Not in love

Наверное, единственной причиной того, что после всех произошедших событий у меня не случился полноценный нервный срыв, было то, что я никогда не воспринимала объективно важные вещи всерьёз. Просто не могла. Как будто мой мозг делал некоторую своеобразную паузу, мол, вот, обдумай-ка, а я вместо рефлексии предпочитала полностью сосредоточиться на настоящем, на том, что происходит в данный момент, и на своих чувствах. Я мало анализировала — в плане последствий — короткие разговоры с Джеймсом, стрельбу у меня в квартире, мою новую работу. Я думала только о тех эмоциях, которые у меня это вызывало. Присутствие Джеймса меня раздражало и одновременно я хотела, чтобы он был рядом — хотя признавалась я себе в этом с большим трудом, иногда всё ещё отрицая. Попытка покушения на мою скромную жизнь в моей же квартире меня испугало, очень сильно, до последующей бессонницы и кошмарных сновидений. Но, понимаете, я не думала о том, что это значит в плане последствий. Для меня на первом месте всегда стояли мои ощущения — и желания. Например, желание разнообразить свою жизнь, в которой ничего не было, кроме монотонной работы в кофейне, бесконечных сериалов и Марка, вылилось в ту сцену в лифте, где я буквально думала не мозгами, а языком. И вообще, признаться, последние недели будто вдохнули в меня новую жизнь. Университетские будни, сессии, диплом — ничего из этого не давало мне невероятного ощущения не просто свободы, а значимости. Да, сейчас я всего лишь пешка — но я уже на шахматной доске. Впрочем, в данный момент ситуация оставляла желать лучшего. Очнувшись, я не сразу поняла, что произошло, запомнив только тот важный факт, что арестовывать меня никто не собирается. Ну, пока, по крайней мере. — …Да у неё на руке — ожог, посмотрите… Это же ненавистный голос ненавистного Джеймса. Вот это да, он что, не воспользовался шансом тихо сбежать по-английски? — …Болевой шок… Такая от любого дуновения сломается, а тут… Какая это «такая»?! Я попыталась возразить, что это Джеймс такой, что от любой пули замертво падает, но изо рта вырвалось какое-то нелепое клокотание, и я решила подождать, пока способность говорить полностью вернётся. Вместо этого я открыла оказавшиеся закрытыми глаза, обнаружив себя на том же стуле, с трёх сторон окружённой разной степени симпатичности мужчинами. С четвёртой стороны меня окружала спинка стула. Впрочем, Джеймс стоял чуть дальше, за спинами полицейских, и выглядел равнодушным, куда-то опаздывающим и наименее симпатичным. Мне стало обидно, как будто я ожидала чего-то другого после всех наших диалогов. Спасибо за беспокойство, ага. Зато полицейские действительно волновались. Один, помоложе, почти что нежно держал меня за руку. Я уже была готова покраснеть и аккуратно её высвободить, когда поняла, что он считает мой пульс. Так что покраснела я в любом случае. — Вы в порядке? — спросил тот, с шершавым голосом. В его тёмных волосах уже сквозили нити седины, а от глубоко посаженных глаз лучиками расходились тоненькие, но заметные морщины. Да, я всего лишь совершенно безосновательно подумала, что вы хотите отправить меня за решётку, ничего особенного, со всеми бывает, правда? Я медленно кивнула пару раз, а потом всё-таки посмотрела на свою многострадальную руку. На некрасивом алом пятне теперь красовались уродливые упругие пузыри, целых три, один большой и два поменьше. Сама рука противно ныла, иногда переключаясь на жжение. Это что же, они появились за те пять секунд, пока я была без сознания? — Вам нужен пантенол, — сказал тот, что помоложе, отпуская мою руку. У него были карие глаза, но не такие злобно-карие, как у Джеймса, а посветлее, ближе к чаю с большим количеством молока. И пахло от него улицами Лондона. Джеймс слегка напряжённо смотрел на полицейских. До меня вдруг дошло, что скоро должен был заявиться последний «клиент». Вряд ли кто-либо понял бы происходящее правильно с первого взгляда. Ситуацию надо было разрешать, поэтому я максимально бодро поднялась на ноги, проигнорировала лёгкий шум в голове, уверенно посмотрела на полицейских и выпалила: — Я в порядке, спасибо! — к счастью, голос вернулся, хоть и немного осипший. — Это всё моя гипотония, — я широко улыбнулась. В голове всё