Neighbors

      — А мне…можно посмотреть поближе? — робко спрашивает Чимин, забираясь пальцами по чужому позвоночнику сквозь верхнюю одежду.       Юнги улыбается, стараясь сдерживаться, но уголки губ сами собой ползут вверх, придавая лицу несвойственное выражение умиления и счастья, нахлынувшего внезапно от невесомых прикосновений к своей спине.       — Конечно, дурачок. Тебе можно все.       Светлая макушка пару секунд находится рядом, крутясь в разные стороны, будто выбирая, к какому фото подойти в первую очередь, а потом убегает к оформленному серой тканью для атмосферы углу с черно-белыми фотографиями. Юнги улыбается, а у самого, честное слово, поджилки трясутся – он боится реакции, которую выдаст Чим после того, как увидит другие фотографии, которые он, Мин уверен, совсем увидеть не ожидает.       Пак возмущается, стараясь закрыть небольшими ладошками фотографию, на которой он уплетает за обе щеки заказанную из любимого кафе Чима курочку, гармонично оставляющую на пухлых губах тягучий кисло-сладкий соус.       — Хен, это уже слишком…когда ты успеваешь? Я выгляжу таким пухлым…       Юнги спокойно подходит сзади, обнимает со спины и шепчет что-то о том, что в следующий раз откусит язык за такие слова, получая в ответ «тогда целоваться не будем». Хитрые глазки-щелочки становятся еще меньше, гармонично сливаясь с ухмылкой мартовского, а то и чеширского кота. Чимин игриво толкает Юнги в плечо, предварительно развернувшись вполоборота, после чего идет к другой стене, полностью увешенной фотографиями. Мин думает о своем, засмотревшись на разлетающуюся верхнюю одежду блондина – в последнее время он сам не свой, и вина этому – парень, чьих глаз для брюнета достаточно, чтобы быть счастливым в полной мере. И, если честно, ситуация давно вышла из-под контроля. Юнги совсем пропал, разрушив свой образ незаинтересованного ни в ком парня.       Чим краснеет и показывает Мину кулак, когда доходит до фото, на котором изображено его обнаженное тело со спины – он стоит в ванной, вытянув одну руку, скорее всего, Юнги застал его в момент, когда он собирался взять полотенце, в попытках закончить вечерний душ и выйти из ванны. И это выглядело сексуально. Чертовски сексуально, чтобы лишать себя возможности запечатлеть этот момент на пленке. Брюнет пожимает плечами, поджимая губы в надежде, что это фото вызывает у модели больше восторг, чем злость, и его надежды оправдываются почти сразу, когда Чим произносит одними губами «люблю тебя», улыбаясь так по-детски, что возникает желание купить ему яблочный сок и поцеловать в щеку. Юнги неосознанно расплывается в ухмылке, которую старается скрыть ладонью, подтянутой к лицу мгновенье назад, потому что знает, что озвучь он эти мысли о воплощении детских желаний вслух, Чим сказал бы что-то вроде «что мешает тебе купить мне это сейчас и чмокнуть?», и это так уморительно мило, что Мин сдается. Перед его интонацией, фразами, голосом и…перед ним во всецело.       — А там что, хен? — выдает Чим, добираясь до самой большой по размерам фотографии, закрытой черным полотном. — Я могу убрать это? — говорит блондин, уже начиная стягивать ткань со стены напротив.       — Подожди, Чимин~и, это… — Юнги не успевает договорить, как и не успевает остановить Пака и хотя бы заставить его послушать то, что он собирается сказать прежде, чем эта фотография перестанет быть секретом.       На фото Чимин сидит на коленях перед коробкой, из которой выглядывает маленькая, кажется, что вполне способная уместиться на ладошке, морда собаки, с удивлением или чем-то более похожим на высокое чувство благодарности наблюдающая за парнем, протянувшим ей руку помощи. Пак отламывает кусок от чего-то съедобного, улыбается, несмотря на очевидную боль при этом действии – все его лицо украшено ссадинами и кровоподтеками, выглядывающими из-под пластыря телесного цвета. Темные волосы растрепаны и совсем не похожи на что-то, хотя бы немного напоминающее целостную прическу или ее подобие, но это вносит в фотографию какой-то свой, особый и довольно неповторимый шарм – будто соседский мальчишка-хулиган, выросший без ласки и любви, старается подарить тепло кому-то другому. Только беда здесь в том, что Чимин на фото – далеко не просто отбившийся от рук подросток, а уже окрепший взрослый парень, сумевший сделать непростой выбор.       Чим, но уже стоявший в реальности здесь и сейчас, хмурится и пару секунд застывает в молчании. Внутри тягостью обиды копятся вопросы, на которые Пак не хочет сам себе отвечать, потому что вполне очевидные выводы лезут в голову сами собой и ломают кости по ощущениям – Юнги просто увидел в нем кого-то, кто хорошо получается на фото? Если дело только в этом, блондин готов развернуться и выйти прямо сейчас, но в груди щемит щадящее тепло от надежды на то, что все исправят миновы объяснения.       — Хен, когда ты сделал это фото? — Юнги ненавидит, честное слово ненавидит этот голос на тон ниже и глаза печальные-печальные. Настолько, что даже кажутся прозрачными. — Это совпадение, да?       — Нет, Чимми, это не совпадение, — со всей с трудом собранной серьезностью произносит Мин, не сводя взгляда с разочарованного лица напротив. Он готов поклясться, что слышит треск чимовых надежд прямо сейчас. — Послушай меня, прежде, чем делать выводы или уходить.       Пак кивает, спокойно оставаясь на месте и рассматривая фотографию ближе.       —Я не собираюсь никуда уходить, хен. Говори.       Юнги готов поклясться, что ему не было так страшно даже в момент потасовки на собственном выпускном, потому что безразличие, показанное Чимином – настоящий талант, которому остается только завидовать.       — В этот день я впервые увидел тебя, — говорит Мин, медленно приближаясь к блондину, — я не помню, почему отказался от дополнительной фотосессии, кажется, из-за холода…или это был обычный обеденный перерыв. Я смотрел на коробку с маленькой хилой собакой через окно, потому что прогноз обещал дождь, — продолжает Юнги, уже оказавшись близко и заключив в своей ладони чужую пухлую ручку, — но если быть откровенным, то это просто отговорки. Я не стал бы тратить время на нее, потому что я, по идее, даже не думал о том, чтобы хотя бы погладить ее. И таких как я за час моего пребывания в этом кафе прошли сотни человек, и ни один даже не посмотрел в сторону намокающей коробки, если не считать детей, показывающих пальцами, но утянутыми за руку подальше от этого места. Но ты, — Чим приподнимает бровь, — ты будто вышел из дурацкого комикса про плохого парня, с побитым после какой-то дворовой драки лицом, в нелепо порванных на коленях для крутости джинсах, — Пак нервно дергает уголками губ. Только он знает, что те джинсы – единственные, на которые хватало денег, заработанных на ринге и не отданных спонсору, — но с таким добрым взглядом. Я не сразу увидел твои глаза из-за челки, но я знал, что они чистейшие.       — Из-за собаки? — подает голос Пак, стараясь сдерживать абсолютно все свои эмоции, но выходит не так хорошо, как хотелось, потому что его голос отчего-то звучит грубее обычного.       — Черт знает. Предчувствие по большей части. И твои голые колени на мокром асфальте.       — А потом?       — Потом я сделал это фото. Клянусь, в тот момент я чувствовал себя так, будто как минимум выиграл в лотерею. Фото вышло живым, таким, какое я хотел бы делать каждый день, без позирования моделей, без их пустых взглядов, уродующих идеальные лица – оно было настоящим. Можешь смеяться, но я даже хотел выбежать и предложить тебе поработать вместе, но когда я закончил всматриваться в фото, ты уже ушел.       — Ты можешь разглядывать экран камеры целую вечность…—шепчет Пак, стараясь не путаться в собственных желаниях. Он, по крайней мере, гордый папочкин мальчик, который не может слепо бросаться на шею, не разобравшись в ситуации. И Юнги подкупает эта черта в нем. Брюнет даже готов оправдываться, что для него, вообще-то, не свойственно совершенно. — Но это даже хорошо, потому что в тот период моей жизни ты скорее бы получил по роже, чем адекватный ответ, не говоря уже о согласии.       — Тогда мне очень повезло встретить тебя несколько позже… кстати об этом. После того, как я сделал фото, я все уши Сокджину прожужжал, потому что я буквально готов был объявить тебя в розыск, без шуток. Я чувствовал себя так, словно горы сверну, если ты хотя бы немного поработаешь со мной. Но все было сложнее некуда – я понятия не имел, где тебя искать. Я приходил в кафе во время обеденного перерыва примерно три или четыре недели, но так ни разу и не увидел тебя. Тогда я был безумно огорчен – как ребенок, оставшийся без желанной конфеты. Что-то в том образе сурового парня, растаявшего перед щенком, открыло во мне чувство эйфории и вдохновения. Я увидел тебя снова в офисе журнала «Angelic Rose», когда собирался отказать директору в сотрудничестве – было много предложений получше. Поэтому я передумал. Потом, когда я уже начал работать в качестве главного фотографа, у меня получалось приходить время от времени в твой офис и снимать тебя почти незаметно – твои лицо, положение рук, энергетика – все, абсолютно все делало фото другими. Я даже просил Сокджина позировать мне, пробовал фотографировать его тайно, но все это было не тем! И я понял, что дело в тебе. И я, честное слово, понятия не имею, почему! Просто судьба решила, что ты – моя Муза.       Чимин нервно улыбается уголками губ:       — Но ты не веришь в судьбу, хен.       — Именно. Но какая-то подобная хрень все равно существует, — Юнги сильнее сжимает чужую руку, получая в ответ легкое касание большого пальца по своим, что подсказывает, что Чим, по крайней мере, уже не злится, — иначе как объяснить все эти совпадения? Например то, что я встретил тебя в баре, где работает Сокджин?       — Разве ты не следил тогда за мной?       — Возможно, — шепчет Мин, упираясь носом в чимово ушко.       — Хен, так…ты подошел ко мне из-за этого? Из-за того, что я хорошо получаюсь на фото?       Брюнет вздыхает, потому что чувствует недоверие со стороны партнера. И эти глаза, не выражающие совсем ничего хорошего, заставляют появиться желание провалиться куда-то к Аиду или и того ниже, чтобы вариться в специально отведенном себе же котле.       — Изначально да. Я правда преследовал только рабочие цели, — Чим расстроенно опускает голову, но ровно через пару секунд его лицо оказывается вновь напротив лица фотографа, приподнятым длинными пальцами за подбородок. Юнги старается смотреть в небольшие глазки-щелочки, но Пак упорно отводит взгляд в сторону. — Но потом все пошло кувырком, и я совершенно не понимаю, в какой именно момент потерял контроль над ситуацией. Я сопротивлялся тебе, но мое влечение было куда сильнее, и я, в конце концов, сдался. Ты не похож ни на кого другого, знаешь? — Блондин смущенно улыбается, осторожно поднимая скрывавшийся ранее взгляд. — Ты мне нравишься. Просто поверь в это.       Чимин больше не может делать вид, что подобные слова не вызывают в нем ничего, кроме легкого ослабления чувства обиды и злости, поэтому осторожно, будто его могут оттолкнуть или обидеть, кладет голову на чужое плечо, улыбается и бубнит:       — Мне стоит обратиться в полицию, — Пак медленно ведет носом по бледной шее, затем проводит языком по кадыку и прикусывает кожу чуть выше. Юнги сглатывает, — какой-то хен следил за мной несколько лет и фотографировал без моего согласия. Как думаешь, ему выпишут штраф или что-то серьезнее?       Мин смотрит в горящие глаза, когда Чимин становится ровно напротив. Он выглядит так, будто через пару секунд набросится на Юнги и, как минимум, сорвет всю одежду.       — Думаю, что он готов искупить свою вину как-нибудь по-другому, без штрафа.       — А если его полицейским будет пострадавший?       — Тогда этот дурацкий хен оплатит все с процентами.       Чим улыбается, притягивает брюнета за воротник рубашки и кротко чмокает в губы, окончательно давая понять, что он больше совершенно не злится. Сладкие пухлые губки заставляют чувствовать возбуждение, пронизывающее все тело с головы до ног; Юнги старается не поддаваться на явную провокацию со стороны блондина, потому что тот именно этого и добивается – Мин уже успел выучить его наизусть, полностью прочувствовать на себе его коварную натуру, спрятанную в этой миловидной мордашке, способную перевернуть мировоззрение буквально за пару минут.       — Я хочу тебя, Юнги~хен, — шепчет, протягивая «хен» в своей излюбленной манере. Небольшая ручка ведет по джинсам Мина, останавливаясь у ширинки и слегка касаясь выпирающей части, говорящей о взаимном желании взять Чимина прямо здесь и сейчас. Брюнет слегка толкается вперед, заставляя Чима почувствовать все возбуждение ладонью.       — Пойдем домой, малыш, — брюнет чмокает парня в лоб, пока тот с легкой улыбкой отстраняется.       — Нет, хен. Я хочу посмотреть все фотографии, которые ты сделал. Как только увижу все-все фото, тогда и пойдем. — Чимин демонстративно отходит чуть дальше.       Юнги смотрит в спину коварного хитрого демона, не иначе, пока тот с умным видом рассматривает работы фотографа, сделанные в агентстве, и кусает пухлые губы – терпит желание сдаться и поехать домой прямо сейчас. Мин уже успел выучить эту его привычку, как и понять, что упрямство, кажется, черта, с которой Пак родился. Грудь обжигает жаром, потому что хочется Чимина в который раз попробовать, а лучше вдохнуть в себя и не выпускать, как дым, растворяющийся в легких мгновенно, чтобы не выделывался и просто был рядом, потому что последнее время все, чего Юнги хочет – его Минни. Потому что он, дьявольская задница, каким-то непонятным образом заставил очароваться собой с первого взгляда. И Мину кажется, что он продолжает тонуть во всем этом с каждым днем сильнее.       — Эй, хен, сегодня ты готовишь ужин, — улыбается блондин своими хитрыми глазками, в которых Юнги читает что-то очень опасное для своей задницы.       — Что еще ты задумал, м-малыш?       — Секрет! — Хохочет Чим.       И Юнги благодарен, что его мальчик воспринял все произошедшее так, без истерик и грубых слов. И это заставляет Мина удивляться мудрости этого парня.

