Последний оплот человечества

Прошло еще несколько дней, когда к сидевшему поздно ночью за стойкой бродяге Питу подсел Даррел Симмонс, считавшийся если не другом, то хорошим его приятелем. — Слушай, старина, ты же часто шаришься по разным улицам? Скажи, не встречал ли в последнее время одну молодую девчонку, явно из ваших? — Из наших я знаю многих, молодых, наверное, тоже. Кого конкретно ищешь? — Сам не уверен. Видел ее однажды на перекрестке возле церкви, обратил еще внимание сначала, что она босая. На улице уже не лето, а она без обуви шла. Ну я сразу смекнул, что вашего племени девка, но мне-то что, идет себе да идет. Прическа еще у нее такая неприметная, волосы длинные, густые, в платок заправлены. Обычная, в общем, девчонка, нищенка. Вот только в руке подбрасывает что-то странное, то ли монету, то ли медальон, таких обычно у нищих не водится. Я рассмотреть хотел, а она в сторону свернула, прямиком в тупик. Я те места хорошо знаю. Бросился я, стало быть, за ней... — Зачем? — Да сам не понимаю. Вспомнил просто, как меня в таком же тупике чуть не сожрали. — Это ты про ту тварь с кучей ртов? — Ну, про кого же еще. Жалко стало девчонку, думаю, вдруг ее там уже убивают, может, помочь успею. Забежал следом, а там — никого. Представляешь? Я даже глазам своим не поверил, ну некуда же было спрятаться! — И что дальше? — А ничего. Обошел весь тупик и побрел обратно, с тех пор мучаюсь, понять пытаюсь — что это было-то? — Не знаю, приятель. Девчонок среди нашего народа немало, но таких вроде и не припомню. Может, недавно на улице? — Может, и недавно... Как бы мне ее найти, а? — Далась она тебе! — Да мне бы просто узнать, как она из того тупика сбежала. Я ж ночами, можно сказать, не сплю, все бьюсь над этой загадкой. — Слушай, ты усложняешь. Не видел, может, в тупике где-то люк открытый был? Или лестница на чердак? Дверь заколоченная с доской оторванной? Мы народ ловкий, в любую щель пролезаем, только отвернись. — Не было там ничего, — вздохнул Даррел и, помолчав, добавил. — Странная она была. Странная. Этот разговор не имел бы никакой важности, если бы с этих пор девчонку не стали замечать и другие, то тут, то там в разных концах города. Винсент Ли говорил, что видел ее на крыльце у больницы Св. Марии: — Сидела прямо на ступенях, а время раннее, холодно. Предложил ей зайти погреться, мы всегда стараемся нуждающимся хоть как-то помочь. А она посмотрела на меня, словно дикарка какая-то, вскочила и убежала. Ума не приложу, что ей было нужно, но выглядело так, будто она ждала чего-то или кого-то, только не дождалась. Мин Ти Пан, по случаю оказавшаяся в забегаловке (да и кого нынче удивляло, что женщинам тоже нужно лечить нервы если не лекарствами, то хотя бы так, по-простому?), добавила к его рассказу немного подробностей: — Она точно кого-то ждала. Пришла рано утром, когда еще никого нет, и стояла у входа, переминаясь с ноги на ногу. Я предложила ей войти, думала, она ищет кого-то конкретного, но она только мотала головой и продолжала стоять на своем месте, а потом села на землю прямо там же. Я наблюдала за ней около двух часов, прежде чем вы подошли. По всему выходило, что девочка эта или тронулась умом, что в Аркхэме не редкость, или от природы своей блаженная. Ее судьба вряд ли бы кого-нибудь интересовала так сильно, если бы она не появлялась порой в самых опасных, кишащих монстрами местах. — Вижу — идет ваша девчонка, ну та, что без башки совсем. Я ее сразу узнал, ни с кем такую не перепутать, — рассказывал Хэнк Сэмсон, залив в себя уже добрых три пинты пива, — да не куда-нибудь идет, а прямиком к старым амбарам, к которым нормальный человек уже сто лет как соваться не будет. Всем известно же, что там сожрут — и останков не сыщешь. Я ей кричу издалека, значит, близко не подхожу, кто ее знает, что безумной в голову взбредет. Эй, кричу, ты что, не видишь, куда прешь? Там же погань на погани! А она остановилась, посмотрела на меня и переспрашивает так, растягивая слова: "По-огань?". И голос у нее такой, совсем детский, мне аж не по себе стало. Ну я ей объяснять начал, мол, погань, монстры всякие, твари что три тебя размером. Зубы с кулак величиной у них, а в пасть целиком поместишься без остатка. Говорю