Ключевая точка

Ласковое солнце, смешиваясь с просоленным морским ветром, создавало удивительную, и в тоже время, неповторимую гамму, присущую только этим местам, и тревожило память Рокэ, оживляя воспоминания раннего, счастливого детства. Неужели это осень? Он уже начал забывать о том, что осень может быть именно такой — яркой, сочной и прекрасной, словно созданной в противовес серой, сопливой, столичной. Она в Кэналлоа чудесная, почти такая же, как шагающий рядом Окделл, шлепающий босыми ногами по набегающим на берег волнам и пытающийся не позволить пенящейся стихии замочить подвернутые до колен штаны. Очаровательно! Забавная и одновременно сладостная картина, на которую Рокэ готов глядеть целый Круг, не отвлекаясь ни на что иное — Дик, жизнерадостный и сделавшийся золотисто-бронзовым в лучах мягкого осеннего солнца, убегающий от разливающейся на него волны… Как, оказалось, мало нужно Ворону для счастья. Просто очутиться под ярко-синим небом Кэналлоа, какого в Олларии отродясь не бывало, в компании оруженосца. Нет, не так… Дикон давно перестал быть для Рокэ только оруженосцем. Сейчас — маршал мог бы поклясться в этом на крови перед лицом кого угодно — роднее Окделла у него человека на этом свете не было. Кто бы мог подумать, что подобное возможно! И как же страшно было даже допускать мысль о том, что сложившийся порядок вещей может измениться в случае какого-нибудь события и снова отбросить Алву к моменту выхода из Лабиринта. Этот страх со временем не отпускал. Рокэ усилием воли затолкал его поглубже, так же, как однажды пытался избавиться подобным образом от чувств к Ричарду, и запретил себе даже размышлять о «Ключевой точке». Уж больно тернистую и длинную дорогу они прошли к своему счастью, чтобы начинать все заново. Но, кажется, никаких предпосылок для возврата больше не наблюдалось. Рокэ, несмотря на внешнее довольство и расслабленность, зорко следил за тем, чтобы с его юношей, упаси Лит, не случилось ничего дурного. Однако теперешний Дик по сравнению с собой прошлым сам не желал отходить от своего эра дальше, чем на расстояние взгляда, напротив, мальчишка всеми правдами и неправдами льнул к Рокэ, словно ласковый котенок. И конечно, маршал, не будучи железным, не смог устоять перед подобным соблазном. — Ты же понимаешь, к чему это приведет? — спросил Алва, в первый раз почти касаясь подставленных для поцелуя губ Ричарда. — Отлично понимаю, — прошептал Дикон, подаваясь навстречу не в меру благоразумному эру, — как и осознаю последствия, которые непременно наступят. Не быть мне больше праведным эсператистом и Человеком Чести… — И это тебя не смущает? — Рокэ едва сдерживался, чтобы не сгрести юношу в охапку и не завалить на покрывавший береговую линию мелкий, золотистый песок. — Нисколько, — отозвался Дик, ерзая от нетерпения, — я готов и к большему, готов пойти на что угодно… лишь бы… — Лишь бы что? — выдохнул Рокэ длинно, растворяясь в затуманенном желанием сером взгляде. — Лишь бы вы больше не думали о ней… — произнес Ричард и прикрыл глаза ресницами, словно опасаясь реакции маршала на свои слова. — О ней? — Рокэ слегка отстранился, не понимая о чем вообще речь. — О Катари, — с какой-то отчетливой тоскливой злостью уточнил Ричард. Рокэ удивленно хлопнул ресницами и не рассмеялся лишь из боязни обидеть юношу. — Ты что же, думаешь, что я, подобно паркетным молодым щенкам, вздыхаю и сохну по Ее Величеству? — спросил он, все же не в силах удержать улыбку. — Помилуй, как тебе вообще могло прийти в голову подобное?! Для меня наш нежнейший Гиацинт уже давно не представляет ни малейшего интереса как предмет довольно известный. А если серьезно… Рокэ вглядывался в напряженное, но оттого не менее красивое лицо Ричарда. — Меня не слишком привлекают особы подобного склада. Не выношу лжи и лицемерия, — маршал обхватил ладонями лицо