***
Он моргает, и видение исчезает. Серое, промозглое февральское небо смотрит на него сердито, будто пытаясь прогнать вон, а прохладный ветер, волнующий реку, заставляет ежиться от холода и кутаться в пальто. Сокджин не знает, почему выбрал это место. Что-то постоянно тянет его сюда, даже несмотря на то, сколько времени разделяет его с ней. В какой-то момент Сыльги стала для него всем миром, а он даже не успел заметить этого. И не смог спасти ее от той боли, что привела к смерти. За спиной слышится звук хлопающей двери машины, а у Сокджина дежавю. Джухен садится рядом, потеплее кутаясь в свою дубленку, и дышит на ладони. — Другого места выбрать не мог? — ворчит она, закидывая ногу на ногу. Как и всегда чем-то недовольна, но Сокджину не на что жаловаться. Он выдавливает из себя приветливую улыбку и снова отворачивается к реке. — Объявили дату суда. Он будет в начале следующего месяца, у тебя будет время морально подготовиться к нему. Сокджин кивает. Суд — страшное слово для многих, никто не хочет идти туда, но у него уже просто не осталось сил бояться. Он пойдет туда с чистым сердцем и незатуманенным страшными мыслями разумом, расскажет всю правду в тысячный раз и покончит с этим навсегда. Надеется покончить. — Полиция сделала свое дело, — продолжает Джухен, — добилась признания от этого урода. Я, конечно, профессионал, но словечек на таких, как он, не жалею. Ты и сам знаешь, я эмоциональна, когда дело касается детей и подростков. Она улыбается непонятно чему сама себе и опускает взгляд на сложенные на коленях руки. — Меня посадят? — спрашивает ее Сокджин, не зная точно, какой ответ хочет услышать. Но Джухен, однако, молчит. Они сидят молча долго, и Сокджин уже собирается снова задать свой вопрос, но Джухен перебивает его: — Эти ребята из ОСБ и «Изумруда»… Ты должен им по гроб жизни, придурок. Они ничего не сообщили полиции про тебя и ту школьницу. — Но почему? — А это ты у них сам спроси, — она пожимает плечами и поднимается, засовывая руки в карманы дубленки. Несмотря на высокие каблуки, она все равно выглядит маленькой и хрупкой на фоне этого серого пейзажа. Сокджин иногда удивляется, как в таком маленьком человеке умещается столько уверенности в себе. Он встает тоже, становясь с ней рядом, и отчего-то облегченно выдыхает. Джухен кидает на него взгляд и говорит: — Ты говорил, она спасла тебя тогда. Она была настолько хорошей? — Словами не описать, — Сокджину внезапно хочется закурить. — Меня бы не было сейчас здесь, если бы не Сыльги. Когда мы с хеном попали в аварию, я… Я не мог нормально жить, зная, что его больше нет со мной. Если бы Сыльги не пришла в больницу в тот день, меня бы нашли под окнами с расплющенной головой. А вот я не смог спасти ее. Джухен выдыхает: — Ты не виноват в этом, сам ведь знаешь. Это было простым стечением обстоятельств, ты бы в любом случае ей не помог. — Она была одна и не могла ни с кем поговорить о своих проблемах. Сыльги никому не доверяла, а я не смог обратить должного внимания на нее. В какой-то момент… я понял, что, возможно, если бы сделал что-то, то смог бы уберечь ее. — В каких вы были отношениях? Насколько вы были близки, Сокджин? Он качает головой: — Все совсем не так, как многие думают. Сыльги… Она считала меня своим старшим братом, наставником, который всегда может дать совет и наставить на истинный путь. А я ее любил искренней любовью, несмотря на то, что никогда бы не дал ей этого узнать. — Никогда? — удивляется Джухен, и мужчина кивает. — Я не тот, кто должен был быть рядом с ней всегда. Портить ей жизнь — последнее, что я хотел делать. Я просто был рядом и оберегал ее от этого ужасного, грязного общества, в котором жила ее семья. Говорят, бедняки плохо живут, но у них, в отличие от богачей, сохраняется чувство долга и совесть. Я многое узнал от Сыльги. Но не прислушался к этому, а это мой самый главный проступок. — Так ты… все еще любишь ее? — Кто знает, — он улыбается Хангану и разворачивается, идя к дороге. Джухен шагает за ним в задумчивости. — Как поживает муж? Не слишком сильно ругается за то, что ты постоянно пропадаешь на работе? Джухен отмахивается с недовольным лицом: — Не хочу даже думать о нем. Как вообще люди живут всю жизнь с одним человеком? Это же просто невозможно! Наверно, мне следует еще реже появляться дома…***
