаю на пол, разбивая колени о мокрую плитку. Адская боль проходит по всему телу обжигающей волной и вырывается громким шипением с моих губ. Недоумение смешивается со злостью, но секундного замешательства хватает, чтобы нанести еще один удар. Ножом в бок. Конечно, я не сразу понимаю, что меня пырнули ножом и первое время мне кажется, что кожу в том месте обожгло огнем, но скольжение метала по внутренностям и ребру, ясно дает понять, что это не так. Судорожный вдох и глубокий выдох. Широко раскрываю глаза и резко оборачиваюсь. Тот самый выебистый молодой, которого я недавно приложил головой о стену, согнувшись, стоит передо мной. Его рука, крепко сжалась на ручке ножа, а в глазах, покрасневших из-за лопнувших сосудов, читается неадекватное и слегка лихорадочное ликование. Он видит мою боль, кровь льющуюся из бока и чувствует судорожный трепет во всем теле. Гаденыш возомнил себя сильным хищником. Но ведь это не так. В расширенных зрачках, помимо ликования, я вижу панику и страх. Он переступает через черту и, судя по всему, впервые кому-то в тело вонзает нож. Смотря на покрытое испариной лицо молодого, я думаю лишь о том, как собственными руками вырву ему глаза, сломаю челюсть и выбью все зубы. Мне до безумия этого хочется. Ведь только боль этой твари и его пролившаяся кровь поможет мне хотя бы немного унять ярость. Адреналин бьет в кровь и смешивается со злостью жарким огнем распаляющейся в моей груди. Меня трясет, но не от боли, а от всепоглощающей ярости и кроме нее я больше ничего не ощущаю. Свою ладонь сжимаю поверх его со всей силы, надеясь, что его пальцы хрустнут и не даю ублюдку еще глубже загнать нож в мое тело. - Убью… Блять, я тебя убью, - выплевываю слова пропитанные гневом, чувствуя на языке металлический привкус крови. Он пытается отдернуть руку, но я ему не даю это сделать и еще сильнее сжимаю ладонь в своей. Ему больно и именно эта боль отрезвляет ублюдка, сменяя ликование на открытую панику. Он знает, что я не вру и всеми фибрами своей души желаю разорвать на части. Он боится и в панике делает первое, что приходит в его тупую голову. Несмотря на то, что мои глаза печет из-за мыла, я замечаю замах его левой руки и с легкостью перехватываю ее. Но плитка мокрая и скользкая и из-за моего резкого движения, колени соскальзывают и я, теряя опору, падаю, утягивая гаденыша за собой. Ударившись затылком, взвываю от боли и ослабляю хватку, а ублюдку этого хватает, чтобы вырвать нож. Барахтаясь на мне, словно переполошившийся звереныш, он пытается встать, попутно еще раз пырнув меня в живот. Хриплю и кашляю. Дергаюсь и прерывисто стону. Это пиздец, как больно и, хоть я уже не могу нормально двигаться, все равно злостно шиплю, стараясь хотя бы сесть, но, в итоге лишь кручусь на плитке в резких конвульсиях. Рассудок затуманен, но я слышу, как эта мразь убегает. Трусливая тварь. Напал со спины и смотался прежде чем убедиться, что я сдох, рассчитывая, что этих ран хватит, чтобы меня убить. Беззвучно матерюсь, еле шевеля губами и смотрю на серую рукоять ножа, все еще торчащего из моего живота. Дышать сложно и думать невозможно, но все эти чувства застилает дикая ярость, сжигая рассудок дотла. Кровь хлещет ручьем, но мне не страшно. Я, блять, не умру, пока эта тварь не сдохнет самой мучительной смертью. Короткие и быстрые вдохи. Грудь поднимается и опускается при каждом мимолетном движении, причиняя боль, но я барахтаюсь на плитке пытаясь встать. В глазах уже давно потемнело и я ничего не вижу, но движимый злостью, короткими ногтями впиваюсь в края плитки и куда-то ползу. По рукам проходит судорога и я прикладываю ладонь к боку желая остановить кровь. Даже пытаюсь кричать, но со рта вырываются лишь хрипы. Сознание мутнеет и я уже практически ничего не ощущаю, но, взрывающаяся яркими вспышками ярость, становится моей спутницей до того момента, пока сознание вовсе не отключается и я не ныряю в холодную темноту.