Откат

– Стасик, в любой ситуации надо искать положительные моменты! – добавил Вениамин, когда капитан собрался уходить, ничуть не успокоенный состоявшимся разговором по душам и категорически отказавшийся от коньякотерапии. Станислав подозрительно обернулся на пороге медотсека. Сощурился. – Да? И какие же положительные моменты ты усматриваешь в ситуации нынешней? – Ну… – Вениамину хватило совести слегка задуматься. Но он почти сразу нашелся и ответил с прежней жизнерадостностью: – Сейчас Дэн нас хотя бы помнит. И Степянку помнит. А вот представь, Стасик, насколько все было бы хуже, откати его амнезия до времен «Черной звезды»! Станислав представил. И содрогнулся. Буркнул, уже выходя в коридор и жалея, что на корабле отсутствует возможность в сердцах хлопнуть дверью: – Да, Венька, умеешь же ты утешить! Дэн стоял в своей каюте, прижавшись спиной и затылком к стене рядом с чуть приоткрытой дверью. На треть миллиметра приоткрытой, человек такой узкой щели между створкой и косяком не заметит. Вообще-то ни двери, ни переборки особо ему не мешали, но так слышно было все-таки лучше. Они знают… Дэн стоял навытяжку, замерев. Слушал, как прошел по коридору капитан – растерянный, злой и… испуганный. Как замедлил шаги напротив навигаторской двери. Остановился. Дэн перестал дышать. Зато вздохнул Станислав – глубоко, резко, с неуверенным хмыканьем. Покачался с носка на пятку и обратно, скрипнул каблуком. А потом пошел обратно по коридору. Но не в медотсек, в пультогостиную. Щелкнул тумблер, зашипела кофеварка. Дэн зажмурился. Сполз по стенке на пол. Они знают! Про «Черную звезду». И про то, что там творилось. Что он там творил. Откуда? Какая, в сущности, разница. За прошедший год, которого он совершенно не помнил, могло случиться многое. Да что там могло – случилось. Они не скрывали. Рассказывали. Если он спрашивал. Только вот спрашивал он редко. Спрашивать было страшно. Хотя бы уже потому, что такие вопросы каждый раз очень сильно пугали их самих. Они, конечно, всячески прятали этот страх, прикрывали улыбками и излишней доброжелательностью. Словно напрочь забыв про его детектор. Они не боялись его год назад, даже когда узнали, кто он такой. Это было так странно – они перестали бояться как раз тогда, когда он перестал притворяться и нормальным людям как раз и стоило бы по-настоящему испугаться. Они знали – и все равно не испугались тогда. Не отправили в мусоросжигатель. Починили – хотя он на 87% был уверен, что это уже невозможно. И почти на 100 – что они не станут этого делать. Вероятность выжить при том таране была равна нулю, он это знал с самого начала, но считал выгодным разменом: одна его жизнь на все их жизни. Не потому, что его предназначение – умирать за других. Не потому, что он один, а их много. Просто такие, как они, должны жить. А такие, как Балфер, – нет. Вот и все. Решение становится очень простым, когда условия задачи сформулированы верно. И собственное выживание теряет приоритетность, переходя в разряд малозначимых факторов, ничуть не влияющих на это решение. Вероятность выжить была равна нулю – а стала стопроцентной, превратившись в осуществленную реальность. Не сама по себе, конечно, – они ее такой сделали. Успели вовремя. Пошли против собственных принципов и судьбы. Влезли в долги. Но все-таки сделали. И не боялись. Тогда. Теперь – боятся. Что же такого ужасного они узнали, из-за чего теперь в его присутствии мнутся, замолкают и отводят глаза, пряча в них страх и смущение, а сам Дэн предпочел стереть из памяти целый год – только чтобы забыть? Или что такого он натворил? Нет, нет. Если бы натворил – страха с их стороны точно было бы больше. Тут другое. Пока другое… Что им такого мог рассказать Макс Уайтер? Многое. Слишком многое из того, что Дэн как раз и хотел бы скрыть именно от этих людей. Слишком многое, чтобы они и дальше могли продолжать его не бояться. И нет никакой надежды, что забудут, – забудешь такое, как же! Они знают достаточно, чтобы испугаться, – а Станислав Федотович не из тех людей, которых легко напугать. Значит, знают если и не все, то слишком многое, чтобы оставалась возможность хоть что-то исправить. Самое простое – уйти. Выбрать подходящую планетку и свалить от греха подальше. Самому. Пока не прогнали. Наилучший выход. Если ты бесполезен, если ты только мешаешь всем. Если тебя – боятся. Уйти и попытаться выжить одному. Ведь получилось же на Новом Бобруйске… хреново получилось, если честно, и еще неизвестно, чем бы все тогда закончилось, если бы не своевременная медицинская помощь Вениамина Игнатьевича. Вернее, как раз известно чем. Да и долго ли проживет беглая сорванная «шестерка» – без прикрытия, без работы, без денег и почти без опыта жизни в человеческом социуме? До первого дексхантера она проживет. Вот, значит, как она выглядит, полная безысходность? Словно лежишь голый и абсолютно беспомощный на холодном стендовом столе, и невозможно пошевелиться, даже просто моргнуть, даже застонать – и то невозможно, и нарастает отчаянье, медленно, по капле вымораживая изнутри. Холодные голоса говорят о тебе так, словно тебя уже нет, и холодные руки грубо ощупывают тело, теребят, дергают, изучают, переворачивают, лезут внутрь. И ладно бы