Глава II: Зимняя палата
7 ноября 2017 г. в 22:00
Шаги тяжелых сапог по каменным ступенькам крыльца Зимней палаты заглушались гулом дождя, барабанившего по шатровой медной кровле, так называемой Ледяной лестницей. Великий князь Ратибор возвращался в свою столичную резиденцию, где он и его семья проживали, когда гостили в Ильяграде. Подобные приезды случались крайне редко, поэтому палата порой пустовала по несколько лет.
В эту осень всё изменилось. Великая княгиня Екатерина, узнав о том, что её муж возвращается вместе с императором из затянувшегося дамурийского похода, вместе со всей семьёй перебралась в столицу. Старая Зимняя палата вновь ожила, стала такой, какой она была во времена Ильи Великого, когда по её комнатам и большому торжественному залу беззаботно носились дети первого правителя империи Велимиров. Теперь этим же занимались младшие дети великого князя Ратибора.
Ратибор молча поднимался по лестнице, машинально отчитывая все тридцать три ступени, хотя его мысли заняты были совершенно другим:
«Сказать или не сказать о том, что они не его дети? Сказать, что Седлена ему изменяла, а может продолжает делать это и по сей день? Что это даст? Такая новость будет ударом для него и ускорит его смерть. Нет-нет, я не должен ничего говорить… не должен… Но какой же я друг, если скрою от него такое предательство? Он должен поверить. На протяжении веков у Велимиров рождались голубоглазые и светловолосые дети… „Чародейская кровь Велимиров доминирует“ — так говорили всегда. У Родомира нет законных детей. Есть три бастарда Седлены. Кто их отец? С кем разделяла ложе распутная императрица? С красавцем Анаклетом? Вполне возможно. Я обязан вывести их на чистую воду и не допустить, чтобы в случае смерти Родомира на трон империи сел чей-то бастард».
Он прибыл из Имперского дворца, где продолжал бороться за свою жизнь император Родомир. Все придворные чародеи пытались нейтрализовать лечебной магией действие яда, но им удалось только замедлить его, как это ранее проделал личный лекарь. Выводы самого Никона, определившего состав смертоносного яда, были неутешительны — для создания противоядия требовались редкие травы, растущие в горах Северной Дамурии. Разумеется, найти эти травы в Гиперборее или привести их быстро из-за океана не представлялось возможным. Поэтому единственным путём для спасения Родомира оставалась родная кровь близкого родственника. Её мог дать только великий князь Станислав, младший брат императора, который должен был прибыть со дня на день.
Сторожившие вход стражники в белых плащах молча развели копья, пропустив великого князя. В парадных сенях Ратибора встретила жена, обняла его за шею, прижалась щекой к его бородатому лицу, а затем отпустила, так и не прикоснувшись к нему губами, чего Ратибор с нетерпением ждал после долгой разлуки. Тут он осознал, что после сражения успел снять с себя только доспехи и с того времени не менял одежду, почти постоянно находился в седле, сопровождая раненого императора в столицу. От него несло конским потом.
Княгиня раскраснелась, хотя обычно сохраняла благородный бледный оттенок кожи, присущий северянам. Было видно, что эмоции переполняют её изнутри: выдавали горящие глаза, ставшие ещё ярче из-за выступивших слёз. Но она сдерживалась, соблюдая приличия и внешнюю холодность, прекрасно понимая, что всплеск радости в такой момент, когда совсем рядом во дворце умирает глава империи, будет неуважением.
— Как здоровье государя? Надеюсь, что ему лучше? — спросила Екатерина, вытирая платком слёзы с глаз.
— Он борется, он сильный — ответил Ратибор, но в его голосе не было особого оптимизма.
— У нас гости, Ратибор, — сообщила княгиня, не удержавшись и прикоснувшись ладонью к вздымающейся под одеждой груди мужа. — Как ты просил в своём письме, я пригласила на ужин великого князя Олега. Вскоре придут и другие гости. Идём. Он первый заметил тебя за окном и сообщил мне.
Она повела его в большой торжественный зал со сводчатыми потолками, богато украшенными фресками, где были расписаны сюжеты из жизни первых четырёх императоров.
— Папуля! — закричала маленькая русоволосая девчушка с большими серыми глазами, стрелой промчалась по залу и бросилась на руки Ратибору.
Она не сдерживала своих чувств. Обвив шею отца, она расцеловала его бородатое лицо, вогнав в краску закалённого в боях воина.
— Как же ты выросла, Аксинья, — заулыбался Ратибор, держа на руках дочь. — Как будто прошла целая вечность с тех пор, как я видел тебя бегающей под стол двухлетней малявкой. А теперь видишь какая ты вымахала. Глазом не успею моргнуть, как уже замуж выдавать тебя придётся за заморского принца.
