Длань Провидения

В своих многочисленных путешествиях по Гиперборее я часто встречал в народном творчестве существующее с древних времён предание о Длани Провидения – невидимой всесильной руке судьбы, что вмешивается в жизни людей, внезапно поворачивая события в другое русло, изменяя то, что, казалось, должно было неизбежно случится. Но Провидение требует жертву за свою помощь и цена этой жертвы бывает непредсказуемой. (Сократ Борисов. Отрывок из «Сборника народного фольклора гиперборейцев»)       Бой. Закованные в панцири ряды судимирской пехоты, подняв над головами имперские штандарты, не ломая сомкнутого строя щитов, прорубали мечами ряды мятежников, вклинившись между двумя их полками.       Над полем боя стоял страшный гул от бесконечного лязга стали и тысяч глоток, вопящих боевые кличи, стонущих от боли, выкрикивающих приказы и бранную ругань. Земля тряслась и вздымалась под воздействием ярких чародейских заклинаний, а свинцовое небо то и дело становилось ещё темнее от летящих туч, стрел и арбалетных болтов. Холодная сталь со звоном встречалась со сталью, впивалась в плоть, ломала кости и обагрялась кровью. Огонь и молнии чародеев разрезали воздух, сверкали цветными вспышками, поражая сотни ратников на той и другой стороне.       — Давайте, братцы, наседайте! — кричал седовласый воевода, подбадривая своих воинов. — Опрокинем предателей воду! Мы — элита пешей рати! Вспомните, как от нас с обгаженных портках драпали бравые рыцари, которые только на турнирах могут друг друга копьями щекотать… Вперёд! Расширьте эту брешь так, чтобы кавалерия могла въехать туда парадным маршем.       Неизвестно, подействовали ли слова воеводы на судимирцев, либо обстоятельства улыбнулись им, но, в конечном итоге, им удалось прорубиться прямо в тыл центра армии мятежников, расчленив её на две половины. Общий натиск усилился, имперская рать теснила неприятеля к песчаным берегам озера, чьи мутные воды простирались далеко за горизонт, и невозможно было разглядеть противоположных берегов. На флангах шла беспорядочная перестрелка конных лучников и небольшие столкновения лёгкой конницы.       Так к своей кульминации близилась битва у озера Темнояр — генерального сражения армии императора Родомира и беловодских мятежных князей, поднявших одно из крупнейших восстаний в истории империи Велимиров. Обманутые продуманными манёврами имперской армии мятежники оказались в ловушке, как загнанные звери, запертые по флангам двумя реками и упирающимся в спину великим озером Темнояр. Но и затравленный зверь мог дать достойный отпор и больно укусить охотника. Единственный путь к спасению лежал по тракту через город Анфисаполь, который заслонила собой имперская армия.       Мятежники сражались геройски, отчаянно, но всё же тщетно, пытаясь вырваться из капкана, скрыться, собрать новые силы, получить помощь от союзников из-за океана и вновь продолжить борьбу. Император не мог допустить этого, он вознамерился одним ударом полностью уничтожить мятежную армию и подавить восстание.       Ставка императора Родомира находилась на высоком травянистом холме, откуда открывался превосходный вид на поле боя и водную гладь озера. В десяти верстах позади холма белели стены города Анфисаполя.       Император, закованный в позолоченную латную броню, вместе со свитой наблюдал с вершины холма за ходом сражения. Его пурпурный плащ, выделявшийся среди алых плащей его дружинников, развевался по ветру, как и красное знамя империи над лагерем. Другим человеком, который резко контрастировал с остальной массой людей на холме, был мужественный длинноволосый северянин в сильно выделявшем его белом плаще.       