Мороз-воевода

Люси лежит на бледной груди Эдмунда и рассеянно рисует тонким пальцем по его ключицам. За окном загорается рассвет, небо светлеет от густо-лилового до светящегося голубого, и королева сквозь прикрытые веки рассматривает, как с изменением освещения меняются тени на лице брата. Эдмунд спит мертвецким сном, под закрытыми глазами залегли почти черные тени, и от движений Люси у него даже не сбивается дыхание во сне. Они с отрядом котов только вернулись с дальних границ Нарнии, откуда очередной раз начали поступать сообщения о приспешниках Колдуньи. Люси не знает, откуда они выбираются на протяжении уже пяти лет с ее свержения с завидным упорством. Эд, она помнит, в самом начале предложил собрать карательный отряд под своим началом и пройтись как следует по всем углам Нарнии, но встретил со стороны всех троих серьезное несогласие. Никто не знал, да и сейчас не знает достоверно, сколько их прячется по лесам и пещерам. Питер жестко отрезал тогда: - Нет, Эд. Одного я тебя не отпущу. Мы не знаем, сколько их и насколько они могут быть опасны. - Ну так поэтому их и надо срочно истребить! – горячился Эдмунд. - Надо, я и не спорю. Я просто говорю, что, во-первых, ты один не пойдешь, а во-вторых, не будешь заниматься полной зачисткой. - И что ты предлагаешь, Пит? - Сейчас мы с тобой оба пойдем с этим разбираться. А дальше будем решать по мере поступления. Эдмунд, я – мы – не отпустим тебя на верную смерть, черт возьми, тебе одиннадцать! Что будет делать Нарния, если тебя убьют сейчас? Что мы будем делать? Общими усилиями Эдмунда удалось убедить не кидаться очертя голову в одиночку черт знает куда. Они с Питером отправились вдвоем во главе отряда тогда, оставив Кэр-Параваль на сестер в первый раз, и когда вернулись, Люси благодарила Аслана, что они смогли уговорить Эда. На мальчиках оставила отпечаток и битва при Беруне, а первый поход, предпринятый с целью, на секундочку, осознанного убийства… Питер и Эдмунд месяц после возвращения вздергивались на ноги от любого металлического звука, по дуге обходили оружейные и мастеров-гномов, и Люси очень жалела, что ее снадобье лечит только телесные раны. Следующий всплеск случился, когда Питер и Сьюзан были на Галме с дипломатическим визитом. Люси и Эдмунд оставались «на хозяйстве» со спокойной душой, но всего через неделю после отъезда старших в Кэр-Параваль примчался гонец с тревожными вестями: опять сторонники Колдуньи. Эдмунд наотрез отказался брать сестру в поход, и Люси отпустила его с очень большой неохотой, наказав кентавру не давать королю забываться и привезти его живым сразу же после окончания. В тот раз Эд отсутствовал всего три недели, вернулся почти одновременно с кораблем с Галмы и молча показал сестрам и брату вороненой стали меч с головой льва, венчающей рукоять. - Я встретил Аслана по пути к пещерам, - объяснил он. – Его подарок, как твой. Тогда Эдмунд был не настолько разбит, как в первый раз, не шарахался столового серебра и каждое утро прыгал по шуршащему золоту листьев с мечом. Старшие были рады, а вот Люси знала чуть больше, потому что к ней Эд приходил вечерами, сгребал в охапку и так мог сидеть по полночи. - Лу, я не знаю, - угрюмо бормотал он ей в волосы. – Нас короновал сам Аслан, вся Нарния простила меня, но я, я же знаю, что оно никуда не делось от этого! А Он велел мне не казниться, а как, как я могу, когда мне та ведьма перед смертью шипела: «Предатель!», - понимаешь, ведьма! Я это до сих пор слышу, в ушах крутится, когда я один остаюсь! На протяжении всей остававшейся осени Эд спал в покоях младшей сестры, отгородив себе ширмами угол с кроватью, и только к началу зимы Люси перестала вскакивать с постели, когда брат кричал во сне, чтобы разбудить и успокоить. Люси помнит, как, очередной раз напросившись с Эдмундом в Западный лес, она однажды проснулась от невыносимо злобного шелеста: - Где это человеческое отродье, эта Весна Нарнии, из-за которой свергли Белую Госпожу? Она едва успевает распахнуть глаза и увидеть тянущийся к ней морщинистый корень старого вяза, как кору во мгновение ока покрывает слой льда, на глазах врастающий в трещины, а рядом слышится обманчиво спокойный голос Эдмунда: - Ты что-то сказал про Белую Колдунью?.. Лед продолжает сковывать корни, поднимается по стволу, проникает вглубь древесины, и вяз страшно рычит, пытаясь сбросить с себя ледяную смерть, но Справедливый Король неумолим. - Ты же любишь холод, - наигранно улыбается он, - Зачем же тогда так вырываться? - Эдмунд, стой! – Люси вскакивает и хватает его за руку. – Ты же убьешь его! - Моя леди, а иначе он убьет нас, - в голосе Эдмунда слышна ирония. – Он хотел твоей крови, скажешь, нет? – последние слова обращены к уже почти покрытому льдом вязу. – Чем, думаешь, жили те деревья, которые служили ей? Кровь пили. Люси слегка холодеет. Причем даже не столько от перспективы быть высосанной, как мушка в паутине, сколько от темноты и холодной ярости в чуть прищуренных глазах брата. - Но, Эд, - мягко пытается она, - зачем убивать? Можно же… - Нет, Лу, - мрачно говорит Эдмунд. – Я уже много раз думал так и отпускал их, а потом просыпался от того, что корень пытался вспороть мне вену. Деревья куда устойчивее в своих убеждениях, чем звери и люди, уж ты-то это должна знать не хуже меня. Эдмунд опускает руку, когда коркой льда покрывается каждый лист. Люси видит, что сперва он хотел обнять ее за плечи, и это незаконченное движение заставляет ее вцепиться в брата, обнять настолько крепко, насколько хватит девчачьих сил, чтобы даже думать не смел, будто недостоин этого. Одиннадцатилетней Люси горько, что дыхание Аслана, способное вернуть жизнь в холодный гранит, не смогло помочь Эдмунду простить себя. Только спустя два года она понимает, почему так. Излечить Эдмунда от этой ненависти к самому себе, оказывается, должна была она. С каждым ее поцелуем в его глазах все меньше этой тьмы, напугавшей ее тогда в лесу сильнее перспективы собственной смерти, и Люси несказанно этому рада. Люси смотрит, как Эдмунд просыпается, как вздрагивают веки и изменяется дыхание. - Люси, - сонно выдыхает Справедливый Король. – Моя алмазная донна, ты почему не спишь? - Смотрю на тебя, - честно отвечает ему Отважная Королева. – Любуюсь, какой ты красивый. Мороз-Воевода. Эдмунд улыбается, хотя раньше напоминание погасило бы эту улыбку, и гладит вечно холодными пальцами ее спину сквозь шелк ночной рубашки.