***
Воспоминания. Они больно режут, стоит только подумать о них, стоит только представить, что раньше было иначе. Но я стараюсь не вспоминать, не думать о прошлом, о будущем, которое разрушилось буквально в пару мгновений. Так легче. Но правильней ли?***
Я была счастлива с Эдвардом, любила его больше жизни. Он сделал меня вампиром после нашей свадьбы, после сумасшедше прекрасного медового месяца, проведенного на острове Эсми. Вскоре мы вернулись домой, где провели пару месяцев, в течение которых я стала вампиром и смогла приспособиться к своей неутомимой жажде крови, которая постепенно стала менее нестерпимой. После мы уехали и не возвращались в Форкс пару лет. Семья Калленов жила обычной жизнью, мы изредка виделись. Карлайл работал в больнице, Эсми присматривала за домом, в семье шли разговоры о переезде, ведь все дети «выросли», «выучились» и уехали, а старшие Каллены по-прежнему не старели. Тогда мы и узнали о нем. Карлайл нашел лекарство. Лекарство от вампиризма — так мы его называли.***
— Что это значит, Карлайл? Мы только приехали в гости к старшим Калленам, навестить меня захотела и Элис. Мы — я, Эдвард, Элис — сидели перед Карлайлом, слушая его. — Это значит, что я нашел средство для того, чтоб стать человеком. Но это только если очень повезет. И только для одного. Дозы слишком много даже для одного, но я бы не рискнул пробовать это на двух или более. — Какой прок в этом, Карлайл? Одному шанс будет дан, а другие будет смотреть на это? И потом, тот, кто станет человеком, будет вынужден скрываться, — произнес Эдвард. Думаю, тогда он напрочь отбросил планы о том, чтоб сделать меня тем самым человеком. — Я не вижу будущего с этим лекарством, Карлайл, — произнесла Элис, — ничего не поменялось. Ты работаешь и мы живем много-много лет. Может оставить эти планы? — Розали хотела бы стать человеком. — сказала я, сжимая ладонь Эдварда. — Розали не захочет отказываться от Эметта. Карлайл взмахом руки остановил Элис, заставив ее замолчать. — В конце концов, это всего лишь научный эксперимент. Я вычитал это в книге и, быть может, лекарство не подействует. А из-за редкости ингредиентов воссоздать его не получится. Это единственный экземпляр, который я смог синтезировать за два года.***
— Белла? — Карлайл. — Приятно видеть тебя в моей лаборатории. Ты единственная поддерживаешь мои опыты. Ну, еще Розали. Все остальные предпочитают держаться подальше. — Эдвард и Эсми на охоте. Я решила остаться и дать побыть им наедине, они редко так общаются. — Хорошо. Ты умница. Он посмотрел на меня, отвлекшись от жидкости, что кипела перед ним. В следующую секунду комнату наполнил яркий свет, и меня отбросило назад, а дальше я ничего не помнила.***
— Белла! Белла? Я открыла глаза. Все тело болело, голова ныла, а в нос бил неприятный запах. Надо мной склонилась Элис. — Что случилось? — Карлайл пытался синтезировать новое лекарство. Грел его на спиртовке, пытаясь выделить составляющие. Впрочем, я не знаю. В любом случае, оно взорвалось вместе с колбой, и вас накрыло волной. Вы в больнице. И… — Что с Карлайлом? — Он жив. Белла. Вы теперь люди… Только теперь я поняла, что тело, мое совершенное тело, болеть не может. А запах, противный запах, исходит от Элис.***
Эдвард сидит рядом со мной, но меня не касается. Элис находится поодаль от нас. Карлайл мучается в другой комнате, с ним Эсми. Он пытался ввести себе яд, но ничего не получилось. Ему плохо, мне тоже, но морально. Мне жаль Карлайла, он ни в чем не виноват.***
