Лекарство для Карлайла

      Можно бесконечно долго думать о том, что я предала Эдварда. Я не была ему верна до конца жизни, но что толку размышлять об этом, если уже ничего не изменить? Готова ли я прожить еще несколько лет, вечно обвиняя себя?       Я давно не была так счастлива.       Машина ехала по шоссе, за рулем сидел Карлайл, а я бесконечно долго смотрела на него. ***       — Фахрие? — мы не сразу среагировали. Она стояла в дверях, даже не пытаясь успокоиться, а мы, словно остолбеневшие, смотрели на нее.       — Он не любит меня и никогда не любил, а просто использовал. Я знала про это, но не хотела верить. А он просто использовал. Просто использовал… — она повторяла это, как заведенная, а мы смотрели на нее. Карлайл отмер первым, бросился к ней и начал трясти. Я не сразу поняла, зачем он это делает, пока не услышала его голос:       — Кто? Кто попросил тебя об этом?       Он стал эмоционально нестабилен. Ситуация, в которую мы попали, выбила его из колеи, и ничего поделать с этим было нельзя.       Я могла только надеяться, что со временем ситуация улучшится.       Если мы выживем, конечно.       Фахрие молчала. Я не знала, что мне делать, мысленно я уже спешила к ней, чтобы надавать пощечин, но в реальности продолжала стоять на одном месте, не двигаясь, будто меня поразила оглушающим заклинанием местная ведьма. В глазах потемнело, окружающий мир показался мне каким-то расколотым. Я шагнула вперед, стараясь сохранить себя в реальности, но сил на это не хватило.       — Карлайл… А дальше пустота.       За окном машины шумит дождь. Кап, кап… Оглушительно громко стучат капли по крыше, нет сил это теперь, так это мешает, но я лежу, не шевелясь. Я на заднем сиденье машины, куда меня положил Карлайл. Я упала в обморок в нашей темнице, а он помог мне прийти в себя, а после отвел в машину, ибо находиться в помещении, в которым мы были в плену, у меня нет никакого желания да и, признаться честно, возможности. Шумит в голове, болят виски, в глазницы будто залили свинца. Я почти ничего не вижу от боли, которая раскалывает череп.       Фахрие сидит на переднем сиденье, в кресле водителя устроился Карлайл. Он то и дело поглядывает на меня, он обеспокоен, но мне хочется заверить его, что все хорошо. Нам надо знать, кто это все затеял, но у меня нет сил.       — Говори, Фахрие, расскажи Белле, как все было.       Он подозрительно спокоен. Похоже, пока я была в отключке, Фахрие рассказала все Карлайлу. У меня нет сил говорить, но я пытаюсь встать. Не с первой попытки это получается. Фахрие оборачивается, ее лицо залито слезами. Ей стыдно и больно, почему-то это я понимаю это особенно хорошо.       — Это было через пару дней, как вы появились. Ваш случай казался такой сложным. Карлайл был болен, точнее, я тогда не знала, что ты — это Карлайл, — торопливо пояснила девушка, поглядев на Каллена. Столь значительные повреждения неясного происхождения, и чем дальше мы лечили тебя, тем лучше не становилось. А в один вечер на выходе из больницы ко мне подошел один молодой человек, который был невероятно красив.       Бронзовые волосы, бледная кожа, лицо Аполлона. Я была поражена в самое сердце.       Не знаю, как она, а теперь поражена в сердце была я. Не знаю, что сказать, но и не имея такой возможно, я тяжело вздохнула. Описываемый портрет слишком сильно мне напоминал Эдварда, но мне не хотелось верить в это. Жизнь… В той, другой, мне казалось, что я проведу целую вечность с вампиром, которого безумно люблю, а в итоге получила человеческую жизнь и Карлайла.       Но могла ли я сказать, что он стал куда большей любовью, чем был Эдвард? Нет, не так. Он стал тем, кого я любила гораздо осознанней, чем Эдварда.       Я помнила нашу первую встречу с вампиром, то чувство, что сковало мое сердце, когда я все поняла. Я не могла ни в коей мере сравнить это чувство с тем, что ощущала сейчас. То было страстное желание быть рядом, провести вместе неограниченное количество времени, а сейчас я понимала, что ощущаю обреченность, но от нее не хочется убежать. Светлые лохматые волосы, спина — все, что я могла видеть сейчас, но это все… пусть и не мое, но я так хотела бы обладать этим какую-то небольшую человеческую жизнь.       — Скажи это имя. Скажи, как назвался этот мужчина.       — Он назвался Эдвардом. Он сказал, что был твоим мужем. А потом ты убежала с его старшим братом, а он ищет вас, чтобы понять, любишь ли ты его. Он сознался в своей глупости, а я поверила ему. Он показался мне таким одиноким. Эдвард так молод, я удивилась, что он был женат, но тот сказал, что вы заключили союз молодыми.       — Как ты поняла, что он вампир? — спросил Карлайл. Он не смотрел на меня, но я слышала его дыхание, и от этого почему-то становилось жарко. Фахрие не замедлила с ответом.       — К нам несколько раз поступали обескровленные мертвецы. У многих были характерные следы укусов. Я решила провести собственное расследование, принялась искать что-то подобное, вести статистику. Я до последнего не верила в нечто сверхъестественное, пока однажды к нам не привезли еще одну жертву, которую не успели укусить, прохожие спугнули. Ей никто не поверил. Она лишь рассказала, что тот вампир обладал холодной кожей и неестественными глазами, а я же врач, я могу определить живой труп. Я спросила его напрямую.       Он признался и сказал, что если я ему помогу, то он обратит меня. И будет со мной вечно.       — Что он попросил тебя сделать? — спросила я. Я думала о том, что сказала Фахрие. Судя по ее виду, первым словам, она, как и я, влюбилась в обольстительного вампира, а Эдвард, если это был он, просто воспользовался этим. Он точно не был глуп. Но я не могла поверить, что мой бывший муж способен на это. Но на что пошла бы я, если б хотела найти выход из подобной ситуации? Быть может, поступила бы еще хуже. Но я не хотела верить в это.       — Он считал, что если у вас будет половой акт, то все пропадет. Действие лекарства прекратится. Он многое мне рассказал. Он просил вас свести…       — Именно поэтому ты пригласила нас на день рождения, потом пыталась нарядить Беллу и устроить нам романтические свидания.       Фахрие зарыдала. Бум! Она бьет по приборной панели. За окном хлещет дождь.       — Я верила ему, я думала, он будет со мной! Но когда он узнал, что я похитила вас, то не смог простить мне этого. Он приказал вас отпустить. Сказал, что все еще любит тебя.       Он уехал из города, сказав, что никогда не сможет смотреть тебе в глаза.       — Эдвард знал, куда мы поедем Белла. Я соврал тебе. Я сказал ему. Но я не думал, что так будет.       Его голос тих и мертв. Я дергаю на себя дверцу машины, выбегаю под дождь. Вопль рвется у меня из груди, я падаю на колени. Карлайл оказывается рядом в мгновение ока. Одежда такая мокрая и грязная, но он поднимает меня на ноги, обнимает, прижимает к себе. Его губы холодные, когда он целует меня. Я целую его в ответ, вцепившись в его кофту, тяну на себя, мы почти падаем. Я отрываясь лишь на секунду, а на наши головы продолжает лить дождь…       — Я люблю тебя. Если даже это закончится, я люблю тебя. Знай: это самое настоящее, что я ощущала в последнее время. Люблю, Белла…       Тик-так. Это время. Оно уходит. Я хочу быть счастлива в те мгновения, что нам остались.       Мы забираем у Фахрие наши паспорта и уходим под дождь. Напоследок я оставляю ей письмо, которое прошу отдать Эдварду, если он появится. Я боюсь за нее, но знаю, что он не может причинить ей вред. Какая-то часть моей души хочет верить, что Эдвард здесь не виноват, но понимаю, это самообман.       Карлайл тащит меня прочь, держа за руку.       Листок, который я оставила Фахрие, мытый, я писала на приборной панели машины. Но я знаю, Эдвард поймет, что я хотела ему сказать.       Милый Эдвард. Я знаю, что обещала тебе больше не писать, но обстоятельства сильнее меня. Я прошу, не делай ничего Фахрие, она этого не заслуживает. Ты навлек на не опасность. Я не хочу верить, что тот Эдвард, которого я знала, мог сделать подобное, но понимаю, что сама виновата в этом. Прошу, прости меня. Живи дальше…       Эдвард, я тебя больше не люблю. То лекарство, что превратило меня в человека, полностью лишило меня любви к тебе. Я знаю, это разобьет тебе сердце, но я хочу, чтобы ты понял: ничего не заставит меня вернуться. Я теперь человек. Я ужасно виновата перед тобой, но я люблю Карлайла, и даже если это порождено лекарством, я буду рядом с ним, потому что без него не выживу. Он мое лекарство, а я его, прости нас за это.       