— Я не хочу за заморского принца, — замотала головой девочка, достала из кармана платьица пряник, дала откусить разок отцу и стала сама его жевать.
— Аксинья, тебе нельзя сладкое, — возмутилась княгиня. — Кто тебе разрешил брать пряники?
— Меня великий князь Олег угостил. Представляйте, он рассказал мне, что Ледяную лестницу назвали так, потому что сам Илья Великий в студёную зиму поскользнулся и прокатился попой по ступенькам. Того, кто делал лестницу… зохчий, вроде бы его звали, отругали и заставили всё переделать.
— Аксинья, — вновь бросила гневный взгляд на дочь княгиня, — нельзя так говорить про великого императора.
— Рад видеть тебя, Ратибор, — поприветствовал вышедший из тени на свет свечей Олег из рода Богуславичей, великий князь Ирийский.
Это был мужчина средних лет со сверкающей лысиной, обычным лицом, но благородной осанкой и манерами. Одет он был в украшенную золотыми узорами узкую тунику с длинными рукавами и тёмно-зелёный плащ.
— И я тебя, Олег, — ответил Ратибор, опустив дочь на пол. — Аксинья, отправляйся с мамой в трапезную. Нам с князем Олегом нужно побеседовать наедине.
Когда княгиня и княжна ушли, мужчины крепко обнялись, как старые друзья, похлопав друг друга по спине.
— Давно не виделись, Ратибор, — сказал Олег, выпустив из объятий друга. — Кажется, прошло четыре лета с тех пор, как ты в последний раз заглядывал в Ильяград. Зря ты не переезжаешь сюда навсегда. Бросай свой холодный Борейград и перебирайся в столицу. Зимняя палата прекрасна. — Он с восхищением оглядел украшенные фресками стены и сводчатые потолки. — Очень жаль, что мне не часто приходится здесь бывать. Это здание ровесник империи. Пятьсот лет прошло, а всё стоит нерушимо. Хотя бывали тут пожары, уничтожившие часть исторического облика. Вот эти фрески, повествующие о жизни Ильи и первых императоров, написаны около века тому назад двумя талантливыми художниками. Когда-нибудь и мы станем историей, — закончил он свою тираду глубоким вздохом.
— А ты умеешь играть словами, Олег. Я про «отруганного» зодчего, если ты не понял.
— Ну, не буду же я говорить ребёнку, что того зодчего избили до полусмерти, отрубили ему руки, а затем вообще залили глотку расплавленным серебром — той наградой, что он получил за строительство. Илья, если верить летописям, был не в курсе и ничего не приказывал, но ты же знаешь таких горе-зачинателей, что готовы в лепёшку расшибиться или кого-нибудь расшибить, чтобы вызвать благосклонность у монарха. Должен признать, потом эту лестницу переделали так, что с неё больше никто не падал. Мало кто хотел повторить судьбу несчастного зодчего… Но ты, очевидно, пригласил меня поговорить о более важном деле, чем обсуждение истории этого прелестного творения зодчества? — спросил Олег, перейдя на более серьёзный тон. — Опустим это лирическое вступление и приступим.
— Да, Олег, — ответил Ратибор, взглянув прямо в глаза собеседнику, — обсудить чрезвычайно важное дело и попросить о помощи.
— Это касается государя?
— Да.
— Слушаю.
— Он умирает, как ты знаешь…
— Не пойми меня неправильно, Ратибор, но я не удивлён подобному исходу. Когда-нибудь это должно было случится, учитывая склонности Родомира к излишнему риску: это, по меньшей мере, неразумно для правителя гигантской империи. Мы с тобой не раз говорили ему, что не стоит нестись сломя голову на противника, пусть этим занимаются другие, но он не слушал и всё всегда делал по-своему. И вот результат: стрела в шее и экзотический яд, который невозможно нейтрализовать. К сожалению, теперь мы ничего не можем поделать, кроме как наблюдать и молить Светомир… Прости, друг, — осёкся Олег, вспомнив, что Ратибор, как и большинство борейцев, по-прежнему верует в старых богов.
— Если Родомир умрёт, — невозмутимо продолжил Ратибор, — то на трон взойдёт его старший сын Владислав…
Ратибор замолчал, обдумывая, как лучше сформулировать свою мысль.
— И что? — заинтригованно спросил Олег.
Сделав глубокий вздох, Ратибор произнёс всё ровным, холодным голосом:
— Владислав не может стать императором, потому что он не из рода Велимиров, а бастард императрицы Седлены и, скорее всего, главы имперского совета боярина Анаклета Ширяева. Светозар и Борис — тоже их бастарды.
У великого князя Олега отвисла челюсть и едва не вылезли глаза на лоб.
— То есть как?! — воскликнул он в негодовании. — Ты уверен в этом? Они не дети Родомира?
