Изменить ветер (быв.Летящая против ветра)

      Самый разгар дня, по голубому небу проплывают редкие облака, но за густым переплетением еловых ветвей их практически не видно. В лесу прохладнее и свежее, чем за его пределами, но вот комаров и прочего гнуса здесь с избытком, впрочем маленькой девочке закутаной в какие-то застираные серые тряпки гнус кажется не доставляет особых неудобств. Она отважно перебирается от одного кустика земляники к другому, собирая сочные красные ягоды в корзинку, несколько особо спелых ягод, девочка кладёт в рот и с наслаждением кушает. Подойдя к краю оврага она осматривается, видимо раздумывая стоит ли спуститься и пособирать ещё ягод, или стоит отправиться домой. Домой девочка не хотела, её благодетели опять заставят чистить у свиней, или ещё что по хуже придумают, а по лесу гулять не так уж и сложно, поэтому решив для себя что остаётся, девочка аккуратно начала спускаться вниз. Но удача была явно не на её стороне, в лесу недостаточно света, и мокрая трава не успела просохнуть после утренней росы, одна нога сорвалась со скользкого корня и девочка потеряв равновесие покатилась вниз по склону отчаянно пытаясь за что нибудь ухватиться. Дно оврага стремительно приближалось и вот недолгое, но болезненное падение закончилось, и девочка будто сломанная кукла лежит на дне оврага, её платок слетел и сейчас обвивал шею словно шарф, а по русым волосам стремительно растекается темно алое пятно, какой-то острый камень всё-же попался на её пути.

***

      За последние двое суток приходить в себя и чувствовать головную боль видимо становится нормой, в мозгу стремительно проносится последние события, вот она взяла задание, цель устранена но в последний момент девушка замечает откуда-то взявшегося охранника, но уже слишком поздно. Обжигающая боль в боку и головная боль мешают сосредоточиться, но у нее всё же получается выбраться на крышу здания и из последних сил написать чтобы её забрали. Дышать было всё труднее, а потом наступила темнота. Тогда становится непонятно почему она слышит пение птиц и стрекот кузнечиков? Разве после ранения не должна была оказаться мертва, или её всё же успели забрать ребята из центра? Это вряд-ли, ранение было серьёзное и пробитое лёгкое мало способствовало долгой жизни. Значит она должна была умереть и после всего, что сделала, ей положено в котле у чёрта вариться, а не пение птичек слушать. Открыв глаза она увидела над собой кроны деревьев, присмотревшись поняла что это ели и она находится в лесу. Тихо прошептала. -Так Гвен соберись. Всё тело болело, будто его очень долго пинали, протянув руку к раненому боку попыталась оценить ущерб, но наткнулась лишь на ворох какого-то тряпья в полном смятении подняла голову чтобы осмотреть себя и чуть снова не потеряла сознание. -Нет, нет, нет, так не бывает! - Тихо шептала Гвен. ‐ Это же не возможно, я не могу быть снова маленькой. С трудом сев девушка вытянула перед собой тощие мозолистые руки, такие руки явно не должны принадлежать маленькой девочке, а судя по росту ей даже и десяти нет. Подняв рваную ткань, которая, видимо, была когда-то юбкой, Гвен оценила, теперь уже видимо свои ноги, увиденное явно ей не понравилось. В животе громко заурчало, такой голодной Гвен себя не чувствовала с самого детства, в мозгу панически проскачила мысль: а вдруг ей просто всё приснилось? Вся её жизнь, не законная работа киллером, а сейчас из-за дерева появится её, как обычно обдолбаная мать? Резко встав, она тут же об этом пожалела, тело пронзило болью, в глазах потемнело, а ноги явно не слушались, упав обратно на траву Гвен попыталась снова подняться, но уже не так резко. Из-за боли и того что тело было непривычно маленьким, подняться получилось только раза с пятого. Как-то непривычно, оказаться в маленьком щуплом теле которое ещё и всё болит, когда как уже довольно