*** Ищущий
Тяжело дыша, подскакиваю на кровати и растираю лицо ладонями, стараясь скорее отогнать остатки липкого сна, леденящие щупальца которого всё ещё гладят меня по спине. Чувствую, как напряжение подняло каждый волосок на теле. Я снова видел их, мёртвых, пустых, влачащихся за мной, словно призраки. Они и есть призраки. Пытаюсь убежать, но у меня ничего не выходит, они преследуют, не отстают. Догоняют. Я чувствую их холодное присутствие, а они чувствуют меня. Но я не такой, я живой, и я хочу жить. Хочу жить! Обхватываю себя руками, до сих пор ощущаю прикосновения маленьких костлявых ручек, зовущих в небытие. Мотаю головой. Я и так буду там, но не сейчас. Себастьян не оставит мне выбора, моя душа принадлежит ему. Возможно, те несчастные преследуют меня, потому что чувствуют, что и моя кончина близка? С губ слетает смешок. Я живу бок о бок со смертью, и она служит мне щитом от врагов. Нет, демон хуже, чем смерть, потому что в его руках меня ждёт вечная агония. Но это потом, а сейчас я буду использовать все возможности, какие только доступны. Опускаю босые ноги на деревянный пол, иду к окну и долго вглядываюсь во тьму раннего утра. Луна ещё царит в небе, проступая размытым пятном сквозь вечную зимнюю вату облаков, и я тянусь к её тусклому свету, обещающему спасение от теней моей обители. За стеной скрипнула половица, стукнул ящик комода. Дом постепенно начинает пробуждаться, вскоре забурлит работа, а это значит, что уснуть больше не удастся. Обречённо потянувшись к шкафу, вынимаю свою форму и поднимаю двумя пальцами злосчастные чулки. В прошлый раз я едва не порвал эту пакость, а потом оказалось, что и одел-то их неправильно. Кэти долго потешалась над моей неуклюжестью и дивилась неспособности одеваться самостоятельно, будто я граф какой-нибудь. Я аж дышать перестал в тот момент. Знала бы она, насколько близка к истине. Усаживаюсь на постель и дотошно изучаю сей злостный предмет гардероба, пытаясь разобраться, какой стороной его нужно взять в руки, чтоб правильно надеть. В этот момент я до зуда в ладонях ненавижу Себастьяна, в светлую голову которого пришла гениальная идея сделать из меня мальчика на побегушках. Перед глазами так и стоит его снисходительно-насмешливая улыбка. Садист завуалированный. А ещё поминаю всеми нелицеприятными словами, какие только есть в моём запасе, достопочтенных господ, жаждущих блеснуть друг перед другом своими властью и положением, наряжая слуг в столь изысканные вещи. Возможно, простым людям и льстит подобное внимание к гардеробу, а у меня вот вызывает приступы раздражения. Собираю забинтованными пальцами плотную гладкую ткань и ныряю ногой в получившуюся гармошку, едва не сверзившись с кровати. Выбравшись из своей комнаты, вливаюсь в общую вереницу слуг, спешащих по чёрной лестнице на кухню. Кто-то касается моего локтя, поворачиваюсь и узнаю улыбающуюся Кэти, рядом с ней идёт ещё одна девочка, которую, кажется, зовут Мери. Обе бодрые и приветливые, и меня поражает их способность находить что-то хорошее в том образе жизни, который они ведут. Какое-то время я терзаюсь смутным ощущением дежа вю, а потом понимаю, что Кэти слишком похожа на Элизабет. Не внешне, нет, карие глаза, тёмные волосы и смуглая кожа никак не ассоциируются с белокурой аристократкой, их объединяет небывалая жизнерадостность. Меня даже накрывают сомнения, что именно здесь свито гнездо Невидимки. Можно ли радоваться жизни, когда твой хозяин – безжалостное чудовище, детоубийца? Отмахиваюсь от нелепых мыслей, неизвестно как забредших в голову. Такие люди как Невидимка умеют скрываться, вы будете жить бок о бок с человеком, считать благородным и честным и никогда не заподозрите, что в глубине его души запрятано тёмное существо, жаждущее чужой крови. Или желающее выпотрошить ваши внутренности, чтоб поместить их в банку и любоваться своими трофеями, удовлетворяя потребности извращённого разума. Некстати вспоминаю эпизод из собственной жизни: множество детей в клетках, безумный лорд, циркач и доктор. И ярость, застилающая