Кондитерская дядюшки Айзавы

— Ты сегодня довольно тихий, — заметил Айзава, отрывая взгляд от листа со списком продуктов. — Неужели нет вопросов? — Я бы о многом хотел спросить, но сейчас ни один в голову не приходит. — А вот у меня есть к тебе один вопрос. Разве не было велосипеда или тележки? — Но в сани больше всего уместится. Тодороки тащил за собой по ледяной дорожке санки с парой пакетов. — Тем более так продукты не испортятся, они как в холодильнике, — дополнил Шото, взглянув назад, на ледяную дорожку, что вилась за ними. — И все же. — Учитель свернул список и положил в карман. — Ты же редко ложишься спать поздно, но вчера тебе не спалось. Причина? — Да все то же. Магазин не пропустите, нам еще фруктов надо купить. — Все еще борешься со своей второй силой? — Нет, ее я уже принял. Я думал, что после этого будет легче, но внутри будто что-то исчезло с принятием. Поэтому я думал, что делать дальше. — Лучше не сдерживай себя в принятии решений. Иди туда, куда сам хочешь, даже если другие думают, что это неверно. Они остановились у маленькой лавочки с выставленными напоказ фруктами и овощами. Всего взяли даже чуть больше, чем надо. Это было последнее из списка. На часах двенадцать сорок, все самое сложное еще впереди. Дома Тодороки вновь просмотрел на составленное меню, которое Айзава даже не собирался оформлять. Он сразу сказал, что кондитерская — это состояние души, а не список, и ничего не будет печататься. Партия на понедельник: Парфе — 20шт Шодо — 2шт Шоколадный мусс — 10шт Канестрелли — (количество написано, но тут же перечеркнуто) Панеттоне — 2шт Капрезе — 2шт Бланманже — 15шт Панна-котта 15шт Шото вновь перечитал список, вспоминая, как выглядит каждый десерт, и прикинул в уме сколько все это будет готовиться. — Вы действительно думаете успеть все приготовить? Учитель раскладывал продукты на кухонном столе, рассортировывая. — Возможно, на это уйдет и какая-то часть ночи, но я постараюсь не допустить этого. Начинай готовить тесто для Капрезе, рецепт у тебя есть. Я начну с Бланманже и муссов. За дело! Айзава, решительно снял уличную одежду, сменяя ее майкой и темно-синим фартуком с надписью «Divide et impera»*. — Начнем! Готовил Шота быстро и умело, а вот Тодороки не отрывал взгляд от рецепта, перечитывая каждую строчку несколько раз. Он и хотел бы сказать, что раньше никогда не готовил, особенно выпечку, да только тогда еще больше дел свалится на учителя. А тот внимательно следил за учеником. — Неужели даже готовка не расслабляет его? — думал он, наблюдая, как трепетно Шото взвешивал каждый грамм муки. — Это должно идти от сердца, а не от расчета. — Тодороки, принеси мне ленту, она в коридоре, на тумбочке. Айзава успел уже поставить десерты в холодильник, а завязав волосы, попросил парня подавать ему нужные ингредиенты. — Смотри как надо. Это не для тех, кто боится сделать лишний шаг. Тебе нужно найти дело, в котором, даже допустив ошибку, ты ничего не испортишь. Тогда поймешь, что это твое. — Айзава улыбнулся. — А сейчас думай о том, как нам успеть приготовить все. Шото то и делал, что мыл посуду, которую тут же вновь забирал учитель. Ближе к вечеру, когда они успели приготовить чуть больше половины, мужчина сел отдохнуть. — Кстати, Тодороки, завтра выйди в кондитерскую. Вроде бы никаких важных уроков нет. — Понял. — Завтра утром я встречусь с тобой, да и гляну, как сделали, потом отправлю тебе замену ближе к двум часам дня. Скорее всего людей не будет, может, два-три человека, да и то те, кто живет рядом. Цены я тебе выпишу. Затем Айзава открыл окно, включил радио и с азартный улыбкой продолжил любимое дело. — Сладкое будет, а что насчет напитков? Учитель выключил миксер и устало выдохнул. — В холодильнике еще голубика и малина, помой, пожалуйста. Напитки? Я не уверен, предусмотрели ли мы их. Ничего такого ты не записывал? — Нет, как-то не задумывался. — Придется отдать на какое-то время свой чайник. Ну да ладно, переживу, не все ведь сразу строится. Еще месяц точно будем находить все новые и новые недочеты. — Он взглянул на уже заляпанную бумагу с десертами. — Остались Шодо и Канестрелли. Уже половина десятого, поедешь домой? — Я останусь до самого конца. Вы разве не будете украшать муссы или еще что-то вы там называли. — Их тогда придется выложить на тарелки. А нам и так завтра много чего придется тащить… Погоди, — он вдруг только сейчас осознал, — со всеми этими десертами идти мне! Ты же не будешь ездить туда-сюда, домой к двенадцати приедешь. Неудобно, черт. — Шота продолжал мешать тесто. — Тодороки, возьми бутылку полусладкого наверху. Придется тебе остаться здесь, утром опять на твоих санях все повезем в кондитерскую. Готовка закончилась ближе к полуночи, холодильник был полностью забит сладким. Айзава без сил повалился на кровать, он бы так и уснул, но надо было достать себе футон, все же Шото у него в гостях. Фартук — на спинке стула, чистая футболка — на Тодороки. Черная, широкая с рисунком ямато-но ороти на всю спину. Так и хотелось спросить: «А в школу под балахоном вы тоже носите такие?» Воскресенье прошло очень быстро, не было ни мгновения на раздумья. Может, поэтому в последнее время он большую часть ночи отводит на размышления? Дело, в котором он мог бы совершить ошибку. Разве так можно? Если бы Шото допускал ошибки в учебе или в тренировках… Поэтому это и не называется «делом». Но совершать ошибки не значит переступать закон? Где же ошибки станут плюсами? — Тодороки, я разбужу рано, спи уже. Учитель зашел в комнату, выключил свет и залез в футон. Рядом, в кровати, Шото все так же внимательно всматривался в потолок. — Надеюсь, ты не прожжешь в нем дырку? — полусонным голосом спросил Айзава. — Ночью никто не думает, плохие мысли приходят. Парень чуть заерзал плечами, укладываясь удобнее и укрываясь мягким одеялом с головой. Оно точно принадлежит Айзаве, только он умеет аннулировать способности, а одеяло — все мысли.