Ричарда, который несколько отстранился и, придвинув его к себе, добавил: — К тому же, я имею довольно сильный интерес к другой персоне. Ты же понимаешь, о ком я сейчас? Ричард улыбнулся. И эта улыбка подчистую стерла с его лица остатки тоски. — Вот и умница… — Рокэ погладил большим пальцем скулу Дикона, — а потому, спрошу еще раз. Ты уверен? — Абсолютно, — выдохнул Дик. И на этом время слов закончилось, сменившись тягучим и сладким, как дикий мед, временем нежной страсти, когда оторваться друг от друга они не могли часами, днями напролет, не боясь пресытиться. И ласковая осень Кэналлоа придавала происходящему неповторимый, чарующий привкус. Рокэ, получив согласие на близость, был жаден, Дик старался быть благоразумным, не забывая о ране маршала, которая хоть и затянулась, но еще давала о себе знать. Алва фыркал и вел себя словно дорвавшийся до лакомства мальчишка… Самому было смешно от такого сравнения, но оно подходило, как ничто другое. Потому что Ричард, отдавшийся на милость своему эру, был настоящим лакомством, которое хотелось распробовать, смаковать, растягивать долгожданное удовольствие. И Рокэ, полностью посвятивший себя Дикону, легкомысленно отложил все серьезные и сложные решения до той поры, пока не наступит время, когда они вынуждены будут вернуться в Олларию. Возвращаться все равно придется. Пусть позже, чем в прошлый раз, возможно, ближе к зиме — никто не посмеет осудить раненого маршала за столь длительное отсутствие. Но оставлять змеиный клубок без внимания было бы непростительной глупостью. Взять хотя бы Октавиановскую ночь… Хотя, Рокэ, зная, чем может обернуться попытка Сильвестра провести дебаты, писал кардиналу и настоятельно рекомендовал ему отказаться от подобных мероприятий до его возвращения. Просил поверить на слово, не сообщая, из каких источников узнал о планах Его Высокопреосвященства. «Просто поверьте, » — Рокэ слишком редко говорил с кардиналом в подобном просительном тоне и потому рассчитывал, что старик Квентин прислушается хотя бы ради удовлетворения своего любопытства. И это лишь один из острых моментов, и других было предостаточно. Одно только то, как встретят вернувшегося Ричарда Ызарги чести. Да и заказчик покушений на Окделла не выявлен… Но все это сущие пустяки по сравнению с тем, что Рокэ удалось обрести. Они брели вдоль длинного песчаного пляжа. Неторопливо и неспешно, ровно так, как советовал Рокэ метр Алехандрос, считавший, что пешие променады принесут соберано большую пользу. Соберано не перечил, находя в подобных наставлениях массу удовольствия. Что может быть приятнее прогулки вдоль моря в хорошей компании. А компания у Рокэ была чудесная. Ричарду тоже заметно пришлись по вкусу такие вечерние вылазки, особенно если по неписанной традиции заканчивались эти вечера ужином у камина, неспешно перетекая в полные чувственности и романтики ночи. Рокэ поглядывал на рассекающего морскую пену Дикона и, сдерживая горькую ухмылку думал о том, каким же он прежде был идиотом. Ведь, если подумать, в его силах было с самого начала отнестись к юноше по-человечески и избежать всех тех бед, что обрушились на них обоих вследствие его, Рокэ, дурости, приправленной гордыней. Всего лишь капля… Ему не хватило капли ума, тонкости и смелости, чтобы расстроить чужие гадкие планы. И для того, чтобы это понять, Алве потребовалось пройти через Лабиринт и боль, ошибки и горькие потери, по крохе разыскивая внутри себя то, что Великий Лит желал видеть в последнем из Раканов. Справился ли Алва с поставленной Литом задачей? Пока судить было рано — Излом Веков все еще тревожно маячил впереди, но сейчас Рокэ мог с уверенностью сказать — что бы ни готовила судьба, все предстоящие испытания он будет преодолевать не один, а плечом к плечу с Ричардом Окделлом, которому сейчас Рокэ без колебания мог доверить свою жизнь.