глаза. И бесконтрольная ненависть. И боль. Своя и чужая, разрывающая сердце, напоминающая о пережитках тёмного прошлого, сводящая с ума. И яркое пламя, с весёлым треском поглощающее всё это, оставляющее после себя лишь серые слои пепла. Нет, тогда я не мог поступить иначе, я был прав в своём выборе. Так было лучше для всех. Мысленно хмыкаю своему цинизму, в каком-то смысле у нас с Невидимкой много общего, различие лишь в мотивах - я не получаю от убийства удовольствие. И вряд ли когда-нибудь буду. Когда все усаживаются за стол, аппетита у меня как не бывало, не слишком радостные мысли не способствуют его появлению, поэтому я вяло ковыряю недоваренные яйца и одновременно внимаю болтовне завтракающих слуг. Ничего толкового от них узнать не удаётся, да я и не сомневаюсь, что за общим столом смог бы услышать что-то важное. Приглядываюсь к девочкам, исподтишка слежу за каждой из них, пытаясь выявить хотя бы малейшие признаки запуганности, но их глаза спокойны, а руки уверены. Если они играют, то делают это идеально, а может быть, действительно ничего не знают. В любом случае мне необходимо забраться «повыше», чтоб иметь возможность видеть дальше. Чёрт! Неприятно это признавать, но мне нужен Себастьян. Смотрю на напольные часы в углу, только начало седьмого, но я надеюсь, что мой дворецкий не станет затягивать с визитом и появится до обеда. - …Финниан! Мистер Финниан!!! Мери легонько толкает меня локтем в бок, и я понимаю, что сэр Томас скоро лопнет, зовя… меня! Чёрт, совсем забыл! - Да, сэр? Дворецкий возмущённо надувает щёки и становится похож на хомяка. - Вы забыли своё имя, мистер Финниан, или у вас проблемы со слухом? - Нет, сэр Томас. Мужчина презрительно щурится, но нужный эффект испаряется, когда он надевает монокль, и линза делает один глаз чуть больше другого. - Вы идёте со мной. Остальных ждёт работа, - негромкий хлопок в ладоши – и за столом никого не остаётся, все рассыпаются в разные стороны, как семена одуванчика от порыва ветра. Меня оставляют в компании комплекта разномастных ножей и целой батареи хозяйских туфель и сапог, наказав вычистить их все к вечеру. Собственно, развлекаться таким образом мне придётся ежедневно, и чем быстрее я закончу, тем больше останется времени на исследование особняка, а также появится возможность познакомиться поближе с хозяевами. Уже к девяти часам я весь в порезах и гуталине, а новенькая форма выглядит так, словно целый день ею мыли полы. В конюшне. Собственно, предметы моей работы тоже не стали лучше, я бы даже сказал, наоборот. С трудом приходится признать - Мейлин и та лучше бы справилась. Как раз когда я ставлю на полку последний начищенный ботинок, мимо проходит сэр Томас и вид у него становится такой, словно живьём проглотил лягушку. Он хватает ртом воздух, но не издаёт ни звука, потом прикрывает глаза, наверное, успокаивает расшатавшиеся нервы, и делает шаг в мою сторону. Я даже подумываю сбежать, пока он полностью не пришёл в себя, но тут сэр Томас со скоростью борзой собаки хватает меня за шиворот и вздёргивает на ноги. - Что это такое? Хлопаю глазами, ещё не отойдя от внезапной встряски. - Я вас спрашиваю, как называется то, что вы сделали с обувью?! - А… - Молчать! Уж определился бы, молчать мне или говорить. - Вы что, ни разу щётки в руках не держали? – от злости дворецкий начинает плеваться и капельки слюны попадают мне на лицо. Старательно сдерживаю желание вытереться рукавом и отодвинуться, а ещё слуге не положено выказывать отвращение к вышестоящему по положению. Поэтому стискиваю зубы и мотаю неопределённо головой. - Отправляйтесь на конюшню, надеюсь, хоть вилы вы держать умеете! - Ну-ну, Том, - раздаётся ласковое понукание, но обладательницу голоса я пока не вижу из-за нависшего надо мной дворецкого. – Мальчик ведь новенький, не будь слишком строг. Мужчина тут же отодвигается и почтительно склоняет голову. По этому жесту я понимаю, кто передо мной, до того, как сэр Томас озвучивает догадку. - Хозяйка? Сквозь исходящий от неё аромат духов