Neighbors

      — Тебе не обязательно быть высоким, чтобы играть в баскетбол, — Юнги крутит мяч на пальце и в глазах Чимина сейчас выглядит круче Джордана. — Просто постарайся закрывать мяч телом, будь хитрее. Рост – совсем не главное.       Блондин кивает, для видимости записывает советы в блокнот, найденный не так давно в тумбочке Юнги, а сам уже представляет себя на поле, примерно таким же профи как Мин.       — Никогда бы не подумал, что ты играл в университетской команде, хен! С таким учителем мне не будет равных на соревнованиях между отделами, — Чим улыбается, отбрасывает блокнот на стол и ему совсем все равно, что тот вот-вот свалится на пол, потому что брюнет сейчас выглядит очень гордо. — А ты почему играть не будешь?       Юнги оставляет мяч у шкафа, подходит ближе и притягивает Чимина за талию. Проводит носом по шее, вдыхая запах нового парфюма, и кротко чмокает парня в подбородок, заставляя того смутиться.       — Если буду играть, то не смогу посмотреть на тебя. А я должен…       — Да хватит уже, не успеешь проснуться, а уже свидетель ваших соплей!       Оба парня поворачиваются на чуть хриплый ото сна голос ворчащего юноши, лежащего на диване и скидывающего с себя одеяло. Чонгук зевает, зло смотрит и выглядит как сбежавший домашний щенок из-за растрепанных в разные стороны волос.       Чимин резко меняется в лице, чем вызывает вполне обоснованное недоумение со стороны младшего, накидывает сумку на плечо, хватает повешенное на спинку стула пальто, оставляя его висеть на руке, и чмокает своего парня в щеку. В этот момент Чон оглядывает друга с ног до головы и видит, что он уже полностью собран для работы – даже успел обуться и, по всей видимости, зачем-то успел вернуться с коридора, потому что просто так в ботинках Чим по дому не ходит. Он слишком не любит беспорядок.       — Я побежал, если опять опоздаю, меня точно уволят. Начальник мне еще испорченный факс не простил. Блондин улыбается, выбегает из комнаты и гремит ключами на выходе, крикнув перед тем, как сильно хлопнуть дверью из-за сквозняка:       — Чонгук~а, а с тобой мы позже поговорим!       Шатен лежит неподвижно, смотрит на Юнги, стоящего очень близко – когда он вообще успел подобраться к нему настолько и остаться незамеченным – один вопрос, и совершенно другой – что ему вообще нужно.       — Что это был за цирк? Чтобы Чим в обуви по квартире ходил и вот такую ересь прилюдно разводил…когда такое было? — спрашивает Чон, жмурясь от боли в районе виска. – Есть таблетка от головной боли?       Юнги кивает, мило улыбается – как котенок, которого только что погладили по спинке – не меняясь в лице, подходит к своему рабочему столу, берет один из альбомов со своими работами и с большой силой ударяет им по крышке стола. Потом еще раз. И еще. Звук заставляет Чонгука морщиться и материться вслух, потому что ему кажется, будто его настойчиво бьют по голове кувалдой какого-нибудь всемогущего бога. Юнги улыбается, бросает альбом в парня, заставляя того выставить руки перед собой в попытке защититься:       — Ты что творишь то? Совсем ебану…       — Это ты ебанулся! — Юнги перебивает Чонгука, заставляя того вздрагивать от своего тона. — Ты вообще соображаешь, где находишься? Ты вчера пьяный в такие дрова приперся в четвертом часу утра, что мне тебя буквально тащить на себе пришлось! Ты чем думал то, ребенок? Чимин вчера до Тэхена не мог дозвониться, я думал, что он с ума сойдет, честное слово! – Чон поднимает голову, задавая немой вопрос, который и без всяких слов понятен Мину. – Он просто был на работе в ночную смену. Но ты! Ты какой своей извилиной придумал, что можешь сюда приходить в таком состоянии, ребенок-переросток? Заставлять беспокоиться моего Чимина, раскидывать свои вещи в моей гостиной, спать на моем диване…я тебе мать Тереза что ли? Тебе еще даже восемнадцати нет, а ты ведешь такую жизнь. Да даже я в жизни так не надирался! О чем ты думаешь? — Чонгук улыбается, присаживаясь на диване.       — Вот поэтому я и пришел. Ты беспокоишься обо мне. И даже не отрицай, хен, — Чон улыбается, заставляя Юнги осознать, что со стороны все действительно выглядит так, а этот ребенок слишком умный.       — Мне еще немного пошуметь? — спрашивает Мин, отводя взгляд в сторону, пока Чонгук встает и устало тянется. — Я обещал Чимину, что отвезу тебя в школу. — шатен пытается сказать что-то о том, что он сам решит, когда и куда он пойдет, но Юнги правда не в настроении слушать его и тем более потакать ему. — У тебя нет выбора. И это не обсуждается. Через двадцать минут выезжаем. Ясно?       Брюнет идет в направлении двери, чтобы зайти на кухню и налить только что проснувшемуся парню кофе – он не может допустить, чтобы Чон пришел в школу, похожим на местную компанию алкоголиков, проводящую каждый день в поисках бутылки чего покрепче.       — И…Чонгук. Я не Чимин. Я не буду спрашивать, что случилось, поэтому неловкостей не будет, только…напиши Тэ. Чим сказал, что он очень беспокоился из-за того, что обидел тебя прошлым вечером, так что..       — Я понял, хен. Не напрягайся.       Юнги злится и показывает кулак – он просто старается не быть сухарем, потому что ему действительно не плевать. И Чон, на самом деле, очень ему благодарен.

