Его желание

      Самоубийство не спасло, и в этот раз страдал не Папайрус, а сам Санс. Ту злополучную неделю Ада он был бы рад забыть, как страшный сон. Но продолжал отвечать пушистому богу следующее:       — Я хочу завершить один эксперимент. Будет обидно, если я забуду о нем.       — Как тебе будет обидно, если ты не будешь о нем помнить? — Пес почесал ухо задней лапой и вновь улегся на грудь скелета. — Покажи, может, подскажу чего. Знаешь, я слежу за разными Сансами и, может, у кого уже видел решение.       — Нет, я хочу дойти до решения своим умом.       — А если не дойдешь?       — То, что ж, тогда мне действительно понадобится помощь.       Когда-то, когда ученый думал, что Пес лишь домашний питомец, он любил приласкать его, но теперь хотелось переломить заразе шейку. Однако он не мог. Внутри напрягалась нить, связывающая его существо с силой Бога. Она не давала даже пальцем пошевелить во вред Псу.       Эту нить Санс обнаружил за неделю пыток. Стоило ему попытаться хотя бы подумать навредить Псу, как она натягивалась, обвивала его душу. И чем сильнее становилось желание навредить, тем больше нить напрягалась и в конце концов парализовывала тело Санса.       Он буквально становился куклой на веревочках. Безвольной и послушной. Даже не актером в драматичном подземном театре, нет, а послушной марионеткой. Такой, какой желал его видеть Бог.        «Ну, нет! Я не буду играть эту роль! И найду выход, чего бы мне это не стоило!» — поклялся Санс себе.       Наконец Псу надоело следить за ученым, и он исчез.       С груди скелета будто не легкий комок шерсти, а целая арматура исчезла. Впервые за долгое время он ощутил подобие свободы.       День, два, неделю пес не появлялся. В мире подземелья было тихо – ребенок то ли еще не упал, то ли застрял с Ториель в руинах, что случалось часто. И Санс переместился в лабораторию. Первым делом метнулся к машине Гастера и убедился в ее существовании: она по-прежнему здесь. Одной из угроз Пса было уничтожение этой машины. Без нее скелету пришлось бы либо поумерить пыл, либо искать иные способы исследования и спасения от перезапусков.       Что он только не делал. Даже пробовал экранировать комнату от возможных лучей. Играл с биологией и химией. Пытался заметить колебания материи перед смертью свой-чужой и мира. Неоднократно пытался открыть окна в другие миры. И все, что он получил за это, – БОЛЬ. Много физической и моральной боли. А еще не пойми какого союзника, который незнамо чем занят неизвестно где. Он хотя бы жив?       Санс потряс головой. Дурные мысли прочь! Машина – работай!       Санс не собирался вновь делать окно и нарываться на жестокость Пса, у него были иные планы. Как только машина подала признаки «жизни», ученый протянул ее провода к компьютеру и пропал для реального мира. По крайней мере для родного. Он анализировал данные мира, в который удалось отпустить паразита.       Нули и единицы. Байты, гигабайты, мега…       Вот «ткань», из которой созданы миры. Можно понять, что с тем миром ничего не случилось непоправимого. Мир никуда не делся. Вот только он, если судить из цифр, давно не перегружался.       Санс потер подбородок и предположил, что виной тому один лиловый паразит. Но как осьминог этого достиг? Если бы создал проблемы, то Пес узнал бы и давно бы избавился от него. Однако ни Пес, ни Рипер ни разу не всполошились. Они увлеченно крошили кости ученого и обсуждали при нем много интересного. Пугающего и отвратительного. Однако ни разу не упоминали паразита.       Так чем же занят его союзник?       Санс обессиленно уронил голову на стол. Даже видя перед собой «ткань» чужого мира, он ничего не мог сделать со своим.       — Может, кофе?       Подскочил, как ужаленный. Обернулся… А, нет, это просто Альфис. Не Пес. И не псих с косой. Будь они неладны!       — Буду рад.       Санс поймал себя на мысли, что смотрит на коллегу без стыда. Он отдал ее паразиту, фактически убил, но не чувствовал за собой греха. Те мурашки, которые всегда ползли по спине, когда скелет понимал, что своим бездействием послужил причиной смерти друзей и родных, они перестали мучить его. Как и совесть. Внутри все будто омертвело. Сегодня-завтра гангрена и можно отрезать.       — Тебе надо больше отдыхать. Даже твой брат делает перерывы в работе…       А ведь в одном из миров, как проболтался Пес, Санс сошел с ума настолько, что убивал всех и оставался с человеком один на один. Каждый перезапуск. Казалось, ему нравится убивать, ведь это получалось лучше, чем тщетные попытки защитить. Тот Санс просыпался с мыслью: «Как мне убить их в этот раз?»       Может, скоро он станет им?       — Да, а то уже странные мысли лезут.       Болезненная улыбка скелета заставила Альфис нахмуриться.       — Я могу чем-нибудь помочь?       