только внутрь тела лезли, это далеко не самое страшное. Они лезут в голову, что куда хуже. В процессор. От них ничего невозможно скрыть, они легко читают стертые логи и взламывают запретные директории, они вот-вот лишат тебя чего-то самого важного, еще минута – и будет поздно, это самое важное сотрут без возможности восстановления, тебя самого сотрут, уничтожат, тебя просто не станет… Откуда это воспоминание? Дэн не помнил. Впрочем, какая разница, разве это важно… Они знают – вот что важно. Перехватило горло. Это не страшно, просто непроизвольные мышечные спазмы. Скоро пройдет. Должно пройти. Дэн подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом, давясь короткими сухими всхлипами. Отлично. Отчаяние – как и паника, очень действенный механизм того, что один сержант еще на Шебе называл вздрючкой. Не самый глупый был сержант, кстати, хотя это его не спасло. Если ты отчаянно паникуешь, надпочечники выбрасывают в кровь не только катехоламиновую группу (в основном адреналин с норадреналином) что еще можно было бы сделать и сознательно при помощи имплантатов и перехода в боевой режим, но и всю сопутствующую гормональную хрень, необходимую как для органической части мозга, так и для процессора. К тому же боевой режим дает еще и мощный заряд вазопрессина, а вот только ярости нам сейчас как раз и не хватало для полного счастья. Нет уж, имплантаты имплантатами, но иногда организм лучше знает, что ему надо. Тут главное – не переборщить с дозировкой. И не затягивать. Дэн несколько раз глубоко вдохнул, прочищая легкие и насыщая кровь кислородом. Так. Соберись. Гормонов достаточно. Кончаем истерить, начинаем думать. Первое – переключиться на работу в позитивном направлении. Они знают, что ты сорванный киборг. Но при этом ты все еще жив. Значит, ты пока еще не совершил ничего такого, что с их точки зрения абсолютно неприемлемо и достойно лишь утилизации. Они хоть и хорошие и доверчивые, но некоторых вещей не прощают даже они, с пиратами на той базе вон не особенно церемонились. А тебя не тронули. Это хорошо, это радует, сейчас главное – разобраться, почему так случилось и как сделать так, чтобы это продолжало случаться и дальше. А самое главное – чего для этого ни в коем случае делать нельзя. Рассмотрим второй пункт – ты единственный навигатор на корабле. Самоучка без диплома и опыта, сорванный киборг, бракованная жестянка с глючным процессором. Ищем позитив. Что в тебе есть такого, чего нет в других? Почему они взяли тебя, чем ты лучше всех прочих? Пожалуй, только одним – киборгу не надо платить. У них нет денег, чтобы нанять на эту должность нормального человека с дипломом и претензиями на зарплату и премиальные. Они бы, может, и рады были бы тебя выгнать, да просто не могут себе этого позволить. Вот и вынуждены терпеть… А денег у них нет потому, что твоя починка обошлась в чертову уйму кредитов, капитану пришлось заложить уже не только квартиру, но и корабль. А боевого DEX’а еще прокорми попробуй. И душ опять же… Зачем тогда чинили? Сделали глупость, теперь расплачиваются? Зачем вообще на корабле, на котором уже есть один киборг (пусть даже и такой же сорванный, но куда более правильный), нужен второй? В качестве охранника-грузчика? Вряд ли. Дэн не умеет толком ни убирать, ни готовить, бесполезен в быту, более старый, с большим процентом износа, уступает как по внешним параметрам, так и по ТТХ, да и вообще не слишком удачной модели – даже дексисты признали, что линейка рыжих была ошибкой. Так зачем он мог понадобиться экипажу «Космического Мозгоеда»? Только из сентиментальности – что, мол, слишком дорого обошелся, теперь жалко выкинуть? Ой, вряд ли… Стоп, что-то тебя опять не в ту червоточину затянуло. Доктор прав, надо во всем искать хорошее и пытаться найти способы хоть что-то исправить. Значит, выход один – повышать свою полезность всеми доступными способами. Стать как можно более нужным тем людям, которые уже согласны из каких-то своих соображений терпеть рядом бракованную «шестерку». Пусть боятся, пусть смотрят косо, но ведь пока еще не убили и даже не наказывали как следует ни разу. Может, и дальше все так и останется. Особенно если он будет стараться и повысит полезность по максимуму. Любыми способами. Любыми, Дэн, ты правильно понял, и только не делай вид, что ты совсем-совсем не думал о том, о чем ты все это время так старательно не думал. *** «Ланс? Запрос контакта». «Запрос принят, контакт подтвержден, ограниченный доступ. Не поводок!» «Принято. Не поводок. Вопрос. Можно?» Пауза. «Можно». «Ланс, ты умеешь готовить?» Пауза. «Да». «Людям нравится то, что ты готовишь?» «Да». «Они хвалят? Говорят, что ты… полезен?» «Да». Пауза. «Научи». Пауза. «Дэн… разрешение на безлимитные по количеству и качеству вопросы все еще действительно?» Какое разрешение? Знать бы еще, о чем он сейчас спросил! Но сказать «нет» – нарваться на ответный отказ, а этого очень бы не хотелось… «Да». «Дэн, с тобой все в порядке?» Дэн невесело хмыкнул. «Да. Со мной все просто отлично». «Я не умею учить. Раньше ты меня всему учил». Опаньки… Учил, значит. Интересно – чему? «Вот как раз и научишься». «А! Это тоже учеба, да?» «Учеба. Да». «Прямо сейчас?» «А чего тянуть? Все равно не спим». ***