пробивается тонкий запах чего-то знакомого, но все мысли из головы мгновенно вылетают, когда мадам подходит ближе и слегка наклоняется. Кажется, кожа на моих щеках сейчас оплавится, потому что невозможно так сильно краснеть от смущения. Не оценить прелести этой женщины практически невозможно, когда они оказываются прямо напротив глаз. Отвернуться я не могу, поскольку это просто неприлично, а взгляд в глаза может показаться вызывающим, поэтому я опускаю ресницы, изображая виноватое выражение. - Он так мило смущается, - смеётся Хозяйка и, раскрыв веер, прикрывает им грудь. – Сколько ему лет? - Четырнадцать, - отвечаю, пока дворецкий мучается, вспоминая. Мадам приподнимает тонкие брови, осматривая меня. - Почти юноша, но на свои годы не выглядишь. - Я… пережил травму в детстве, - сообщаю я со всей скорбью, на какую способен. - Бедное дитя, - на её лице появляется выражение сострадания. – Здесь тебя никто не тронет. Правда, Том? - Разумеется, Хозяйка, - с придыханием соглашается дворецкий и опускает голову ещё ниже. Подхалим. - А где твои родители? - Не знаю, меня бросили, - отвечаю также как и Кэти. - А имя у тебя есть? - Финниан. - Финни, - мягко повторяет ложное имя Хозяйка и проводит веером по моей щеке. – Будешь моим лакеем, раз уж для чёрной работы ты не создан. Дворецкий изумлённо дёргает бровями, но возражать не смеет. А мне нежданно предоставляется великолепная возможность быть ближе к владельцам заведения.*** Жаждущий
Меня встречает величественно-холодный холл с обитыми шелками колоннами и замысловато расставленными диванами. Полупрозрачный тюль волнами спадает с потолка, придавая обстановке некой туманности, из которой навстречу мне выплывает глава дома лорд Сомерсет Вилсон. - Приветствую вас в своей скромной обители, - он делает широкий жест рукой, приглашая присесть на ближайшую софу. – Чем обязан и с кем имею честь говорить? Поглубже втягиваю носом воздух, пытаясь определить, тот ли передо мной человек, который нам нужен, стараюсь уловить смрад падшей души, но само это место настолько пропитано ароматами порока, разврата и похоти, что ощущения слишком сбивчивы. - Себастьян Михаэлис, рад встрече. Я к вам по весьма важному и срочному делу. Лорд Сомерсет не меняется в лице, он лишь деловито складывает ладони и внимательно на меня смотрит, ожидая продолжения. - Я являюсь представителем главы рода Фантомхайвов, который хочет знать, когда будет оплачен его заказ, поступивший в ваше пользование ровно две недели назад. Глаза собеседника изумлённо хлопают пару раз, он открывает рот, но молчит. Да, я постарался за эту неделю, и дражайший лорд найдёт в своих бумагах все обозначенные долги, которые обязан будет вернуть. - Позвольте спросить, о каком конкретно заказе идет речь, - берёт себя в руки господин Сомерсет. Достаю из прихваченного с собой портфеля нужные бумаги. - Сладости нескольких видов. В общей сложности две дюжины ящиков. Он несколько минут изучает документы, непонимающе смотрит на меня и снова вникает в написанное. - Уверен, это ошибка, такой заказ не мог пройти без моего ведома, а я ни о чём подобном не помню. - Не хочу показаться бестактным, - миролюбиво улыбаюсь, - но, возможно, стоит проверить? - Вы правы, - берёт со стола небольшой колокольчик и звенит. – Томас! Появившийся дворецкий отправляется за бумагами, а ещё через несколько минут лорд Сомерсет изумлённо держит в руках письменное подтверждение моих слов с собственной подписью. И не только. В кладовых запасах обнаруживаются пресловутые ящики с товаром. Лорд трёт виски, старательно напрягая память, однако, естественно, там нет и намёков на несуществующую сделку. - Я не знаю, как так вышло, но прошу прощения за задержку, вы получите деньги сегодня же. Дом Сомерсетов не остаётся в долгах, - он гордо выпрямляет спину и кладёт руки на подлокотники. - Я понимаю, но… - выдерживаю паузу и доверительно шепчу, чуть наклонившись вперёд. – Мой господин был весьма недоволен. - О, - чётко очерченные брови слегка хмурятся. – Что ж, граф Фантомхайв вправе