ещё слегка гудело, а ноги казались немного ватными. — Вам с собой? Джеймс с интересом поднял бровь и уселся за соседний столик. И как это понимать? Полицейские переглянулись. — Вы уверены, мисс? — молодой положил мне руку на плечо. Его рука оказалась очень тяжёлой. — Я… да, конечно, — я качнула головой. — Пантенол есть в аптечке, я потом… Я собиралась беспечно махнуть рукой, но не успела. — Аптечка в кладовой? — внезапно спросил старший. — Давайте я принесу? Сердце мгновенно ушло в пятки. Опять. Как будто между грудиной и ногами уже был намечен скоростной тоннель. Надо было что-то сказать, отказаться, отшутиться, но язык будто прилип к нёбу, а ноги отказались слушаться. Всё могло бы закончиться не очень хорошо, если бы не Джеймс, который, моментально поднявшись на ноги и на секунду закатив глаза, решил отыграть хорошего парня. — Вы и так служите на благо народа, — он вдруг приятно улыбнулся и сделал вид, что отдаёт честь. Ого. Не знала, что он умеет приятно улыбаться. Не знала, что он может быть нормальным. И, честно говоря, было немного жаль, что нормальным Джеймс может быть только на грани ареста. Хотя, конечно, ради чистоты эксперимента стоило бы повторить подобное ещё раз. — Предлагаю вам дождаться своего кофе, а мы со всем разберёмся. Я тут частенько бываю, знаю, что к чему, — и снова: одно сплошное очарование. Я даже загляделась. — Уверен, что Сьерра будет только рада хоть чем-то помочь тем, кто помогает нам. Я моргнула и прикусила язык, чтобы не расплыться в ненужной и крайне неуместной улыбке. Он что… запомнил моё имя? Наверное, мои щёки всё-таки покраснели, придав моему лицу капельку жизни, так как старший полицейский, критически осмотрев меня, наконец кивнул. — Тут уж возражать не стану, — прошуршал он. — Мне, пожалуйста, американо. Ещё бы. Такому только американо, безо всяких нежностей, типа молока. Молодой чуть дёрнул уголком рта. — Капучино на соевом, — он, видимо, ждал, что я отреагирую, но я только чинно кивнула, хотя в душе слегка умилилась. Я прошествовала к своему законному месту, на ходу кинув осторожный взгляд на Джеймса. Тот, пользуясь тем, что полицейские не обращали на него внимания, одарил меня негодующим взглядом. Слишком поздно, я уже в курсе, что ты помнишь, как меня зовут. Было что-то неуловимо приятное в осознании этого факта, как будто тёплое одеяло накинули на плечи. Я знала, что Моран тоже помнит, но Моран — это Моран, он в принципе был более внимательным и более человечным. А вот Джеймс, который представлялся мне бесчувственным роботом, всё ещё им казался, но теперь он ещё и помнил моё имя. Уже неплохо, правда? Машинально нажимая на кнопки на кофемашине, я проигрывала тот момент снова и снова. Да уж, Сьерра, тебе многого не нужно, — пристыдила я саму себя, но и это не помогло, дурацкая улыбка так и просилась наружу. Плотно закрыв крышки на наших фирменных ярко-жёлтых стаканчиках, я подвинула кофе к гостям и всё-таки широко улыбнулась. Старший отсчитал две банкноты и положил на столешницу. Я потянулась к кассе за сдачей, но полицейский покачал головой. — На чай для очаровательной девушки, — прошелестел он. — Если понравится, будем заходить чаще. Молодой улыбнулся мне и забрал свой стаканчик. Улыбка на моём лице стала ещё шире. — Прекрасно, — с фальшивой радостью выдавила я. — Буду очень ждать. Когда устало звякнувший колокольчик возвестил об их долгожданном уходе, я просто села на пол, уже не в силах выдержать невзгоды сегодняшнего дня. А ведь всё так хорошо начиналось! Стоящий рядом со стойкой Джеймс, всё ещё сжимавший в руках дурацкую аптечку, которую достал из кладовой, опустился рядом со мной и закрыл лицо руками. Уровень сложности этого бизнеса в данной локации стремительно повышался. — То ли ещё будет, — радостно заявила я, не успев остановить свой болтливый язык. О последствиях, как мы помним, я не думала совершенно. Джеймс одарил меня долгим взглядом, в котором читались все оскорбления мира. — Чтобы я ещё раз сюда зашёл… — процедил он. — Чтобы ещё раз… — он покачал головой и прикрыл глаза. Я не стала ему напоминать, что полицейским он сказал обратное. Решила, знаете ли, не тревожить его хрупкую мужскую организацию. И потянулась за аптечкой. Рука-то до сих пор болела.