основательно привыкла к своим формам, и, причём, весьма неплохим. Наконец-то поднявшись Гвен огляделась, она была на дне какого-то оврага, не очень глубокого но учитывая её нынешнее состояние подняться будет довольно сложно. Судя по примятой траве и бороздке рассыпаных ягод, Гвен догадалась от куда упала девочка, и решила что выбираться она будет именно в ту сторону. Рядом валялась помятая плетеная корзина в которой осталось несколько ягод земляники, подобрав корзину Гвен с удовольствием сьела ягоды, отмечая про себя что вкус у них удивительно насыщенный, и что таких вкусных ягод она никогда не ела. Решив осмотреть свое новое тело Гвен начала раздеваться, и то, чего хватает для обзора, её совершенно не радует: тонкие мозолистые руки, плоская грудь, и, если задрать подол этой тряпки, выпирающие колени. На первый взгляд, девочка лет восьми, привыкшая к грубой работе, явно из очень бедной семьи. -Итак, что мы имеем?- Гвен решила говорить в слух, видимо так себя успокаивая. - То, что я, сто процентов умерла это раз, то, что я в теле маленькой девочки, — это два, то, что дух этой девочки по всей видимости покинул своё тело ‐ при этих словах Гвен дотронулась до мохрых от крови волос— это три, то, что я нахожусь в совершенно незнакомой местности, — это четыре, и, наконец, пять — это то, что я понятия не имею, что происходит и что мне делать. - с сожалением вздохнув и пробормотав -Бобби, дорогой мой Бобби, что же ты меня не научил в лесу ориентироваться? - Гвен начала подниматься вверх.       Через минут двадцать упорной борьбы с непривычными габаритами и скользкой травой, ободрав и ладони и колени Гвен наконец-то выбралась из оврага на небольшую полянку. К боли во всем теле ещё прибавилась боль от свежих ссадин, присев на поваленое дерево Гвен решила немного передохнуть, и как-то уложить у себя в голове что она в теле маленькой девочки неизвестно где, а за одно решить что же делать дальше. Куда идти? Где искать семью бедного ребёнка? Да и стоит ли вообще это делать, пусть она и училась примерять на себя разные роли, это было важно для прикрытия на её работе, но долго изображать из себя восьмилетнего ребёнка она явно не сможет, тем более при родных девочки. От тяжёлых размышлений её прервал звук сломанных веток, к ней явно кто-то приблежался. Вскочив с поваленого дерева девочка огляделась ища укрытие, Гвен отметила высокое дерево почти рядом с ней с низкими ветвями, если это какой-то зверь она должна успеть забраться на него. Но на палянку вышла всего лишь какая-то женщина, в странной одежде и замотанная в платок по самые брови. Оценив профессиональным взглядом незнакомую женщину, Гвен отметила что это совсем молодая девушка не старше двадцати пяти, из оружия увидела только нож которым девушка скорее всего собирала грибы и травы, что лежали в её корзине. Что-то сказать Гвен не успела, девушка её опередила. — Ты - Мирка, сирота, правильно? Живешь у Сибира? — Голос у неё конечно красивый, глубокий такой, только вот понимала Гвен с трудом, она знала много языков, специфика работы даёт о себе знать, но этот слышала в первые и вроде бы слышит не знакомые слова, но в это же время она понимала о чём говорит эта девушка. От такого диссонанса Гвен немного растерялась, интересно, что ей ответить? И на каком языке получится говорить? Собравшись Гвен всё же ответила. — Я… Я не знаю, о чём вы говорите, — Что ж видимо сказала она на правильном языке, потому как девушка явно её поняла. — То есть как ты не знаешь? — Тёмные брови медленно поползли вверх и скрылись за низко посаженым платком. — Я просто не помню, я недавно очнулась в лесу и поняла, что не знаю где я и что со мной, — Гвен про себя улыбнулась - надо же, а ведь даже не солгала!        