Пари

— Тсунаеши-доно! – окликнул в толпе невысокого парня мужской голос. Парень выглядел лет на восемнадцать, у него были длинные светлые волосы и голубые глаза, одет он был неброско, словно пытался смешаться с толпой, стать одним из безликой массы. Вот только притягательная аура, которая окружала парня – выделяла из толпы, будто ласковый и теплый свет исходил от его тела. Тсуна остановился, недоуменно оглянулся и с досадой посмотрел на мужчину. — Ланчия-сан, я удивлен, что вы смогли меня узнать, — тепло улыбнулся Тсуна, подходя ближе к мужчине. — Сложно не заметить пламя, — Ланчия пожал плечами, с интересом рассматривая парня. — Вот как, — нахмурился Савада. Он и не учел этого. Стоит быть осмотрительнее. — Путешествуете? – мужчина с зачесанными назад черными волосами слабо полюбопытствовал. — Да так, осматриваюсь, — уклончиво ответил Тсуна, беспокойно поглядывая по сторонам. — А где Хибари-доно? Разве он не с вами? — Ахахах, понимаете… тут такое дело, — замялся Савада, неуверенно поджав губы. — Вы сбежали? – сузив глаза, опасливо спросил Ланчия, и рука сама потянулась к мобильнику в кармане. — Нет, нет, что вы! Зачем мне это делать? – яростно замахал руками в отрицательном жесте парень и доверительно наклонился, прикрывая уголок рта ладошкой: — Понимаете… иногда супруги устают от монотонности отношений… и ищут... разнообразия. Огня, искры, азарта… Вот мы и решили с Кёей попробовать что-то новенькое. Ланчия покраснел, не зная, куда смотреть от неловкости. — Так что мы играем в прятки. Вы же никому не расскажете? – мило склонив голову набок и посмотрев щенячьими глазами, попросил Тсуна. Мужчина закивал головой, стараясь избегать смотреть в глаза. — Ох, спасибо. И пожалуйста, не говорите Кёе, если увидите. А то я один. Никто мне не помогает. Нет никого на моей стороне, — печально вздохнул Тсуна и стал выглядеть таким одиноким и несчастным, что мужчина с трудом сдержал порыв обнять парня. — Вы ведь… на моей стороне? – голубые глаза поблескивали солнечными всполохами, гипнотизируя, зачаровывая и порабощая. Ланчия чувствовал себя кроликом перед удавом и ничего не мог поделать, лишь снова кивнуть головой. Так вот, как действует очарование омег? Ланчия готов поклясться, что если Тсунаеши сказал ему достать пистолет и пристрелить себе голову, то он с радостью выполнил бы эту просьбу с широкой, почти блаженной улыбкой на лице. — Какое облегчение. Спасибо. Тогда я побегу, — Тсуна улыбнулся и словно бабочка упорхнул. Савада спрятался в переулке и стал петлять по дворам, хвоста не было, но это только вопрос времени. Парень посмотрел на время, полдень, у него в запасе максимум два часа, нужно подготовиться к приходу своего «муженька». Познакомились они банально и просто. Их семьи давно договорились о слиянии компаний посредством брака своих детей. Так что своего будущего мужа Тсуна знал с детства, и давно смирился. Они не полюбили резко друг друга, не стали друзьями, но и особой вражды между ними не было. Равнодушие. Хотя нет, они знали о существовании друг друга, просто не видели смысла что-то предпринимать, так как всё равно в конечном счете будут вместе. Холодный расчет. И никакой романтики. Савада с таким положением мириться не хотел и даже пытался что-то изменить. Ничего не получилось. А потом он как-то привык к мрачному, жестокому, молчаливому и моментами безжалостному брюнету. У него были и положительные качества, он был чрезмерно заботлив и на удивление оказался надежным защитником. На него всегда можно было положиться, и знать, что тот никогда не предаст. Так что в какой-то степени Тсуна был даже счастлив – красавец-муж, стабильность, тихая и мирная жизнь – как он мечтал. Жить вместе было… тяжело. Вначале тяжело, так как им приходилось искать компромиссы и изредка уступать друг другу, у них было много привычек, которые в разрез шли с привычной им жизнью. Тсуна любил нежиться по утрам, а Хибари вставал ровно в пять ноль-ноль, в итоге они договорились завтракать вместе в семь утра. Савада был неряшлив и разбрасывал вещи, оставляя после себя хаос, Кёя любил порядок, перфекционист и… в этот раз Тсуне пришлось научиться складывать свои вещи и убираться в комнате два раза в неделю. Первый год казался