Тень на стене

В медицинской практике Джону приходилось сталкиваться с понятием шока. Неважно, морального или физического, так или иначе пострадавший терял внимание и интерес к миру и ему становилось безразлично происходящее вокруг. Теперь доктору казалось, что он сам стал похож на одного из своих пациентов. Тихий домик где-то на окраине Нортгемптона, где вечно задувает ветер и нет шанса вылечить охрипшие от долгого молчания связки. Впрочем, это и не нужно - кроме тишины в доме ничего нет, теперь Джон ненавидит смотреть телевизор и обходится элементарной мебелью. В один день он просто оставил все привычные адреса, друзей и старые контакты, вежливо попрощался с плачущей миссис Хадсон и ушел в неизвестном никому направлении. Камеры Майкрофта не смогли его отследить - обычный человек с неприметной тростью, изрядно хромающий, но не передвигающийся нарочито медленно, с небольшим чемоданом в руках и вечной серой куртке просто растворился в толпе прохожих. Он так и не смог отстоять, оправдать, защитить имя своего друга, именно поэтому жизнь для него больше не представляла прежнего смысла. Покинув свое место работы, он потратил все деньги на следующую квартплату - впрочем, домовладелица и без этого заверила Джона, что никогда больше не будет сдавать эту квартиру и даже переставлять в ней вещи. - Пусть все будет на своих местах. Оставайтесь, Джон. - И она мягко похлопала по плечу доктора. - Не стоит. Я просто хочу убедиться... что, если... Ну в общем, эта комната пусть будет... - Я поняла. Я все поняла, конечно. Все останется на прежних местах. - Спасибо. Прощайте, миссис Хадсон. И прежде, чем его успели остановить, Джон тяжелой походкой сошел с крыльца бывшего дома. "Он не вернулся"... Бесполезно было отрицать очевидное. Журналисты потеряли к детективу интерес сразу же, как узнали "правду" о Шерлоке Холмсе. Билет на поезд в безразличном направлении, место у окна, вид из которого застилает дождь, и разбитый телефон Шерлока в кармане. Так он оказался в Нортгемптоне, где девять месяцев в году идет дождь, а остальные дни лужи тщетно пытаются высохнуть, но зато был крепкий, теплый дом. Пустой дом. Где никогда не звонили в дверь посреди ночи, не играла скрипка и не врывались люди с просьбой о помощи. С каждым днем становилось безразличнее. Прежняя память услужливо стирала счастливые моменты, обрывочно оставляя в прошлом смутные картинки с плохим сюжетом. Это случилось гораздо быстрее, чем представлял себе Джон в первую неделю после падения, и уж гораздо быстрее он превращался в "отставного капитана", как бы сам этого не хотел. Ватсон даже порывался завести себе домашнее животное, пару раз, но теперь он даже представить себе не мог живых существ в пределах личного пространства. Просто чай с молоком по вечерам, - песнии вполне хватало на тихую жизнь вне Лондона, - и затертая у корешка книга Герберта Уэллса. Сознание и чувства больше не беспокоили Джона. Ровно до того, как спустя два месяца, в двери не раздался осторожный стук.