Ночь Кошмаров — это только начало

       Полная луна с силуэтом головы единорога по поверхности ярко освещала ночной Понивиль. Уже несколько дней в крошечный городок, больше похожий на деревню, стекались пони со всей Эквестрии. Множество кобыл одного возраста наводнили почти пустой город — местные жители помогали им в меру своих возможностей: дружелюбно приглашали переночевать под крышей, кормили сытной и разнообразной едой целыми днями. Казалось, это настоящий рай, но царила общая атмосфера горя и невосполнимой потери. Некоторые юные пони не выдерживали, впадали в истерику, рыдая пока душевная боль не переходила в физическую, и прятались в укромных местах, желая побыть в одиночестве последние моменты свободной жизни. Сбежать удавалось единицам — но их всех в конце концов ловила королевская стража и с особой жестокостью казнила на виду у всех. Иначе нельзя — столь юные пони просто не понимали важность действия и какую роль им отвели в Ночи Кошмаров. Роль жертв. Каждую Ночь Кошмаров Эквестрия была обязана предоставить дань Найтмер Мун в виде доли собранного урожая и нескольких сотен пони женского пола определённого возраста. Если Ночная стража оставалась недовольна подношениям — то жди беды. Пони ещё не забыли события прошлого века, когда в один из неурожайных годов они не смогли собрать достаточно урожая. Тогда сама Найтмер Мун не поленилась навестить каждое крупное поселение пони, со своей армией сотнями вырезая взрослое население и особенно не жаля стариков. Пони на кровавом опыте усвоили урок — не зли Найтмер Мун, её армия сильна и если захочет, она с лёгкостью захватит всю Эквестрию, снеся немногочисленные силы самообороны. Эти силы самообороны — высокие стражники-жеребцы — плотным кольцом окружили город. Маги расставили сигнальные сети по земле, в воздухе непрерывно дежурили пегасы — всё направлено, чтобы ни одна из жертв не решила сбежать прежде чем она перейдёт под контроль армии Найтмер Мун. Всегда находились наивные идиотки, которые считали, что стоит им предложить свои юные тела накаченным жеребцам, как их выпустят из Понивиля, что на несколько дней становился тюрьмой-колонией поселения, и даруют свободу. В лучшем случае их ждал грубый отказ, в худшем — групповое изнасилование. Впрочем последнее не случалось уже несколько лет, как по решению трибунала прямо здесь казнили через повешение обнаглевших стражников. Но ничто не мешало жеребцам в свободное от дежурств время бегать в город и предлагать каждой встречной уединиться с ними. Дать почувствовать наслаждение от жизни в последние часы, пока Найтмер Мун не забрала их насовсем. Даже если сто пони откажут — сто первая согласится. Некоторые совершенно бесстыдно совокуплялись на улице или в переполненных комнатах на глазах у всех. Тонкий слой морали быстро сползал перед неизвестностью и страхом смерти, оставляя низменные инстинкты: пожрать, размножиться и забиться в безопасности. Последнее неосуществимо, потому многие, кто ещё не свихнулся от горя и участи, компенсировали обжорством. В разных городах список, кого отдадут в жертву, формировался по-разному. Где-то тянули жребий, где-то совет старейшин принимал непростое решение: каждую десятую пони, что с последней Ночи Кошмаров стала совершеннолетней. А крупных же городах на этой почве процветала коррупция и «торговля детьми». Например, богатые родители могли выкупить свою дочь от участи быть отданной Найтмер Мун, но вместо неё всё равно требовалось кого-то отдать. Например, Твинкл проиграл отец в покер. Эта единорожка последние часы перед закатом провела, сидя под одной из яблонь. Её светло-голубая, почти невидимая магическая аура сорвала ещё одно недозрелое, начавшее краснеть с одного бока яблоко. Местные фермеры, что приютили её и ещё несколько десятков ровесников, разрешили брать что угодно из еды и вообще делать что угодно, только не вредить яблоням и прочей собственности. В добром взгляде земнопони Гренни Смит проскальзывала грусть, но они оказались самыми позитивными пони, что встретила Твинкл в этом месте. Остальные же… Ей физически сложно находиться с депрессивными и постоянно ноющими уже почти взрослыми детьми. Сколько можно ныть? Сама же единорожка не сразу приняла, что её жизнь больше не принадлежит ей. Она сейчас просто жертва, одна из многих. Её индивидуальность легко терялась в такой толпе разноцветных пони. Если её жертва поможет отдалить вечную ночь ещё на один год, то почему бы и нет. У неё всё равно больше нет выбора, раз она здесь. — Забудьте меня. Считайте, что я уехала далеко-далеко