— Это так странно — быть человеком. Эдвард больше не слышит мысли Карлайла, Элис не видит наше будущее. Мы изгои. Запах, исходящий от Калленов, нам противен, мы больше не можем стать вампирами, мы проверяли. В конце концов, Карлайлу удалось откачать яд у Эдварда и добавить в небольшое количество моей и его крови. Кровь тут же свернулась. — Нам не стать вампирами, как бы я не старался. Нам не синтезировать лекарство. Мы останемся навсегда людьми, — я не хочу говорить этого, но не могу. Карлайл молчит. — Стоит Вольтури узнать об этом, как они сразу появятся тут. Я должен уйти. — Ты говорил об этом Эсми? — Она знает. Она против конечно же, но ничего сделать не сможет. Семья для нее главное. У Вольтури ко мне давние счеты, и они уверены, что я — единственное, что помешает им захватить Элис и Эдварда. Но узнав о том, что я человек… Плохо будет всем. Я не могу этого допустить. — Ты понимаешь, что обратной дороги не будет? Ведь ты не сможешь синтезировать лекарство, Карлайл? Он смотрит на меня своими зелеными глазами, которые изменили цвет после обращения. Он прекрасен. Строго говоря, моя внешность намного не ухудшилась, я по-прежнему достаточно хороша, вот только неуклюжесть вернулась в тройном размере. Я почти отвыкла быть человеком. — Я понимаю. — Я поеду с тобой. Мы должны уехать вместе. Эдвард… Эдвард забудет. — Ты не должна этого, Белла, — он не кричит, не встряхивает меня, чтоб одумалась, но его голос мертв, — Вольтури еще не скоро появятся здесь, проверяя выполнение своего наказа, они ведь видели, что ты вампир, а слухи дойдут не быстро, а, может, вовсе не дойдут. — Не ври мне, Карлайл. У меня нет выбора. Я должна защитить его.***
Расставаться навсегда не больно — невыносимо. Вся семья обговаривала уход Карлайла, сам Карлайл закрылся в комнате с Эсми, а Эдвард сжимал меня в объятиях, уверяя, что все временно, все будет хорошо. Он списывает мои слезы на уход Карлайла. Я плачу, не могу остановиться, но скоро приходит спокойствие. В конце концов, я не смогла до конца поверить, что этот красавец будет моим. Карлайл объявил семье, что уезжает через неделю, но мы оба знаем, что он уходит этой ночью со мной. Я уже написала прощальное письмо, которое получит Эдвард, который уедет на охоту. Розали вызвалась нас охранять и присматривать за мной. Она все знает, я попросила ее. Эдвард никогда не поверит, что я могла ее о чем-то попросить, поэтому он поедет на охоту, ибо его силы на исходе.***
Дорогой Эдвард. Это письмо прощальное и единственное, что я пишу тебе. Я ухожу, ибо не в силах наблюдать, как ты страдаешь. Я не хочу видеть, как Вольтури шантажирует тебя нами, как они угрожают мной, а ты переходишь на их сторону. Я ухожу с Карлайлом, и мы постараемся уехать как можно дальше, чтоб ни они, ни ты, никто другой не нашел бы нас. Я люблю тебя с того момента, как впервые увидела. Но я теперь человек. Мы с Карлайлом постараемся выжить, ты не должен думать обо мне, искать меня, это ни к чему не приведет. Прости меня, как можно скорее забудь. И не ищи, ведь это совершенно точно бесполезно. Я покидаю тебя навек, по крайней мере, до своей смерти. Сделай так, чтоб мир не увидел твоей. Живи. Люблю тебя, но хочу, чтоб ты постарался забыть меня. Изабелла Мари Свон-Каллен. P.S.Я оставила кольцо. Подари его той, кто больше будет достойна тебя, чем я. P.S.S.Я позабочусь о Карлайле. Он не выживет без меня.***
Мы ехали на машине Карлайла уже пару часов. Остановились за заправке, пересели в автобус, сменив одежду. Он не проронил ни слова. Я не взяла с собой ничего, Карлайл прихватил маленький рюкзак, который выкинул на заправке, вынув из него новую одежду, предварительно обработанную раствором, который мог отбить любой запах. Ему было плохо, я это видела. Он сидел, привалившись к окну и закрыв глаза. Я старалась выкинуть из головы ненужные теперь воспоминания, сердце обливалось кровью, поэтому переключила свое внимание на состояние Карлайла. Он был бледен, губы потрескались, под глазами залегли глубокие тени. — Карлайл, я думаю, тебе надо поспать. Может, тебе холодно? Он открыл глаза и внимательно посмотрел на меня. Мы беглецы, которые бросили свою семью. Мы протянем в лучшем случае пару десятков лет, а наша семья проживет века. Я никогда не увижу Эдварда, а Карлайл — Эсми. У нас не будет возможности быть со своей семьей, я не смогу поговорить с Чарли и Рене, не увижу Анджелу и Бена. Мы умерли для всех. — Все в порядке, Белла. Просто у меня болит голова. За четыреста лет я успел отвыкнуть от этого ощущения. Он снова закрыл глаза и привалился к стеклу. Я несмело протянула руку и коснулась его лба, он был непривычно горячим. Карлайл дернулся и