§
В просторной кабинке негромко играла лёгкая нео-классика, ярко светили лампочки, быстро менялись цифры этажей. Ствол пистолета матово поблёскивал, притягивая мой взгляд, и я завороженно наблюдала, как его дуло смотрит куда-то наверх, будто мой взгляд мог менять его направление. Джеймс почти что расслабленным движением нажал алеющую кнопку экстренной остановки, и лифт послушно замер, не открывая дверей, продолжая весело наигрывать фортепианный лейтмотив. — А я всё думал, что же может заставить тебя замолчать? — пробормотал он, и в его голосе проскользнул лёгкий интерес. В голове было пусто. Я продолжала молча смотреть на оружие, безуспешно пытаясь вспомнить текст хотя бы одной молитвы. Почему-то появился отчётливый образ мамы, которая, качая головой, говорила, что уж Лондон меня до добра не доведёт. А я ей так и не позвонила, хотя обещала... — Мне, конечно, нравится эта тишина, но становится как-то не по себе, — он передёрнул плечами и плавным движением убрал пистолет обратно. Одновременно с этим мне стало гораздо легче дышать. — Так что ты сделала с Мораном, м-м? — он прищурился и чуть склонил голову набок, а я вдруг почувствовала такой дикий прилив энергии, что, не осознавай я, что это лишь адреналин, то заподозрила бы себя в наличии сверхспособностей. Вместо очередных фантазий на тему того, как много я могла бы заработать, обладай я хоть каким-то экстраординарным умением, я облизнула губы и приготовилась снова рыть себе глубокую могилу собственными словами. — А вы ревнуете? — как можно более невинно поинтересовалась я, хлопнув ресницами. Джеймс криво ухмыльнулся. Кляксы на его рубашке постепенно высыхали, и теперь ткань казалась полотном какого-то абстракциониста. — Немного, — сказал он. — Чего ты хочешь? — его настроение менялось будто по щелчку пальцев, и я уже была не уверена в том, что он сдерживает все данные им слова. То есть меня волновал лишь тот конкретный момент, где он обещал, что сегодня останусь живой. На все остальные его обещания мне было плевать. — Денег? — он не дал мне ответить, почти презрительно бросив предположение. И, конечно, меня это снова задело, и я отрицательно мотнула головой, как-то забыв про то, что, собственно, деньги-то мне точно пригодились. Но отчего-то увидеть в его глазах заинтересованность оказалось очень приятно — и об этом стоило тщательно подумать чуть позже. — Нет, — сказала я, подтверждая свой жест. Одновременно с этим внутри меня всё-таки закрутились шестерёнки. — Я хочу работу. Щёлк! Бракованный механизм моего мозга выплюнул пережеванную мысль, и я подумала о том, что если я и попаду в ад, то только потому, что сама туда себя и заведу.Наедине в лифте
5 июня 2018 г. в 18:21
Знаете это ощущение, когда прямо чувствуется, как в голове начинают крутиться шестерёнки, и рефлексия наступает не после, а сразу, и очень хочется, чтобы кнопка «отменить действие» была и в жизни? Когда ты понимаешь, что только что, возможно, совершила что-то непоправимое? Когда воздух буквально электризуется предчувствием беды?
Так вот, у меня этого не было. Я лишь отчётливо чувствовала какую-то абсурдную злость — и не менее абсурдную обиду, как будто я ребёнок, у которого отобрали единственную конфетку; ни единой капли благодарности за всё то, что мне пришлось пережить — да, чёрт возьми, меня это задело куда больше пресловутых сомнений в моём интеллекте и в выборе одежды! Его равнодушие, его самолюбие, его ненапускная небрежность, с которой он смотрел...
То, что Джеймс не пристрелил меня на месте, было целиком и полностью заслугой Морана. Я успела поймать его страшный взгляд, пока с достоинством дефилировала к лифтам, но обернуться себе не позволила, хотя хотелось ужасно. Будь я чуть чувствительнее, я бы могла сказать, что сама Смерть в тот момент дышала мне в спину, но всё, что я могла заметить — это то, что все посетители, до этого стихшие так резко, будто кто-то вручную прикрутил громкость, довольно неестественно вернулись к прежним разговорам, и только бледные официантки не успели порозоветь обратно.
Я почти дошла до лифта, когда меня чувствительно схватили за локоть и дёрнули так резко, что зубы неприятно щёлкнули.
— Куда это ты так быстро, а? — прошипел Джеймс мне в ухо, и в его голосе было столько злости, что, наверное, если бы он мог им убивать, я бы уже корчилась в смертельных муках. — Ты же так и не поужинала, — от него пахло одеколоном и тем самым вином, и вот тогда мне стало по-настоящему не по себе.