***

      Намджун не помнит, как оказывается на третьем этаже небольшого жилого комплекса – ситуация туманит разум своей нереальностью настолько, что каждое сделанное действие остается в памяти ровно на пару секунд и вычеркивается немного невероятным «люблю», заставляя теряться в правильности своих решений. Действительно ли он делает то, что должен? Сокджин явно решил оборвать все связи, лишь бы больше не видеться с ним, но…Намджун начинает думать, что профессор специально не сменил номер, специально переехал в этот район, где находится бар, в котором он сам работает – все это похоже на то, что Джин надеялся, что его найдут, если вполне конкретный «кто-то» будет его искать. И это позволяет Джуну убеждаться в том, что то, что он делает – не то, что он должен, а то, чего он хочет. Они оба хотят.       Ким стоит у закрытой двери еще пару секунд, а потом стучит в нее. Он сразу слышит шаги, замедляющиеся с каждым метром, приближающим профессора к Джуну, и это расстояние кажется километровым как минимум, а ладони вдруг начинают потеть, потому что парень все еще не знает, как должен поступить, когда эта несчастная дверь откроется, и он увидит лицо профессора прямо перед собой. Сердце бьется в горле, Намджуну хочется любым способом избавиться от этого, перестать паниковать и мыслить адекватно, как он обычно и делал, но теперь все идет под откос. Это происходит довольно давно, если признаться честно.       — Намджун? — раздается робкий голос в момент, когда дверь начинает открываться. Джин выглядывает как пойманный в ловушку птенец, и Ким младший даже находит это милым. Ровно до момента, пока профессор не поднимает глаза, и Джун не тонет в их печали с головой мгновенно. — Заходи, — шатен открывает дверь шире, позволяя студенту зайти внутрь, а сам старается собрать все силы, чтобы говорить уверенно и не допустить хоть малейшего срыва голоса, — будешь чай или кофе?       У Намджуна от нелепости этого вопроса на лице играют желваки – он не за этим пришел сюда. Не за этим.       — Вас.       Сокджин поворачивается в тот же миг, когда низкий голос доходит до его сознания, обжигает грудь до невозможности и заставляет забыть о гордости, принципах и других глупостях, ранее посещаемых голову, оставляя только желание, только чувства и Намджуна, стоящего у дверного проема. Джин и секунды не думает, как срывается с места и уже мгновенье спустя обвивает руки вокруг чужой шеи, вдыхает запах шампуня, вызывающий головокружение, и окончательно сходит с ума, когда чувствует, что его обнимают в ответ за талию.       — Ты мне нужен, — вырывается у Сокджина само собой, и он не успевает понять, что произошло, потому что Джун подхватывает профессора на руки, заставляя обхватить ногами свои бедра и оказаться над джуновым лицом. Его глаза добрые-добрые, и ямочки на щеках вызывают сумасшедшие чувства внутри похудевшего шатена, пронизывающие насквозь с такой силой, что тело мужчины дрожит как после холодного душа. Намджун подхватывает партнера под попу, слегка подкидывая его вверх, чтобы удобнее уместить его в такой позе. Джин смотрит и не может наглядеться, медленно опускает голову и смазано чмокает в тонкие губы, останавливая свои пухлые прижатыми к джуновым вплотную, боясь продолжать, боясь дышать или целовать по-настоящему. Намджун улыбается в поцелуй, как мартовский кот, осторожно, стараясь не спугнуть такого нерешительно смелого Сокджина, ведет языком по нижней губе, давая понять, что он согласен вестись на любые провокации.       — Я останусь на ночь, если Вы позволите, — шепчет блондин в чужие раскрасневшиеся губы со вкусом вишневого бальзама.       Шатен кивает, пытаясь разместить свою голову на чужом плече, но вдруг останавливается напротив кимова ушка.       И Намджун готов поклясться, что слышит «я люблю тебя» в этот миг.