Девушка удивлённо, и даже слегка обеспокоенно посмотрела на Гвен, причин не верить ей небыло, да и вряд-ли девушка подозревала что в теле ребёнка поселилось сознание или душа взрослой женщиы. Видимо, что-то решив в своей голове, девушка поставила корзинку с какими-то травками, Гвен с какими-то нездоровым весельем про себя отметила что листочки подозрительно похожи на коноплю. Девушка молча и весма профессионально ощупала голову Гвен, найдя на затылке шишку которая уже начала покрываться тонкой корочкой засохшей крови, и которая, кстати, очень болезненно отреагировала, когда на неё надавили, да так болезненно, что у Гвен невольно вырвался стон. — Меня Тирнари зовут, я местная травница, в нашей деревне, Зелёная Благодень.— Перестав ощупывать голову сказала девушка. — У тебя ещё что-то болит? Совсем ничего не помнишь? Гвен показала содрые ладони и указала на рёбра, говорить она побаивалась из-за странности с языковым барьером. Тирнари внимательно осмотрела её ладошки, взявшись за край кофты, вопросительно посмотрела на Гвен, и дождавшись её кивка подняла кофту вверх осматривая тощие рёбра и синяки покрывающие почти всё тело. Девушка нахмурилась и покачала головой. — Пойдёшь со мной, тебе нужно обработать раны, да и понять что с твоей памятью случилось, с Сибиром я договорюсь.       Особого выбора у Гвен небыло, поэтому молча кивнув она пошла за Тирнари, надеясь что в деревне она хоть немного сможет понять где она. Шли девушки часа два, пока не вышли из леса к избушке. Гвен удивительно осматривала местность, она надеялась на деревню, в которой если не интернета то хотя-бы телефон будет, но ни как не расчитывала на избушку без каких либо признаков цивилизации и стоявшую в отдалении от деревни. Деревню от сюда было видно плохо, но даже с такого расстояния можно увидеть старинные одноэтажные домики, некоторые из них были покрыты соломой, и ни одного столба с проводами или сельской техники. Дом же к которому вышли девушки был хоть и ухоженный, не развалюха, но и до комфортабельных домов ему очень далеко. Гвен вспомнила что как-то видела похожие избушки в России в одной из глухих деревень, в которой ей приходилось скрываться, и где на всю округу один ларёк, и тот работал раз в неделю. Уютно, конечно, но комфортом там и не пахнет. Позади домика был огород, собак не наблюдалось, как и замков на двери. Войдя в дом следом за Тирнари, Гвен поняла, что всё ещё хуже, чем она думала. Нет, в доме было всё прилично и чисто, а в светлой сосновой горнице стоял по центру большой стол с парой лавок и двумя стульями рядом. В дальней части — большая белая печь, полки на стене со всякими коробками, банками, склянками. Под окнами пара крепких сундуков. У боковой стены начиналась и уходила за печную трубу крутая лестница наверх, видимо там был вход на чердак, что довольно необычно, вроде бы в таких домах вход на чердак был с улицы, но сказать точно Гвен затруднялась. В другой боковой стене дверь во вторую комнату. Плохо было то что как и подозревала Гвен, цивилизации здесь даже и не пахло, даже самого старого радио небыло. Такое чувство, что попала на несколько веков в прошлое. Когда прошли первые впечатления, Гвен поняла, что Тирнари ей что-то рассказывает, решила что стоит всё же прислушаться.       Из рассказаТирнари стало понятно что , оказывается Гвен сирота и батрачка в доме у некого Сибира! Местные зовут её Мирка, а настоящее имя — Тимиредис, его дала женщина, родившая бывшую хозяйку этого тела, и умершая вскоре после родов от кровотечения. Вопросы у Гвен конечно были, но озвучивать она их не стала, что-то ей подсказывало что не поймут её если заикнутся про социальные службы. Наконец-то Тирнари предложила действительно стоящие занятие, а именно — покушать. Пока Гвен сидя за столом наворачивала варёную картошку с мясом курицы, Тирнари предложила жить теперь с ней, а с Сибиром она поговорит сама. Если честно Гвен была только рада такому предложению, так как послушав про то как она жила раньше... Вообще её совершенно не устраивало возвращение к непонятному Сибиру, и тем более на него работать, конечно в мыслях проскочил вопрос, почему эта Тирнари зная что девочке не очень хорошо живётся не попыталась ей помочь. Но немного подумав над ситуацией, решила что забивать голову чужими проблемами не будет, итак хватает странностей и непоняток.       