i don't fucking care

      пейдж — она слабая, сломанная, перелатанная вся, кривыми стежками и грязными нитками перешитая. у нее по всему телу россыпь синяков, алых меток, следов от зубов и чужих длинных пальцев, которые она пытается смыть с себя, сдирая кожу мочалкой едва ли не в кровь — до такой степени терла, до такой степени хотела избавиться от этих мерзких воспоминаний. пейдж — она ведь не жертва, она уже кто-то, кто опустился гораздо ниже. вся такая правильная, девочка-мышка, чужая марионетка. озборновская кукла.       гарри за ниточки не дергает. он на нервах играет, грязным влажным языком касаясь ушной раковины, нашептывая что-то сродни приказу или заклинанию, сильными руками касаясь израненных ребер, раздирая клетку грудную, выворачивая ее наизнанку, извлекая сердце — так метафорически остро, что становится больно. с гарри, впрочем, всегда больно.       паркер сегодня устает больше обычного. она, в принципе-то, в свои девятнадцать с небольшим заебалась решать чужие — озборна — проблемы, потому что пит в своих собственных разобраться не может нормально. паркер сегодня устает больше обычного, а гарри — доебывает больше обычного. эдакая идиллия, не считая того факта, что в этот вечер пит впервые думает сначала о том, чтобы перерезать наконец этому ублюдку глотку, а не сжаться в комок, ожидая новых ужасов, не наоборот. это почему-то придает девчонке сил.       гарри, по обыкновению, опрокидывает стул, медленно подходит к сидящей за рабочим столом паркер, стаскивает с нее, пытающейся заниматься литературой, очки, разворачивает лицом к себе.       — отвали, гарри, — шипит пит, уставшая от издевок, прозвучавших до этого и от отвратительно-приторного голоса озборна, которым он так умело управляет.       наследник оскорп индастриза вскидывает брови, усмехается кривовато и хватает пейдж за шею, буквально вздергивая в воздух. паркер испуганно дергается, пытается втянуть кислород в легкие и от страха — и может быть, совсем немного из потаенных желаний — ударяет гарри острой коленкой в живот. костлявые удары пит для озборна — пустой звук, они едва ли ощутимы, но сам факт того, что малышка паркер брыкается — обезоруживает.       — показываешь характер, ха, паркер? — цедит сквозь зубы юноша, опуская пейдж на землю. — не поздновато ли, милая?       и пит впервые отзывается грубо, маскируя страх за уверенностью:       — никогда не поздно послать тебя нахер, озборн.       голос у девчонки не дрожит и даже не ломается в середине фразы. в глазах начинает загораться огонь желания. желания наконец дать отпор и покинуть этого психа навсегда.       паркер даже толкает гарри в плечо, протискиваясь мимо него к выходу. картинка перед глазами — размытая, нечеткая, но живая. и пейдж тоже живая…       — и далеко ты собралась? — насмешливо тянет озборн, разворачиваясь. он ничуть не обеспокоен поведением пит. скорее, возбужден. — может, стоит подвезти тебя?       пит не язвит в ответ, вообще ничего не произносит. она только делает круг на сто восемьдесят и впечатывает свой кулачок в челюсть гарри, а затем — еще раз. для профилактики. паренек смеется, сплевывает кровь, набежавшую в рот с разбитой губы: — да ты, паркер, умудрилась промазать даже с десяти дюймов, — а потом перехватывает запястье пейдж и нежно целует сбитые костяшки.       паркер начинает задыхаться.       — ты же, блять, зависима от этого не меньше моего, пит, признай, — легко произносит гарри и, не встречая сопротивления, притягивает девчонку к себе, осторожно обнимая, едва касаясь разбитыми губами темных вихор. пит цепляется пальчиками за ворот озборновской рубашки и прерывисто выдыхает. …пока озборн не ломает ее хребет, выдирая позвоночник из спины с характерным треском рушащихся надежд на светлое будущее.