Ключевая точка

Забытье было глубоким и отпускать Рокэ из своих цепких пушисто-черных лапок не хотело. Мир возвращался с трудом… Сначала появились звуки, потом свет и лишь в последнюю очередь пульсирующая красная боль. В самую последнюю очередь, когда мягкие хлопья забытья, приглушавшие все вокруг, постепенно рассеялись, маршал начал понимать, что… он оказался не в Варасте. Сейчас не было ни вечеряющей, пропитанной запахом пожухшей на солнце полыни степи, ни резвой поступи Моро, ни привычной легкости в теле. Открыть глаза и осмотреться. Когда ресницы разлепились, взгляд Алвы уперся в чернильно-синий балдахин, знакомый и одновременно давно забытый. Еще одно усилие, и ему удалось повернуть голову в ту сторону, где предполагалось окно. Точно. Так и есть… И судя по всему, сквозь щель в гардинах пробивается серо-розовый утренний свет. Утро? Рокэ, сдерживая стон, вернул голову в исходное положение. Вертеться теперь было ни к чему, он, хоть и не без труда, узнал собственную спальню. Теперь нужно было разобраться, чем кончилась история с покушением. Хотя… Леворукий и все его кошки, похоже, и так все ясно. Пулю, предназначенную Окделлу поймал Алва. Но что же сталось с Ричардом? Вместе с памятью вернулась и тревога. Рокэ дернулся в другую от окна сторону, желая ухватиться за спускающийся по столбику кровати витой шнур, чтобы вызвать Хуана, но замер, как только его взгляд наткнулся на придвинутое к кровати кресло, в котором беспокойно бледной тенью спал Ричард. Первое испытанное Рокэ чувство, было облегчение — живой! Маршал глядел на спящего оруженосца долго… Несколько бесконечных, застывших янтарной каплей, минут. Привыкал к мысли, что, кажется, на этот раз им удалось не сорваться в начальную точку. Радовался, игнорируя боль. Любовался… Дикон же спал. Неудобно запрокинув голову, поджав под себя ноги, во сне шевеля губами, словно разговаривал, но совершенно беззвучно. Неужели провел так всю ночь? Нужно было разбудить мальчишку, узнать отчего он спит тут, немного пожурить и велеть ему отправляться в постель, но Рокэ не мог превозмочь эгоистичное желание побыть рядом с Диком еще немного. Потом еще… Казалось даже, что пока юноша рядом, раненый бок — Рокэ рукой скользнул по туго стянутому бинтами телу — болит не столь невыносимо, как могло бы быть в одиночестве. Рокэ вздохнул, наверное, глубже, чем было допустимо и застонал от накатившей на него болезненной острой волны. Зажмурился, выдыхая сквозь зубы, а когда снова открыл глаза, обнаружил… — Эр Рокэ! — Ричард встрепенулся и приблизился, с тревогой вглядываясь в лицо маршала. — Слава Абвениям! Вы очнулись… И в этой фразе было столько едва сдерживаемой тревоги и заботы! Волновался? Переживал? Припомнилось искаженное страхом лицо Дикона склонившегося над Рокэ, когда тот выпал из седла. Мог ли прежний Дик так среагировать на ранение монсеньора? А просидеть вот так у кровати раненого эра всю ночь? Рокэ этого не знал. Но то, что он наблюдал сейчас, превосходило его самые смелые ожидания. — Не могу сказать, что я в полном порядке, — произнес Рокэ удивляясь своему тихому и хриплому голосу, — но определенно жив. Дик снова откинулся на спинку кресла и сделал вид, что разглядывает лепнину на потолке, но Рокэ прекрасно видел, что тот изо всех сил пытается не разреветься. — Все будет хорошо, — пробормотал маршал, — прорвемся… — Я… — заговорил Дик, едва слышно шмыгая носом и все еще не глядя в сторону Рокэ, — я подумал, что вы… — Убить меня не так просто, как некоторым кажется, — потрескавшиеся и запекшиеся возможно от лихорадки, губы сложились в неловкую болезненную улыбку, — уже пробовали, и не раз. Дик всхлипнул и, наконец, повернул лицо к маршалу. Серые глаза влажно блестели. — Ты что же не спал всю ночь? — спросил Рокэ меняя тему разговора. — Ночь? — Брови Ричарда дернулись и чуть приподнялись. — Вы были без сознания трое суток. Эта лихорадка… Кажется ничего более жуткого я не видел в своей жизни. Трое суток? Теперь удивляться настала очередь Рокэ. Он совершенно не помнил чтобы его лихорадило или признаков этого состояния. Прошедшего времени для него просто не было. Последнее, что он помнил, так это как поймал предназначенную Дику пулю и упал. Ну надо же… Трое суток! Однако это дела не меняло. — И ты все это время сидел тут? — голос маршала был слаб и изобразить негодование совершенно не получалось. — Нет, не все… — Дик потупил взор. — Иногда меня заменял Хуан. Но уходить на долго я не смел… — Это почему же? — Рокэ прищурился, приподнял бровь, пытался сделать что угодно, чтобы снова не застонать, и не волновать Дикона. — Вы все время звали меня… — тихо выдавил из себя Ричард, — не приходя в себя, в бреду. Много говорили на кэналлоа, но я совершенно отчетливо среди незнакомых слов ловил свое имя. Потому и не мог уйти. Мне казалось, что я нужен… — Очень нужен, — подтвердил догадку юноши Рокэ. Бредил, значит? Звал… По счастью бредил на родном языке, а то, твари знают чего он мог наговорить. Хотя… в бреду простительно. Рокэ протянул руку к Дикону, и сейчас же чудесно-прохладные пальцы коснулись его ладони, заключая ее в осторожный, но прочный замок. — Ты мне очень нужен, Дик, — тихо повторил маршал, глядя, как юноша подносит к своим губам его руку, осторожно целуя. Нечто подобное уже было, кажется, когда-то давно… Только в тот раз все было наоборот. Целовал Рокэ и закончилось это плачевно. А как же теперь? — Я всегда буду рядом, — так же чуть слышно пообещал Ричард, возвращая Рокэ его же слова, — ровно до тех пор, пока буду нужен вам, монсеньор, клянусь… И в этот раз Алва поверил, что слетевшая с губ Дика клятва, никогда не будет нарушена, так как юноша давал ее без принуждения и не осталось между ними ничего такого, что бы могло заставить Окделла забыть о своем обещании или кинуть в вино Рокэ яд. И для того, чтобы снова услышать эти слова, Рокэ, почти позабывший про терзающую его боль и снова возвращающийся жар, готов был еще не один раз поймать пулю, гореть на костре или пройти сквозь холодные подземелья Лабиринта.