ей, говорю, а сам спиной отступаю назад, так мне ее голос не понравился. Но ей, видать, наскучило меня слушать, она снова развернулась и знай себе бредет в сторону амбаров. Там и гул поднялся, будто целый рой этих тварей. Ну тут я уж плюнул на землю да растер. Если так сдохнуть хочет, что я мешать буду. Я нянькой не нанимался. Сказал и опрокинул в себя залпом еще полпинты, подводя итог своему рассказу. А уже через два дня Триш Скарборо всеми святыми клялась, что видела странную девочку в обществе культистов. — Я вела за ними слежку, как всегда, и все было в рамках привычного, пока я не поняла, что среди них ребенок. Подросток, девчонка в лохмотьях, я сначала приняла ее за одного из культистов, потому что ее одежда издалека напоминала их плащи, но потом поняла, что ошиблась. Я подумала, что ей, возможно, нужна моя помощь, но она держалась уверенно, словно ничего страшного не происходит. А потом она показала им что-то, что держала в руке, какой-то амулет, быть может, или жетон, и они дружно замерли, не стали ее преследовать, пока она уходила. — Вот вы сказали, и я понял, что это очень похоже на мою историю, — вторил ей Марк Хэрриган, который обычно редко подавал голос, что всех более чем устраивало. Марк был безумцем, но хуже того, он был безумцем с кучей оружия и умением убивать людей, полученным на войне. Марка в Аркхэме не очень любили, скорее боялись, нежели презирали, но в целом старались обходить стороной. Марк отвечал горожанам полной взаимностью, но почти каждый вечер все равно появлялся в забегаловке, к чему пришлось волей-неволей привыкнуть. — Я тоже встречался с этой девчонкой, давно еще, месяца два назад. Она сразу показалась мне странной, — он злобно посмотрел на тех, кто позволил себе смешки в ответ на эту реплику, — и поэтому я решил ее задержать. Мне показалось разумным расспросить ее о родителях и отвести домой, нечего делать детям на улицах в такое время. Но когда я подошел к ней, она сунула мне под нос эту свою штуку, — ему снова пришлось приструнить не в меру расшумевшихся шутников взглядом, — наверное, это был медальон. Не знаю, никогда не видел ничего подобного. На нем изображена как будто звезда, оплывшая по краям, и в центре нее глаз... — Знак Древних, — подсказал пожилой профессор, который, как всегда, сидел в центре зала. — Что? — Ничего-ничего, продолжайте. Просто так эта штука называется. — Да мне плевать, как она называется. Главное, что когда я эту штуку увидел, то даже взгляд отвести не смог, не то что с места двинуться. Девчонка, главное, уже убрала ее обратно в карман, а я все стоял как истукан и даже не видел, куда она ушла, перед глазами так и маячил этот знак, долго еще, до самого вечера, пока не выпил как следует, чтобы из башки своей его вышибить. Девочка со знаком Древних быстро стала местной знаменитостью. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не рассказал очередную байку о том, как якобы повстречался с ней на улице. Сколько в этих рассказах было правды и была ли она там вообще, трудно сказать, ведь по всему выходило, что если верить в каждую байку, то девочка эта была бестелесным духом, который одновременно мог находиться на площади Независимости и в доме ведьмы (кто-то даже поклялся, будто она там и живет), красть бумажник у Лео Андерсена и пугать сестру Мэри, призывать монстров ("Ей-богу, не вру, все так и было!") и спасаться от них бегством. Кроме того, горожане наградили ее в своих историях умением разговаривать с Ми-Го, левитацией (умное слово, под которым подразумевалась обычная способность парить над землей, словно перышко — любой фокусник мог этим похвастаться), умением растворяться в тумане и даже почему-то крысиным хвостом. Не стоит слишком строго судить горожан за домыслы. Им просто необходимо было как-то отвлечься от того, что творилось вокруг, и они выбрали самый естественный для людей способ: сплетни. А что обрастали они порой совсем фантастическими подробностями, так и времена нынче были такие, от реальности весьма далекие. В общем, как бы то ни было, а рано или поздно странную девчонку перестали бы обсуждать вовсе, переключившись на что-то более интересное и актуальное, если бы однажды не случилось подряд сразу две вещи: поздно