сущим адом, а потом они, наконец, притерлись друг к другу, привыкли. Три года пролетело незаметно. Тсунаеши учился, а Хибари работал. Встречались они только на выходных, и то постоянно находились на приёмах. Савада чувствовал, что так продолжаться не может, нельзя так долго находиться в подвешенном состоянии, нельзя балансировать всё время на лезвии ножа. Он не любил Хибари, но знал, что Кёя для него дорог. Так же он чувствовал, что и Хибари питает к нему теплые чувства. Но это не любовь. В книгах писали, что это будет подобно взрыву, фейерверку, ядерному взрыву, весь мир взорвется, и будет строиться заново, вращаясь вокруг возлюбленного. Тсунаеши мечтал о такой любви. Он в подростковом возрасте взахлеб читал омежьи романчики, часто представляя как встречает того единственного и живут они долго и счастливо. Вот только реальность немножечко отличалась. На деле для него уже давно избрали половинку, не спрашивая мнения, не беря в расчет его чувства. Хибари был красив, силен, умен и много других положительных и ярко выраженных качеств первоклассного альфы. Элита. Вот только Тсунаеши не чувствовал себя на седьмом небе от счастья, сердце учащенно не билось, а тело не слабело, мысли не путались, в общем ничего, что часто описывали в книгах и фильмах. Хибари просто был. Приходил с работы, ужинал, запирался в кабинете, принимал душ и ложился спать, утром просыпался, делал зарядку, пробежку, принимал душ, завтракал и уходил на работу. И так по кругу. Не было никаких запретов, Тсуна был свободен, и в тоже время тяжелые цепи надежно обхватывали запястья и смыкались на шее. Единственное, что Тсуна должен был делать – не упасть в грязь лицом и держать имидж. Это было не тяжело, так как Савада почти целыми днями проводил дома, или читал на диване, или разминался в спортзале или рисовал на веранде, изредка просто пил чай, нежась под легким ветерком в беседке. А на приёмах, нацеплял вежливую улыбку и постоянно находился рядом с Хибари, изредка поддерживая ненужные и скучные беседы, которые не несли в себе ничего полезного, пустая болтовня. А потом Хибари, будто с катушек съехал. Оснастил дом новейшими охранными технологиями, понаставил камер в каждом уголке, нанял охрану, которая состояла из пятидесяти человек и неотступно следовала за парнем, даже в туалет. Это было слишком. Тсуна не выдержал и направился в кабинет к мужу, пытаясь выяснить причину. — Хибари-сан, что это значит? – Тсуна старается говорить ровно и не беситься. Странно, он ведь не был таким эмоциональным? — У тебя скоро течка, — Хибари даже не отрывается от ноутбука и что-то там печатает. — Не первая, — нахмурился Савада, не понимая к чему ведет брюнет. — Твой запах изменился. Тсунаеши пару раз недоуменно моргает, так как до него не сразу доходит смысл слов. — Я… — как-то резко не хватает воздуха и мысли путаются, словно рой пчёл взмыл в небо из-за того, что потревожили их улей. Тсунаеши знает только две причины из-за которой у омеги может поменяться запах. Первая – беременность, но учитывая, что последний раз небезопасный сексуальный контакт у них был аж во время свадебной церемонии, то её сразу же следует исключить. Савада прилежно пил противозачаточные в каждую течку, ни разу не пропустил прием. Вторая – измена, но сама мысль, чтоб переспать с другим альфой для Тсуны казалась абсурдной. А если брать во внимание, что он почти целые сутки из дома не выходит, а друзей у него нет, то встретить другого альфу он мог только на приёме, где его всегда сопровождает Хибари. Это просто абсурд. — Что? Я… никогда. Я… — Савада сам не знал, что собирался сказать. Он не собирался оправдываться, его душил гнев. — Как вы могли?! Кёя поднял взгляд и внимательно посмотрел на омегу, который стоял, стиснув руки в кулаки, и прожигал яростным взглядом. — Предосторожность, — лениво говорит Хибари. Тсунаеши вдруг осознал, что у него и не было никакой свободы. Все его действия были заранее спланированы, а если он хотел куда-то пойти, то всегда должен был обсудить это или с Хибари или с его секретарем – Кусакабе. Он наивно считал, что может делать всё что угодно, доля правды в этом была – он мог делать, но только в пределах своей клетки – которой он считал домом.