Уже возле подъезда Сокджина останавливает резкий звук — кто-то сигналит ему из незнакомого потертого фургончика. Он щурится, пытаясь разглядеть водителя, но сдается и медленно подходит ближе. Ситуация становится понятнее, когда с пассажирского места выходит Сынван. Она кланяется и улыбается ему. Сокджин давно не видел ее улыбки; возможно, в последнее время он был слишком глубоко в своих мыслях, иначе он бы точно заметил изменение в поведении одной из своих любимых учениц. — Добрый вечер, Сынван. Что привело тебя сюда в такой час? — Здравствуйте, учитель Ким, — говорит Сынван и подходит к нему ближе. В руках у нее белеет лист бумаги. — Извините, что так поздно, просто я вспомнила, что должна кое-что передать Вам. Она протягивает ему лист бумаги и ободряюще улыбается. Сокджин в непонимании берет его в руки и осматривает с обеих сторон. — Прочтите это, — голос Сынван становится заметно грустнее, но улыбка на лице не тускнеет. Она решительно кивает, отводит руки за спину и перекатывается с пятки на носок несколько раз. — Это немного не вовремя, но я вспомнила о нем только сейчас. Я подумала, что Вы точно должны его получить. Сокджин читает первые строчки и тут же отводит глаза. Они уже сейчас готовы начать слезиться. Сынван кивает еще раз и смотрит на него с небывалой тоской. Он постоянно забывает, что по Сыльги безумно скучает далеко не он один. — Что ж… Я пойду, учитель. До встречи в школе, — говорит девочка и по-детски машет ему рукой на прощание. Сокджин в ступоре кивает ей в ответ и даже не замечает, как Сынван залазит в фургон и уезжает прочь. Он не помнит, как добирается до своей квартиры, и приходит в себя, только когда оказывается на диване с листом бумаги в руках. Сокджину хватает половины минуты, чтобы собраться с мыслями, и он опускает на аккуратные буквы свой взгляд. «Оппа, привет! ♥ Ты научил меня многим вещам, но лучше всего ты научил меня понимать других людей. Никто в моей жизни не был со мной так добр, как ты, учитель Ким. Возможно, я говорю это слишком поздно, но я очень сильно ценю тебя. А может быть даже и люблю — я многого не знаю. Мне всего 17 лет, я еще только учусь жить, но я безумно рада, что ты появился в моей жизни. Но что-то идет не так. Что-то заставляет меня бояться открывать глаза по утрам. И я чувствую, что скоро меня не будет рядом с тобой. Если это письмо у тебя, то Сынван открыла мой дневник. Я не могла больше никому его доверить, а тебе просто боялась. Сынван точно не открыла бы его без причин, ведь так? Знаешь, я очень много писала в нем про тебя, оппа. Значит ли это, что я и правда… влюблена в тебя? Я не хочу уходить. Но понимаю, что должна. Я не знаю, что ты чувствуешь ко мне сейчас, но хочу, чтобы ты знал: в тот день в больнице я была напугана до смерти, но не хотела этого показывать, чтобы убедить тебя остаться жить. Ты был моим любимым учителем, а стал моим любимым человеком. Жизнь — странная вещь. Наверное, мне стоит рассказать об этом кому-нибудь. Как думаешь, Чимин подойдет? Бэм слишком эмоциональный, и он точно проболтается тебе, а Сынван и так слишком много знает! Очень жаль, что я не могу рассказать это все тебе лично. Спасибо, что остался живым. Твоя лучшая ученица, Кан Сыльги.»