Давайте так — я никогда не считала себя дурой. Я всегда находила своим поступкам объяснение — до или после их совершения. Возможно, потому, что до этого мне не пришлось выливать бокалы дорогого вина в лица криминальных авторитетов, но этому тоже было объяснение! Будь ты хоть президентом — от простого «спасибо» ещё никто не умер.
А вот от выплеснутого в лицо вина — наверняка.
Я посмотрела в его черные глаза, в которых, как написали бы в романах, искрилась злость, но я видела только отражения тусклых изящных бра. Высоченная хостес куда-то быстро убралась, сверкая шпильками, и я не могла её винить — я, честно говоря, сама бы с радостью вернулась домой, даже несмотря на то, что ужин тут обещал быть прекрасным.
— Не хочу есть в вашей компании, аппетит, знаете ли, пропадает, — процедила я, безуспешно дёргая рукой. — Пустите меня!
Джеймс стиснул челюсти и плотнее сжал пальцы, почти так же, как сделал один из тех мужчин в тот злополучный день, когда я имела несчастье со всеми ними познакомиться.
— Мне ещё никогда так не хотелось кого-то пристрелить, — почти нежно признался он, неторопливо облизывая тонкие губы. На его виске засохли потемневшие капли, а на рубашке красовались некрасивые бордовые кляксы. — Ты ведь в курсе, что я могу сделать это прямо сейчас, и никто даже не пикнет? — он всё смотрел на меня, не моргая, и от этого его взгляда мои колени тряслись всё больше и больше.
Мой мозг медленно, но верно начинал осознавать, что это не игрушки. Что все эти преступные банды — одинаковые. Что с убийством одного из них моя жизнь не станет спокойнее. Теперь — точно нет.
И, если честно, какая-то часть меня подозревала, что ещё пара неосторожных слов — и меня действительно пристрелят.
Я сглотнула и снова дёрнула руку. Джеймс не отпускал; он стоял очень близко и, видимо, ждал — скорее всего, извинений.
В широком дверном проходе мелькнул Моран, и мне стало спокойнее. Отчего-то мне казалось, что он не даст меня в обиду — и не потому, что ему не наплевать, а потому, что какой-то свод правил у него явно имелся. Хотя бы потому, что он не оставил меня валяться без сознания на полу. Хотя бы потому, что отвёз меня поужинать.
Интересно, если бы я спасла Морана, а не Джеймса, что бы он сделал? Присягнул мне на верность?
Решив пофантазировать об этом позже, я вздёрнула подбородок и, даже не пытаясь сложить обрывки мыслей в осмысленные сложноподчинённые предложения, позволила своему языку решать проблемы за меня.
— Интересный у вас способ благодарности, — я театрально покачала головой. Моран всё ещё маячил на периферии, и я чувствовала себя в относительной безопасности. — Даже боюсь представить, что вы делаете с вашими лечащими врачами, — я цокнула языком и снова для профилактики подёргала рукой. — Вы делаете мне больно, — добавила я тоном ниже, не меняя выражения лица — зато медленно моргая.
Любопытно, работали ли на нём психологические приёмы?..
Джеймс помедлил, а потом вдруг ослабил хватку, и в его глазах промелькнуло что-то странное. Списав всё на иллюзию тусклого освещения, я тут же забыла про это.
— Даже не представляю, чем ты так зацепила Морана, что он притащил тебя сюда, — начал он, и в его голосе больше не было звенящей злости, — да ещё и заступился... — он помолчал, поджав губы. — Но сегодня ты останешься живой, крошка с мозгами самой тупой курицы, если только сможешь самую чуточку помолчать. Это будет сложно, но ты постарайся, хорошо? — теперь он разговаривал, как с душевнобольной, и я всё никак не могла решить, какой именно тон бесил меня больше.
Он двинулся к лифтам, и я нехотя последовала за ним — чтобы хоть самой себе создать иллюзию, что я делаю это по своей воле, а не потому, что он тащил меня за руку. Хостес вынырнула из какого-то закутка и краем глаза нервно смотрела в нашу сторону; Моран, скрестив руки на груди, стоял в дверях и делал вид, что просто решил вот так вот поторчать в проходе.
Я успела заметить, как он дёрнулся в нашу сторону, когда Джеймс с непонятной улыбкой вынул откуда-то из-за пояса пистолет и уверенно шагнул в открывшиеся двери лифта, утягивая меня за собой.