Санс покачал головой. Однажды он попросил помощи у друзей. Рассказал им все, и друзья объединили силы. Но что могли обычные монстры против Бога. Их бунт был коротким, а конец жалким.       Пес предупредил о последствиях, если подобное повторится.       — Я просто сегодня плохо спал. Я в порядке.       Никогда раньше ему не приходилось столько врать. Он уже давно не был в порядке. И уже никогда не будет.       Дни сменяли друг друга. Человек приходил и убивал всех. Санс просыпался и смотрел в знакомый потолок. Завтрак. Работа. Редкие визиты Пса. Тот доволен сломленным видом Санса. И больше не видел причин являться часто. Даже смерть превратилась в рутину.       И так, пока однажды…       — Здорова, Бро!       Санс даже не вздрогнул. Какая разница, кого принесло в его лабор… ЗВЕЗДЫ ВЕЛИКИЕ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ???       Санс резво вскочил из-за стола, уронил реактивы на пол, вылупил на пришельца глаза. Даже первое явление говорящего Пса не так сильно удивило, как ЭТО.       Ученый протер глаза. Но видение радужного прихода никуда не делось. Ущипнул себя – без изменений. Отвесил оплеуху, но ОНО все еще стояло перед ним. Кислотно-цветное, в очках и со скейтом в руках. За этим страхом эпилептика, которое ошибочно назвали одеждой, можно было рассмотреть живое существо. Скелет, кажется. И, кажется, тоже Санс.       — Что было в тех колбах? Галлюциногены? — сделал самое логичное предположение ученый.       — Оу, Бро, так, стало быть, наша проблемочка тебе мозги-то подправила? Обидно, чел. Ну ничего, Фреш – клевый чувак – мигом вправит и подправит все извилины.       — Я будто инопланетный язык слышу. Ничего не понял, — Санс потряс головой и на пару секунд погасил зрачки, в страхе потерять зрение от ряби цветов перед глазами. — Кто ты?       — Фреш, чувак. Теперь это мое имя. Крутое, скажи?       Психоделическая расцветка одежды помешала сразу обратить внимание на странные очки. На них менялись надписи. Например, сейчас: «Go! Go!» А спустя мгновение уже светились странное «YOLO». Что бы это не значило.       — Имя… странное. Ты вообще странный. И одет…       — Клево, да? — помимо необычного говора, незнакомец еще и жестикулировал. Непонятно и много. — Тот мир – шикарное местечко. Там все клевые. Все кореша и чуваки. Я столько узнал. Столько попробовал! Косяки, травки, порошки! И нашел то, что мне нравится, и тоже машину нашел. Там тоже Гастер был. И тоже был клевым чуваком.       — Машина? Тот мир? — наконец Санс выклянчил из эмоционального потока незнакомца понятные слова.       — Да. Но я не стал ей пользоваться. Ты пользовался, и мохнатик тебя ловил. Вместо этого я посетил чувака-Гастера. Высокого Бро. И он помог мне. Понадобилось время, но я научился ходить по мирам, чел. Ты извини, что сразу к тебе не пришел, но я малость заблудился.       — Погоди! — Санс поднял руки в защитном жесте, затем обхватил голову руками. До него медленно начало доходить, кого он видит перед собой. — Паразит – это ты?       В ответ пришелец приподнял очки и дал полюбоваться, как в глазнице зараженного тела шевелятся лиловые щупальца осминогоподобного существа.       — Фреш, — поправил он, возвращая очки на место. — Я выбрал себе имя Фреш. Вернее, это прозвище вот этого тела, — он указал на себя, — но он откинул тапочки вместе с душой, так что теперь имя и тело мои.       Санс сел. На пол. Ибо поднимать стул сил не нашлось. Ноги плохо держали, голова тупила, а руки тряслись. Он не мог поверить, что видит перед собой паразита. Думал, гад с концами пропал. Погодите! Раз паразит тут, то… Ученый буквально взлетел из мира горизонтали в вертикаль и начал озираться по сторонам.       Фреш успокоил его:       — Пушок не знает, где я, бро. Он вообще обо мне не знает. Один раз я буквально под носом его прятался, так он не заметил меня. Только нос все морщил. Мной уже все миры пахнут, так что след пушок не возьмет. Принюхался.       — Погоди, дай прийти в себя. И говори попроще. А то голова пухнет.       Недопитый кофе был весьма кстати, но сейчас Санс желал напиток покрепче. Медицинский спирт? Подойдет. Ух! Аж дух вышибло. Зато в себя пришел от пережитого шока.       — Так значит, Пушок не заставил тебя забыть?        — Нет. Пока нет, — Санс порадовался переходу Фреша на более понятный говор и даже позволил себе легкую улыбку. — Но он может в любой момент передумать. Не понимаю, почему он вообще хочет, чтобы я сам согласился на это.       Фреш поднял отвергнутый Сансом стул. Сел на него и начал крутиться, как шаловливый ребенок. Влево, вправо и по кругу.       — Сказать?       Ученый удивился:       — Скажи, раз есть идеи.       — Не идеи. Я точно знаю, — Фреш резко замер и посмотрел на Санса холодным безэмоциональным взглядом. На его очках не проступило ни слова. — Он не бог. Он – просто самопальная фальшивка.