ночью, когда забегаловка уже была закрыта, а до рассвета еще было далеко, на неприступном острове открылись врата в иной мир. А незадолго до этого бродяга Пит лишился собаки: — Тварь огромная, с рыбьим хвостом, во-от таким аж, как выскочила, как бросилась! Откуда выскочила? Да почем я знаю, откуда-то, уж поверьте! Твари — они легко найдут, откуда выскочить. А Дюк, он ведь завсегда мне на помощь приходил, защищал, значится, понимаете? Вот и в этот раз... того. Бросился на тварюгу эту, в одиночку. Ну она его и этого... Дайте выпить, а? — рассказывал он тем же вечером в забегаловке, заливая в себя пива больше обычного. — Одним укусом, значит, он даже... Черт, даже гавкнуть не успел. Бедный, бедный мой старина Дюк, кто ж мне его теперь заменит... Я ж его еще щенком подобрал, мы с ним как братья, нет, как отец и сын были, верите? Жалко было, аж слезы наворачивались, а потом я подумал, что вот он там мертвый в животе у этой тварины лежит, зато я теперь здесь живой, а мог вместо него быть. И знаете, зло такое охватило, на рыбину эту зубастую, на судьбу свою несчастную, на все прямо, встал я, значит, палку какую-то с земли подобрал и пошел прямо на смерть свою, значится. Плесните еще, а? Сил нету, аж руки дрожат, как вспомню. Иду я, значит, палкой размахиваю, а сам думаю, ну и пусть что обратно не вернусь уже, зато и падлу эту с собой заберу уж точно, хотя бы и в глотку ей палку воткну, пока она меня пережевывать будет. Глупости всякие в общем в голову лезли. И тут вдруг вижу, что тварь эта всем телом своим развернулась и в сторону куда-то смотрит, а потом и вовсе пошла прочь, да так странно раскачиваясь, ну чисто пьяная. Я, конечно, за ней следом припустил, шутка ли, я ведь уже умирать приготовился, а она берет и сбегает! Иду и вижу, стоит девчонка, в лохмотьях вся, но не наша. Я сразу понял, что это про нее все разговоры в последнее время. Взгляд у нее такой, знаете, нездоровый. А в руках винтовку держит. Ну тут я даже струхнул, верите? Одно дело, когда тебя какая-то тварь с клыками сожрала, а совсем другое — когда из винтовки наповал. Совсем не то же самое, понимаете? Нет уж, это никуда не годится, подумал я и остановился подальше. Девчонка меня, наверное, не видела, потому что смотрела все время только на тварь, как будто даже в глаза ей. А потом я услышал выстрел. И еще один. Тварь как есть замерла, потом словно бы обмякла и на землю упала, что твой мешок навоза. Я даже не думал, что ее так легко зашибить. Смотрю, девчонка по сторонам оглядывается, будто ищет что-то, ну я понадежней в кустах спрятался, чтобы ей на глаза не попасться, а сам про себя думаю: что она, интересно, делает на неприступном острове? Я же не дурак какой, я понимаю, что если человек где-то гуляет рано утром, то ему там что-то нужно. Я, например, на острове ночую, там все спокойнее... было. Но кроме меня там больше никто не ночевал, вот хотите верьте, хотите нет, я это место хорошо знаю, я бы понял, если бы там кто-то еще ошиваться начал. Кроме монстров, конечно, это другое. А ну не смейтесь там! И вот сижу я, сам с собой рассуждаю, откуда она могла здесь взяться. Ну а с кем еще рассуждать, если Дюка моего больше нет. И вдруг вижу, свет сквозь кусты пробиваться стал, да яркий такой. Я еще подумал сначала, что-то рано нынче рассвет, часа на полтора раньше положенного, но не удивился, чему нынче удивляться? Вот только никакой рассвет в жизни так не слепил, что я, дурак какой, не знаю, как солнце встает? Да и потом, рассвет с другой стороны обычно бывает, хотя кто его сейчас разберет. В общем, я кусты раздвинул и выглянул потихоньку, посмотреть, что это так светит, ну чисто твой фонарь, да прямо в глаз. И вижу, как над островом огромное окно открывается прямо в воздухе. Ну тут меня такой смех разобрал, что еле сдержался. Шутка ли, второй раз эта пакость в нашем городе появляется, и оба раза у меня на глазах. Девчонка меня, видимо, услышала, развернулась, даже винтовку вскинула, но тут ее что-то невидимое как схватит прямо поперек тела, да как начнет тащить прямо в окно это, у нее аж глаза на лоб полезли. Она винтовку выронила, кричала страшно, но только ее все равно туда затащило. Я, конечно, помочь сначала хотел, понимаете, она же все