Not in love

Надо признать, выглядел Джеймс вполне себе неплохо для человека, который буквально неделю назад умирал у меня на руках, цветом лица походя на лист А4. И, к моему величайшему сожалению, спасение мной его жизни никак не повлияло на его — буду честной — довольно скотскую манеру общения. Он явно смеялся надо мной и, кажется, ещё и немного презирал, а высокомерие так вообще было неотъемлемой частью его натуры. Моран куда-то удалился, так что мы остались вдвоём. Я неловко сжимала пальцами колени, а Джеймс беззастенчиво разглядывал меня — и проходящих мимо официанток модельной внешности. — Не могу понять, — наконец выдал он, чуть прищурившись, — как вообще в таком виде можно из дома выйти? Я скрипнула зубами и вцепилась пальцами в коленку. Где-то на периферии скользнула мысль, что, возможно, не стоило мешать тем четырём типам вершить кровавые дела. — Что, слишком шикарно? — я вызывающе подняла брови, одновременно обдумывая, смогу ли я ногой дотянуться до того места, которое ему прострелили, и хорошенько пнуть его. Я не выносила как откровенного хамства, так и напускного высокомерия. В Джеймсе же, помимо этих двух черт, нашлись те качества, о ненависти к которым я даже не подозревала. Более того, теперь я очень даже понимала того, кто в него выстрелил. Возможно, не было никаких преступных разборок — Джеймс просто решил с кем-то поболтать. — У меня остался шрам из-за твоего дружка-недодоктора, — он откинулся на спинку бархатного дивана, и теперь смотрел на меня из-под длинных чёрных ресниц. — Скажи, он вообще хоть когда-нибудь кого-нибудь зашивал? Я чувствую себя морской свинкой... — он снова кинул взгляд на ближайшую официантку, и я вдруг отчётливо ощутила нарастающее чувство голода. — Меню, пожалуйста, — обратилась я к высокой блондинке, которая, не изменившись в лице, вежливо кивнула и удалилась. — Морской свинкой? — переспросила я Джеймса, успев заметить, как его брови удивленно дёрнулись. — Неужели настолько непривычное ощущение? То ли дело было в том, что меня недавно пытались убить, то ли голод затмил остальные эмоции, но я совершенно не боялась ни Джеймса, ни того, что последует за откровенной грубостью в моих словах. Более того, мне до чесотки в кулаках хотелось хорошенько вмазать по его красивому лицу за то пренебрежение, которое так и сквозило во всех его жестах. Чёрт возьми, я спасла ему жизнь, пожертвовав своим спокойствием, а вместо этого получаю взамен стремительно опускающуюся самооценку? Нет, спасибо. Я и сама прекрасно её занижаю. Джеймс недобро усмехнулся. — Ты совсем тупая? — поинтересовался он, снова выпрямляя спину и складывая руки в замок на столе. Я вздохнула. Такие прямые оскорбления задевали не очень сильно. Я их наслушалась, когда поступала на факультет психологии. От родителей. Официантка подала мне плотную книжечку-меню, застыв у стола в ожидании и иногда поглядывая в сторону моего визави с каким-то непонятным испугом. Я пробежалась взглядом по названиям блюд с видом умудренного опытом гурмана. Джеймс молча наблюдал за мной, будто не веря, что мне хватит наглости есть в его присутствии. Мысленно ткнув пальцем в одно из названий — наугад, само собой, — я пару раз прочитала его про себя, чтобы, не дай Боже, не запнуться. Отчего-то я была уверена, что это вызвало бы новые насмешки сидевшего напротив неблагодарного создания. — Пожалуйста, пасту Strozzapreti, — спокойно произнесла я, глядя в аккуратно подведенные глаза официантки. — И хрустящий гребешок катайфи. Джеймс всё ещё молчал, постукивая пальцами с ровными ногтями по столешнице. — Что-нибудь в качестве закуски? — осведомилась официантка, ткнув в экран небольшого планшета. У меня уже был готов ответ. О том, что я понятия не имела, что именно я заказываю, я старалась не думать. — Креветки Матсухиса с чёрной икрой, — я чуть улыбнулась и мельком глянула на цены. — И бокал Chateau Larruau. — La Lagune вместо Larruau, — вдруг подал голос Джеймс. Я удивленно моргнула, но решила не возражать. В