***

      После ухода директора прошло уже больше пяти минут, но Чимину кажется, что он все еще слышит повышенный тон его голоса, звенящий в ушах неприятными словами, почти переходящими в маты. В конце концов, он не обязан делать работу своих коллег, и ему совершенно не ясно, почему начальник не может этого понять.       Начало дня нельзя считать хорошим. Учитывая то, что Чим совершенно не выспался из-за ночного гостя, все происходящее сейчас никак не хочет укладываться в его голове – он не понимает причину крика директора, и, если честно, то, зачем он сегодня вообще пришел тоже. И это непонимание усиливается вдвое или втрое, когда он замечает знакомый силуэт в дверном проеме.       — Я не очень понимаю, почему этим должен заниматься ты, но если нужна помощь в переводе на английский, то я вполне могу ее оказать.       Пак хмурится. Это не очень приятный визит от слова «совсем», поэтому он не спешит с ответом и еще какое-то время смотрит на пришедшего мужчину. Сокджин выглядит как обычно для работы в университете – белая рубашка с длинным галстуком и черные классические брюки с белым ремнем. Только Чимину не особо понятно его выражение лица – он выглядит слишком загруженным даже для себя самого.       — Я думал, что Ваша работа в другой стороне, — блондин хмыкает и отправляет стопку бумаг на соседний стол, уже заваленный такими же кипами. — А еще, что Вам не хватит наглости прийти ко мне после того, что произошло.       Джин нервно играет желваками на лице от осознания того, что он сейчас напоминает зайца, попавшего в логово к волку – он никогда бы не подумал, что встретившись взглядом с милым парнем Юнги, он сможет почувствовать мурашки на своей спине. Чимин определенно специально показывает шатену такой свой взгляд, после чего приступает к работе, делая вид, что не обращает на гостя никакого внимания.       — А я думал, что мы перешли на «ты». Я не хочу выяснять отношения, просто выслушай. – Чимин игнорирует слова Джина, что вполне себе обоснованно и, наверное, даже самое благоприятное стечение обстоятельств для Сокджина, потому что он расценивает это как согласие. – Намджун не ходит на занятия, — Чим замирает над бумагами, и Ким понимает, что начал с правильных слов. — Я знаю, что виноват, я осознал это слишком поздно и…я понимаю, что ты можешь расценить это как ложь или что-то вроде, но я не хочу, чтобы Намджун ломал свою жизнь из-за кого-то вроде меня. У него будет светлое будущее, если он вернется сейчас, пока пропуски не стали систематическими… Чимин, пожалуйста. Если он не хочет быть со мной – ладно. Но пусть вернется в университет. — Сокджин сглатывает, внутри происходит непонятное месиво из разных чувств, заставляющее его желать выбежать отсюда прямо сейчас и закрыться в комнате, наедине со своими мыслями, но он должен закончить этот сложный для себя разговор. И Чим, кажется, понимает. – Я больше не буду никак контактировать с ним. И мешать вам с Юнги тоже. Прости за то, что я говорил и делал… — шатен разворачивается, собираясь покинуть кабинет. — И спасибо за то, что я могу отпустить Юнни теперь. Позаботься о нем вместо меня.       Чимин не понимает – это с ним сейчас прощаются? Блондин привстает, ударяя ладонями по крышке стола и заставляя Сокджина обернуться.       — Он нравится тебе? — Джин кротко улыбается уголками губ, нервно щелкая костяшками пальцев, пока Чимин настаивает на ответе. — Нравится?       — Я не хочу разбрасываться такими словами, — Чим хмурится, а Сокджин пожимает плечами, — потому что, наверное, не до конца понимаю, что это значит. Но Джун, он…я думаю, мог бы показать мне? Нет, я...имею в виду, что теперь это не так важно.       Чим не понимает. Он считает, что то, что происходит с Сокджином нормально. Нормально думать о ком-то, кроме Юнги, хотеть быть с кем-то, кроме Юнги и путаться в чувствах и мыслях из-за невозможности сравнить такую ситуацию с чем-то уже прошедшем, потому что Киму и не с чем сравнивать.       Джин кидает напоследок «я сказал тебе все, о чем беспокоился. Прошу, поговори с Намджуном», а потом выходит из кабинета, не закрывая за собой стеклянную дверь. Чим не останавливает его – только провожает взглядом, искренне веря в то, что мужчина сможет в себе разобраться, потому что всем окружающим его людям все прозрачно ясно. Всем, кроме него самого.       