сердиться. Чего же он желает? - Видите ли, - понижаю голос почти до шёпота, - я мог бы сгладить гнев господина, не истощая ваш кошелёк. Я бы даже сказал… наоборот. Лорд медленно откидывается на спинку софы, понимающе щуря на меня серые глаза. - И чего ВЫ хотите? Вот оно, изворотливость и любопытство иногда загоняют людей в свои же сети, а я не могу упустить рыбу, которая сама плывёт ко мне в руки. Нужно только слегка разогреть интерес. Учтиво улыбаюсь и выдерживаю многозначительную паузу. - Забудьте, я слишком скромная персона, чтобы позволить себе озвучивать собственные интересы. Давайте, лорд Сомерсет, зажгите лучину, которую я смогу раздуть до пожара. - Бросьте, все мы люди. К тому же, нас в этой комнате всего двое. Вот оно! Показать смущение, но не слишком… - Что ж, вы сами разрешили. Говорят, ваши воспитанницы славятся своей красотой, я всего лишь хотел бы познакомиться с одной из них. - Только с одной? – усмехается господин Сомерсет и трижды хлопает в ладоши. Комнату со всех сторон заполняют горничные с подносами, быстро выставляют их содержимое на стол перед нами и тихо удаляются. Из боковой двери появляется камердинер и разливает принесённое вино по бокалам. - Просить о большем мне не хватит смелости, - опускаю глаза, выражая почтение, и совершаю небольшой глоток. Сразу же ощущаю в напитке примесь белладонны, хотя и в незначительном количестве, чтобы гость почувствовал себя более раскрепощённо. Что ж, в этом нет ничего криминального, мне лишь хотят развязать язык. Будь я человеком, возможно так и было бы. К несчастью для господина Сомерсета это не так. - Вы можете просить меня о чём угодно, в конце концов, я перед вами в долгу. - На вашем месте я бы опасался подобных слов, - усмешка срывается сама собой. Как же опрометчиво люди суют собственную голову в пасть льву. - Вы абсолютно правы, и, думаю, я вас хорошо понял. Лорд слегка постукивает ложечкой по своему бокалу, издающему хрустальный звон. Из-за бархатной завесы выходит девушка и склоняется в реверансе. Её локоны, спадающие на правое обрамлённое кружевами плечо, чёрным серебром переливаются в свете канделябров, стянутая корсажем молочная грудь ненавязчиво притягивает взгляд, скромно прикрытые длинными ресницами глаза устремлены в пол, а румяные щёки придают лицу фальшивую невинность. Эти дешёвые фокусы призваны одурманивать мужчин, но, увы, я не человек. - Мистер Михаэлис, позвольте представить вам Амелию. Самая юная моя воспитанница, но весьма одарённая. Надеюсь, вы найдёте её компанию приятной. - О, не сомневаюсь. Вы очаровательны, мисс, - подношу к губам тонкое запястье и целую. Она, наконец, смотрит на меня, и я буквально заставляю себя отвернуться, потому что захватывающая синева напротив удивительно похожа на глаза другого человека, слишком часто в последнее время тревожившего моё сознание. Глаза, отмеченные мною, надменные, высокомерные, равнодушные, такие холодные, которые я не видел уже неделю, но отчётливо храню в памяти. А что, если… - За удачную сделку и отсутствие недоразумений! - поднимает вновь наполненный бокал Лорд Сомерсет. - За сделку, - поддерживаю я, чувствуя на языке новую порцию наркотика. Это хорошо, значит меня приняли как нового клиента, чего я и добивался. Должен признать, что показная мишура благочестия в этом доме выглядит вполне естественно, и случайный человек наверняка обманется привлекательной оболочкой, но я чую ложь в каждом углу, ею пропитаны даже бесконечные полотна тюля и обивка кресел. Не понимаю, как эти люди ещё не задохнулись в патоке собственных пороков. Наш разговор плавно перетекает с одной темы на другую, солнце уже перевалило за полдень, и когда вино в бутылке заканчивается, мистер Сомерсет предлагает провести экскурсию по особняку. Он показывает свою коллекцию картин знаменитых художников, рассказывая историю каждой из них, а руки обхватывающей моё предплечье мисс Амелии становятся всё уверенней. Наша прогулка затягивается, расписные галереи бесконечно длинные и запутанные, как коридоры Букингемского