Императору Родомиру было всего сорок лет, он был ещё молод, полон сил и амбиций. Как и большинство Велимиров, прямых потомков Ильи Великого, он был физически крепким мужчиной, который одним своим видом вдохновлял воинов на подвиги. Большую часть своего правления он провёл в военных походах в заокеанскую Дамурию, фактически передав управление империей своей супруге, императрице Седлене, и придворным советникам, чьё руководство в конечном итоге привело к Беловодскому восстанию. Расхлёбывать всю эту кашу пришлось самому императору, спешно прибывшему из Дамурии вместе с закалённой в битвах армией.       Император внимательно следил за ходом сражения, не двигаясь с места. Вопреки устоявшейся привычке, он не ринулся сломя голову в бой, поведя за собой всю армию и первым врываясь в ряды неприятеля. Подобное часто происходило в сражениях с дамурийцами, когда император первым влетал на коне во вражеские шеренги, разрубая головы мечом, а за ним, сметая всё на своём пути, волной прокатывалась стальная дружина алых плащей — личная гвардия монарха. После пролёта конницы выживших в рядах вражеской пехоты не наблюдалось. За подобное безрассудство монарха любили солдаты, считая, что государь не жалеет себя, проливая кровь наравне с обычными ратниками. За это же его часто осуждали приближённые, хотя открыто высказать императору своё недовольство имели смелость только лишь некоторые.       Одним из таких людей был его старый друг и боевой товарищ Ратибор из рода Строимиров, великий князь Борейградский. Только он и великий князь Станислав, младший брат императора, имели право обращаться к монарху на «ты». Такую привилегию государь не давал даже собственной супруге и детям.       — Они обречены, Ратибор, — заключил Родомир, отняв от лица зрительную трубу с волшебными окулярами. — Неужели Тихомир настолько глуп, что не понимает очевидного? Ещё немного и мы утопим его армию в озере. А кто останется в живых, тех отправим на плаху. Кто предал один раз — предаст и в другой. Изменникам веры нет и не будет.       Выслушав императора, Ратибор дёрнул свой развевающийся на ветру белый плащ, и произнёс:       — Не слишком ли сурово, государь? Эти ратники сражаются по приказу своих сюзеренов, которым давали присягу, но они твои подданные.       — А их сюзерены присягали на верность империи и предали её, — холодно ответил император.       — В этом нет сомнений, государь. Но ратникам не будет нужды соблюдать присягу, если головы их князей расстанутся с телами. Нужно не раздумывая казнить организаторов мятежа, даже если они пожелают сдаться, а в первую очередь великого князя Тихомира.       — Я так и собирался сделать, — кивнул Родомир и обратил внимание на приближающегося всадника.       Прискакал гонец, спрыгнул с коня, поклонился до земли и обратился к императору:       — Великий государь, судимирцы опрокинули резервы мятежников в центре и проредили дорогу к их лагерю. Воевода Слепхов просит ударить кавалерией и обезглавить армию неприятеля.       — Трубите атаку императорской дружины! — с задором и горящими глазами воскликнул Родомир. — Я сам проведу их бой. Хочу лично вонзить меч в сердце предателя и клятвопреступника Тихомира. Коня мне сюда, живо!       Надев позолоченный шлем, выполненный в виде раскрытой пасти бурого медведя, император залез в седло буланого боевого коня и с улыбкой обратился к Ратибору:       — Останься тут, старый друг, и пригляди, чтобы на флангах наши полки не останавливали натиск. Никогда раньше я не жаждал крови врага, как жажду крови этих предателей.       — Государь, ты знаешь, — ответил Ратибор, шагнув вперёд, — я не люблю стоять в тылу, когда другие сражаются. Окажи честь своему другу, позволь мне оседлать коня и поскакать в атаку рядом с тобой?       — Уже соскучился по битвам, Ратибор? — засмеялся Родомир, удерживая буланого. — Не волнуйся, ещё будут сражения на твоём веку да получше этой скучной заварушки в сотню раз. Помнишь, как мы плечом к плечу рубили инсулаев под Джошкунэром? Тогда снежное поле стало красным от крови. Вот это была настоящая битва! Должен признать, как бы я не ненавидел атлантийцев, я считаю их достойными противниками. С кем ещё можно устраивать такие кровавые бани? Ни с кем. Остальные бегут, как шелудивые псы, едва завидев наши штандарты.       — Врагов всегда хватает, государь. Тем же дамурийцам вряд ли приходится по вкусу, что армии чужаков с других континентов ведут между собой войну на их территории, сражаясь за принадлежащее им золото и земли. Я бы на их месте взялся за оружие, но они этого не делают. Боятся.       — Называешь всё своими именами, друг. Всегда уважал тебя за прямоту. Я тоже буду честен и скажу, что не собираюсь долго засиживаться дома, заплывая жиром и обжираясь медовухой. Накажем виновных в мятеже, отдохнём, а затем снова сядем на корабли, вернёмся в Дамурию и продолжим драться с антлантийскими королями за наследство Джэведского шахства. Но сначала нужно избавиться от этой проблемы, — он указал рукой в сторону сражения. — Если Провидение мне сегодня улыбнётся, то я лично зарублю Тихомира и привезу сюда его голову. Заболтался я с тобой, Ратибор, прямо как ярморочная бабка. Поговорим после боя в моём шатре за чаркой вина. В бой, мои бравые воины! — закричал он дружинникам. — Пустим кровь самых гнусных людей на свете, потому что нет в мире ничего хуже предательства!       — Алая кровь, честь, отвага и верность императору! — гвардейцы хором закричали свой боевой девиз.       — Да прибудут с тобой боги, государь! — пожелал Ратибор и отступил назад, чтобы не мешать выезду из лагеря гвардейцев.       Император заулыбался, кивнул и пришпорил коня. За ним ровным строем поскакали в бой эскадроны тяжёлой кавалерии. Длинной рекой из развевающихся алых плащей они спустились с холма и влились в общую массу сражения.       Красная лавина сначала медленно, затем ускоряясь и переходя в галоп, вошла клином в брешь в рядах мятежников, которую прорубила и расширила судимирская пехота. Сметая всех неприятелей на своём пути, гвардейцы ворвались в тыл мятежной армии, сминая последние резервы беловодцев в центре. Затем лавина алых плащей разделилась на несколько потоков. Два из них развернулись в обе стороны по крутой дуге и широким фронтом ударили по тылам фланговых полков мятежников, сея панику и смерть. Третий поток никуда не сворачивал, как красная стрела, уходил глубоко в тыл вражеской армии, туда, где почти у самого берега озера стоял лагерь мятежной армии.       Ратибор не сомневался: император был среди тех, кто ринулся на лагерь. Не прошло и десяти минут, как алые плащи ворвались в ставку неприятеля. Вскоре показались языки пламени и над лагерем мятежников стали подниматься чёрные столбы дыма.       Пожар в лагере стал для мятежников непроизвольным сигналом уже не к отступлению, а паническому бегству. Армия рассыпалась, пожираемая имперской пехотой и красной лавиной гвардейской дружины. Многие бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. Некоторые из самых отчаянных, в основном дворяне, спасались бегством, скидывая с себя броню и оружия, бросаясь прямо в воду и сражаясь друг с другом за рыбацкие лодки. Они боялись гнева императора, прекрасно осознавая, что монарх покарает их в первую очередь, невзирая на титулы и знатность крови. Только здесь можно было увидеть невообразимую картину, как два князя со свитами бьют друг другу морды, оспаривая право на владение старой гнилой лодкой, отнятой у рыбаков в соседней деревушке. Другие, не самые умные, хотели вплавь пересечь озеро, но вскоре разум возвращался к ним, и они отбрасывали эту самоубийственную идею, надеясь вырваться по суше, пересечь дельту реки Красной и скрыться в ведагорских лесах. Но лишь самым проворным и тем, кто сохранил коня, удалось уйти. Большинству повезло меньше.       Имперская армия вышла к берегу озера Темнояр, полностью растворив на пути всё войско мятежников, кого оставив мёртвыми и умирающими на поле, а большинство взяв в плен. На этом сражение должно было завершится. Придворные сановники в лагере уже поздравляли друг друга с победой.       