конце концов, в винах я тоже ничего не понимала. Официантка кивнула, внося данные в планшет. — По мере готовности, — она кивнула и, элегантно развернувшись, пошла в сторону кухни, пока я с благоговением смотрела на её гигантские каблуки. Джеймс продолжал стучать по столу. Мне показалось, что он ждал от меня каких-то объяснений, но я решила просто дождаться Морана, который перед своим уходом шепнул мне, что я могу заказывать всё что угодно. Собственно, поэтому я впервые не ужаснулась кошмарно высоким ценам. — Если есть ещё какие-то замечания, лучше сделать их сейчас, — я не смотрела на Джеймса. — Потому что есть я люблю в тишине. Пальцы Джеймса замерли над столом. Я сглотнула и впервые подумала, а кем, собственно, является этот человек? Другими словами, каковы шансы, что меня закатают в бетон? Он ещё немного помолчал, а потом цокнул языком и чуть склонил голову набок. — Ты не в курсе, кто я, — не вопрос, утверждение. Я пожала плечами, внутренне понадеявшись, что он не телепат. — Неблагодарный... э-э-э... — я нарочито замялась, — мужчина? Он искусственно усмехнулся. Царивший вокруг полумрак мягко очерчивал линии его лица, оттеняя черноту глаз. Едва слышно звенели бокалы, негромкие разговоры гармонично вплетались в тихую мелодию фортепиано, и больше всего всё это походило на безумно реалистичный сон, от которого просыпаешься со странным чувством фальши. Впрочем, вся моя жизнь в последнее время походила на сон, так что я не особо заостряла на этом внимание. Меня выдернули из до ужаса однообразной рутины, которая хоть и была довольно уютной, но всё же оставалась рутиной. А сейчас я будто попала в боевик, да ещё и не во второстепенной роли — так что жаловаться я уж точно не собиралась. И единственный минус всего этого сейчас сидел передо мной, сверкая чёрными глазами и всем своим видом изображая оскорбленную невинность. — А ты забавная, куриные мозги, — наконец резюмировал Джеймс. Я поджала губы. — Хотя умом, конечно, не блещешь. Если он надеялся меня задеть, то ему стоило придумать что-то получше, чем идиотские высказывания о моём интеллекте. — Меня зовут Сьерра, — я скрестила руки на груди, ожидая ответного «Я Джеймс», приправленного очередной толикой сарказма. Он поднял брови. — Да мне плевать, — почти с удивлением сказал он, и отчего-то это укололо больнее всего. Видимо, заметив, как потемнело моё лицо, он довольно ухмыльнулся. Я отвернулась от него, разглядывая зал и стараясь унять тоскливо занывшее сердце. Я всегда умела переваривать насмешки и оскорбления, всегда прекрасно находила колкости в ответ, в конце концов получив репутацию толстокожей, но Джеймс каким-то образом смог если не пробить, то оставить пару трещин на моём тщательно взращиваемом панцире. И это учитывая то, что я, вообще-то, спасла этому болвану жизнь. — Ой, мы расстроились, — противно протянул Джеймс, и я не выдержала. Я — спокойный человек. Нет, правда. Я умею вовремя считать до десяти и останавливаться. Умею глубоко дышать. Но гребаный Джеймс одним махом заблокировал все мои навыки. Я медленно поднялась на ноги, провожаемая заинтересованным взглядом Джеймса. Взяла с подноса очень вовремя подошедшей официантки бокал с высокой ножкой и дорогущим содержимым. И выплеснула вино прямо в мерзкое ухмыляющееся лицо. О, ради этого выражения я готова была заново перенести все его насмешки. Внутри появилось тёплое чувство удовлетворённости, разливающееся по телу прямо как бордовая жидкость по белоснежной рубашке Джеймса. По коже пробежали мурашки, и я даже на мгновение прикрыла глаза от чистейшего удовольствия. Я не заметила, как побледнела официантка и как за ближайшими столиками резко воцарилась тишина. Не заметила, как замер в дверях наконец-то вернувшийся Моран. Не заметила, как Джеймс потянулся к поясу, за которым, скорее всего, был пистолет. Я глубоко вздохнула, потом посмотрела в очень злые глаза и чётко произнесла: — Да пошёл ты к чёрту. И, развернувшись, степенно направилась по направлению к выходу.