равно человек какой-никакой, но как почувствовал, что меня тоже туда тянуть начинает, сразу развернулся и пулей оттуда припустил. Я же не дурак какой, знаю я эти штучки, чуть зазеваешься — и ты неизвестно где, вот мне оно надо? Нет уж, я, может, и трус, но не глупец, иначе бы уже давно сдох или пропал невесть где, как эта девчонка. Так что вы как хотите, а я больше к неприступному острову и на милю не подойду, ей-ей, не просите даже. И вам того советую... — Он напоследок отхлебнул еще пива, булькая горлом, и стал заваливаться на стол. Его поддержали и помогли улечься лицом поудобнее. Наступил тот самый момент, когда все уже переварили услышанное и теперь жаждали поделиться с окружающими продуктами своего мыслительного пищеварения. Помещение наполнилось гомоном и гвалтом: — Врата!.. Все как он и говорил! — Опять новая напасть... — Что-то делать с ними... — …закрывать надо? — …так маг говорил... — Но как? — Он знает. — …никто больше… — …наверняка кто-то еще… — …монстры придут оттуда! –...да кто ему верит-то? –...страшно туда лезть... –...старика пошлем, он умный… –...а потом весь город вырежут, как он рассказывал... –...а если не получится? Люди говорили и говорили, перебивая друг друга, ничуть не смущаясь этого и совершенно не слушая, что говорят другие. Каждому не терпелось поделиться именно его уникальными мыслями. Мысли остальных были не интересны. К сожалению, а, может быть, и к счастью, в забегаловке не было в этот вечер ни мага Декстера, ни старика-профессора, чьего имени никто не помнил. Именно этот фактор сыграл решающую роль, когда Даррел Симмонс нашел глазами в толпе Диану Стэнли — она, к ее несчастью, в этот вечер в забегаловке была, причем не одна. С ней была молодая худощавая женщина, можно даже сказать — миниатюрная, из тех, что не спутаешь с какой-нибудь там секретаршей или машинисткой. Одетая строго и элегантно, она выглядела и держалась настолько неуместно в этих трущобах, что стоило задаться вопросом, как вообще она здесь оказалась? Люди ее круга редко захаживали в Гиббса, тем более — в чьей-то компании. И кем приходилась она Диане — подруга, компаньонка, сестра? Последнее вряд ли, настолько непохожи были эти две женщины, словно из разных миров. Вот и Даррел не сразу понял, что они пришли вместе, а когда разобрался, то уже поздно было отступать. — Добрый вечер, мадам, — сказал он, подсаживаясь к женщинам, и быстро добавил, обращаясь к Диане, прежде чем его погонят прочь. — Меня зовут Даррел Симмонс, мы незнакомы, но я вас помню. Вы общались с пожилым профессором здесь некоторое время назад. А потом я видел вас в компании того пройдохи, Декстера. — Что вам надо? — Резче, чем того требовали правила приличия, спросила Диана, а ее спутница посмотрела на Даррела с любопытством. — Маг что-нибудь рассказывал вам? Ну, например о вратах? — Смотря что вы имеете в виду. — Известно что. Как туда попасть, как выбраться? — Попасть туда очень просто, спросите у Пита, когда он проспится. Он, по-моему, хорошо запомнил этот процесс. А как оттуда выбраться... Почему вы думаете, что я могу знать это? Даже те, кто побывал по ту сторону врат, не смогут ответить вам на этот вопрос. — Ну хорошо, но как закрывать врата, вы знаете? Ведь должен был он вам хоть это рассказать. Женщины переглянулись. От Даррела не укрылось, что в глазах незнакомки мелькнуло странное выражение. Что это — страх, беспокойство, паника? — Предположим... — медленно произнесла Диана, нервно постукивая пальцами по столу. — Предположим, он рассказал мне о ритуале. Но для чего вам эта информация? Вы хотите закрыть эти врата в одиночку? — О, нет, мадам. Я хочу предложить вам сделать это вместе со мной. Теперь Диана смотрела на него с откровенным удивлением. — Но для чего это мне? — Вы неправильно ставите вопрос, мадам. Нужно спрашивать, для чего это мне. И я вам отвечу: я фотограф, и редкие фото приносят мне большие деньги, а по ту сторону врат можно сделать много очень редких фото. Проще говоря, я охочусь за сенсацией и ради этого готов на многое. А вы... У вас просто не будет другого выбора. Диана заметно побледнела. — Продолжайте. — Предположим, у меня есть несколько фото. Обычных фото, их нельзя продать коллекционеру, и за них не