Если думать о всей сложившейся ситуации в таком ключе – когда состояние Сокджина становится хоть немного яснее, то можно понять все то, что происходит. Чимин думает, что понимает. Джин никогда не был счастлив по-настоящему, не получал взаимности и, наверное, даже боялся надеяться на нее. Поэтому сейчас, когда он старается поверить в то, что его «люблю», еще недавно казавшееся чем-то настоящим, так предательски рушится и переходит в бьющее по лицу слово «ошибался», и это «люблю», не устоявшее перед ямочками на щеках, перед шепотом нежных слов и слепой безответной симпатии, цепляющейся за малейший признак того, что Сокджину не все равно, терпит крах и меняется на какое-то там «нравится», которое не должно было появиться априори; Намджун сделал это неосознанно. Вообще все, что он сделал, было неосознанно: влюбленность, забота, желание быть рядом. Все происходило само собой. И Сокджин принял это как должное, не сразу осознав, что это отношение к нему – нежное, ласковое, и такое как никогда нужное – то, что заставляет все его убеждения лететь в топку вслед за «люблю», каждый раз адресованное не тому человеку. И в конечном итоге Джин так же неосознанно привыкает к этому. Привыкает к Намджуну.       От всех мыслей, крутящихся в голове торнадо из разных картинок, в которых главные герои Джин и Намджун, Чимина отрывает легкий стук кулаком по открытой двери, и он вздрагивает от неожиданности, задевая рукой папку с документами, в ту же секунду летящую на пол.       — Черт, — ругается блондин, наклоняясь, — сегодня что, день посещений?       — Прости, я не вовремя?       Чимин замирает, так и не дотянувшись до черной папки с нужными бумагами, возвращается в прежнее положение и сглатывает, потому что он вряд ли перепутает этот голос с другим.       — Хосок?       Чонгук допивает кофе и ставит стаканчик от него на бок в дверцу машины, чтобы он вошел. Юнги стучит по рулю пальцами, потому что пробка, в которую они попали, совсем не к месту. Чимин просил его выйти раньше – но разве Мин так просто признает, что он был прав? Нет, еще не все потеряно.       — Если ты оставишь хоть какой-то мусор в моей машине…       — Ты изобьешь меня, да-да. И неважно, что ты такой мелкий, хен, — Чонгук ерзает на сидении, удобнее устраиваясь на нем.       — Чонгук~а, ты правда не считаешь это странным? — Юнги продолжает смотреть на дорогу перед собой, пока Чон непонимающе сверлит его взглядом.       — Что именно?       — Ты ненавидишь меня, потому что я сломал твое представление об отце, искренне хочешь найти меня и «разукрасить личико», если дословно. А спустя совсем немного времени просишь моего совета, приходишь ко мне в дом, а не к кому-то другому, когда тебе плохо. — Юнги уже несколько дней хочет поговорить с Гуком, поэтому начать этот разговор ему не составляет труда. — Это странно, не находишь? Будет хуже, если будешь продолжать закрывать глаза на то, что ты по-настоящему чувствуешь.       Чон смотрит в окно автомобиля, разглядывая идущих девушек с маленькими черными собачками, напоминающими крыс. Уродливых таких.       Юнги понимает причину молчания младшего, поэтому ждет некоторое время, надеясь, что так ответ будет получен.       И не прогадывает.       — Когда-нибудь я еще разукрашу твою самодовольную рожу, хен, — Чонгук улыбается уголками губ, потому что прекрасно осознает, что Юнги, этот лис, настолько умный и проницательный, что сомнений, почему Чим выбрал его, не остается вообще никаких.       — Тэхен, — Мин замечает боковым зрением, как Чон отворачивается от окна и начинает смотреть перед собой, – тебе давно нравится? — в этот раз Чонгук не отвечает примерно минуту, поэтому Юнги и сам догадывается, что он и не собирается. И ему ничего не остается, кроме как продолжить. — Иначе зачем тебе так отчаянно пытаться оправдать меня и своего отца? Ты ведь должен считать, что это противоестественно, ненормально, отвратительно, но все равно, как бы ты не отрицал, ты не можешь. Тут и психологом быть не надо, все на поверхности. Для этого ты меня и хотел найти. Ты надеялся услышать что-то, что поможет тебе перестать злиться на отца, а вместе с ним и на себя самого, поможет принять себя и свои чувства к парню, ты ведь так меняешься, когда речь заходит о нем, я…       — Хватит. Если я захочу поговорить о подобном, я дам тебе знать. А сейчас просто отвези меня в школу.       Юнги кивает – Чонгук не отрицает и не подтверждает его слова, он только лишь отворачивается обратно. И на оставшемся отрезке пути ни разу не произносит и слова. И это поведение подсказывает Мину, что он действительно прав.       Юнги успевает довезти младшего до начала уроков, и теперь он точно знает, что его парень будет доволен и позволит ему лечь пораньше, пропуская вечерний обряд за просмотром сериалов, но он еще даже не догадывается о том, что за всю ночь проспит около часа, потому что Чимин сегодня не вернется домой ночевать…