отстранился. — Прости. Дальше делать было что-то бессмысленно, и я отвернулась от него. У нас были с собой новые документы с липовыми именами. Его теперь звали Стивен Хартман, а меня Шарлотта Льюис. Документы Карлайл сделал уже давно, но о них не знал никто. В общем-то, такие были выправлены на каждого члена семьи, ими-то Каллен и воспользовался. — Это такое странное чувство. Меня тошнит. Меня укачивает в транспорте, я никогда не чувствовал такого. Знаешь, я могу объяснить этот механизм с точки зрения науки, знаю, как это исправить, но не хочу. Мое будущее всегда казалось мне совершенно ясным, я успел отвыкнуть от этой неопределенности, ведь ее не было с тех пор, как я обратил Эдварда. Это так странно… < Я промолчала. Боль колола сердце. Я вспоминала Эдварда. Его карие глаза, безупречное лицо, руки, обнимавшие меня. Вытравить это из сердца, никогда не вспоминать — вот чего я хотела. Мы не увидимся, я этого не допущу. Повторения не будет. Я не дам Эдварду погибнуть.***
Мы вышли в каком-то незнакомом нам городке уже в другом штате, дальше пересели на другой автобус и ехали несколько часов. Еды с собой не было, только маленькая бутылочка воды, которую быстро допили. Нам обоим было плохо в теле человека, обремененного естественными желаниями и потребностями, но Карлайлу приходилось хуже всего. В итоге я отрубилась в третьем по счету автобусе, куда мы сели, предварительно справив нужду, умывшись в привокзальном туалете и купив воды. Я очнулась на плече у Карлайла. Это было слишком странным, ибо мне еще не приходилось просыпаться на плече другого мужчины. Это всегда был Эдвард. Боже… Даже после пробуждения первое, о чем я подумала, был Эдвард. — Ты говорила во сне. — Ты не спал! Я покраснела, в ужасе глядя на Карлайла. Мне стало очень стыдно, хотя я не была виновата, что моя голова свалилась во сне на его плечо. Он пожал плечами и отвернулся. — Ты совсем не отдыхаешь, Карлайл. Тебе нужно спать. — Белла, я в порядке. Поверь мне, я врач. — Ты угробишь себя очень быстро, если не будешь спать. Ты ни в чем не виноват. — Не тебе судить, Белла. Мой сын лишился девушки, которую любит больше всего на свете, моя жена… Я даже не знаю, имею ли я право называть Эдварда сыном, а Эсми — женой. Это больно. Я не привык к этой боли, — он в отчаянье запустил пальцы в золотистые волосы и стал раскачиваться из стороны в стороны. На нас уже начали оглядываться. — Карлайл, ты должен взять себя в руки. Мы люди. Мы смертны, но мы должны жить, несмотря ни на что. Я прошу тебя. Он странно посмотрел на меня. — В прошлый раз, когда Эдвард ушел, ты была готова умереть, тебе было все равно. Прости меня, Белла. — Это было в прошлый раз. Я должна жить, ради него. Хотя для Вольтури было бы лучше, чтоб мы умерли. — Вопреки их воле, я буду жить. Пока мы ехали по залитым солнцем дорогам, я думала о том, ищут ли нас Каллены. Сделать это будет непросто, ибо мы здорово постарались, чтобы отбить наш след. — Милая, твой муж выглядит совсем больным, все хорошо? Я рассеяно оторвалась от своих мыслей и посмотрела на маленькую пухлую женщину, что разносила обеды в автобусе, состоявшие из сендвичей и колы. Я хотела сказать, что Эдвард не может быть больным, но вспомнила, что он больше не муж мне, а рядом со мной лежит Карлайл, который наконец заснул. — Он не муж мне, родственник. Все хорошо, не переживайте. — Покушай, деточка, и родственнику своему возьми, — женщина протянула мне пару сендвичей, — ты не стесняйся, что он тебе немного старше. Это нормально. — Спасибо вам, — Карлайл проснулся и помог мне избавиться от неприятной ситуации, в которой я оказалось. Взяв у меня сендвич, он развернул его и принялся медленно жевать, морщась. Я подождала, пока женщина отойдет, и спросила: — Почему она решила, что ты мой муж? — Люди привыкли судить просто. Молодая девушка и мужчина рядом, ненамного старше. Для отца и дяди я молод, для просто друга у нас слишком очевидная разница в возрасте. — Это просто странно для меня. Карлайл промолчал, продолжая есть свой сендвич, прекрасно понимая, что таким образом я просто захотела отвлечься.