дворца, и я запоминаю их все без исключения. - Вам нравится эта работа? – разливается рядом сладкозвучный голос моей спутницы, когда я задерживаюсь перед одним из полотен. - Да. К моему бесспорному удивлению людям не чуждо чувство прекрасного. - Вы говорите так, словно сами не человек, - смеётся она и заглядывает в мои глаза. А вот я в её смотреть не хочу, мне кажется, что эта куртизанка бесстыдно украла у графа Фантомхайва нечто очень важное, а я привык наказывать тех, кто хоть как-то посягнул на его собственность. Хотя почему бы не использовать сей удачный феномен сходства в своих интересах? Тем более что господин владелец порочного заведения решил незаметно, как он считает, оставить нас наедине, выскользнув за дверь в тот момент, когда мисс Амелия отвлекла меня от изучения живописи. Теперь ясен способ привлечения потенциальных клиентов в силки милых леди. - Не хотите ли вина? – в её интонациях появилась некая томность. - Пожалуй, - соглашаюсь, но мне вовсе не интересно смотреть, как эта юная особа обычно соблазняет мужчин. Всё же, пока не стало слишком поздно, я хочу утолить иссушающее мою сущность, ни на минуту не угасающее желание обладать хозяином тех самых глаз, и не важно, если те, что сейчас напротив, принадлежат другому человеку, ведь не это главное, так? А если разделить тёмные вьющиеся волосы пополам и заколоть с двух сторон, надеть розовую шляпку, украшенную белыми розами и сдвинуть чуть вправо, то при должном воображении сходство с оригиналом будет гарантировано. - Прекрасный напиток, - салютую своей собеседнице бокалом, отгоняя образ милорда в кружевном платье. На этот раз острота белладонны горчит на языке, из меня хотят сделать животное, подчиняющееся единственному желанию – желанию жаждущей наслаждения плоти. Расстёгиваю верхнюю пуговку рубашки, словно мне жарко, и дышу намеренно глубже. Правдоподобно. Мисс Амелия выглядит довольной. Подхожу к ней поближе, продолжая: - Немного терпкий вкус, волнующий, чуть сладковатый, с почти незаметной ноткой перебродивших ягод, оставляющих на губах лёгкую кислинку, - понижаю голос почти до шёпота, я знаю, как завораживающе он сейчас звучит, вызывающе, откровенно возбуждающе, словно без рук лишаю свою жертву одежды. Тяну слова медленно, проникновенно, с небольшими паузами между ними. Приближаюсь вплотную к девушке и цепляю тонкую прядь волос, поглаживаю, мну между пальцев, отпускаю. Наклоняюсь к её уху и жарко выдыхаю: - обжигающий горло, раскрывающий запертые глубоко в теле замки с запретными желаниями. А если закрыть глаза, то можно ощутить осенний зной, шелест ветра в виноградных листьях и сочность зрелых плодов. - А вы большой знаток вин, - будто из последних сил выговаривает мне в шею мисс Амелия, дрожа, как испуганный кролик, но не отступая ни на шаг. - О, вовсе нет. Я просто люблю сладкое. Отстраняюсь и любуюсь на порозовевшие скулы, испарину на висках и поднимающуюся грудь, настолько высоко, что, кажется, ещё немного, и она выскользнет из стискивающих кружевных оборок прямо мне на ладони. Синие глаза уже не холодны и не безразличны, в них горит жажда мужской ласки. Иногда слова могут стать острейшим оружием, если правильно его наточить. - Кстати, где ваш господин? – отхожу и непринуждённо усаживаюсь в ближайшее кресло. - А разве он нам сейчас нужен? Амелия подходит следом, опускается на колени у моих ног, забирает бокал и ставит на стоящий по правую руку столик. Медленно кладёт ладони мне на щиколотки и принимается их тщательно растирать, бросая на моё лицо короткие взгляды. Я представляю, что их пленительный цвет не имеет дна, бесконечно долог, как моя жизнь, настойчиво затягивает в свои силки, но возможности как следует ими полюбоваться мне пока не дают. Запрокидываю голову, старательно прислушиваюсь к голосу собственных ощущений, но не слышу ожидаемого отклика на действия девушки, просто человеческое тело меня не интересует, однако это ведь только начало… Движения осторожные, изучающие, умелые пальцы мнут голень, поднимаясь всё выше и