Все, кроме Ратибора.       Ратибор не был охвачен общей радостью. Его глаза глядели вдаль, обратившись к берегу и догорающему лагерю мятежников. Его что-то тревожило.       — Вот и всё, мятежники разбиты окончательно и бесповоротно, — обратился с улыбкой к Ратибору боярин Анаклет из рода Ширяевых, глава имперского совета.       Ратибор словно не слышал его слов. Взгляд великого князя приковала к себе алая лавина, которая спешила к их лагерю. Но что-то было нет так: они возвращались не как победители, гарцуя между рядов пленных, они бежали стремительным галопом, загоняя лошадей, стремясь поскорее оказаться в лагере.       — Что с вами, ваше высочество? — задал вопрос Ширяев, так и не удостоившись внимая великого князя. — Неужели вы не рады, что мятеж подавлен?       — Мятеж, который случился по твоей вине, советник, — неожиданно выпалил Ратибор, повернув голову и гневно сверкнув серыми глазами. — Ты и вся твоя разжиревшая шайка, наживавшая богатства, пока государь сражается за океаном. Именно вы довели до того, что беловодцы взялись за оружие и выступили против собственного государя. Именно на ваших руках кровь гиперборейцев, пролитая во время этого восстания. Теперь вашей вольности пришел конец. Полетят головы… и не только мятежных князей.       Анаклет смутился. Его губы сжались в гневе, его красивое лицо стало пунцовым и передёрнулось. Он откинул ладонью назад прядь чёрных волос, но так и не проронил ни слова. Сказанное могло погубить его.       Ратибор недолюбливал Анаклета и относился к нему с презрением, называя «паршивым чиновнишкой». Назначение боярина Ширяева на должность первого советника империи вызвало у Ратибора удивление и негодование. Он пытался отговорить императора и предлагал своих кандидатов, но для государя решающим стало слово его супруги императрицы Седлены, пожелавшей, чтобы советом управлял давний друг её семьи.       Красная лавина уже поднималась по склону холма. Ратибор вновь забыл об Анаклете, всецело переключив внимание на имперскую дружину.       Первым в лагерь влетел на своём вороном старый воевода Всеслав Ярополков, командир алых плащей, выходец из крестьянского сословия. Он был без шлема, бледен как смерть.       — Что произошло? — спросил Ратибор, видя взволнованный вид военачальника.       — Государь ранен! — ответил Всеслав, спрыгивая с взмыленного коня. — Никон! Где Никон? Где, мать его в зад, лекарь?       — Здесь я! — откликнулся, выскочив из императорского шатра, личный чародей-лекарь государя.       Ратибор бросился вперёд вместе с лекарем.       Дружина въехала в лагерь. Впереди на своём коне скакал император. При первом взгляде могло показаться, что с ним всё в порядке, раз он самостоятельно держится в седле и не падает, но затем все в лагере увидели, что на императоре нет шлема, а с правой стороны из его шеи торчит чёрный арбалетный болт. Он находился в сознании, но от слабости повис на гриве коня, а алая кровь стекала по доспехам, капая на холку животного.       — Спаси Светомир! — воскликнул чародей, подбежав к императору. — Снимите его и занесите в шатёр!       Ратибор и несколько дружинников аккуратно сняли Родомира с седла и понесли к шатру. В лагере повисла тишина. Говорил только лекарь.       — Государь, вы потеряли много крови. Сейчас я её остановлю, не волнуйтесь.       Чародей применил лечебное заклинание, и кровь перестала литься из раны императора.       — Да чтоб тебя за ногу, Никон! — хрипя, выругался Родомир. — Хрен с этой кровью! Вынь у меня из шеи этот металлический кусок дерьма! Чтоб их тварей… Прикажите казнить всех пленных арбалетчиков.       — Сейчас-сейчас, государь… Аккуратней несите его! Сейчас-сейчас, я всё сделаю. Андрей, — крикнул он своему помощнику, — тащи инструменты! Живее!       