Одна боль на двоих

Старинное поместье. Главный дом. Небольшая комната в дальнем левом крыле, ближайшая к небольшому живописному пруду. Закрытые сёдзи. Футон. Хрупкая и слишком бледная женщина лежит под одеялом. Она что-то тихо говорит, и видно, что силы покидают её. Сидящий рядом мужчина держит её за руку. Хисана. Его маленькая хрупкая девочка. Родная. Любимая. Единственная. Её слова переходят в шёпот, она снова поднимает на него глаза фиалкового цвета и пытается улыбнуться в последний раз. Больше, чем подруга; больше, чем жена. Часть него самого. В её глазах нежность, любовь, благодарность, сожаление и смирение. Жизнь тихо покидает её. Мужчина прижимает бледную тонкую кисть к губам и застывает, неотрывно глядя в её лицо, как будто хочет взглядом передать хоть частичку жизни. Это конец. Он не плачет, не кричит. Просто не отрываясь смотрит, не желая отпускать её руку. Не желая двигаться, не желая дышать, не желая жить. Лейтенант шестого отряда Кучики Бьякуя почти справился. Почти. Сейчас глядя пустыми глазами на застывшее любимое лицо он поймал себя на том, что внутри нет ни единого чувства и ни единой мысли. И в ту же секунду боль обрушилась такой сильной волной, что он, бывалый и опытный воин, со стоном согнулся пополам. Душевная боль ранит сильнее и беспощаднее. И Бьякуя, не проигравший ни единого сражения, сдался. Не разгибаясь и не выпуская руки Хисаны он упал рядом с ней и провалился в беспамятство. Гордость и надменность – эти отличительные черты всех членов семьи Кучики были присущи Кучики Бьякуе больше, чем кому-либо из них. Награждённый с рождения многими талантами, сильнейший из многих поколений клана, ко всему прочему он был ещё и красив. Высокий, стройный, изящный, с удивительно тонкими чертами лица, словно вырезанными искусным талантливым резчиком, иссиня-чёрными волосами и внимательными, глубокими, с видимым спокойствием на поверхности, серыми глазами. Изящество, присущее аристократии, проглядывало во всём: от тонких пальцев рук до отточенных движений. Но несмотря на своё утончённое благородство Кучики был отличным воином, обладающим твёрдой рукой и несгибаемым духом. В сражениях он не терял хладнокровия, хотя себя не щадил и выбирал самых сложных противников, не давая ни себе, ни им не только сражаться вполсилы, но и расслабиться хоть на мгновение. Он обладал одним из самых красивых и смертоносных занпакто, и научился обращаться со своей силой чуть ли не раньше, чем взял в руки меч. Бьякуя умел упорно трудиться и достигать нужных результатов во всём, за что брался, будь то каллиграфия, изучение истории клана, пение, игра на музыкальных инструментах или владение мечом. Рассудительный, сдержанный и спокойный – его рано приучили к тому, что нужно владеть собой при любых обстоятельствах. Для управления кланом от него требовалось много выдержки. От него исходило ощущение твёрдой и надёжной силы, на которую хотелось, и можно было положиться. Его уважали, перед ним склонялись, может, даже завидовали и - держались на расстоянии. Для Бьякуи это должно было стать и стало привычным. Хотя «привычное» вовсе не означает «желаемое». Но что значат желания для того, кто обязан ставить на первое место долг, а на второе – закон? Для него и на третьем вряд ли стоял он сам, отодвигая мечтания и порывы, а потому делая недоступным и непонятным для обычных людей. Поэтому именно от него, казалось бы, высокомерного и холодного наследника и будущего главы клана Кучики, никто не ждал такого странного и необычного поступка. Когда они вошли в главный дом – благородный господин и худенькая руконгайская замарашка, – никто не посмел задавать вопросы. Бьякуя, заметив несколько недоумённых взглядов, прикрыл глаза и, не повышая голоса, спокойно приказал: – Переодеть и накормить. – Ничего не бойся, – добавил, повернувшись к Хисане. Смущённая, притихшая, она только кивнула в ответ. – Я буду в саду, – бросил Бьякуя слугам, уходя. Сейчас ему очень нужно было подумать. Была весна, время цветения сакуры. Сад стоял в цвету, и от обилия лепестков казалось, что всё вокруг окрашено во множество оттенков розового: от почти белого до ненасыщенного красного. Всё это в сочетании с голубым небом и тёплым весенним солнцем создавало ощущение торжественного праздника, даря предвкушение чего-то волнующего и необычного. Неспешно ступая по тропинке, ведущей вглубь сада, и любуясь на всю эту красоту Бьякуя пытался понять, что же так зацепило его в этой девушке, что он, повинуясь внезапному порыву, забрал её с собой? Он представил, какой переполох творится в поместье, как сейчас шушукаются слуги, и какой недовольный взгляд у управляющего, узнавшего о неожиданной гостье. Представил, как отнесутся к известию вассалы… Но сейчас всё это было неважно. Сначала нужно попытаться объяснить хоть что-то самому себе, хотя бы найти причину и решить, что делать, а потому мысли вернулись к той, из-за которой и началась эта суматоха.