In memoriam

      Тони раньше никогда не бывал в Санктум Санкториуме. По правде говоря, до недавних событий он даже не догадывался о существовании такого места, не то чтобы говорить о его посещении. Однако теперь, когда мир изменился окончательно и бесповоротно, Тони стоит перед деревянной дверью с разноцветной стеклянной вставкой.       Он осторожно толкает её и делает шаг вперёд.       Внутри царит тишина. Она почти физически ощущается в воздухе, и Тони на мгновение кажется, что если он протянет руку, то сможет коснуться её. Старк легко качает головой, отгоняя наваждение, и неуверенно проходит вглубь прихожей.       Крошечные частицы пыли застывают в воздухе, поигрывая на солнце — всё здесь будто застывает, и время не властвует над этим царством тишины и покоя. Отчасти, наверно, так и есть, думает Тони, ведь его хозяином до недавнего времени был Повелитель Времени. От тавтологии он кривит губы в неком неловком подобии усмешки и подходит к широкой деревянной лестнице.       Половицы под его ногами не скрипят, хотя всё в этом помещении буквально дышит древностью и старинностью. Тони поднимается выше и выше, покидая вестибюль и коридоры, и выходит, наконец, на жилую часть магической обители.       Он замирает и крепко жмурит глаза, до побеления костяшек сжимая рукой гладкие перила. В памяти против воли встают недавние воспоминания, и Тони прячет лицо в свободной руке, пытаясь отогнать их прочь. — Прошу тебя, когда всё закончится, сходи на Бликер-стрит, — странный доктор огорошивает его своей просьбой внезапно. Говорит спокойно и тихо и шумно вздыхает, горько улыбаясь. — Там ты найдёшь мою дочь. Пожалуйста, позаботься о ней, — смотрит с мольбой, и Тони, удивлённый, не успевает ему ничего толком ответить.       Сражение начинается, и он видит в серых глазах Стивена решительность, странную смесь вины и обречённости — Тони, на самом деле, всё ещё не понимает, почему он жив. Помнится, доктор парой часов до этого весьма красноречиво убеждал его, что между жизнью Тони Старка и Камнем Времени выберет последний. Так почему же тогда Тони ещё жив?       Он улыбается странно, как-то устало и с примесью ещё какого-то горько-сладкого чувства, идентифицировать которое Тони всё никак не может. — Почему? — всё, на что его хватает, — глупый вопрос. — Другого выбора не было, — Стивен выдыхает с каким-то неуместным облегчением. — Всего один вариант, помнишь, Тони? Всего один, — грозовое небо его серых глаз расступается, и взгляд странным образом теплеет. — Так было нужно, — голос его растворяется, подхватываясь ветром, в то время как тело с тихим шелестом осыпается миллионом серых крупиц, оседая вниз. Пронзительный крик боли разрывает потрясённую тишину, и Ванда лишь мгновением позже следует за своим наставником.       Тони потерянно осматривается по сторонам — из всех присутствующих остаётся лишь он один да странная женщина-киборг.       Возвращение на землю ожидаемо не приносит радости. Оно приносит боль и горе, и страшное осознание.       Собственную дочь в своём доме Тони не находит. Дрожащим голосом зовёт Пятницу, и сердце его обрывается, когда он видит последнюю запись. Линна рассыпается в пыль в звенящем одиночестве дома, и Тони видит на её лице страх и катящие слёзы. Он не сдерживает яростный крик боли, что больше похож на вой раненного зверя, и сжимает в кулаках прах своего ребёнка, давясь рыданиями.       И лишь тогда внезапно вспоминает о последней просьбе странного доктора.       Тони шумно выдыхает, медленно открывает глаза. Одним богам ведомо, каких неимоверных усилий ему стоит в очередной раз собрать себя по крупицам и прийти сюда. Между тем, он делает шаг вперёд и останавливается напротив двери. Осторожно открывает её и тихо входит внутрь. — Папа? Ванда? — тонкий девичий голосок заставляет его сердце болезненно сжаться, и Тони с трудом давит непрошеные слёзы. — Нет, милая, — он показывается перед парализованным ребёнком, взирающим на него со смесью удивления и испуга. Присаживается на корточки напротив неё и горько улыбается: — Твоего папы и Ванды больше нет, — испуг на лице девочки становится явственней, и Тони спешно накрывает тонкую девичью ладонь своей, несильно сжимая. — Но они попросили меня приглядеть за тобой, — он с трудом удерживает себя в руках, пытаясь не видеть в ребёнке напротив своё собственное дитя. — Меня зовут Тони, и я обещаю тебе, я что-нибудь придумаю для того, чтобы вернуть их всех обратно.