После нехитрого ужина Гвен с Тин, она сама просила её так называть, пошли в деревню уведомить некого Сибира, что девочка переезжает. Деревня и вправду оказалась очень бедной, и намёков хоть на что-то современное небыло. Низкие бревенчатые дома, где-то соломенные, а где-то сланцевые крыши, небольшие оградки из частокола перед домом. То тут то там раздевался лай собак, крики гусей и кур, совсем рядом замычала корова. Дорога... Дороги как таковой небыло, просто утоптаная грязь с ямами в которых при дожде скаплевалась вода образуя лужи. Пока Гвен осматривала окрестности, Тин подошла к дому, откуда на зов вышел страшный небритый мужик, с сальными волосами, запах от немытого тела был тот ещё. — Значит, так, — начала Тирнари, — сироту Мирку я себе забираю в помощницы. А если сгодится, станет ученицей. Сами знаете, сколько и за что мне должны, — вот её я беру, а долг прощаю. Согласны?       "Зашибись об угол круглого стола, меня только что купили! У них тут это в порядке вещей или как?" Именно такая мысль проскачила в голове у крайне удивлённой Гвен. Видимо этот тип ещё не успел опомниться и понять что происходит, впрочем Тирнари времени ему давать не собиралась. — Ну, мне с вами лясы чесать некогда. Я сказала. К Сибиру сейчас зайду сама, заберу вещи девчонки, да предупрежу, что ты добро дал. Прощевай, Хрунич!       Тин схватила девочку за руку и пошла к следующему дому, а староста деревни лишь смотрел вслед девушке видимо всё ещё пытаясь что-то сложить в голове. А девушки тем временем дошли до следующего дома, но тут прошло не так гладко. Как поняла Гвен, вот эти люди и есть бывшие хозяева Мири: грузная тётка, которая понятия не имеет, что чистить зубы и следить за кожей лица должна даже крестьянка, и бородатый мужик, в общем-то отличающийся от Хрунича только лицом. Эта милая парочка закатила скандал, когда до их мозгов дошло, что бесплатную рабочую силу и персонального раба у них забирают. Напасть и дать хороший хук Тирнари дядька боялся, зато Гвен услышала много всего о себе, точнее о девочке, в чём теле сейчас находилась. «Чернавка поганая»! Какое оригинальное оскорбление, особенно если учесть, что волосы были коричневые, и даже скорее ближе к русому цвету, хотя может быть они просто выгорели на солнце. «Приживалка-нахлебница», «шлюхина дочка» и «подзаборное отродье», так же оказалось, что девочка криворукая ленивица, за прокорм которой за девять лет, тут Гвен наконец-то выяснила сколько лет её нынешнему телу, Тирнари должна вернуть, если хочет девчонку забрать, десять золотых. Вскоре Тин надоело это слушать.  — Я вижу не девчонку, а худосочную мышь затюканную. Десять золотых, говорите? Да как Мирка на вас с рассвета до ночи ишачила, вся деревня обзавидовалась! А куда ты, Фарина, дела те два кольца, что с рук ее матери сняла? Что такое материнское проклятье — слышала? Вот предрекаю тебе своей Силой — верни сама девке то, что у нее забрала, или ни одна из твоих трех дочерей замуж не выйдет!        Тётка побледнела и сноровисто, хоть и после пинка мужа, притащила шкатулку и сунула Тин кольца. Разглядеть Гвен их не успела, Тирнари спрятала их в складках своей одежды, и развернувшись пошла проч от дома. Гвен поспешила за ней, в её голове было много мыслей, увиденное и услышаное давало большой простор для размещений. Потихоньку до девушки стало доходить что всё не так уж и просто, и может оказаться так что не только тело не её, но и мир собственно говоря тоже не родной...