Когда императора уложили на кровать, и лекарь стал готовиться вынимать стрелу, Ратибор вышел наружу и обратился к Всеславу.       — Как это произошло? — спросил он, гневно пиля взором воеводу. — Почему не охраняли? Где его шлем?       — Обижаете, ваше высочество, — ответил оскорблённо Всеслав. — Я не был бы воеводой императорской гвардейской кавалерии, если бы не мог защитить государя. Мы не виноваты… то есть почти не виноваты.       — Рассказывай.       — Ворвались мы в лагерь, порубили всех, кто пытался сопротивляться, и тех, кто сдавался кстати тоже. Государь велел не щадить предателей и трусов, что прятались за спинами ратников. Убили всех и подожгли…       — Ближе к делу.       — У главного шатра настигли мы великого князя Тихомира. Старый лис был обречён, но сдаваться живым не хотел. Предложил поединок, и государь согласился, обрадовавшись возможности лично прирезать предателя. Нам велел не вмешиваться и отойти в сторону. Дрались они не долго, но яростно. В конце концов император вонзил меч в Тихомира и вспорол тому пузо до яиц.       — Так как же он оказался с арбалетным болтом в шее?       — Подождите, я не закончил. Упал значит Тихомир, кишки свои раскидав. Государь тут говорит — «хочу взглянуть в твои глаза, предатель!», — снял шлем и пригнулся к умирающему, глядя глаза в глаза. Тихомир, собачий сын, ухмыльнулся и подох. Тут то эта мразь, арбалетчик, выскочил из бочки, как чёрт из ларца, и выстрелил в государя. Мы его суку на куски разрубили…       — Проклятье! Тихомир знал, что император захочет лично в поединке его прикончить, поэтому подготовил эту ловушку. Эх, Родомир, Родомир, благородство дорого тебе обходится.       — Что прикажите, ваше высочество?       — Отправляйся к другим воеводам. Скажи, что император жив, но ранен. Пусть занимаются своим делом. Собирают убитых и раненых… И да, ещё прикажи казнить всех пленных арбалетчиков. Ты слышал приказ императора? Развешай их на деревьях по всей округе, чтобы местные жители видели.       — Так точно, ваше высочество.       Воевода ловко вскочил на коня, показав, что возраст для него лишь цифры, и умчался прочь.       Ратибор вернулся в императорский шатёр, где уже столпились все придворные и советники, что находились в лагере. Были здесь и три сына государя: Владислав, Светозар и Борис. Они присели у его ложа с противоположной стороны, чтобы не мешать лекарю.       Никон уже извлёк арбалетный болт из шеи Родомира и с интересом осматривал его наконечник.       — Как самочувствие государя? — спросил Ратибор, протиснувшись сквозь толпу и подойдя к лекарю.       — Ваше высочество, — прошептал Никон, подмигнув на придворных, — они мне мешают. Я не привык работать при зрителях, как в каком-то блядском театре. Тут дело жизни и смерти, а они меня отвлекают своими советами. Прогоните их, либо я вышибу их отсюда чарами, невзирая на титулы и положение в обществе.       — Господа, прошу всех выйти, — деликатно обратился Ратибор к присутствующим. — Государю нужен покой. О его состоянии вам сообщат позже.       Никто не смел ослушаться. Придворные молча стали удаляться. Сыновья тоже поднялись и хотели выйти.       — Нет, пусть они останутся, — тяжело дыша проговорил император.       — Да, пусть княжичи останутся, — закивал лекарь, обнюхав наконечник болта. — Они пригодятся. Как хорошо, что они оказались здесь. Очень хорошо.       — Мои сыновья, — с гримасой боли заулыбался Родомир, глядя на черноволосые головы юношей. — Все в мать пошли.       Лекарь отвёл Ратибора в сторону, чтобы их не слышали, и показал арбалетный болт.       — Наконечник был покрыт ядом, — сообщил он с тяжелым вздохом. — Очень редким. Возможно, привезённым не из Гипербореи. Я могу вылечить раны, даже такие практически смертельные, в шею, но с ядом всё становится сложнее. Нам повезло, что государь здоров и физически крепок.       — Сукин сын Тихомир всё продумал, — шепотом выругался Ратибор и стиснул в гневе зубы.       — Я наложил чары, замедляющие действие яда. Но кровь заражена, её нужно выводить заклинанием. Учитывая, что он и так потерял много крови, эта процедура может привести к его гибели.       — Ищи другой выход.       — Да, он есть… даже два. Я могу изучить состав яда по этому наконечнику и подыскать подходящее противоядие, но на это уйдёт уйма времени, которого у нас нет. Даже несмотря на замедление, яд продолжает распространятся, медленно, но продолжает. Если бы я вовремя не наложил чары, государь уже бы скончался в муках.       — А второй?       — Можно перелить ему недостающей крови от сыновей, потом вывести зараженную кровь чарами, затем снова перелить кровь, чтобы восполнить ту, что была заражена. Они его отпрыски, поэтому их кровь подойдёт лучше любых других родственников.       — Второй вариант подходит. Действуй… И ещё… Ничего не говори императору о яде. Пусть думает, что он просто ранен. Нельзя его волновать.       Лекарь кивнул и вернулся к ложу императора.       — Княжичи, — обратился он к детям монарха, — вашему отцу необходима ваша кровь, которая поможет ему скорее выздороветь. Кто из вас хочет пожертвовать её? Хотя желательно, чтобы вы все трое передали ему немного своей крови.       — Я хочу! — вызвался цесаревич Владислав, опередив братьев.       — Это обязательно, Никон? — спросил Родомир, переведя болезненный взгляд на лекаря. — Я уже чувствую себя лучше после твоих заклинаний и снадобий.       — Вы потеряли много крови, государь. Нужно её восполнить. Ну-с, приступим. Подайте свои руки. Будет немного больно.       Лекарь достал из своей сумки с инструментами острый хирургический нож, обеззаразил его чарами, сделал аккуратные надрезы на венах Владислава и Родомира, а затем прочитал заклинание:       — Корвь харизати живити.       На сомкнутых руках сына и отца загорелись багровые чары, но тут же внезапно потемнели и потухли.       — Этого не может быть, — проговорил лекарь, в негодовании выпучив глаза. — Корвь харизати живити, — повторил он заклинание, но эффект был тот же.       — В чём дело, Никон? — спросил император, тяжело моргая посиневшими веками.       — Простите, государь, простая заминка, — залопотал взволнованно лекарь. На лбу у него выступил холодный пот. — Заклинание не срабатывает. Я не знаю… Эээ, я знаю, я всё исправлю. Позвольте, я попробую произнести это заклинания с вами, Светозар и Борис.       Лекарь поочерёдно провёл со Светозаром и Борисом ту же процедуру, что и с цесаревичем Владиславом, но заклинание не срабатывало. Чародей помрачнел, став темнее тучи.       — В чём дело, Никон? — вновь спросил Родомир, участив дыхание. — У тебя не выходит? Ты забыл, как правильно делается заклинание?       — Да, государь, я кое-что делаю не так, — уклончиво ответил лекарь, — но я всё исправлю. Вам нужно отдохнуть, тогда заклинание обязательно сработает. Позвольте мне переговорить с великим князем?       — Позволяю.       Лекарь подошел к Ратибору, стоящему у выхода из шатра, и многозначительно взглянул на него. По взволнованному виду чародея, великий князь понял, что тот хочет сообщить ему нечто важное.       — Заклинание не действует, — дрожащим голосом произнёс Никон.       — И что это означает? Объясни.       — Поймите, князь, заклинание «корвь харизати живити» действует только между родственниками с одинаковой группой… Кровь подразделяется на группы, об этом знаем только мы чародеи-лекари. Возможно, чародеи будущего усовершенствуют это заклинание, и можно будет передавать кровь не только от родственников, но и от других людей с той же группой. У юношей та же группа, что и у государя. Я проверял. Она должна бы подойти, но…       — Что ты хочешь этим сказать? — спросил Ратибор, раскрыв в изумлении глаза.       — Они не его дети.