— Абсолютно, в этом нет сомнений, — утвердительно ответил Ратибор. –Люди могут ошибаться, но магия — нет.
— Магия? Поясни, пожалуйста.
— Никон, личный чародей-лекарь государя, случайно выяснил это, когда пытался заклинанием передать императору кровь его сыновей, а она не подошла. Чары показали, что они не его родня. Потом он несколько раз всё перепроверил и пришел к окончательному выводу: дети императора — не дети императора.
— Провалиться мне на этом месте, Ратибор! — воскликнул Олег и хлопнул ладонью себе по бедру. — Вы с Никоном раскрыли невероятное предательство императрицы Седлены. Измена мужу — преступление которое карается смертью. Ты уже сообщил императору?
— Нет, и не собираюсь этого делать, пока он… не выздоровеет. Эта новость убьёт его быстрее яда. Но надежды на благоприятный исход практически нет, как с горечью сообщил мне Никон. Слишком поздно. Ты прав, Олег, Родомир погубил себя сам. Я не стану омрачать последние часы его жизни известием об изменах жены.
— Согласен, — кивнул Олег, — в таком состоянии для него будет смертельно узнать, что его жёнушка ставит ему рога и плодит ублюдков. Ты кому-нибудь ещё говорил об этом?
— Только тебе, Олег.
— И правильно, что только мне, потому что подобная информация может стоить жизни всем, кто о ней знает. Не вздумай проболтаться жене и детям. Чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Если Родомира не станет, Седлена будет рубить головы тем, кто хоть на капельку усомнится в том, что её дети законные наследники. Мы должны соблюдать осторожность, если не хотим окончить жизнь под топором палача. По глазам вижу, что ты неспроста рассказал мне всё. Говори, что ты намерен предпринять?
— Если нашего государя коснётся Длань Провидения, и он чудом останется в живых, то я лично сообщу ему об изменах жены. Но, если он умрёт… Олег, мы обязаны это сделать. Империей должны править Велимиры… настоящие, имперской крови. У тебя в Ильяграде есть верная тебе дружина, во много раз больше сопровождающей меня личной охраны. Если Родомир умрёт, ты должен помочь мне заключить под стражу императрицу, её сыновей, Анаклета и всех его сторонников в имперском совете. Мы запрём их в глухом подземелье, объявим миру правду о супружеской неверности Седлены, придадим её имперскому великокняжескому суду, а затем коронуем Станислава.
— Ты хочешь сделать императором этого молодого распутника, которому только и надо, что любиться с девками и пировать с друзьями? — Олег неодобрительно покачал головой. — Не удивлюсь, если окажется, что у него уже не меньше десятка бастардов, которыми он одарил купцовых дочек и актрис бродячих театров. Любая дрянь готова раздвинуть ноги перед младшим братом императора.
— Он единственный законный наследник империи, — настаивал Ратибор. — Если мы верны своему государю, то наш долг не дать бастардам занять его трон. Что ты надумал? Твои люди помогут мне?
— Пока не знаю, — ответил Олег, задумчиво потерев гладкий подбородок. — Я не могу спонтанно принять такое важное решение. Знаешь ли, участвовать в перевороте крайне опасно для жизни, а у меня здесь семья, и у тебя, кстати, тоже. Мне нужно подумать. Дай мне время хотя бы до конца ужина.
— Дам. Поговорим после ужина.
После разговора с Олегом, Ратибор отправился в личные покои, где его с нетерпением ждали дети: старший сын Мстислав, которому только исполнилось восемнадцать лет, четырнадцатилетний Далибор и шестнадцатилетняя красавица Радослава или просто Рада. Пятилетняя Аксинья носилась по палатам со своей тряпичной куклой, но как только пришел отец, она вновь бесцеремонно запрыгнула к нему на руки, пользуясь привилегией маленькой любимицы. Ратибор не видел детей три лета и теперь хотел наверстать упущенное. Передав капризную Аксинью в руки матери, он поочерёдно обнял крепкими отцовскими объятиями сыновей, поцеловал в лоб расцветшую Раду. Он обнимал своих детей, он знал, что они его дети, и для этого не нужно было магии, ведь всё было написано на их лицах, как две капли похожих на родителей.
Он с горечью думал о Родомире, императоре огромной державы, талантливом полководце, чьё величие не спасло от предательства собственной женой.
«Клянусь честью, друг, что не позволю бастарду взойти на трон твоих отцов», — мысленно поклялся он императору, окончательно решив действовать.
В какой-то миг у Ратибора появилось желание всё бросить, пойти во дворец и всё прямо рассказать Родомиру, пока тот ещё жив, но затем он вновь убедил себя, что будет лучше, если император останется в неведении. Он не хотел причинять ему ещё большую боль.