дадут хороший гонорар, даже в газете их напечатать не получится. Но зато их можно показать какому-нибудь заинтересованному лицу. Например, профессору... Или нет, дайте подумать, мне кажется, Даррел был бы даже больше заинтересован в этом. В любом случае ничто не мешает мне показать их им обоим. Он выложил на стол карточки. Цвета были достаточно четкими, словно он напечатал эти фотографии совсем недавно. — Видите? Ничего интересного. Просто собрание старых друзей, мне нравится называть это так. Вечеринка в красных плащах, хе-хе. Так сказать, маленький дружеский ритуал призыва в приятной обстановке. Не правда ли, мило? Диана еще сильнее побледнела и сжала губы. Откинувшись назад, она какое-то время сидела, прикрыв глаза, потом посмотрела на Даррела каким-то совсем пустым и нездоровым взглядом. — Если вы наблюдали за нами с самого начала, то знаете, что у меня просто не было выбора. — Сказала она устало. Ее спутница успокаивающе положила руку ей на плечо. — О, дорогая, это вы будете рассказывать уже не мне. Но мы можем сделать так, чтобы вы никому ничего не рассказывали, верно? Зачем нам обоим эти сложности? Давайте вы просто поможете мне пройти через врата и выведете потом обратно в наш мир, мы вместе их запечатаем, и я отдам вам снимки. Разумеется, вместе с негативами. — Это шантаж, — впервые за весь разговор вмешалась спутница Дианы. Голос у нее был высокий и резкий. Она не спрашивала, он утверждала. Даррел ухмыльнулся. — Он самый. На что только не пойдешь ради сенсации, верно? — В таком случае я пойду с вами. — Спутница вновь не дала Диане ответить, резким взмахом руки призывая молчать. — У меня есть то, что вам нужно. Она достала из сумочки небольшой продолговатый амулет. На первый взгляд его можно было принять за тот, что носила при себе странная девочка-бродяжка, но это только на первый взгляд. Этот амулет явно был изготовлен недавно, и вид имел еще более странный и причудливый, искривляясь и повторяя контуры все того же приметного знака в виде поплывшей звезды. Глаз внутри звезды был инкрустирован рубином. — Ну и что это? — Это — вещь, которая пригодится вам, когда вы захотите закрыть врата. — И почему я должен вам верить? — А что вы знаете об этом процессе? Я знаю побольше вашего, полагаю. Вы можете мне не верить, но цена этому будет слишком высока. Есть и еще одно, почему вам не следует отказываться от моего предложения. Дело в том, что чем больше людей уйдет через врата, тем больше из них смогут вернуться обратно. Подумайте сами, что проще — выживать в одиночку в незнакомом мире или же делать это, обладая ресурсами сразу трех человек? Она говорила уверенно, напористо, как человек, который уже взвесил все «за» и «против». Как человек, который не привык, чтобы ему отказывали. Даррел задумался. — Ну, хорошо. Но учтите, если иной мир, чем бы он ни был, потребует жертвы, я не стану выдвигать свою кандидатуру. Вы пойдете первой, поскольку сами напросились идти с нами. — Хорошо. Меня это устраивает. — Тогда по рукам, мадам... Мадам? Вы не представились, кажется. — Мисс Пегги Грин. — Ох. — По рукам, я полагаю? — Да... В голове Даррела разом пронеслось сотня мыслей, самой важной из которых была мысль о том, что их не должны были видеть вместе. Пегги Грин, наследница огромного состояния и просто большая шишка. Если что-то случится с ней там, куда они отправляются, у него будут большие неприятности. Настолько большие, что перспектива навсегда остаться по ту сторону врат не будет казаться ему такой уж пугающей. И вот они ударили по рукам, все трое: Пегги — решительно, Даррел — с сомнением, Диана — безнадежно. Кто знает, насколько иначе могла повернуться их судьба, если бы в этот вечер в забегаловке был старый профессор или хотя бы Декстер. Но, увы, им обоим в этот вечер было не до того. Один проводил время дома, продолжая расшифровывать старинный манускрипт, а второй еще не знал, что следующим утром беглый психопат Лонни Т. Уэст обнаружит в канаве его тело со следами насильственной смерти (длинным тупым предметом около двух дюймов в диаметре, предположительно — трости, как запишут потом в судебном протоколе), но не сойдет с ума и даже не испугается, потому что ни рассудка, ни страха давно уже не имеет.