In memoriam

      Стивен устало закрывает покрасневшие глаза. Они болят и щиплют, как будто в них насыпали по приличной горсти песка. Мужчина потирает их кончиками пальцев, сильнее беспокоя раздражённую слизистую белков, из-за чего те краснеют ещё больше, а неприятная боль, кажется, шипит потревоженной змеёй, кусаясь и вызывая слёзы. Стивен издаёт невольный смешок — аналогия со змеёй кажется ему и абсурдной, и абсолютно точной одновременно. Впрочем, доктору нечего удивляться: последние сколько-то там лет бьющий в цель абсурд сопровождает его на каждом шагу.       Педантичным движением маг закрывает твёрдую кожаную обложку только что прочитанного фолианта: глухой звук удара о мягкие страницы в абсолютной тишине рабочего кабинета звучит неестественно громко. Впрочем, как и скрип зубов сжимающего кулаки и отчаянно жмурящего глаза чародея.       Внутри Стивена кипит злость, граничащая с яростью и смешивающаяся с отчаянной беспомощностью. Сколько он не спал, читая эту дурацкую книгу? Два дня? Три? — И всё коту под хвост, всё бесполезно, — Стивен цедит сквозь зубы, до отрезвляющей боли и белых пятен перед глазами жмуря их, до крови впиваясь короткими ногтями в ладони и касаясь горячим лбом холодной поверхности стола.       Челюсти смыкаются до спазмов, и кажется, что зубы вот-вот раскрошатся в пыль. Сквозь них прорывается вопль отчаяния, и маг со всей силы бьёт кулаками по столу так, что лежащие ближе к краю предметы подпрыгивают. Отчаяние разрывает грудь изнутри и вырывается наружу криком ярости и боли — в бессильной злобе Стивен сметает со стола всё, что только находится под рукой. Он продолжает кричать, едва не срывая голос, и неконтролируемый выброс магии переворачивает кабинет с ног на голову. Когда волна ярости стихает, доктор обессиленно зарывается пальцами в волосы, и глухие рыдания без слёз сотрясают плечи.       В соседней комнате спит его семилетняя дочь — самое дорогое, что есть в его жизни, её смысл и самое большое сокровище. И мысли о дочери заставляют верховного мага Земли до крови закусывать губу и в который раз проклинать себя и свою беспомощность — девочка практически с самого рождения парализована, и вся её жизнь отныне и до самого конца привязана к постели. Стивен врач и он знает, что в более чем 80% случаев этот конец не заставляет себя ждать так уж и долго. И он, доктор Стивен Стрэндж, выдающийся нейрохирург ничем не может помочь своему собственному ребёнку. Точно так же, как и не может этого сделать Великий Верховный маг Земли.       Стрэндж снова устало потирает глаза, безучастно глядя в потолок. Его ребёнок лишён всех прелестей детства, у него нет возможности играть со своими сверстниками, у него нет возможности заводить друзей, как и нет возможности хотя бы немного насладиться жизнью. Да и по правде говоря, времени-то у него тоже практически нет. И в этом-то и заключается вся суть злой шутки судьбы: тот, кто подчинил своей воле время, пусть даже с помощью Камня Бесконечности, никак не может повлиять на время одного единственного существа, составляющего весь смысл его существования.       Стивен горько усмехнулся, прикрывая глаза. Чёрт возьми, сколько же он перечитал книг! Медицина, магия, эзотерика, мистические учения и давние знания о человеческом теле; сколько ритуалов он изучил — всё было напрасно. Помочь его дочери не могло ничто, и каждый раз маг возвращался к исходной точке, чтобы начать всё сначала. И снова претерпеть неудачу.       Доктор медленно встал из-за стола. Переступая через раскиданные по полу книги и артефакты, он подошёл к окну. Не было никого, кто мог бы ему помочь. Не было никого, с кем бы он мог посоветоваться. И от этого руки верховного колдуна постепенно опускались. — Я не могу сдаться, — отчаянно прошептал чародей, касаясь ладонями и лбом холодного стекла окна. — Я должен бороться ради Джоанны. Однако у меня не осталось ни сил, ни вариантов.       Что же я должен делать? Может ли хоть кто-нибудь дать мне ответ? Где мне искать? В каком направлении двигаться? Где я допустил свою главную ошибку? Могу ли я как-то её исправить? И если да, то как?