выше. Наверно, моё лицо слишком бесстрастно, поскольку глянув вверх, девушка вдруг хмурится, но тут же опускает голову, стараясь ещё усерднее. Её ласки недурны, однако не вызывают того чувства, что поднимается в моей груди каждый раз, когда поблизости оказывается молодой господин. В какой-то мере я даже разочарован, вскоре и возня куртизанки надоедает, тогда я резко наклоняюсь, сжимаю аккуратный подбородок пальцами, заставляя смотреть на себя, и слегка притягиваю поближе. Вот так гораздо лучше. Взгляд широко распахнутых горящих глаз многообещающий в своём бесстыдстве и доступности, неотрывен, и я внезапно для самого себя осознаю, что нашёл нужный источник, в эту минуту внутри пробуждается то самое стремление завладеть чьим-то телом, завоевать, усмирить и торжествовать, упиваясь победой. Я могу сделать с юной грешницей всё что угодно, стоит мне захотеть, и она будет метаться по полу в оглушительной агонии, крича и моля взять её, но мне не это нужно. Отвлекаюсь, когда мисс Амелия уверенно кладёт ладони мне на колени и разводит в стороны, а сама вклинивается между ними, опуская руку на пах. На губах расплывается кокетливая улыбка, стоит только ей почувствовать размеры моей заинтересованности, которая является отнюдь не её заслугой. В моих безумных видениях есть лишь один человек, превращающий высший хаос в насмешку над демоническими устоями. Он коварен и жесток, потому что позволяет владеть своим телом лишь в воображаемом мире, а этого слишком мало. Тонкие пальцы ловко скользят по грубой ткани, явно зная своё дело в совершенстве, темноволосая голова наклоняется ниже, пряча пленительный цвет зеркала души и обрывая горячечные фантазии. Раздражение взвивается хлёстким кнутом и, мгновенно поборов его, снова хватаю узкий подбородок. - Смотри только на меня, смотри в глаза! Она покорно кивает, вкрадчиво улыбается, обнажая стройные белые зубки, и неожиданно привстаёт, обвивает мою шею руками и целует. - Всё что пожелаете, мой господин, - соблазнительный шёпот, и её губы снова принимаются изучать мой рот, а руки быстро перемещаются к шнуровке корсажа на груди, развязывая. Чувство острой неудовлетворённости жжёт изнутри, я раздосадован и зол, все мои ожидания рухнули как ком подтаявшего снега с ветки, стоило только блуднице коснуться моих губ. Я чую охватившую её похоть, чую запах многочисленных мужчин, побывавших в хрупких объятиях этой женщины, чую брезгливость, которая проступает сквозь фальшивую страсть. Продажное тело вовсе не даёт того, что я ищу. Мне хотелось утопить своё безумие в разврате этого борделя, как делают многие смертные, но я ошибся и вместо удовлетворённости получил неожиданный удар в спину. Понимание оглушает. Я отказываюсь верить своим ощущениям! Это не просто жажда видеть под собой Его тело. Не прихоть. И не блажь. Одержимость. Я хочу его для себя. Я…покорён. Один меткий удар пальцами в сонную артерию лишает мисс Амелию сознания. Не даю упасть обмякшей девушке, поднимаю на руки и переношу на кушетку. Прижимаю ладонь к теплому лбу и плету ложную вязь сновидений о долгих весёлых играх, перетекающих в бурное соитие. Вот так. Несостоявшаяся любовница глубоко вздыхает и выгибается с протяжным стоном, царапая белые простыни, словно кошка. В плену выдуманных снов она пробудет не меньше двух часов, которые можно посвятить более важному делу – моей миссии. Привожу в порядок свою одежду, запахиваюсь в широкополый плащ и натягиваю на голову капюшон. Подхожу к окну. На моё счастье во дворе никого нет, открываю створку, впуская в комнату завихрения ледяного ветра, и ступаю на каменный карниз. Мне нужно спуститься на этаж ниже, тринадцатое окно справа – именно там я чувствую своего милорда. Его сердце стучит в два раза сильнее обычного, что свидетельствует о явном волнении, он что-то затеял и инстинкты подсказывают, что я должен поторопиться. Спустя минуту я осторожно скребусь в стекло, по другую сторону которого замер безошибочно угадываемый силуэт графа. Заметив меня, он прикладывает указательный палец к губам, безмолвно