Извинись за меня перед Эсми. И прости меня. Если сможешь.       Я не забуду тебя до самой смерти, но я прошу тебя во имя того, что между нами было, постараться забыть меня.       Изабелла. ***       В ближайшем городке мы берем напрокат машину и уезжаем прочь. В дороге не говорим, у обоих нет сил. Останавливаемся лишь берегу моря, безлюдном и уединенном. Не сговариваясь, идем к воде и садимся на побережье. Говорить сил нет. Я думаю о Фахрие и Мураде, которого она не любит, и который пошел ради нее на преступление, думаю о Карлайле и о том, что я теперь ненавижу себя.       И с этими мыслями придется жить.       Карлайл берет меня за руку, придвигается поближе. Я кладу голову ему на плечо. Он хотел поговорить с Эдвардом, объясниться, но я погрозила вскрыть себе вены, если он сделает подобное. Я эгоистична, но не хочу терять то немногое, что у нас осталось.       — Как думаешь, Эдвард прав?       — Это вполне может оказаться реальностью. Думаю, ты можешь перестать ко мне чувства, если между нами будет близость, — он целует мой висок и поглаживает руку своими тонкими пальцами. Перед нами потрясающий красоты закат…       — Я думаю, нам надо попробовать, — говорю я, не глядя на него, любуясь, как солнце уходит в темные воды.       Карлайл внимательно смотрит на меня, я чувствую на себе его взгляд.       — Я не хочу терять тебя. Ты - единственное, что у меня есть, но я не могу просто так отказаться от всего, — он наклоняется, целует меня. В голове взрывается фейерверк. Он притягивает меня к себе, и я буквально падаю на него, вдыхая его мужской запах. Волны, волны, а он целует меня… Карлайл. Мой Карлайл, которого я украла.       — В письме ты назвала меня лекарством. Лекарство для Карлайла — звучит забавно, — я слышу в его голосе боль, — Белла, я не могу просто так овладеть тобой. Я хочу, чтоб все было по правилам. Я хочу быть твоим мужем… Я знаю, что мои чувства не пройдут, поэтому мне страшно. Я не могу тебя просто отпустить, я хочу быть с тобой, хоть это ужасно эгоистично для того, кто жил так долго. Я не уверен, что к этому стремился, но сейчас мне, поверь, уже все равно, я словно помешенный иду за тобой, куда бы ты не следовало, и это тревожит, но я не хочу задумываться об этом, просчитывать какждый шаг, просто желаю следовать за той прелестницей, что появилась в тот миг, когда я гтов потерять весь смысл, что давал мне силы существовать.       — Я не могу ничего обещать, Карлайл, но разве наш с тобой союз что-то гарантирует? Мы оба проходили через это. Я ведь и так твоя Белла. Будь со мной. Даже если это лекарство, я хочу находиться с тобой рядом до конца, — я беру его лицо в свои ладони и смотрю в печальные глаза. Они такие преданные. Я хочу разрыдаться, но не могу проявить слабость перед ним. С трудом сглатываю и продолжаю смотреть в глаза. Мне тоже страшно. Но вся наша жизнь отныне наполнена страхом.       А потом он снова целует меня.       — Карлайл, ты не лекарство, ты яма, в которой я буду гореть, но мне не хочется выбираться из нее. Прости, я несу чушь, но это так… прости меня, читательницу Бронте…       — Почитаешь ее мне, когда нам будет семьдесят?       Он обнимает меня, и я слышу, как стучит его сердце. Ради этого стоит жить в этом мире.       Этой ночью мы становимся близки. Мы доезжаем до мотеля, Не слишком романтично, конечно, но мне все равно. В близости я чувствую боль, он немного неловок, а мне то и дело хочется от страха смеяться, но потом все уходит. Его тело, исхудавшее и бледное, совершенно. Я готова целовать каждый его дюйм. Он ласкает меня предельно нежно, гладит по животу. Когда все заканчивается, он кладет голову мне на грудь, а я готова разрыдаться. Меня переполняет нежность, я хочу вечность гладить его по голову. Я не могу сомкнуть глаз до утра, а когда он просыпается, и вижу его заспанные, но счастливые глаза, я могу сказать лишь то, что по-прежнему люблю его…       Он улыбается.       И я знаю, что так будет до того момента, пока мое бренное тело не предадут земле.       Теперь я в этом точно уверена.       Осталось лишь разобраться, почему так колит в груди. Конец.