и никогда не вернусь, — перед Твинкл стояли родители на кантерлотском ж/д вокзале. Родственников и посторонних в Понивиль за несколько дней до Ночи Кошмаров и несколько дней после никого не пускали. Только жертв, что своим ходом добирались с повозками, гружёнными едой, или на других видах транспорта. — Но, Твинкл, мы тебя всегда будем… — родная дочь перебила зарёванную Твайлайт Велвет. — Я умерла. Точка! — ранее она перерыла все семейные альбомы и уничтожила все фотографии с собой. Магия давалась ей легко, а превратить листочек бумаги в пепел — легче лёгкого. — У вас есть Шайнинг, пообещайте, что дадите ему самое лучшее, — белый малыш-единорог выглянул из-за спины матери и беззубо улыбнулся, услышав своё имя. — Обещаем, — отец тепло обнял дочь, которую видел последний раз, и незаметно промокнул платком подступившие слёзы. — Не зацикливайтесь на мне. Найдите хобби, уделите время воспитанию младшего брата. Вы ещё молоды, а с деньгами полученными за меня, вы сможете позволить себе завести ещё одного ребёнка. Или двух. Твинкл тогда уселась в переполненный поезд и даже не посмотрела в окно, чтобы увидеть лица родителей в последний раз. Не из-за того, что было не протолкнуться и её ровесники плотно облепили каждое окно. Просто не хотела видеть грусть и ощущение беспомощности мамы и папы. Её семья переживала сложные времена, даже единорожка пыталась подрабатывать, чтобы в доме они ели хлеб досыта. Вообще маленькое чудо, что за неё так много заплатили, но реальность оказалась проще, стоило копнуть законы страны поглубже. Родной ребёнок, как ставка в покер, — это нелегально, а, видимо, тот богач совсем отчаялся и буквально засыпал отца золотыми монетами, оформив трёхсторонний договор на замену жертвы с его дочери на другую пони. Часть денег ушло в казну, в виде налогов, а Твинкл поехала в Понивиль. Такая узаконенная лазейка, оставляющая надежду, что с родной кровинушкой не придётся прощаться навсегда. Твинкл ничего не чувствовала. Конечно, сначала, когда ей сообщили, что её продали, она злилась. У неё были планы на свою жизнь, пусть призрачные, но она собиралась поступать в школу одарённых единорогов, пусть обучение в ней платное, а она уже достаточно взрослая, но мечта-то была! Зарабатывать деньги, вкладывать их в своё образование. И всё в один миг полетело в Тартар. Словно она шаг за шагом сооружала пирамиду из стульев и тянулась к свету, как в один миг все мечты и надежды оказались загублены одним пинком по шаткой конструкции. Единорожка ничего не чувствовала, не переживала, что с ней будет дальше. Она уже наслушалась баек о Найтмер Мун, многие казались неправдоподобными, и Твинкл попыталась отыскать в них крупицы правды. А правда лежала на поверхности: Ночная армия забирала продовольствие и кобылок, больше ни того, ни другого больше никто не видел. Зачем им кобылки? Твинкл склонялась к версии о хищничестве — об это говорили немаленькие клыки у Найтмер Мун и её армии. заставлять пони охотиться, а потом готовить блюда из мяса — бесполезно. А живые пони не портятся, их можно кормить, как скот, и забивать на мясо, когда потребуется. И у кобылок мясо должно быть нежней, чем у жеребцов. Это придумала не сама Твинкл, просто сверстники весьма бурно обсуждали их дальнейшую судьбу, и не услышать это оказалось невозможным. Как и непрерывный вой нескольких десятков совсем слабых духом пони. Не успело солнце зайти за горизонт, как на городской площади зазвенел колокол, созывающий всех. Твинкл недовольно вздохнула и закрыла книгу — она почти дочитала про тысячелетнее изгнание Найтмер Мун на луну. Врага нужно знать в лицо, так она посчитала и теперь была морально готова увидеть, что её ждёт дальше. Аккуратно уложив книгу в перемётную сумку, она поискала голубыми глазами огрызки яблок, что она оставила. Её белую гриву пересекала голубая полоска волос в цвет глаз. Превратив весь мусор после себя в пепел, она с неохотой поплелась в центр города. С неохотой — это потому что там уже ждала толпа тупых пони, которая выводила её из себя своими тупостью и поведением. Если можно было бы, Твинкл сама сдалась бы в копыта Ночной страже, лишь бы не видеть и не чувствовать горя, что социальные пони разделали между собой. Единорожка невесело ухмыльнулась — её попросили попробовать завести друзей, чтобы переносить все трудности вместе. Твинкл шумно вздохнула, она никогда в это не была хороша, а за всю недолгую жизнь она не смогла бы назвать ни одного пони, что считала бы другом. И зачем мать говорила завести друзей, если Твинкл на это не способна?