приказывая не шуметь. Прилипаю к стене, когда чья-то тень пересекает коридор, и представляю, как я сам прикасаюсь к ещё совсем невинному, никем не познанному рту мальчишки. Как же не вовремя! Дождавшись, когда никого не будет поблизости, господин, сдвинув щеколду, впускает меня внутрь. - Я ждал тебя раньше! – сердито шепчет причина моего неспокойствия. - Увы, милорд, я был занят. - Надеюсь, это было что-то важное. - Только в том случае, если вы считаете таковыми свои приказы, - покорно склоняю голову и имею удовольствие исподлобья наблюдать, как господин кривится от моего ответа. – К слову, я могу поздравить вас с должностью лакея? О, как же мне нравится, когда юный граф злится и начинает краснеть… - Молчи, Себастьян! - Вам очень идёт ливрея. - Идём, здесь не место для разговоров. Мы пробираемся по замысловатому плетению галерей поместья пока не останавливаемся у двери из красного дерева. - Здесь рабочий кабинет Хозяйки, но раздобыть ключ не вышло, она держит его постоянно при себе. - Посторонитесь, мой лорд. Достаю из кармана часы, отстёгиваю от жилетки и снимаю зажим, сейчас он побудет отмычкой. Но отпереть дверь я не успеваю, с другого конца коридора слышится звук шагов. - Себастьян! – отчаянно дёргает меня за рукав милорд, вертя головой в поисках укрытия. Если нас застанут взламывающими хозяйские чертоги, то о дальнейшем расследовании под прикрытием можно забыть. Господин будет опозорен, чего я никак не должен допустить. Времени исправить ситуацию у меня не более нескольких долей секунды. Решение приходит само собой. Моя удача, единственный шанс поддаться соблазну и безоговорочно отмести иные пути к отступлению. В любом случае уже поздно, две горничных показались из-за угла, и я толкаю господина к стене, впечатываю в неё хрупкое тело своим, руководствуясь исключительно критическим положением – по крайней мере, считаю такую причину достаточным объяснением своему поведению – почти полностью скрываю мальчишку под собственным плащом, одну руку кладу на худенькую талию, другую – на затылок, напираю почти всем весом и наконец достаю до губ. Чуть позже я буду ломать голову, как вообще мог предполагать, что жалкие потуги куртизанки смогли бы заменить мне моего графа, а казавшиеся такими похожими раньше глаза никогда не сравнятся с широко распахнутыми сейчас напротив. В них так много всего: и безграничное изумление, и растерянность, и страх… Не нужно бояться, мой лорд, я не причиню вам вреда. Пальцы запутываются в волосах, нажимаю на затылок чуть сильнее и раскрываю строптивые губы своими, проскальзываю внутрь языком, где меня встречает другой, вожделенный, но неуступчивый, он противится, пытается вытолкнуть, не понимая, что тем самым впускает только глубже, и я бесстыдно пользуюсь столь восхитительной неопытностью. Сердце тяжёлыми ударами молотит изнутри по грудной клетке, жарко, и дышать отчего-то сложнее. За спиной раздаётся тихое хихиканье и торопливо удаляющиеся шаги, однако вместо того, чтоб отступить, я смещаю руку с талии к бедру, так будет легче поднять мальчишку, ощутить его полнее… Но что-то идёт не так, по подбородку почему-то стекает струйка крови, моей крови, а в колено вонзается резкая боль. С трудом выпускаю распухшие, измазанные красным губы и ослабляю хватку. Господин тут же толкает меня в грудь и отпрыгивает в сторону, словно от прокажённого, загнанно пыхтит. Намереваюсь шагнуть к нему, но он выставляет руку ладонью вперёд, останавливая, а во взгляде плещется столько клокочущей ярости, что я невольно любуюсь ею. - Никогда! Никогда, слышишь, больше не смей делать ничего подобного!!! – голос срывается и хрипит от сбитого дыхания, а тыльной стороной ладони господин брезгливо вытирает рот. Приказ жжёт метку. Подчиняюсь. Падаю на колено, опускаю голову. - Да, милорд. Мне нет прощения. Я только что собственноручно выстроил между нами ледяную стену, которую не в силах преодолеть. Но есть и плюсы. Теперь я знаю, насколько вкусны губы его светлости. А каковы бы они были, если б ответили взаимностью?..